Так и тянуло спросить, зачем эти мордовороты за ним гонялись, но парень с головой ушел в свою болтовню.
Наконец он сказал, чтобы я пару раз повернула направо, а потом налево, – и мы затормозили у элегантного дома двадцатых годов. Я взглянула на счетчик:
– Десять шестьдесят.
Панику на лице Блондинчика я заметила сразу и заблокировала дверь за секунду до того, как он схватился за ручку. Надо было сообразить, что это кидала, но слишком уж меня заинтриговала сама ситуация, да и не хотелось оставлять его на съедение этим гориллам. Днем таких подвохов обычно не бывает – потому и расслабилась. Кидают, как правило, в ночное время.
– Это так ты меня благодаришь за то, что я твою шкуру спасла?
– Извини, это не то, что ты думаешь… Я и не собирался… – У Блондинчика по крайней мере хватило совести смутиться.
Я повернулась к нему:
– Сколько у тебя при себе?
– Ну… – Он пошарил по карманам джинсов, а потом беспомощно улыбнулся, и белокурые пряди упали ему на глаза.
– К банкомату едем или как?
– У меня нет с собой карточки. Она в квартире… Если позволишь мне за ней сходить…
Этот недоносок серьезно думает, что я вчера на свет родилась?
– Похоже, у нас маленькая проблема. Скажи, как ты собирался со мной расплачиваться?
Блондинчик заерзал.
– Видишь ли, когда я убегал от тех парней, мне пришлось бросить все деньги.
Теперь я уже больше веселилась, чем злилась, но не хотела, чтобы маленький шельмец это понял.
– Слушай, детка, когда я начну с тобой разбираться, ты пожалеешь, что не остался с теми баранами.
– Ну, давай мы как-нибудь… Я ведь могу все уладить? Что, если я позвоню? Скажу, чтобы принесли деньги?
– Полагаешь, я с тобой весь день сидеть буду?
– Нет, я… э-э… Я в курсе, у тебя каждая минута на вес золота… – Он отчаянно скреб в затылке и таращился в окно; на лице явственно отражалось желание очутиться где-нибудь на улице, а не торчать тут со мной взаперти. – Понимаешь, – продолжал он, – я поставляю качественные товары для таксистов, таких же, как ты. Вообще-то я как раз тихо-мирно сбывал свой товар, когда два этих крупных джентльмена на что-то обиделись и решили меня убить…
– А что именно ты сбывал?
– Чехлы для сидений. У меня дома еще есть. Может, согласишься взять вместо… Да нет, вижу, что не согласишься.
Он говорил – а я улавливала интонации, несвойственные обычному торговцу. А если приглядеться к форме подбородка, к изгибу рта… На девяносто девять процентов уверена, что наш «крутой кокни» – мальчик из богатой семьи и с хорошим образованием.
– А как насчет платы натурой? – Блондинчик нервно хихикнул.
– Идет.
– Что?! – Он чуть не обделался со страху.
Квартира, как я позже выяснила, принадлежала его матери. Она переехала с новым мужем в Саффолк и разрешила сыну безвозмездно пожить там, пока квартира не будет продана. Фотография матери Стефа с супругом стояла на каминной полке. Она немного напоминала мою маму. А несколькими днями позже в «Крокодиле» Стив Эмбли поведал мне историю о Фреде Зеффи. Фред крутит баранку, но в основном торгует на рынке – это выгоднее. И однажды на Саут-Банк какой-то безмозглый маленький поганец попытался впарить ему чехлы. Беда в том, что Фред узнал те самые чехлы, которые у него сперли недавно. И чехлами дело не ограничилось. Фред обнаружил пропажу еще кое-какого добра. Он тотчас рванул на стоянку – взять на подмогу кого-нибудь из приятелей. Но, когда вернулся, коротышки и след простыл. Осталось только несколько сваленных в кучу чехлов.
Стеф потянулся с кровати за бутылкой «Джека Дэниэлса» и нашел ее без труда, хотя мы и лежали в кромешной темноте. Сделал глоток и передал бутылку мне. Огненная вода согрела меня – и развязала язык.
