Он проснулся. Мой выколотый на плече зверь проснулся, злобно открыл свои огненно-красные глаза и взвыл, жадно требуя охоты, жертвы и терпкого вкуса крови. Настоящий волк, попадая в капкан, перегрызает зажатую капканом лапу, лишь бы только уйти на свободу. А вот мне оказалось нечего грызть, кроме как самого себя.
Еще один благоприобретенный постулат: любовь и потребность в таковой разительно отличные друг от друга понятия. А когда начинаешь подменять одно другим, рождается третье чувство - жалость, на которой бессмысленно строить что-либо. Я мучил ее и мучился сам, пока истеричные прелести семейного счастья не достали меня вконец. Вот тогда я разорвал все и сразу.
Досталось, конечно, по полной программе: "ах какой ты подлец, как ты посмел меня обмануть!" - это супруга, "чем она хуже других?" - это теща, "ты просто полоумный придурок, не въехавший в свое счастье!" -это уже все остальные, как бы друзья и наподобие их.
Да! Пусть придурок, подонок, кретин и все такое, но этакого счастья я не понимал и не принимал.
- Ведь живут же другие! - убежденно говорила она.
Сначала я пробовал что-то объяснять, но вскоре понял - бесполезно. Другие... Какие другие-то? Которые всю неделю ходят на работу, отбывая срок с восьми до пяти, вечерами спят на диване с газетой (мы устали-с!), а по субботам методично напиваются с дружками в абсолютную стельку... Это такие, что ли, другие? Нет уж! Не был, не состою и не буду состоять в касте этаких роботоподобных козлов.
Однажды она позвонила мне и как обычно, начав с сущего пустяка, постепенно завела меня до предела. Психанув, я послал ее к черту. Она долго молчала, сумев лишь вымолвить в ответ:
- Ты дьявол... Сущий дьявол! Чтоб ты сдох!
- Спасибо, любимая! От всего сердца спасибо! Я постараюсь, правда-правда. И чтобы как можно побыстрее, - поблагодарил я ее и положил трубку.
Как все запущено-то, а? Это вам не хухры-мухры. Это уже клиника. Психиатрическая. Стационар. Причем - всерьез и надолго. Все было бы действительно смешно, если бы не настолько грустно.
М-да... Что я для Кати? Игрушка... Прикольная такая. Шевелится, бормочет чего-то там такое смешное. Очередной обожатель, спелым плодом свалившийся к ее ногам, таким прелестным и таким безумно красивым ногам...
Красота действительно страшная сила. Обладатель этого дара настолько привыкает к нему, что у него вырабатывается привычка играть без шлема, обращаясь со своей удивительной наградой как солдат-первогодок на стрельбище с автоматом -легко и бездумно, направляя оружие куда попало. Но еще страшнее любовь к обладателю сего дара. Помнится, Катя рассказывала одну историю, когда совершенно незнакомый человек подарил ей восхитительно чудную игрушку.
Киса. Я сам ее видел. Сам! Мягкая плюшевая киса, нажав на животик которой, можно было услышать веселую мелодию одной песенки...
История этой игрушки вкратце такова: Катя стояла на автовокзале, дожидаясь автобуса, к ней подошел прилично одетый мужчина лет сорока, с ходу предложив ей выйти за него замуж.
Что она должна была ответить? Наверное так: "Вы с ума сошли?". Как бы то ни было, мужик мигом испарился. А когда она уже сидела в кресле "Икаруса", за окном скрипнули тормоза "Паджеры". Из джипа вышел этот самый мужчина, неся в руках большой сверток. Он зашел в автобус, отыскал взглядом Катю, приблизился к ней и молча положил этот сверток на колени. Тут же повернулся и ушел... А в свертке и была та самая игрушка.
