Грейс все время молчала. По выражению ее глаз Роберт видел, что дочь встревожена. Джо бросал на нее выразительные взгляды, и Роберт понял, что мальчик тоже недоумевает. Впрочем, ни один из них вопросов не задавал.
Гонзо вывели через заднюю дверь на манеж. Грейс готовилась сесть в седло.
– Ты без шапочки? – спросил Роберт.
– Ты говоришь о жокейской?
– Ну конечно.
– Да, папа. Без нее.
Роберт пожал плечами.
– Тебе лучше знать.
Грейс посмотрела на отца прищурившись. Джо переводил взгляд с одного на другого, по-прежнему широко улыбаясь. Девочка взяла поводья и, опираясь на плечо Джо, поставила левую ногу в стремя. Но как только вся тяжесть тела пришлась на протез, что-то случилось – Грейс сморщилась от боли.
– Вот черт, – выругалась она.
– Что такое?
– Ничего. Все хорошо.
Дочь с заметным усилием перекинула ногу и села в седле. Роберт уже понимал, что дела плохи, а теперь видел, как исказилось лицо девочки и на глазах выступили слезы.
– Грейси, что с тобой?
Дочь покачала головой. Сначала Роберт подумал, что дочь плачет от боли, но когда она заговорила, он понял, что это слезы ярости.
– Ничего не получилось. – Она словно выплевывала слова. – Все сорвалось…
Всю оставшуюся часть дня Роберт пытался дозвониться до Венди Ауэрбах. В клинике был установлен автоответчик с номером экстренной помощи, но он – как ни странно – был постоянно занят. Может, из чувства солидарности треснули все протезы в Нью-Йорке или во всех оказался какой-то скрытый дефект, проявившийся в одно и то же время? Когда Роберт наконец дозвонился, дежурная сестра сказала ему, что ей очень жаль, но у них не принято давать домашние телефоны врачей. Если дело действительно такое срочное (а дежурная явно сомневалась в этом), она попробует сама связаться с доктором Ауэрбах. Через час сестра перезвонила им и сказала, что доктора Ауэрбах не будет дома до вечера.
Пока они ждали ответного звонка, Энни разыскала по телефону Терри Карлсон, чей номер, в отличие от номера Венди Ауэрбах, значился в телефонной книге. Терри сказала, что знает одного протезиста в Грейт-Фоллс, который мог бы быстро изготовить протез, но она лично не советовала бы с ним связываться. Грейс уже привыкла к определенному типу протеза, и заменять его сейчас – значило бы отбрасывать ее назад.
Хотя слезы Грейс переполошили Роберта и он очень сочувствовал дочери, в глубине души он даже радовался, что сюрприз не удался. Ему было более чем достаточно того, как дочь садилась на Гонзо. И при одной мысли о том, что она повторит этот эксперимент с Пилигримом, ему становилось плохо. То, что конь стал спокойнее, еще ни о чем не говорит.
Впрочем, своих сомнений он не высказывал, понимая, что не может быть объективным. Единственные кони, с которыми он чувствовал себя уверенно, были игрушечные лошадки в магазинах, которым в спину кидали монетки, чтобы они кружились. Так как эту идею с сюрпризом поддерживала не только Энни, но и Том, Роберт счел за лучшее помалкивать.
Наконец позвонила Венди Ауэрбах и попросила Грейс точно описать, где именно треснул протез, а потом сказала Роберту, что Грейс надо срочно возвращаться в Нью-Йорк. В понедельник ей сделают новый слепок, в среду – примерка, а к концу недели будет готов новый протез.
– Ладненько?
– Ладненько, – согласился Роберт, поблагодарив ее.
На семейном совете в гостиной речного домика было решено поступить так: все трое летят в Нью-Йорк и через неделю возвращаются – тогда Грейс и воссядет триумфально на Пилигрима. К сожалению, при этом не сможет присутствовать Роберт – ему придется снова лететь в Женеву. Стараясь придать голосу убедительность, Роберт выразил сожаление, что не увидит такого зрелища.
