Однако он выглядел так, словно много времени провел под дождем. Мокрые волосы слиплись и торчали, майка и шорты были изрядно забрызганы грязью.
Он стоял, взявшись одной рукой за противоположное плечо, другую свободно опустив вниз. Темные просторные шорты, длиной до середины бедра, открывали очень стройные, прекрасной формы ноги.
Он выглядел вовсе не так, как обычно. Он не сводил с нее широко раскрытых глаз и выглядел испуганным.
«Нет, – решила Кэйси, – скорее не испуганным, а встревоженным. Нет, – сказала она себе, – скорее не встревоженным, а выжидающим».
Внезапно все двери в доме ее жизни, кроме одной, оказались закрытыми. Оставшаяся была приглашающе распахнута. Джордан излучал мужскую силу. Физиология брала свое. Она почувствовала влечение с самого начала, и оно все продолжало усиливаться.
Он – садовник ее отца. Это должно было останавливать ее, но не тут-то было. На самом деле это только сильнее влекло ее к нему. В эту минуту, повернувшись спиной к беспомощности и печали, она не представляла себе ничего лучше, чем вкусить сладости жизни за счет Конни. Потом она перестала думать и о Конни тоже, потому что глубинное влечение пересилило даже это. Не сводя глаз с Джордана, она пошла к нему.
– Все в порядке? – спросил он, как будто знал, где она была.
Вместо ответа она приблизилась к нему вплотную, сплетя свою руку с той, которую он держал опущенной вдоль тела. Она ни на секунду не сомневалась, что он понимает, что она делает. Она знала. Она просто знала. Когда она подняла лицо, он, словно только этого и ждал, снял с нее бейсболку, длинные пальцы обхватили ее затылок, а его губы нашли ее без всякого намека на стыд.
Кэйси не раздумывала, не анализировала. Она сосредоточилась на чистых ощущениях – жар его рта, когда поцелуй стал глубже, трепет языка. Когда он начал ласкать ее грудь, она почувствовала, как тает все внутри нее, а когда он стащил с нее майку и прикоснулся руками, а потом и губами к ее обнаженной коже, удовлетворение стало еще более глубоким, и она внезапно ощутила, что отчаянно жаждет испытать его во всей возможной полноте. Она прикасалась ко всем доступным участкам его тела, отталкивала мешающую одежду и трогала, гладила его еще и еще.
В какой-то момент она вдруг услышала его голос, низкий и хриплый:
– Есть какие-то причины, по которым мы не должны этого делать – бойфренд, возможная беременность, еще что-нибудь?
Она не могла думать ни о чем, только не сейчас, когда внутри все горело от наслаждения, а его тело, готовое дать ей устойчивость и наполненность, было так близко. Все, что она смогла сделать – стащить с себя промокшие шорты, пока он проделывал то же самое со своими, и поспешность того стоила. Ощущать Джордана внутри себя было высшим блаженством. Да, в этом была устойчивость и наполненность, но была еще и цельность.
Позже она могла лишь смутно припомнить, как они меняли позы, поворачиваясь то так, то этак, то снова возвращаясь в исходное состояние, но в тот момент ощущения не оставляли места мыслям. Это ощущение цельности изменило ее стремление, превратив погоню за действием в желание просто быть. Это заставило ее снизить темп; она хотела как можно дольше ощущать этот праздник обладания им, радость сбивчивого дыхания и дождя в листве, твердость мускулистого тела и шероховатость щетины, запах мокрого тела, земли и деревьев. Она чувствовала, как раскрывается изнутри все больше и больше, раскрывается без всякого стеснения и принуждения, отдавая всю себя его рукам, его бедрам, его рту, языку и самому процессу, пока ее тело не взорвалось в оргазме. Это ощущение оказалось глубже и богаче, чем она могла вообразить.
«Удовлетворенность». Это было первой осознанной мыслью, возникшей у нее. Сидя на коленях у Джордана, прислонившегося к стволу, она была полностью удовлетворена.
Ее руки обвили его за шею. Она приникла лбом к его заросшей щетиной щеке. Ее дыхание постепенно становилось все более размеренным и спокойным. На протяжении этих затянувшихся минут он все еще оставался в ней – уже не возбужденный, но весьма ощутимый.
Когда она, глубоко вздохнув, наконец подняла голову, он смотрел на нее. Эмоции, отражавшиеся в его глазах, были такими же, как и у нее, но сейчас их сила напугала ее. Она совершенно не знала этого мужчину. Ей еще ни разу в жизни не приходилось заниматься сексом, повиновавшись такому внезапному импульсу. Нет, она не жалела о том, что произошло, ей было слишком хорошо. Но он действительно был для нее почти незнакомцем.