– Что это был за разговор по мобильнику, а, Стеф? Что у вас творится?
– Тебе это не интересно.
Был бы свет включен – заглянула бы ему в глаза.
– Нет, интересно.
– Могут у меня быть свои секреты? У тебя их вон сколько.
– Ничего подобного! Это просто моя природная загадочность.
– Да-да, Кэт, конечно, – хмыкнул Стеф.
– Ну ладно, расскажи. Это как-то связано с тем вином?
– Э-э… Ну… В общем, да.
Теперь мне уже не нужно было смотреть ему в глаза.
– Врешь. – Я отдала Стефу бутылку, и он отпил еще глоток. – Выкладывай.
Раздался вздох.
– Так и быть. Только уговор: секрет за секрет.
– Ладно. Ты первый.
Стеф прочистил горло, выдержал паузу.
– Это совсем другое дело, – разродился он наконец. – Прибыльное. Минимум усилий, максимум выгоды.
– Что ты должен делать?
Молчание. В комнате стояла такая темень, что я ничего не могла разглядеть, хотя глаза уже должны были привыкнуть. Я почти чувствовала, как расширяются зрачки. Темнота обретала вес и цвет – пурпурный.
– Приходит человек, приносит деньги. Мы держим их у себя одну неделю. Потом он возвращается и забирает их. Мы получаем свою долю.
– Что за человек? Сколько денег?
– По-разному. Завтра, наверное, миллион. В следующий раз может быть больше.
– И сколько вы получите?
– Десять тысяч на троих.
Все кружится. Нужно, чтобы зрение зацепилось за что-то, но все заслоняет тьма. Снова глотаю виски – и захожусь в кашле.
– Стеф, это еще что за хренотень?
– Тш-ш. Не гони волну. Я не знаю, понятно?
Я пыталась зажечь свет, но не могла нашарить выключатель. И притворяться спокойной тоже не могла.
– Стеф, не впутывайся в это! Тут какая-то крутая лажа! С чего тебе будут отваливать десять тысяч только за то, что ты подержишь у себя чужие деньги? А у себя они их почему хранить не могут? Да кто они такие вообще?
– Без понятия. Их Эдди знает.
– Стеф, ты лопух!
За дверью заскрипели половицы. Стеф накрыл мою руку ладонью, и я тотчас вцепилась в нее.
– Кто там? – крикнул Стеф.
– Эй, давай ты уймешься и будешь свои семейные проблемы утром решать? – послышался знакомый голос. – А то некоторым тут поспать приспичило.
– Да, Эдди, извини.
Половицы заскрипели снова: Эдди уходил. Я выждала минуту, не меньше.
– Как по-твоему, он слышал?
Раздался щелчок, и комнату залил свет. Стеф включил лампу со своей стороны кровати. Взбудораженный, он обернулся ко мне и зашептал:
– Кэт, что ты со мной делаешь? Не думаю, что он слышал. Если б слышал – довел бы до нашего сведения.
– Стеф, извини, правда, извини. Чего я меньше всего хотела – так это чтобы вы с Эдди из-за меня поссорились, но…
– Все. – Он предостерегающе поднял руку. Наэлектризованные волоски казались пушистым золотым ореолом. Лицо Стефа смягчилось, он погладил мою грудь. – Кэт, ты должна понять: это и есть моя работа. И я прекрасно знаю, что делаю. Если ты не бросишь свои штучки, я просто перестану тебе рассказывать. Ты спросила – я ответил. Лады?
Я помедлила. Хотелось бы еще кое-что узнать, но я сама же все испортила.
– Лады…
– Правильно. – На его лице снова сияла улыбка. – А теперь выкладывай свой секрет.
– Ох, Стеф…
Он поцеловал меня, и я снова вдохнула этот восхитительный аромат чернил.
– Кэт, почему ты последнее время такая грустная? Что-то случилось, да? Я это понял по твоему лицу еще в прошлый раз, и сегодня опять та же история.