Энни позвонила Букерам. К телефону подошла Дайана, она уже знала об их неприятности и выражала горячее сочувствие. Конечно, они могут оставить у них Пилигрима, сказала она. Смоки за ним присмотрит. Они с Фрэнком возвращаются из Лос-Анджелеса в субботу. Насчет Тома она точно не знает – он может и задержаться. Дайана приглашала их всех сегодня вечером к ним на барбекю. Энни поблагодарила и сказала, что они с радостью приедут.
Затем Роберт позвонил в авиакомпанию. Там возникли проблемы. На рейс от Солт-Лейк-Сити до Нью-Йорка, которым возвращался Роберт, оставался еще только один билет, Роберт попросил зарезервировать его за ним.
– Ничего – я прилечу позже, – сказала Энни.
– А, собственно, зачем? – подумал вслух Роберт. – Ты можешь остаться здесь.
– Но Грейс нельзя лететь назад одной.
Тут в разговор вступила сама Грейс.
– А почему, мамочка? Ведь летала же я одна в Англию, когда мне было только десять лет.
– Это другое дело. Но здесь у тебя будет пересадка. Зачем одной бродить по аэропорту?
– Энни, – вмешался Роберт, – не забывай, что пересадка – в Солт-Лейк-Сити, а там полно примерных христиан, побольше, чем в Ватикане.
– Мама, я уже не ребенок.
– Нет, ребенок.
– О ней позаботится авиакомпания, – прибавил Роберт. – И если уж на то пошло, с ней может полететь Эльза.
Роберт и Грейс терпеливо смотрели на Энни, ожидая ее решения. Еще по дороге из Бьютта Роберт заметил в Энни нечто новое – она как-то изменилась. В аэропорту он обратил внимание только на внешние перемены, обрадовавшись ее здоровому свежему виду. В машине Энни со спокойной веселостью прислушивалась к шутливой болтовне отца и дочери. Но позже ему показалось, что за ее подчеркнутой невозмутимостью кроется какая-то печальная тайна. В постели Энни довела его до блаженного безумия, но и тут он догадался, что не желание руководило ею, а нечто другое, какая-то скорбная неведомая ему тайна.
Роберт уверил себя, что все эти перемены, каковы бы они ни были, несомненно связаны с потерей работы. Но сейчас, дожидаясь решения жены, Роберт вынужден был признаться себе, что Энни для него – загадка.
Энни глядела в окно. Этот весенний день был прекрасен. Она повернулась к мужу и дочери, скорчив комическую печальную гримаску.
– Что ж, значит, придется куковать одной.
Все засмеялись. Грейс обняла мать:
– Бедненькая мамочка!
Роберт улыбнулся жене.
– Устрой себе небольшой отдых, – улыбнулся Роберт. – Наслаждайся жизнью. После года работы на Кроуфорда Гейтса тебе как никогда нужна передышка.
Позвонив в авиакомпанию, Роберт подтвердил заказ на билет для Грейс.
Костер развели у излучины реки, в укромном месте, где круглый год стояли грубо сбитые деревянные столы; верхние доски покоробились и пожухли от воды и солнца. Энни как-то наткнулась на столы во время утренней пробежки – от бега она и здесь не отказывалась. С того дня как перегоняли скот, она бегала только один раз, тогда же с изумлением услышав свои слова, обращенные к дочери. Энни тогда сказала, что идет бегать трусцой. Да, если она влилась в неисчислимую армию бегунов трусцой, значит, ее дела плохи.
