Он тоже замолчал и сделал вид, что смутился. Это была такая игра.
В этот вечер было удивительно хорошо на улице и потрясающе легко на душе. Было приятно брести с этим незнакомым шизиком безлюдными закоулками и слушать весь этот бред. Игра была обусловлена и принята обоими.
- Сколько, сколько вам лет? - внезапно перебила Инга.
- Тридцать два, - ответил он растерянно.
- Понятно. Вы случайно не из ФБР? Скажите честно, откуда вы узнали мой номер телефона? Хотя нет! Сначала скажите, удалось моему брату зарезать вас кривым ножом?
- Увы! Пока он собирался, я успел утонуть. Он так вас любил, что ревновал даже к пивным кружкам.
- Родной брат? - вытаращила глаза Инга.
Молодой человек замялся, сообразив, что несколько переврал, однако на попятную не пошел.
- Да, родной брат! Не удивляйтесь! - произнес он с честными глазами. Он любил вас не только любовью брата. Дело в том, что в предшествующей жизни, кажется, в древней Элладе, а может и в Вавилоне, я точно не помню, не моргнув глазом продолжал молодой человек, - этот товарищ упорно добивался вашей любви, но так и не добился. И тогда боги решили испытать его ещё круче: воспроизвести на свет в одной семье с вами.
- Испытать? А зачем?
- Чтобы потом наградить. Так всегда делается...
На этих словах молодой человек замолчал и сморщил лоб. "Видно, совсем заврался, - подумала Инга. - Бывает. Сама такая".
- Вы случайно не писатель-фантаст? - спросила она деловито.
- Что вы! - скромно потупился рассказчик. - Но если говорить честно, то научную фантастику я ещё терплю, но фэнтези ненавижу всей душой, хотя и понимаю, что человек слишком мелок, чтобы фантазировать. Он не фантазирует, он вспоминает. Если он рассказывает о чем-то невероятном, то он не сочиняет, он действительно это видел в других мирах. Об этом писал Платон.
"Боже мой! Платона ещё зачем-то приплел, - недовольно подумала Инга. С Платоном перебор. Лучше бы рассказал, сколько у него было жен. Наверное, много, если у него так подвешен язык".
Самым приятным в этот вечер было то, что Воронович уже не так монументально давил на подкорку. Подобное Инга не могла не оценить. Хорошо, что она не позвонила ему ни вчера, ни сегодня. Это было нелегко, но в последние дни девушка почувствовала в себе перемену, и такая перемена удивляла её. И ещё удивляло, что этот типчик не пытался завладеть её локотком.
И когда они прощались в двенадцатом часу, в совсем ещё детское время, Инга спокойно заглянула ему в глаза и серьезно сказала:
- Только не сочтите меня за глупую, но брат, который хотел меня как женщину, у меня действительно был. В прошлой жизни.
Зачем Инга произнесла эту чушь, и сама не поняла. От такой неожиданной глупости он даже растерялся. Но в следующую секунду ирония снова овладела им:
- Даю второй зуб за то, что брата вы видели во сне! Кстати, во сне при желании можно увидеть все, что существует во вселенной. Можно увидеть грядущее нашего трехмерного мира, если взглянуть на него из четырехмерного. Но умоляю вас, будьте осторожны, когда будете проходить через низшие бесовские слои...
- Я буду осторожной, - перебила она с раздражением, потому что от этой галиматьи уже уши свернулись в трубочку.
После чего Инга мило улыбнулась и бабочкой впорхнула в подъезд.
7
- Неужели вы думаете, это я его повесил? - возмущался развалившийся перед Батуриным мужчина. - Вы меня считаете за сумасшедшего? Такую тушу вздернуть - да разве мне под силу?
На вид ему было не более сорока пяти, хотя по документам пятьдесят шесть. Это был высокий, смуглый, черноволосый мужчина с едва пробивающейся на висках сединой. Несмотря на вальяжную позу, в его черных глазах отражалась тревога, а с румяной шеи под байковую рубашку текли ручьи пота.
