Во всяком случае, такого порота событий, который произошел при его встрече с депутатом Афониным предвидеть он не мог, а потому и предохранительных мер никаких не принял - даже не сказал друзьям как собирается найти и поговорить с депутатом.
Логово депутата Борис нашел без ухищрений и затруднений. Попросту приехал в Крылатское, нашел депутатский дом, возле дверей расспросил скучающих бабуль, где таковой-то избранник народа проживает, вечером нажал на соответствующую кнопку домофона и энергичный голос спросил.
- Кто там?
Ответ у Бориса был подготовлен.
- Ваш соратник, Максим Иванович, по борьбе в октябре девяносто третьего года.
- Кто именно? - прозвучал настороженный ответ.
- Рядовой солдат.
Замок щелкнул, Борис поднялся на лифте на двенадцатый этаж, Афонин встретил его в открытых дверях - плотный, усатый, внимательный, с незначительной трусоватостью в глазах. Первый вопрос , когда не приглашая в комнату, Афонин усадил гостя в просторной прихожей, прозвучал едва ли не на лакейский манер.
- Чем я вам могу служить?
- Я вернулся из бегов... Сами понимаете, прятался после тех событий... Мне бы нужна работа.
Борис собрался разыграть простачка, хотя и понимал, что быстро сорвется, и выдаст себя с головой.
- Четыре года прятался? - на розовом лице депутата вспыхнуло удивление. - Да ведь через полгода всем была амнистия! Я сам вышел из заключения! И все забыто!
- У вас дело проще... А на моих руках кровь.
- Даже так?
- Получается так.
- И где же вы скитались четыре года?
Борис вспомнил, что рассказывал Денис и ответил уклончиво.
- Ловил рыбу на Каспии... Изумруды искал на Урале...Потом в Тихом Океане ноги мочил. По разному.
- Криминального следа не оставили? - строго осведомился Афонин.
- Что вы! Я бы к вам не пришел.
Афонин демонстративно призадумался, потом спросил сухо.
- Что вы умеете делать? Профессия есть?
- Какая ж профессия, если меня мотало по стране буйным ветром?
- А чего бы вы хотели?
- Не знаю. - поежился Борис. - Устроиться в Москве, к делу прилепится.
Он уже видел, что чем дальше, тем больше не нравился Афонину и поначалу решил сменить свою роль.
- Но почему вы пришли именно ко мне? - капризно спросил Афонин. - Для меня события тех дней кончились, я теперь на другой платформе, или почти на другой. И боюсь, что мы уже не поймем друг друга.
Борька понял, что никакой другой роли не сыграет и пора быть самим собой.
- Я понимаю, что вы лично перекрасились и утроились с комфортом. ехидно начал он. - Ну, хоть какое-то занятие вы и мне можете подыскать.
- Я не перекрасился! Я остался на прежних и даже более крайних позициях!...Не обижайтесь. - круто ответил Афонин и встал. - Но я не смогу вам помочь...
- Значит так. - Борька не шевельнулся в кресле. - А ведь я не ответил вам "не могу", когда вы погнали меня штурмовать мэрию. И мой друг не отказался напасть на Останкино. А один очень глупый, но идейный мальчик по имени Виталик Соколов получил пулю в лоб потому, что послушался вашего призыва, Максим Иванович... У вас знатная квартира, вы опять в парламенте, а Виталик - в сырой земле.
- Сколько ты хочешь, чтоб убраться отсюда? - сердито нахмурился Афонин.
И в этот момент Борис совершил ошибку, как оказалось в дальнейшем. Совершенно автоматически ответил.
- Сто тысяч долларов.
- Сколько?! Сто тысяч?! Почему именно столько?
- Ну, Максим Иванович, именно столько пообещал мэр Москвы за сведения о людях, покушавшихся на вице-мэра.
- Да я-то тут при чем? - откровенный страх метнулся в глазах депутата. - Ты что, парень, чердак у тебя поехал?
- Так моя - то покалеченная жизнь, Максим Иванович, не хуже чем вице-мэра. - попытался вывернуться Борис. - Я её и оцениваю во столько же.
Оказалось, что в квартире они не одни - хуже того: получилось, что их подслушивали, в двери с витражом постучали и Афонин торопливо извинился.
- Подожди минутку, это жена, мы на дачу собираемся, сейчас договорим.
Он нырнул за стеклянные двери, из-за них не доносилось ни звука и Борис понимал, что всю игру провел из рук вон плохо, и что самое лучшее было бы сейчас ретироваться, не прощаясь.
Но Афонин вернулся неожиданно в приподнятом и дружеском настроение.
- Знаешь, Борис, а ты мне понравился, черт тебя дери! Нахальный ты, конечно, и беспринципный парень, но такие тоже нужны в борьбе! Мы так сделаем. Мне надо уехать на дачу, поедешь со мной и завтра мы там на природе обо всем спокойно потолкуем. Место я тебе найду. Сейчас жена соберется и едем!