Мужчины пришли раньше и занялись устройством костра. Грейс, которой даже с палкой было бы трудно доковылять сюда на заклеенном пластырем протезе, приехала к месту пикника вместе с Джо в «Шевроле», нагруженном всякой снедью и напитками. Дайана, Энни и близнецы отправились вслед за ними пешком. Шли они неторопливо, наслаждаясь предзакатным солнцем. Поездка в Лос-Анджелес перестала быть секретом, и мальчишки чуть с ума не посходили от радости.
Дайана держалась с Энни дружелюбнее обычного. Она искренне радовалась тому, что они так быстро нашли выход из затруднительного положения, и ничем не выказала своего неудовольствия, узнав, что Энни остается на ранчо.
– По правде говоря, Энни, я даже рада, что вы побудете здесь во время нашего отсутствия. Смоки – хороший парень, но очень молод, и я не уверена, что он сделает все, как надо.
Женщины не спеша шли к реке, впереди бежали близнецы. Только однажды оборвался неторопливый ручеек их беседы – когда в небе показалась пара белоснежных лебедей. Солнце играло на их гордо изогнутых шеях. Мягкие удары крыльев постепенно затухали в тишине.
Вскоре Энни услышала хруст сучьев и увидела вьющийся над тополиной рощицей тонкий дымок.
Мужчины развели костер на выступе у излучины, предварительно скосив там траву. Фрэнк показывал детям, как надо кидать в воду камешки, чтобы они по многу раз отскакивали, но у него не очень-то получалось, и дети безжалостно его высмеяли. Роберту доверили следить за мясом. В руке у мужа была банка пива. К своему поручению Роберт, со свойственной ему ответственностью, отнесся очень серьезно. Однако это не мешало ему одновременно болтать с Томом. Мясо же то и дело тыкал и переворачивал вилкой с длинной ручкой. В своей городской одежде Роберт выглядел здесь чужаком – особенно рядом с Томом.
Том первым заметил женщин и, приветливо им помахав, стал угощать напитками из портативного холодильника. Дайана взяла себе пива, а Энни – бокал белого вина, ею же привезенного. Когда Том передавал ей вино, она не осмелилась поднять на него глаза. Руки их на мгновение соприкоснулись, и от этого мимолетного касания сердце ее куда-то провалилось.
– Спасибо, – произнесла она.
– Значит, это вы следующую неделю будете хозяйкой на ранчо?
– Именно так.
– По крайней мере, останется кто-то, кто сумеет набрать номер, если что, не дай Бог, случится, – сказала Дайана.
Том улыбнулся и заговорщицки посмотрел на Энни. Сегодня он был без шляпы и, говоря, часто откидывал падающие на лоб белокурые волосы.
– Дайана считает, что бедняга Смоки не умеет считать до десяти.
Энни улыбнулась.
– Вы, как всегда, очень добры. Мы давно уже злоупотребляем вашим гостеприимством.
Том ничего не ответил, снова улыбнувшись, и на этот раз Энни удалось выдержать его взгляд. Она чувствовала, что, если даст себе волю, может легко утонуть в синеве его глаз. В этот момент прибежал Крэг, жалуясь, что Джо столкнул его в речку. Штаны мальчика были до колен мокрые. Дайана пошла разбираться, кто прав, кто виноват. Оставшись наедине с Томом, Энни ощутила нарастающую панику. Она многое хотела ему сказать, но обычные, банальные слова, подходящие к настоящей ситуации, не шли с языка. Она не знала, испытывает ли он нечто подобное и понимает ли, что с ней творится.
– Мне очень жаль, что у Грейс такая неприятность, – произнес Том.
– Да. Но мы нашли выход. Она сядет на Пилигрима, когда вы вернетесь из Вайоминга.
– Конечно.
– Спасибо. Роберт, к сожалению, этого не увидит, но, сами понимаете, она столько всего преодолела и, если не сделает этого последнего шага…
– Никаких проблем. – Том помолчал. – Грейс сказала мне, что вы уволились с работы.
– Все правильно.
– По ее словам, вы не очень-то расстроены.
– Нет. Я даже этому рада.