- Успокойтесь, Евгений Зиновьевич. Я всего лишь хочу вам задать несколько вопросов, - мягко произнес следователь.
- Ничего себе, вопросов! - дернулся мужчина. - А отпечатки пальцев зачем снимали?
- Так положено. Кстати, откуда вам известно, что покойника именно вздернули? - сощурился Батурин.
Евгений Зиновьевич вытаращил глаза и замолчал. Несколько секунд он пребывал в замешательстве, после чего зрачки его беспокойно забегали.
- Я и не знал, что его вздернули, - пробормотал он растерянно. Ей-богу, сказал первое, что пришло в голову. Не верите? Понимаю. В это трудно поверить. Но я не виновен! Что мне сделать, чтобы вы поверили?
- А откуда вы знаете, что его повесили?
- Мне Римма сказала на кладбище, - ответил мужчина. - А она узнала от вас. Не верите? Спросите у нее.
- А почему вы ушли с кладбища?
Мужчина тяжело вздохнул и уставился в пол. Помолчав минуту, он поднял жалобный взгляд на следователя и простонал плачущим голосом:
- Да не убивал я Натана. Поймите! Все равно бы он дал ей развод. Он трус. Ему достаточно было пригрозить. А убивать решительно излишне...
- Вы не ответили на вопрос, - жестко перебил Батурин. - Почему вы ушли с кладбища? Я наблюдал, как вы беседовали с Риммой Герасимовной. Она вас в чем-то обвиняла...
- В том же, в чем и вы! - шумно засопел мужчина. - Она тоже думает, что я удавил этого придурка. А на кой черт он мне нужен?
- Почему она так думает?
- Потому что из-за этого козла - извините! - покойника мы восемь лет не можем воссоединиться с Риммой. Он к ней присосался, как клещ: и сам не живет, и ей не дает. А два месяца назад, когда он расстался со своей очередной юнкоршей, заявил, что развода не даст. У нас был договор, что как только его дочь выйдет замуж, так он в тот же день отпустит супругу ко мне. С детьми - ни за что, а без детей - пожалуйста! Встречайтесь сколько хотите и где хотите. Но вместе жить - хрен! Он якобы боялся, что его дочь изнасилует отчим. Дерьмо! Ничего он не боялся! Ну, мы ладно! Приняли эти условия. Но вдруг в мае заявляет - никакого развода! И предлагает Римме все начать сначала. Бросил пить, начал вовремя приходить с работы, ремонт затеял, дачу вспахал, всю сантехнику в доме починил. Но так уже было десять раз! А Римма, как дура, уши развесила...
- Ничего не понимаю, - затряс головой следователь. - Давайте по порядку, Евгений Зиновьевич. Когда и где вы познакомились с Риммой Герасимовной?
- Мы работаем с ней в одной конторе уже пятнадцать лет! - обиженно выпятил губы мужчина. - Из них десять лет любим друг друга без памяти. Восемь лет назад, мы решили расстаться со своими прежними семьями и соединиться. У неё было двое детей: мальчик двенадцати лет и девочка девяти. У меня только девочка тринадцати лет. Но с моей стороны никаких препятствий не было. Моя жена меня поняла и с богом отпустила. Я честно развелся, а Римме её муж воспрепятствовал. И вот восемь лет мы живем как в аду. Я продолжаю жить в одной квартире со своей женой и дочерью, а Римма со своим литератором, который не дает развода якобы из боязни за детей.
- А на самом деле?
- А на самом деле ему за её спиной жилось очень прекрасно и сытно. Римма хорошо зарабатывает, она прекрасная хозяйка, честная - если даст слово, то будет держать его до конца. Вот её мерзавец этим и пользовался.