Борька понимал, что предложение это скорее всего пахнет ловушкой, но присутствие жены его несколько успокаивало.
Тем более, что жена Ляля оказалась ещё моложе, чем сам Борька веселенькая вертихвостка, которая и на дачу отправлялась, вся увешанная золотыми цепочками, браслетами и кольцами на каждом пальце. Афонин вызвал свою машину, они спустились вниз и по дороге депутат прошептал Борьке на ухо, что о делах при супруге говорить не следует - она, видите ли, сущий ребенок.
О делах не говорили ни в машине, ни на даче, где уже были готовы шашлыки, которые откушали в узкой компании, а Борька быстро сомлел и его препроводили во флигель, где уложили на пышную, деревенскую перину, на которой он мгновенно заснул.
А проснулся - в подвале, на надувном матрасе, и как произошло это перемещение, как он даже его не ощутил, Борька осмыслить не мог. Да и не пытался он что-либо осмысливать, поскольку исходная позиция была очевидна; его вычислили ещё в московской квартире депутата, на даче чем-то опоили и без всяких затруднений заточили в подвал. И едва он это осмыслил до конца, как двери подвала раскрылись и ничего не успев увидеть, Борька почувствовал, что его ударили ногой, обутой в сапожище - точно в грудь. Он слетел с надувного матраса и заверещал.
- Не бейте меня! У меня очень низкий порог болеустойчивости! Я могу умереть от укола иголкой!
- Не подохнешь! - пообещал ему из темноты один мужик , а второй радостно засмеялся и Борю взяли в крутой оборот, досталось так, как ни разу в жизни не доставалось, на что уж в пятом - восьмом классе у них случались жестокие драки с Фаридом. Били его и руками и ногами, прикладывали головой о стенку, но в конце концов мордобойцы притомились и ушли.
А Борька тихо засмеялся - все было как раз наоборот. Неизвестно какая была у него нервная система, непонятно какой у него был организм, но вот как раз физической боли он боялся меньше всего, безтрепетно ходил к зубному врачу, едва не помер в тринадцать лет потому, что не замечал боли воспалившегося аппендикса, а однажды на спор проткнул ляжку вязальной спицей и при этом пел "Легко на сердце от песни веселой!", не ошибившись ни в одной ноте, ни в одном слове и не потеряв ритма. Но секрета этого не знал никто - Фарид в первую очередь.
Борис понимал, что он получил первичную обработку, стандартное начало для подавления воли и выучке к послушанию. По гестаповско-чекистской логике, теперь должны были последовать пытки голодом и жаждой, угрозами и повтором избиений, пока человек не превратится в животное, или категорически в другую личность, поскольку первую из него - выдавили; о системе допросов с пристрастием Борис тоже читал литературу. Однако, читал и как ей противостоять - надо отключаться и заставить себя смотреть на себя же будто со стороны. А ещё советовали опытные авторы соответствующей литературы, можно так настроить свою психику, чтоб от боли и бессильной ярости истязателей - получать удовольствие. При тренировках - добиться этого можно был, да жаль, что Борис не предусмотрел фатального поворота в своей судьбе и к этому моменту необходимых тренировок не проводил. Короче сказать при втором разминочном избиение, он уже вопил по настоящему, без игры, поскольку его били плетками-нагайками, но опять же кости остались целы, кровища не хлестала и Борис смекнул, что убивать его не собираются, а готовится Большая Беседа, которую проведут люди солидные, обличенные возможностью принимать кардинальные решения.
До пыток голодом и жаждой дело не дошло.
Дырка вентиляции едва светилась, (что означало вечер) когда все те же мордобойцы, изображая вежливость носорога, пригласили Бориса выйти из камеры, подняться по короткой лестнице и представиться в зале с камином мужчине сидевшем в глубоком кресле и - поздороваться с Афониным.
- Здравия желаю, товарищ командир! - гаркнул Борис. - Ваш солдат из взвода Тарасова по вашему приказанию прибыл!
И лихо отдал честь. А Горин смотрел на него внимательно, не улыбался и голосом , отдающим в медь треснувшей трубы, произнес уверенно.
- Значит, ты меня знаешь. Я так и думал.
- Так точно, товарищ генерал! Под вашим руководством четыре года назад я был готов сложить голову в борьбе за высокие идеи! Теперь, простите, подвергся гестповским пыткам, по вашему приказанию!
Горин покривил губы.
- Не юродствуй и садись. Это ещё не пытки.
- Служу Советскому Союзу! - закончил Борис солдатское вступление и сел.
- Значит боролся за идеалы... Но потом передумал и сбежал, как я понимаю? Передумал?
- Как и вы. - просто ответил Борис.
- А теперь решил поохотится за сто тысяч долларов?
- За ста тысячами долларов. - поправил Борис. - Ну, да. Деньги, сами понимаете, солидные.
- Вроде бы, ты не глуп. - Горин внимательно смотрел ему в лицо. - А занят таким бездарным делом.
- И вы не дурак, судя по всему. Только зачем вице-мэра убивать? Все равно другого назначат.