– Не знаю, о чем ты.
– Знаешь. – Его глаза совсем рядом. Светлая-светлая голубизна.
– Дай-ка еще виски.
Стеф протянул мне бутылку, потом забрал.
– Это из-за моей матери.
– Твоей матери?
– Да. Скоро годовщина ее смерти. Мне это покоя не дает.
– Что-то вроде призраков? – Вид у Стефа был озадаченный.
– Нет, что ты. Просто мне не по себе, вот и все. И никакого секрета здесь нет.
Он коснулся моего лица – и рука его замерла.
Сон для меня опасен. Я не могу больше доверять собственной голове. В 5.30 утра я снова была в пути. Руль скользил во вспотевших ладонях, пересохшее горло горело, а взгляд был такой дикий, что я испугалась собственного отражения в окне. Обычно после сна очень кстати оказывается успокаивающий массаж Стефа, но в этот раз я сделала ноги, едва выбравшись из кровати. То ли будить Стефа было совестно после того, как сама же изводила его допоздна этими секретами, то ли просто хотелось остаться одной. Цвет словно электрошок разрывает голову, выматывает нервы, обостряет все чувства. Готова поклясться, что от меня пахнет паленым, когда я вырываюсь из этого сна.
Огонек включен не был, но я невольно притормозила возле девчонки, голосовавшей у Тауэрского моста. Стекло опустилось, и я увидела размазанную косметику и полные боли глаза.
– До Пимлико не подвезете?
Голос усталый.
Я кивнула. Она забралась в машину, и мы двинулись в путь.
Одета девчонка была для гулянки – миниатюрные шортики и укороченный топик. Или тусовщица, или проститутка. Совсем еще зеленая. Забилась в уголок и утирает глаза рукой. Кто-то обидел. Или наркотик так подействовал.
Возле кого попало я бы не остановилась – не тогда, когда меня все еще колотит от этого сна. Но здесь я что-то учуяла – хотя и собиралась сначала проехать мимо. Уловила ее отчаяние.
Ночью люди беззащитны и открыты. Видишь, что таится за деловым костюмом, за тщательно отрепетированной улыбкой, за внешним лоском. На миг перед тобой мелькает история людей – их подлинная история. И этого мига достаточно. Я высадила девочку у белого георгианского дома на Бесборо-стрит – наверное, все-таки шлюха, иначе откуда у нее деньги на такое? – и подождала, пока она не отыскала ключи и не вошла внутрь. А потом направилась к «Крокодилу».
– Туман оседает, – вместо приветствия сообщила я Винни, перебрасывая куртку через спинку стула и усаживаясь за стол.
– Привет, Кэтрин. – Она как будто замялась, глядя поверх моего плеча. Я невольно обернулась, но никого, конечно, не увидела.
– Как твой кашель?
– Намного лучше, спасибо. – Винни продолжала озираться по сторонам.
– Что-то не так, Вин?
– Не так? – Вид у нее стал совсем озадаченный. – Да нет. С чего вдруг?
– Два белых круглых тоста с яйцами-пашот, кофе и еще один чай для Винни, пожалуйста, Кев, – сказала я.
В кафе было тихо. Большой Кев в дальнем углу вытирал столики ветхой серой тряпкой.
Винни отхлебнула чай. Я заметила на столике чашку с недопитым кофе и уже хотела позвать Кева, чтобы он забрал ее, но перехватила взгляд Винни. Она опустила глаза.
– Вин…
Справа распахнулась дверь туалета.
– Кэтрин – как замечательно! Что у вас с глазом?
– Вы что здесь делаете?!
Крэйг Саммер поправил оливково-зеленый галстук, одернул полы черного пиджака, проверил ширинку и захлопнул дверь туалета, сияя мне улыбкой как с рождественской открытки. И подмигивая.
Он сел за столик рядом с Винни и взял свой кофе.
– Надо же, как удачно…
– Только не рассказывайте, что это совпадение! – Я метнула яростный взгляд на порозовевшую Винни. – Что здесь творится, ведьма ты старая?