Глаза допрашиваемого зло блеснули, но тут же снова уныло угасли. Он сокрушенно вздохнул и пояснил:
- Мы думали, все! Нашим страданиям пришел конец. Сын её женился, дочка весной закончила школу. В этом году она поступит в институт и переберется в общежитие. Сама, между прочим, изъявила желание жить в общежитии, чтобы не видеть ублюдка папеньку. А папенька всем нам заявляет, что никакой суд без его согласия не посмеет их развести. Тем более что он болен.
- Болен, вы сказали?
- Да. У него злокачественная опухоль. Как назло! Два года назад я снял квартиру и мы наконец сошлись. Но не прожили и двух недель, как выяснилось, что у мужа рак печени. Ну она, как женщина долга, вернулась домой ухаживать за ним. А мне ничего не оставалось, как с позором вернуться домой.
- И тогда вы решили расправиться с ним! - сочувственно произнес следователь.
Глаза допрашиваемого сверкнули обиженно.
- Что вы такое говорите! Я в жизни мухи не обидел.
- Почему же Римма Герасимовна думает, что убили вы? Ведь она вас знает. Вы с ней знакомы пятнадцать лет.
- Понимаете, - снова вспотел мужчина, - я иногда срывался. Ведь сами подумайте, какие нужно иметь нервы, чтобы восемь лет болтаться вот так и зависеть от какого-то ничтожества. Ведь он как мужчина - полнейший слизняк. Конечно, я грозил его убить. Но это просто слова. Эмоции, выплеснутые в состоянии аффекта.
- Может, вы в состоянии аффекта его и повесили?
- Ну что вы! Одно дело грозить, а другое осуществить на практике. Скажу вам как психолог психологу: обычно кто способен на второе, предпочитает действовать, а не прибегать к угрозам.
С этим Анатолий Семенович был согласен на сто процентов, однако сдвинул брови и строго спросил:
- Где вы были тринадцатого июля с половины восьмого утра до половины девятого?
- Дома был. Ровно в половине восьмого я ещё лежал в собственной постели. Это может подтвердить моя жена. Она была со мной в той же постели.
Левая бровь полковника удивленно приподнялась.
- Та самая жена, с которой вы развелись восемь лет назад? - уточнил он, вглядываясь в собеседника.
- Она самая, - развел руками Евгений Зиновьевич. - Понимаю, что не очень благородно любить одну, а спать с другой. Но что делать? Так сложились обстоятельства.
- Да? - задумался следователь. - А ваша Римма Герасимовна тоже спала с мужем в одной постели?
Евгений Зиновьевич нахмурился. Ироничный тон следователя пришелся ему не по нраву.
- Она - нет! - ответил он, спрятав глаза. - Это я гарантирую. Она женщина слова. Если она обещала быть мне верной, значит, так оно и было.
- Но, насколько мне известно, она устраивала какие-то скандалы у него на работе по поводу молодых поэтесс.
- Нет! - покачал головой Евгений Зиновьевич. - Это не сцена ревности. Тут совсем другие дела. Тут посерьезнее, чем ревность.
- Какие дела? - насторожился Батурин.
- А вот про это спрашивайте у Риммы Герасимовны, - сверкнул глазами мужчина. - Я об этом говорить не имею права...
8
На другой день звонил Воронович. Юлька трижды поднимала трубку и трижды сурово отвечала, что посторонние девицы тут не проживают. На четвертом звонке она заткнула уши и посоветовала подруге разбираться самой. Ингино сердце тут же отбыло в желудок.
- Да, - пролепетала гел умирающим лебедем.
- Прости меня, я мерзавец, - услышала она до боли родной голос с астматическим придыханием. - Я самый что ни на есть последний подлец. Сейчас я подъеду и давай поговорим серьезно...
Трубка в руке как-то непроизвольно затряслась, и девушка, ничего не ответив, водворила её на место.