Она со смехом рассказывала, как в глазах этого мужчины стояли самые настоящие и неподдельные слезы... Я понимающе хохотнул вместе с ней, не сумев сдержав скрипа отчего-то сжавшихся челюстей. Для любой другой девочки эта игрушка была бы счастливым и незабываемым подарком, но в ее случае... Закономерность. И не более того.
Господи! Как это больно, осознать и принять эту самую закономерность... Не. То. Не то! Иллюзии, которые я сам себе внушил, даже близко не валялись с реальностью.
Она слишком зациклена на своей исключительности и красоте: ежеминутные признания мальчиков, юношей и взрослых дядь неимоверно вскружили ей голову и она восприняла меня за нечто среднее, похотливо увлеченное ее бюстом и великолепием ног. И скорее всего, не способна пройти со мной мой сдвиг до конца, до самого конца... Грустно, более чем грустно - тоска...
Тоска... Подступила, навалилась - не выгонишь, не сотрешь, ничем ее не возьмешь, ни широченным купеческим разгуляем, ни вдохновенным блядством с безымянной потрепанной красоткой, ничем! И то и другое дают только одно похмелье, физическое ли, душевное, неважно.
Любовь... Я со стыдом вспоминаю рожи моих совсем еще недавних корешей, как они огульно и легко распинали ее: "Лубовь? Кака така лубовь-морковь? В койку, вот те и вся лубовь! Ха-хах-ха....".
Любовь... И все-таки, есть ли, существует она на свете? На себя я давным-давно взгромоздил твердокаменный крест, окончательно решив, что мне этого не дано свыше. Бывают же люди без слуха и голоса, так и мне не дано чувствовать это.
Но... Может я ошибаюсь? Как сладко это сомнение... Ведь столько слов, бумаги и нервов извело человечество на эту тему, умудрившись сделать ее практически вечной. И что, выходит, все зря?! Не может быть!!!
Когда я думал о ней, мне становилось тепло и уютно. Тепло от одной той мысли, что такое чудо просто есть, существует на свете. А уютно от того, что нашел в себе силы и смелость не растревожить ее спокойную жизнь своим скандальным присутствием.
Вот дьявол... И так всегда. Так стараешься сохранить, уберечь тоненькую ниточку отношений, пусть даже чуть наметившуюся... Для чего, зачем? Наверное, чтобы просто сохранить. И боишься, и трусишь любого шага к укреплению той самой ниточки. Только бы не спугнуть, не разорвать эту тонкую струнку.... И молишься на нее, гоняешь что-то свое в закипающей от переполнения чувств голове...
Как больно и странно... Вот налетит этакий ясный сокол на белом "Мерседесе" с фигурой слегка ожиревшего борца и прессом баксов в кармане и поминай как звали красавицу... Можно конечно, тряхнуть заначкой, вспомнить слова о "чисто конкретном посиделове" в раскрутющем кабаке, но... Мне такое надо?
Это, - увы! А может к счастью? Но не любовь.
Это магазин, касса, заслуженно отбитый чек и равнодушно-тупой взгляд продавца:
- Что-то еще брать будете?
Брать... Ну до чего мерзкое и поганое слово! "Брать любовь..." И почем, интересно? Сто баксов, тысяча, миллион? Я даже представил эту сценку, как я торгуюсь...
"Что вы, это дорого!" Как бы даже возмущаюсь я. "За такой товар мне, как самому постоянному покупателю в мире полагается скидка!". Продавец как бы думает, мнется и в итоге соглашается: "Без базара! Пять процентов скинем!".
Тьфу, какая чепуха сегодня в голову лезет... Забудем! Забудем, что я только что сказал! Она не такая. Просто не может быть такой. Не может - и все тут.
Не помню на каком километре, но до меня стало постепенно доходить, почему каждую ночь бессонным медведем шатался по ночному холоду, жадно дыша промозглой сыростью улиц - я действительно сравнивал и теперь окончательно понял, что никакая моя бредовая фантазия никогда не сможет сравниться с реальным запахом осенних увядающих листьев, нудным стукотком дождя в стекла погасших витрин.
