Я не стал тратить время на отдых и предпринял ещё один марш - бросок через долину внизу, потом подъем на следующий кряж, ещё один спуск - и объявил долгожданный привал. Дело даже не в том, что мне не терпелось выместить на нем свою неприязнь, просто пока мы не отойдем от трупов хоть на пару миль, стервятники не начнут свое пиршество. Когда же мы наконец обосновались среди рододендронов у звонкого ручья, он тут же отключился. Я первым заступил на караул, поскольку нужно было определить наше местонахождение и зафиксировать его на карте.
Представьте себе растопыренную пятерню ладонью вниз. Тыльную сторону ладони и запястье образует горный массив, идущий на северо - восток к главному гималайскому хребту. Пальцами служат горные кряжи, на которые мы постоянно карабкались, а промежутки между ними - долины. Мы пришли в Непал вверх по долине между указательным и средним пальцами, но сейчас расположились посреди безымянного с мизинцем, почти между суставами на тыльной стороне ладони; а путь наш в Индию пролегал возле кончика среднего пальца. Вот так в первом приближении выглядела наша задача.
На бумаге все выглядело вполне безобидно, и даже с учетом того, что пальцы протянулись миль на тридцать, задачу трудно было считать непосильной. Но тропу можно было считать прямой только относительно, а значит наш путь растягивался на все шестьдесят. Двадцать миль в день неплохая норма для тренированного человека, а Уэйнрайт, несмотря на все превратности судьбы, после хорошей передышки наверняка будет в порядке.
Я проверил запасы. Хлеб у нас кончился, осталась только пара фунтов мелкого гороха. Жевать эту штуку - все равно что набить полный рот свинцовой дроби, но если удастся проглотить, то можно заморить червячка. Именно эту крупу тибетцы перемалывают, чтобы приготовить свою основную еду - тсампу.
Это натолкнуло меня на мысль. Я обшарил карманы тех чуба, что мы прихватили с собой для защиты от ночного холода, и наскреб ещё пару фунтов этого добра. Обычно его смешивают с чаем и маслом из молока яка, но мне пришлось экспериментировать с ромом и остатками тростникового сахара сырца. В результате получилось шесть плоских хлебцев, которые к тому времени, когда пришел черед подняться Сафаразу, по твердости не уступали камню. Приказав разбудить меня на закате, я провалился в сон, предвкушая шесть часов часов блаженства.
Уэйнрайт умудрился не только немного привести себя в порядок, но даже ополоснуться в ледяной воде, и когда меня разбудил Сафараз, уже не был столь воинственно настроен. Я изложил ему свой план, показал на карте маршрут, и он молча кивнул, ни в чем не переча. В таких вещах необходимо придерживаться определенного протокола. Мы не имели чинов и званий как таковых, но лица, состоящие на службе, как правило превосходят по положению внештатных сотрудников по одной простой причине: после выполнения задания они оставались у Гаффера под рукой и под огнем его критики, а мы, получив деньги, жили своей жизнью. Следовательно, чисто формально Уэйнрайт был тут старшим.
- По моим расчетам, понадобится срочный ночной марш, хотя бы только на тот случай, если они начнут прочесывать долины. Ведь ты не знаешь точно, сколько у них людей, - заметил я.
- Там, где меня держали, человек двенадцать кампов, прикинул Уэйнрайт. - Четверо постоянно в дозоре, с восьмичасовыми перерывами. Потом время от времени появляются несколько индусов, и конечно тот немец, что смотался на муле.
- Он и есть босс?
- Только отчасти. Обычно он получает приказы от кого-то еще. К несчастью, я плохо понимаю по-немецки, хотя в любом случае не было слышно, что ему передавали, - этот тип слушал радио в наушниках. Раболепный служака, только и слышно: "Яволь, май герр" или "Найн, майн герр".
- Он вообще говорил по-английски?
- Ни разу не слышал, тем более, что он вообще никогда ко мне не обращался. По-моему, тибетского он тоже не знает. Обычно он инструктировал кампов на урду, через индуса-переводчика. Таким мне удалось узнать, куда они направляются и сколько на это понадобится времени.
- Они понимали, что ты европеец?
- Трудно сказать. В ту ночь меня затащили в пещеру, связали и бросили на земле. Иногда кормили всякой дрянью, давали жестянку с водой и заставляли управляться со всем этим, не развязывая рук. Дважды в день один индус развязывал мне ноги и водил в отхожее место. Тебе когда-нибудь приходилось спускать эти чертовы пенджабские штаны со связанными руками?
- Как ты попал в их лапы? - спросил я. - Или хочешь приберечь информацию для рапорта?