- Юлька, он едет! - прошептала она с ужасом
Хозяйка вытаращила глаза и шепотом произнесла:
- Но откуда он знает мой адрес? Впрочем, если он разнюхал мой телефон, то адрес узнать элементарно. Главное, спокойствие! Дай сообразить. Хотя чего соображать? Линять надо! Где мой бинокль?
Энергичность, с которой Юлька бросилась переодеваться, захватила и подругу. Умирающая утерла рукавом щеки и решительно скинула халат. Три минуты спустя они уже бежали под недоуменными взглядами соседей к девятиэтажному дому напротив. Там, в чужом подъезде на четвертом этаже, беглянки долго давились от смеха, настраивая театральный бинокль.
Непрошеный гость не заставил себя долго ждать. Вскоре его "москвич" вырулил из-за угла и остановился у подъезда. Девушки пригнули головы и притихли.
Литератор степенно вперся в подъезд и не появлялся так долго, что Юля стала опасаться за звонок. Он в последнее время начал так часто перегорать! А вдруг начнет пинать дверь? Она держится всего на одной петле. Однако волнения были напрасны. Через четверть часа Воронович, мрачнее смерти, выполз под козырек подъезда. Глаза Инги повлажнели, а Юлькины сверкнули издевательским светом. Она коварно рассмеялась и припала к биноклю.
- А мужчина симпатичный и выглядит солидно, - произнесла она, затем вдруг добавила, как показалось Инге, ни к селу ни к городу: - Но это не он.
- Кто не он? - не поняла Инга, тронув её за рукав.
Юлька оторвалась от бинокля и, внимательно окинув взором подругу, без тени юмора произнесла:
- Это не твой мужчина.
- Откуда ты знаешь, какой мой, а какой не мой, - нахмурилась Инга.
- Я же видела твою руку, - с раздражением ответила Юлька и снова с заговорщическим видом приложилась к биноклю. - Этот не твой судьбоносный мужчина. Этот случайный. Хотя, возможно, он один из трех, которые указаны на твоей ладони.
Столь странные речи не могли не изумить Ингу. Удивительно было не то, что говорила Юлька (нечто подобное она несла всегда), а то, как она это выдавала - без тени иронии, самым что ни на есть серьезным голосом.
- Юлька, ты сама-то понимаешь, чего лепишь?
- Разумеется! - произнесла подруга, не отрываясь от бинокля. Вообще-то кое-что демоническое проглядывается. Кстати, не обидишься, если я у тебя спрошу кое-что интимное?
- Спроси!
Юлька отняла от глаз бинокль и пристально посмотрела в глаза.
- Скажи, ты с ним предохранялась?
Глаза Инги сделались круглыми.
- У него все признаки СПИДа?
- Нет! Я имею в виду от залетов, - уточнила Юлька.
- Ах, в этом смысле? Нет. Мы не предохранялись. Я просто от него не залетаю.
- А когда-нибудь залетала?
- Нет! Никогда не залетала, - ответила Инга и задумалась. - А почему ты спрашиваешь?
- Просто так. Не бери в голову.
- Нет. Ты никогда не спрашиваешь просто так. Ты намекаешь на то, что я бездетная.
- Нет, не намекаю. А много у тебя было партнеров до Вороновича?
- Четверо, - нахмурилась Инга. - Первый был Лелик. По-моему, он даже не успел кончить. Успел только лишить меня невинности. И тут ворвался отец, за волосы вытащил меня из-под него и отпорол ремнем.
- Тяжелый случай! - вздохнула Юлька. - Ну а с остальными ты тоже не предохранялась?
Инга грустно покачала головой.
- Остальные были подонки. Три подонка на черном "вольво". Они просто меня изнасиловали на заднем сиденье. Я не залетела потому, что у меня был безопасный период. Ну а Воронович - он просто старый.
Юлькин взгляд сделался задумчивым. Она зыркнула глазами по груди подруги и снова приложилась к биноклю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25