- Нет, голубчик, - усмехнулся Горин. - Я вице-мэров пальцем не трогал. Для меня это слишком мелкая рыбешка.
Афонин одобрительно улыбнулся, сидя в своем кресле.
- Мелкая? - с интересом вытаращил глаза Борис. - Следует понимать, что в идеале вы нацелились в Президента?
- Не мели чепухи, - раздраженно оборовал Горин. - Куда я нацелился, не твоего ума дело. Слушай пропозицию... Сейчас мы соеденим тебя с твоими корешами. Условие такое - говори, что хочешь, не называя ни одного имени. А смысл твоих слов должен быть такой. Ты заверишь, что будешь жив и здоров, если твои дружбаны будут сидеть тихо, и никаких поисков людей причастных к покушению на вице-мэра предпринимать не будут. Все, кончено для вас это дело. И жив ты будешь до тех пор, пока они будут соблюдать это условие.
Вот ту - то Борис и устроил торговлю в лучшем своем казуистическом стиле, на который был способен. Торговался похлеще кавказца на базаре, кричал и шептал, приводил доводы и резоны, одновременно пытаясь понять имеет ли он дело с людьми обличенными верховной властью, или это лишь передаточные звенья длинной цепи, конец, которой находится в других руках. Кроме того, изображая на тот же кавказский манер буйный темперамент, он вскакивал с кресла, метался по комнате, незаметно косил глазом в окно, и когда приметил за кромкой леса высокие купола Храмов, то ему показалось, что он узнал их.
- Ну, а если я не соглашусь? Вы меня , понятно, пришибете, но вас-то Михаил Афанасьевич мои, как вы выразиться изволили, дружбаны - сдадут?! За эти самые сто тысяч долларов.
- Чтобы сдать - нужно иметь крутые доказательства.
- Найдутся, найдутся доказательства, это уж будьте спокойны.
- Даже если меня с Афониным и сдадут, голубчик, это ничего не решит.
- Понятно.
- И что тебе понятно? - напряженно спросил Афонин.
- Да шестерки вы оба в большом деле! От кого-то получили заказ убить вице-мэра! Передали его по цепочке дальше, кто-то эту акцию провел, да неудачно. А тут вы почувствовали, что жареным запахло, надо свою шкуру спасать, вот меня и прихватили. На вашем месте, господа, вам проще всего было бы всю нашу команду убить разом! Что вам, впервой что ли?
- М-м, - одобрительно промычал Горин. - Хорошая мысль... Однако...
- Однако - что? Начальство не дозволяет? Запретили ликвидацию?
- Трепло... Ведь поджилки трясутся, а ещё хорохоришься?
- А что остается делать? Есть другие предложения?
- Кончай базар, - решительно оборвал Горин. - Принимаешь условия?
Все свои доводы Борис уже исчерпал, никакого нового поворота темы в голову не приходило и он сдался.
- Ваша взяла. Жить-то хотца.
- Нина! - позвал Афонин и в комнату вошла дородная женщина лет тридцати, куда как больше подходящая Афонину на роль жены, нежели вертихвостка Ляля - да так оно и было, скорее всего, поскольку Ляли Борис не видел даже и на даче.
Нину подробно проинструктировали, она взялась за телефонную трубку, Горин - дал номер и начались переговоры, в которых принял участие и Борис молол первое, что приходило в голову по заданной теме и мучительно пытался придумать какой-нибудь намек, чтоб дать конкретные данные об истинности своего местонахождения и положения. Бодрость и оптимизм дался ему нелегко, а намека почти не получилось. Почти. Фарид - скорее всего ничего не поймет от злости. А Денис может и сообразит что к чему.
После переговоров и утверждения договора, принялись обсуждать режим заключения Бориса под стражей и ему ничего не удалось выпросить, (книги, телевизор, радио, обед с вином по субботам, прогулки у моря) кроме керосиновой лампы. Кормежка - два раза в день, параша - в углу, выносится раз в двое суток - Шаг влево, шаг вправо - стреляем без предупреждения? осведомился Борис.
- Так. - ответил уставший Горин.
Борис решил воззвать к братству идейного единения и сказал едва ли не искренне.
- Ну как не стыдно вам меня так тиранить? Я же с вами стоял плечом к плечу! По нас из танка стреляли, когда вы уже бежать собрались, а теперь вы меня мучаете.
Ответ оказался вполне резонным.
- Ты перебежал через баррикаду, голубчик. А мы остались на своих местах.
- Зря вас простили и амнистировали , сволочей, - с чувством произнес Борис. - Еще в девяносто первом надо было вас додавить.
- Ты тогда был совсем сопливым мальчиком, Боря. - улыбнулась Нина. Не говори чего не ведаешь, чего и понять не можешь.
- А вот уж нет! - обиделся Борька. - Я уже и тогда был примерным комсомольцем! Молодым , но пламенным. И помню, как ваша банда орала: "Не устраивайте охоты на ведьм! Не устраивайте охоты на ведьм!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33