Ночь медленно начинала светлеть, прорастая характерными приметами рождения нового дня: повеяло сырой предутренней прохладой, зашмыгали под ногами притихшие после ночного ора взъеро-шенные коты, беспорядочно одиноко, но уже уверенно зажигались окна многоэтажных муравейников, а я все еще мерил нервными шагами насквозь промокший асфальт, куря сигарету за сигаретой и немилосердно вгрызаясь в самые потаенные уголки собственной темной души.
Я ведь ей понравился, чем-то понравился, я видел, я читал это в сказочной синеве ее чудесных глаз и лукавом изгибе губ, не первый день, слава Богу, на свете живу. Но мне нужно было так мало для того, чтобы суметь прожить свой следующий день - всего-навсего несколько ее слов: "Ты хороший, ты правда хороший. Ты самый-самый замечательный, я люблю тебя!".
Клянусь - свернул бы горы и оправдал все и вся ради таких простых и искренних слов, ибо они и давали тот самый искомый смысл и жажду к жизни... Так почему бы их не сказать? Почему???
Я внезапно остановился, стремительно ослепнув влажным туманом слез... Боже, как я давно не плакал, как давно... Не в силах сдержаться, я уткнулся лицом в прутья арматуры забора и зарыдал, по возможности глухо и сдержанно...
В сознание проник тоненький детский голосок:
- Мама, смотри! Дядя плачет. Почему он плачет?
Я повернулся на голос и сквозь пелену слез увидел бог знает откуда взявшихся в такую рань молодую женщину с дочкой. Мы встретились с этой женщиной глазами, она окунулась взглядом в мою пустоту и бессилие и все поняла, поняла без лишних и порой таких ненужных слов...
- Пойдем, доча... Дяде больно...
Они уходили, крепко взявшись за руки, я смотрел им вслед, из глаз по-прежнему текли слезы и я не сдерживал их... Зачем? Мне ведь и правда больно. Правда... Глава 13 "Генерал"
Не знаю, как бы я прожил третий день, если бы не позвонил Рыжий.
- У нас все готово, подъезжай ко мне в офис.
Хоть какой-то способ отвлечься от самого себя.
- Скоро подъеду, - сипло пообещал я ему.
- Ты что, - забеспокоился Рыжий. - Заболел?
- Да нет. Так, простыл немного... Ерунда...
- Аспирина выпей! - Рыжий был чудо как заботлив - что значат денежки-то!
- Выпью. Ждите, скоро буду.
В офисе, кроме Рыжего и потрясающе длинноногой секретарши, меня ждали четверо здоровенных каннибалов с бычьими шеями, с непривычки натертыми воротничками белоснежных рубашек.
При виде меня они дружно поднялись с кожаного дивана.
- Ну как? - гордо поинтересовался Рыжий. - Куем кадры?
Я медленно прошелся вдоль каннибальского строя. Они профессионально холодно смотрели сквозь меня. Одному из каннибалов я слегка поправил галстук и отметил качество товара:
- Неплохо... Смотрится.
Рыжий тем временем вывалил на журнальный столик три стопки фотографий.
- Коттеджи нашли. Целых три: этот, этот и этот. Выбирай!
Покопавшись в фотках, я выбрал самый удачный вариант. Рыжий тут же отзвонился, застолбил аренду коттеджа. Дальше вывалились ксивы. Целый набор всевозможных удостоверений, разрешений и прочих грозных бумажек. Я внимательно проработал каждую - подделки выглядели безупречно.
Но Рыжий все равно волновался:
- Ну как? Годится?
- Все путем. Где актер?
- Тут рядом, пивком поправляется.
- Веди меня к нему.