Не желая разбираться с этой реальностью, не желая, чтобы что-либо отбрасывало тень на удовольствие, которое она испытала, и чувствуя, что он хочет заговорить, она положила кончики пальцев на его губы. Ей сейчас не нужны были вообще никакие слова. Она постаралась сказать ему об этом взглядом и увидела, что он уступил. Только тогда она убрала руку и освободилась от него. Поднявшись, она начала одеваться, но из-за того, что вещи были насквозь мокрыми, а ее кожа покрыта грязью, ей это удавалось не слишком хорошо.
Его внимательный взгляд не отпускал ее. Она попыталась привести себя в порядок и уже была готова выйти из-под шатра тсуговых ветвей. Но тут же остановилась, повернула обратно и снова оказалась у него на коленях. Зарывшись пальцами в его мокрые волосы, она притянула его голову к себе для финального поцелуя. Она могла бы остаться с ним еще, могла бы даже снова раздеться, просто ради чистого удовольствия быть обнаженной перед ним. Но скоро уже должна была прийти Мег. А Кэйси предстояло встречаться с клиентами. К тому же она не хотела, чтобы он подумал, что теперь она полностью в его власти.
Чмокнув его в последний раз, она встала, опершись на его плечи, и подошла к краю их укрытия. Не оборачиваясь, она коротко вздохнула, выскочила под дождь и побежала к дому.
Насквозь мокрая и заляпанная грязью, она направилась к входу для прислуги, благоразумно спрятанному в углу и замаскированному плющом. Однако, уже вставив ключ в замочную скважину, она тут же вытащила его и, вздернув подбородок, направилась обратно к дверям офиса. Она хотела, чтобы Конни видел, как она выглядит, и знал, что она сделала. Если Конни и был недоволен, он не подал вида. Ни одна половица не скрипнула. И ни намека на призрачный гнев не уловила Кэйси, осторожно пробираясь через комнату.
Принимать душ прямо сейчас она не была готова. Ее тело еще хранило запах Джордана. Завернувшись в полотенце, она вышла из комнаты и пересекла площадку. Чувствуя себя отважной и дерзкой, она настежь распахнула дверь в комнату Конни. Прежде чем решиться переступить порог, она осмотрелась.
Комната выглядела весьма привлекательно. Мебели было немного, а та, что была, выглядела основательной и прочной.
Ангус сидел посередине ковра и выжидающе смотрел на нее. Неожиданно собственные отвага и дерзость показались ей глупыми. При виде кота в ее душе вновь проснулось сочувствие. Бедняга был таким одиноким. Ему нужен был кто-то, кто любил бы его, как и самой Кэйси.
– Бедный Ангус. – Придерживая полотенце, она присела на корточки и протянула к коту ладонь. – Ну, поди сюда, большой мальчик. Подойди ко мне, и я хорошенько почешу тебя. – Ангус, не мигая, глядел на нее большими зелеными глазами. Она поцокала языком, как это делал Джордан. Она пощелкала пальцами. Она пожалела, что у нее нет какого-нибудь кошачьего лакомства, и твердо решила выяснить, нет ли чего-нибудь такого у Мег в кладовке. – Ну, иди сюда, красивая киса, – прошептала она и подползла ближе, пока ее пальцы не уперлись в порог.
Она довольно долго сидела так, поддерживая полотенце на груди и не отрывая глаз от кота, пока любопытство не взяло верх, – она обвела комнату взглядом. Позади Ангуса была кровать с тумбочкой рядом. То, что она при беглом осмотре приняла за посудные шкафы, оказалось двумя гардеробами, стоявшими друг против друга. Еще там был кожаный диван и набитое до твердого состояния кресло. Оба предмета выглядели изрядно потрепанными.
Она задумалась, не относятся ли они к более раннему периоду жизни Конни. Может, ей удастся выяснить их происхождение. Это должно быть занимательно. На самом деле вся комната представлялась ей занимательной, настоящей золотой жилой возможностей для ее поисков ответа на вопрос, кем был Конни. Если она хочет найти личный дневник или записную книжку, нужно обследовать шкафы и ящики, это очевидно.
Но еще не сейчас. Сначала надо разобраться с коробками наверху. Таков был ее план. Однако, прежде чем начать в них копаться, ей нужно было съездить на квартиру и взять еще одежду, принять клиентов и разобраться с кучей прочих, менее существенных, однако тоже требующих внимания и времени, дел.
Это радовало ее. Она не хотела, чтобы ее мысли возвращались к Кэролайн, потому что никак не могла повлиять на то, что происходило там. Странно, но думать о Джордане ей не хотелось тоже, в основном по той же самой причине. Там, в саду, он полностью подчинил себе ее тело. И с этим она тоже не могла ничего поделать.
Должна ли она была делать то, что сделала? Конечно, нет. Но благоразумие никогда не было ее сильной чертой.
Слава Богу, к тому моменту, как она закончила принимать душ, Джордан уже уехал. Сейчас единственным, кроме нее самой, человеком в доме была Мег. Кэйси вдруг захотелось пригласить ее съездить с ней на квартиру. Уже потом она подумала, что то небольшое количество места, которое было в «миате», лучше было бы оставить для одежды, но Мег так обрадовалась приглашению, что отменять его показалось Кэйси жестоким.