- Теперь в этом нет никакого смысла, - мрачно буркнул Уэйнрайт. - Я действовал без приказа. Мне хотелось проследить за вами до самого места встречи, выждать, пока вы заберете Поляновского, а потом выяснить маршрут оставшейся компании, собрать побольше информации и вернуться в Лахор. Проще не бывает. Я думал, лучше вас опередить, а не тащиться следом, но тут заметил "хвост" из двух индусов. Пришлось немного покружить, я даже заблудился, и когда наконец снова вышел на тропу, время уже поджимало. Ведь я хотел добраться до места часа за два до условленного времени и где-нибудь затаиться. А так, когда я угодил в засаду, разрыв между нами не превышал и десяти минут. Двое кампов набросились на меня и огрели по голове. Они не слишком старались - я слышал, как по вам стреляют, и даже понял, что меня бросили в пещере. Вот и все.
- Кто выбрал место встречи?
- Мне этого не сообщили, но можно было понять, что ЦРУ имело в Катманду дело с посредником. Как бы то ни было, Уилбур дал мне и Надкарни координаты - просто точку на карте. Нам ещё пришлось уточнять её на рельеф-карте в Топографическом управлении. Все было слишком неопределенно, поэтому Надкарни заявил, что собирается нанять местного проводника, и меня практически вывели из операции.
Тут он замолчал. Его отчаяние вызывало у меня искреннее сожаление. С бедолагой Уэйнрайтом вечно так. Никто не мог назвать его недальновидным или глупым, да и мужества ему было не занимать. Он просто неудачник...
- Остается только вопрос, почему тебя не пристрелили, как остальных? заметил я.
- Мне кажется, они прекрасно представляли, что вы идете за мной буквально по пятам. Так что вначале они не могли себе позволить поднимать пальбу, а потом, когда я уже был у них в руках, решили сберечь меня для допроса.
- Но зачем было держать тебя три дня поблизости от места засады?
- Возможно, они понимали, что рано или поздно пришлют кого-нибудь еще. Как вы сумели проскользнуть, ума не приложу. Только не говори, "нам просто повезло", - он впился зубами в мой кулинарный шедевр и вынужденно замолчал.
Я разбудил Сафараза, дал ему подкрепиться, и мы стали спускаться в долину. Впереди шел Сафараз, за ним - Уэйнрайт, а кто оказался замыкающим, догадаться не трудно. Никакого подобия тропы не было и в помине, так, узкая полоска кружившая среди хаоса камней. Нам с Уэйнрайтом пришлось туго, мы нещадно хромали, так что пришлось попросить патана немного поумерить прыть, но Уэйнрайт решил не давать себе снисхождения и снова начал возникать. К тому времени я уже был сыт по горло его комплексами и объявил привал.
- Послушай! - рявкнул я. - Я устал не меньше твоего и не хочу выдохнуться ещё до рассвета. Так что с этого момента ты или перестанешь каждый раз затевать свару, или топай назад в одиночку.
Уэйнрайт собрался было возражать, но воинственный пыл быстро сошел на нет, он несвязно пробормотал извинения, и мы снова тронулись в путь. Оставалось только надеяться, что теперь дорога до Лахора пройдет без приключений. Конечно, можно пожалеть о хронической неспособности Уэйнрайта смириться с поражением, не приписав его чьим-то проискам. К тому же он становился опасным и мог проявить никому не нужную активность просто для самоутверждения. Я рассчитывал, что Гаффер устроит ему за последний провал хорошую вздрючку, но все равно дал себе слово больше никогда с ним не работать. Это дело станет для нас последним.
Остаток ночного марша прошел без приключений, но до нормы в двадцать миль было ещё далеко. К рассвету мы ещё ползли по дну долины, а отвесные склоны были слишком круты, чтобы на них взобраться. Уэйнрайт предложил сориентироваться по карте и вскарабкаться наверх. Но здесь нас хорошо укрывала низина, а выше то тут, то там встречались проплешины зелени, которая могла привлечь внимание пастухов и их стада. Я изложил вое мнение и не услышал возражений - похоже, последняя перепалка пошла на пользу.
Днем мы спали по очереди, стараясь в промежутках обмануть желудки последними хлебцами, в сумерках тронулись в путь и к рассвету вышли к подножию гор с полосками возделанной земли, тянувшимися вдоль границы. Мы закопали наши шубы, винтовки и автоматы, поскольку они явно не подходили мирным торговцам из Пенджаба и в случае столкновения с патрулем гуркхов могли привести к печальным последствиям. Дорога стала легче, мне не составило труда определить, что мы всего в нескольких милях от границы, но не было смысла переходить её прямо сейчас: впереди до шоссе на Барилли нас ожидал шестидесятимильный путь по холмам, лесам и бездорожью.
Надобность в ночных переходах отпала, так что мы продолжали шагать в сторону деревни, до которой, если верить карте, оставалось меньше шести миль, а остаток пути даже проехали в повозке. Деревня состояла из дюжины глинобитных хижин, разбросанных вокруг пыльной площади с чайханой. Там можно выпить чаю, иногда получить и нечто более существенное, но отдохнуть там негде. Старик-мусульманин, заправлявший этим заведением, бросил в котел, где тушились овощи с карри, пару чахоточных цыплят, а когда мы набили желудки, отправил в караван-сарай по ту сторону деревни, в нескольких минутах ходьбы пыльным проселком.