Да, в этой операции должен был участвовать самый настоящий профессиональный актер, которому любой образ по зубам. Мы с Рыжим немедленно прошли в соседнюю комнату. В комнате грустно надирался пивом пожилой субъект с угрюмо похмельными мешками вместо глаз.
Я было поморщился, но Рыжий убеждающе заговорил:
- Ты не смотри что он этак... С утра. Андрей Андреич свое дело знает.
Субъект громко икнул и протянул мне узкую тонкую ладонь:
- Андрей Андреич.
Я очень осторожно пожал его лапку. Рыжий сдержанно хихикнул. Я тоже улыбнулся:
- Андрей Андреевич, вы хоть понимаете, что вы не в бирюльки собрались играть? Наша контора покруче будет, чем МХАТ, так что провал бенефиса исключен.
Субъект хладнокровно сделал солидный глоток прямо из горлышка бутылки:
- Я все прекрасно понимаю... Вы есть отпетое жулье, а я законченный алкаш. Вам нужен мой талант, и я его вам с удовольствием или без, но... Продам. Это работа, и более - ничего.
- Вот и отлично. Тем, более, что ваша роль будет вполне классической, что-то вроде свадебного генерала, правда в погонах ФСБ.
- Что я должен играть конкретно?
Я вынул из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и протянул актеру:
- Вот ваш текст.
Тот быстро пробежался глазами по тексту:
- Тэк-с... Ага! М-мм...
- Что, есть вопросы?
- Нет, вопросов нет... Я могу забрать эту бумагу?
- Да. Но потом не забудьте ее уничтожить.
- Конспирация! Понимаю... - Андрей Андреич заулыбался. - Сожгу, причем всенепременнейше в пепельнице. В какой срок требуется освоить роль?
Я немного подумал.
- К послезавтра. Хватит времени?
- И даже останется.
Я опять пожал его вялую лапку и проследил взглядом, как он уходит, икая и покачиваясь. А вот нам с Рыжим раскачиваться было некогда - впереди было кошмарно много работы.
Мы осмотрели коттедж, всласть потренировали быков на предмет исполнения сцены, потом навестили магазин военторга, где приобрели один забавный костюмчик как раз под рост Андрея Андреевича...
Я показывал свой план Рыжему кусками, понемногу, но и от этих кусков он был в полном восторге. Не скрою, этот восторг меня даже забавлял. Всегда приятно быть профессионалом, пусть даже в пакостях.
Спустя сутки мы были готовы. Цель - курганец, которого мы взяли самым ранним утром. Мы долго паслись возле его дома и допаслись таки: цель вышла из дома и, безмятежно зевая, направилась к автостоянке.
Я дал команду, "Ауди" рванула вперед и лихо затормозила справа от остолбеневшего курганца.
Я солидно вышел из машины, а со мной один из быков.
- Гражданин Снегирев?
В его глазах мелькнул страх. Я прекрасно знал корни этого страха: все люди всегда жутко боятся этого официального обращения - "гражданин". А еще больше боятся красных корочек. Просто красных. Особенно, если герб на ксиве окажется побольше, позолотистее.
- Так точно, Снегирев.
Я сунул ему под нос "фээсбешное" удостоверение. Он едва успел разглядеть печать, как ксива тут же захлопнулась:
- Я подполковник федеральной службы безопасности. Моя фамилия Григорьев. И вам, гражданин Снегирев, придется проехать с нами.
Он сразу выдал на гора типично глупый вопрос:
- Зачем?
Я дал знак, один из быков профессионально быстро обшарил Снегирева, обнаруженный бумажник с документами протянул мне.
- А то вы не знаете, гражданин Снегирев... - многозначительно намекнул я ему на бог знает какие неприятности.
Тот сразу переменился в лице и затух.
- В машину его!
Бык ухватил курганца за шиворот и аккуратно запихал на заднее сиденье "Ауди". Курганца понемногу начала бить мелкая дрожь. Я сел на переднее сиденье, машина плавно тронулась с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16