Зато энтузиазм Мег прекрасно помог Кэйси отвлечься. Мег понравился маленький лифт, поднявший их в квартиру, понравилась крохотная кухня Кэйси, понравились блоки, которые поднимали кровать Кэйси над полом. Ей очень понравились вещи Кэйси, она пораженно вздыхала над шелковой блузкой, льняными брюками, босоножками на высоких каблуках. В какой-то момент, пока Кэйси стояла перед открытым шкафом, пытаясь выбрать, что взять с собой, Мег вытащила откуда-то льняной комбинезон.
– Какая прелесть! – в восторге выдохнула она. Кэйси улыбнулась.
– Он твой.
– Мой?
– Я уже сто лет его не надевала. Он выглядел заброшенным, потому твоя рука к нему и потянулась. Он сам тебя выбрал, Мег. – Мег была так благодарна и так искренне тронута, что Кэйси отдала ей и другие вещи: кружевной бюстгальтер, майку, подходящую к комбинезону, и три разных заколки для волос.
Мег тут же заколола одной свой хвостик. Кэйси показалось, что ей очень идет, и она сказала Мег об этом. Хотя комплимент был абсолютно искренним, взамен, помимо удовольствия, она получила окончательную преданность Мег. Та не знала, что для нее сделать, – таскала вниз вещи, укладывала их в багажник, на обратном пути сидела, заваленная вещами, а потом настояла на том, чтобы все распаковать, выгладить то, что в этом нуждалось, и как положено разложить и развесить все в комнате Кэйси.
Кэйси не привыкла заставлять себя ждать. Однако к тому времени, как они вернулись в Бикон-Хилл, первый ее клиент должен был вот-вот прийти, поэтому она разрешила Мег самостоятельно разобраться с вещами. По правде сказать, Кэйси с большим удовольствием переложила это на нее. Изгнав из своей головы мысли о Джордане, о Конни, о Кэролайн, даже об Ангусе, она так усиленно сосредоточилась на работе, что была в этот день особенно проницательна. Бывали дни, когда она мучительно пыталась найти нужный вопрос, бывало и так, что она вообще не задавала вопросов, только слушала. Но сегодня ее посетило вдохновение.
Ее десятичасовая посетительница мучилась от депрессии. Раньше Кэйси в основном делала упор на презрение, с которым та относилась к своей матери, которая с рождением каждого из своих шести детей становилась все более полной, неряшливой и менее привлекательной. В этот раз Кэйси спросила, а что думает отец посетительницы о переменах, происходящих с ее матерью. В точку! Отец не был к ней добр. Он оскорблял ее, не обращал на нее внимания и изменял. Теперь, сама став матерью, клиентка очень боялась, что ее ждет та же участь.
Двенадцатичасовая посетительница была женщиной возраста самой Кэйси, которая успела поработать в трех различных местах, на каждом добиваясь значительных успехов, ведущих к неизбежному повышению по службе, но каждый раз в конце концов допускала какую-либо грубую ошибку, которая сводила на нет все ее успехи. Она намеренно действовала себе во вред. Она это признавала. Сегодня Кэйси спросила ее о муже – не о том, чем он занимается, так как это они уже обсуждали, а о том, каковы его шансы на карьерный рост и каков его доход. Выяснилось, что посетительница и так зарабатывает почти столько же, сколько муж, и что если она получит повышение по службе, то будет зарабатывать больше него. Она уже ощущает обиду своего мужа на то, что ее карьера более успешна, чем у него.
В три Кэйси принимала пожилую женщину за семьдесят, которая была эмоционально парализована после смерти мужа. В течение четырех предыдущих сеансов она рассказывала, как ей не хватает его, каким знающим и понимающим он был, как все в доме держалось на нем. Кэйси думала, что женщину пугает необходимость самой заботиться о себе. Однако сегодня, обратившись к вопросу, который раньше они затрагивали лишь мельком, она спросила ее о детях. Их было трое, все уже жили самостоятельно, и по той волне ужаса, которую вызвал у женщины этот вопрос, Кэйси поняла: клиентка ведет себя так, потому что ей кажется, что так она может добиться их внимания и большего участия в ее жизни.
Три прорыва в один день – это было серьезно. Кэйси не знала, имеют ли ее озарения отношение к физическому удовлетворению, которое все еще продолжала ощущать. Как она ни старалась не думать о Джордане, какие-то движения периодически вызывали болезненные, но приятные ощущения в мышцах бедер или воспоминания о прикосновениях в груди.
Возможно также, что своим вдохновением она была обязана Конни, нашептывающему подсказки ей в ухо. Может, он и был шокирован тем, что произошло у них с Джорданом, но ей хотелось думать, что ее работу с клиентами он оценил по достоинству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49