Она открыла было рот, но Моргун опередил ее:
– Конечно, вы правы, Катерина, – это не совпадение. Во всяком случае, не совсем совпадение. Я оказался поблизости и…
– Оказались поблизости в шесть утра?! Вы что, следить за мной вздумали?
– Не говорите глупостей, – ответил Моргун и крикнул Кеву: – Еще кофе, пожалуйста!
Я решила его игнорировать.
– Винни?
Молчит. Психанула из-за «старой ведьмы».
Я посмотрела на Моргуна:
– Как вы узнали, что я здесь бываю?
– Вы мне сами говорили в «Гасконском клубе». Сказали, что почти каждый день заруливаете в «Крокодил» – кафе для таксистов в Пимлико. Я как раз возвращался домой, увидел кафе со столь выдающимся названием и решил попытать удачи.
– В общем, логично, ага, – заключила Винни.
– Я беспокоился за вас, Катерина. И мне так понравился тот ужин. Но когда я позвонил следующим вечером…
– Ладно, ладно… – Голова гудела, перед глазами еще мелькали сполохи цвета. – Кев, про завтрак забыли, хорошо?
– А? – послышался рык из глубин кафе.
Я встала и взялась за свою куртку.
– Заказ, говорю, отмени, Кев. Мне больше не хочется есть.
– Ты куда? – растерялась Винни.
– Воздухом подышать.
– Но он тебя целый час дожидался!
– А я его просила?
Выходя за дверь, я услышала голос Моргуна:
– Пусть идет, Винни.
Вот это взбесило меня больше всего.
Я оставила кеб там, где он и стоял, и пешком пошла к Темзе, дрожа от холода, но в то же время радуясь ему. Возле реки легче дышать, а мне сейчас именно это и было нужно. Небо – розовато-лиловое, предрассветное, подернутое туманом – сливалось с цветом, словно смешивались две краски, и теперь я была в силах преодолеть этот страх.
Через несколько минут за моей спиной послышалось пыхтение. Оборачиваюсь – Моргун. Топает по тротуару, пытаясь отдышаться.
– Намеков не понимаем? Трудно сообразить, что я хочу побыть одна?
Он все еще не мог перевести дыхание.
– Что на вас накатило, Крэйг?
Моргун, не переставая пыхтеть, сунул руку в карман и что-то протянул мне. Ключи от моей машины.
– Вот черт… – Я прямо чувствовала, как заливаюсь краской. – Спасибо. Но сами можете догадаться, что я подумала…
– Знаю. – К Моргуну наконец вернулась способность говорить. Взъерошенный, запыхавшийся, язык вывалил, как собака. Печальное зрелище.
Я смягчилась.
– Вот что, я хотела немного прогуляться по набережной. Может, вместе пройдемся?
– Было бы замечательно.
В молчании мы спустились к реке. Постояли, глядя на Вестминстерский мост, на Каунти-Холл, прислушиваясь к гулу пробуждавшегося Вест-Энда. Лондонский Глаз возвышался надо всем, и даже Биг-Бен по сравнению с ним казался карликом. Крэйг достал сигарету, сунул в рот, но зажигалки у него, судя по всему, не оказалось. Он покосился на меня – не иначе, хотел попросить огонька, – но увидел выражение моего лица и убрал сигарету. Мы шагали по плитам; металлические набойки Крэйга постукивали в мерном ритме.
– Откуда синяк? – внезапно спросил он.
– Да врезал один… знакомый. По пьяни.
– Это тот, который взял тогда трубку?
– Что вам Винни наговорила? – Я упорно смотрела на воду.
– Значит, тот самый. Винни ничего не говорила. Извините, Кэтрин. Я не подумал, что у вас могут быть проблемы с приятелем.
– Он мне не приятель. – Слова сорвались сами собой. Но это была правда – хотя и не совсем.
Моргун открыл было рот, чтобы что-то спросить, но передумал. Даже не глядя на него, я могла точно описать его ужимки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34