Едва не засыпая на ходу от усталости, мы наконец добрались до места будущего отдыха. Квадратную площадку под открытым небом окружали четыре высоких стены с прочными тиковыми воротами. Конечно, лучше было разместиться на природе, но индийские путешественники слывут рабами привычек, и вид людей, спящих за пределами оплота цивилизации, мог вызвать у полиции нежелательные подозрения. Караван-сарай оказался пуст, даже без обычных сторожей, которые приходят по ночам, и мы прошли внутрь. Я не видел необходимости выставлять караул, так что мы забрались в разбросанное сено и провалились в сон.
Проснулся я от щипка за ухо. Надо мной склонился Уэйнрайт.
- Снаружи остановилась машина, - прошептал он.
- Возможно, зто полиция, - сказал я. - Обычная проверка. Если придут, сиди, молчи и предоставь вести переговоры мне.
- Индусы, сахиб, - послышался торопливый шепот Сафараза. - Трое идут сюда.
Патан уже сидел на крыше и заглядывал через стену. Я вскочил, словно ужаленный, поспешно спрятал пистолет и уселся поблизости. Караван-сарай стоял в сотне ярдов от дороги, на которой остановилась машина, а вышеупомянутая троица уже была на полпути к воротам. Сафараз тоже достал оружие.
- Мы сможем достать их, как только войдут, - с надеждой сказал он и сразу добавил: - Если сахиб возьмет первого и даст время остальным зайти внутрь, я смогу...
Патан тут же получил от меня локтем по ребрам. Перестрелка возле деревни средь бела дня - худшее, что можно представить. К тому же эти люди могли оказаться обычными путешественниками. Теперь Уэйнрайт тоже присоединился к нам, я скомандовал:
- Быстро через забор и в канаву, - и первым подал пример.
По дну канавы, больше смахивавшей на пересохший ров вокруг средневекового замка, мы добрались до угла. Я осторожно выглянул наружу. Первый уже подошел к ним и доставал из-под рубашки пистолет.
- Я же говорил, - послышался сзади голос Сафараза, обиженный, как у непонятого пророка. - Теперь, если сахиб возьмет, как я предлагал, первого...
На этот раз мой локоть угодил ему в челюсть.
Как и на нас, на них была свободная пенджабская одежда, правда гораздо более опрятная. Из-под неё и остальные двое тоже достали оружие. Правда, прежде чем войти они долго вполголоса препирались. Похоже, никому из них не хотелось идти первым. Наконец они буквально втолкнули в ворота самого невысокого парня и, прежде чем отправиться следом, некоторое время следили за развитием событий. Потом все трое скрылись из виду, а мы в этот момент находились в полной безопасности, поскольку единственным местом, откуда можно было заглянуть через стену, была крыша навеса по ту сторону двора. Но нельзя было исключать опасность обходного маневра, поэтому я сделал своим спутникам знак следовать за мной и стал пробираться к кустам неподалеку от машины - единственному укрытию на ближайшую сотню ярдов.
Укрылись мы за ними как раз вовремя, потому что на дороге появился старый гуркх в потрепанной армейской куртке и с медным браслетом на запястье. Он остановился и заглянул в машину, что-то бормоча себе под нос. Из караван-сарая вышли индусы. Оставалось надеяться, что наши следы не бросались в глаза. Вся троица вернулась к машине.
- Караван-сарай, - сказал старый гуркх на ломаном урду, - откроется только на закате. Плата составляет рупию с повозки, полрупии с мужчины. Женщины, дети и скот бесплатно, но никаких собак...
- Спокойно, старик, - перебил один из пришельцев. - Мы разыскиваем троих пенджабцев, вроде нас. Они здесь отдыхали, и недавно.
- С прошлой ночи здесь никого не было, - решительно заявил гуркх.
- Ты лжешь, - бросил один из индусов. - Хозяин чайханы сказал...
Но закончить ему не удалось, - гуркх разразился потоком отборной брани.
- Кто ты такой, индусский ублюдок, чтобы называть меня лжецом? прорычал он. - Я, Парта Дхансин, отставной полицейский и хозяин этого караван-сарая. В наших краях знают, что делать с такими грязными подонками...
- Спокойно, не нужно шума, - пытался успокоить его третий. - Мы просто ищем наших друзей...
- Каких ещё друзей могут иметь паршивые пенджабцы? Идите своей дорогой. Сейчас вы в Непале, а не в своей чертовой стране. Еще раз зайдете без разрешения в караван-сарай, я вам уши отрежу, - он взмахнул своим кукри - смертоносным кинжалом гуркхов, с которым они никогда не расстаются, и изобразил выпад в сторону ближайшего индуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29