– Тогда все в порядке.
Энни улыбнулась и глотнула вина, надеясь хоть этим как-то сгладить неловкие паузы. Она бросила взгляд в сторону костра, Том тоже посмотрел туда же. Оставшись один, Роберт целиком сосредоточился на мясе. Можно не сомневаться – он превзойдет сам себя, подумала Энни.
– Ваш муж, вижу, знает, как обращаться с мясом.
– Да. Он любит готовить на костре.
– Отличный человек – ваш муж.
– Да. Очень хороший.
– Не могу понять, кому больше повезло. – Энни удивленно взглянула на Тома. Тот все еще смотрел на Роберта. Солнце било Тому в лицо – он перевел на нее глаза и улыбнулся. – Вам – потому, что встретили его, или ему – потому, что он нашел вас.
Потом все сидели и ели: дети – за одним столом, взрослые – за другим. В тополиной роще звонко звучал смех. Солнце садилось, и сквозь силуэты деревьев розовела река, отливавшая алыми и золотыми бликами. Когда стемнело, они зажгли свечи и поставили в высокие стеклянные сосуды – чтобы их не загасил ветер, которого, впрочем, не было. А потом стали следить за опасным полетом мотыльков, летевших на огонь.
Грейс, вновь обретя надежду сесть на Пилигрима, повеселела. После ужина попросила Джо показать Роберту фокус со спичками, и все дети сгрудились вокруг «взрослого» стола.
Когда спичка первый раз подпрыгнула, все радостно завопили. Роберт был заинтригован и попросил Джо повторить фокус, а потом – еще раз – более медленно. Муж сидел напротив Энни – между Томом и Дайаной. Энни видела, как на его лице пляшут тени. Роберт внимательно следил за каждым движением рук Джо, ища, как всегда, рациональное объяснение увиденному. Энни чуть ли не молилась, чтобы на этот раз он не нашел его, а если все-таки найдет, чтобы не показывал виду.
Роберт попробовал сам проделать фокус, но у него ничего не вышло. Джо тем временем распространялся насчет статического электричества – у него это хорошо получалось. Он уже предлагал Роберту опустить руку в воду, чтобы «увеличить заряд», но тут Энни увидела, что муж улыбается: он понял, в чем дело. Ну, не порть все, взмолилась она про себя. Пожалуйста, не порть.
– А я, кажется, понял, – сказал Роберт. – Ты подталкиваешь ее ногтем. Дай-ка еще разок попробовать.
Роберт потер спичку об волосы и медленно повел по своей ладони ко второй спичке. Когда они соприкоснулись, вторая с треском подпрыгнула. Дети загоготали. Роберт улыбался до ушей, радуясь, как мальчишка, поймавший крупную рыбу. Джо старался скрыть свое разочарование.
– Ну и умны эти юристы, – ввернул Фрэнк.
– А у Тома тоже есть свой фокус, – выкрикнула Грейс. – Мама? У тебя сохранилась та веревочка?
– Конечно, – ответила Энни. С тех пор, как Том передал ей тот шнурок, она всегда носила его с собой как величайшую ценность – ведь это все, что было у нее от Тома. Не подумав, она вынула шнурок и отдала Грейс. И тут же пожалела о своем поступке. Ее охватило внезапное предчувствие, охватило с такой силой, что она чуть не закричала. Конечно же, Роберт лишит тайны и это мистическое действие, а если так случится, нечто бесценное будет утрачено безвозвратно.
Грейс передала веревочку Джо, а тот попросил Роберта поднять палец. Все с интересом следили за происходящим. Все – кроме Тома. Он сидел немного в стороне и смотрел поверх свечи на Энни. Она знала, что он читает ее мысли. Джо уже накинул шнурок на палец Роберта.
– Не надо, – вдруг произнесла Энни.
Все повернулись к ней, удивленные взволнованной, нетерпеливой интонацией ее голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48