Кейт очень хотела, чтобы этот человек не сомневался в том, что разговаривает с богатой и весьма осведомленной западной женщиной, а самое главное – готовой хорошо заплатить.
Кейт заметила, как тяжелый взгляд сначала задержался на ее лице и волосах, затем – на руках, пополз по одежде, по дорогим украшениям и остановился на ногах. Как-то по-особому долго взгляд остановился на ее аккуратном маленьком кейсе из крокодиловой кожи, который лежал на коленях у Кейт.
Это была непростое для нее путешествие, оно стоило немалых усилий, но интуиция подсказывала ей: сейчас, в этом кабинете, она наконец-то после трех недель пребывания в России – сначала в Москве, а потом в Петербурге – приблизилась к главной цели поездки. При воспоминаниях о Москве перед глазами Кейт вставали очереди за хлебом, марши протеста, напряженные лица людей. Она припоминала также, что московский воздух был словно пропитан чувством подавленности, нервозности.
Кейт никак не могла забыть одну сцену в аэропорту: под ослепительными лучами прожекторов из транспортных самолетов ВВС США выгружали огромные коробки с едой и медикаментами. А полковник Сандерс в центре Москвы распределял мороженые куриные ножки. Это было, пожалуй, почище, чем если бы она увидела на улицах марксистской столицы изображения свастики.
Кейт избегала содействия американского посольства и предпочитала контакты с русскими напрямую. У нее были кое-какие связи. Среди них – генерал Дмитрий Волкогонов, военный историк, близкий к кругам президента Бориса Ельцина; подполковник Борис Южин, недавний агент, изменивший КГБ и освобожденный только в феврале; а также представители так называемого «Арк-Проекта», частной сыскной конторы с великолепным знанием советской системы.
Эти связи помогли Кейт попасть в здание на площади Дзержинского, где и начались ее поиски. Войдя внутрь, Кейт ощутила, будто вся Лубянка – у нее за спиной. Ей пришлось столкнуться нос к носу со страшным ликом КГБ, лицемерно спрятанным за привлекательным фасадом здания, как ужасное лицо прячется за золотой маской. И беспричинный страх завладел ее душой.
А позднее Кейт испытала еще больший страх, но уже по другой причине: она потеряла надежду найти то, ради чего ей пришлось совершить столь долгое путешествие.
Кейт посылали из одного здания КГБ в другое. Они были разбросаны по всей Москве – часть из них в современном стиле, а другие в стиле модерн начала века, – и казалось, эти здания окружают весь центр города плотным кольцом.
Кейт посетила все указанные ей места, и в каждом из них столкнулась с ощущением плохо скрываемого замешательства. Многие чиновники, которых она так хотела бы увидеть, оказались просто недосягаемы. Казалось, весь КГБ был озабочен одной проблемой: как удержать под контролем десятки тысяч ядерных боеголовок, разбросанных по всей агонизирующей и истекающей кровью территории, совсем недавно называемой Советским Союзом. Неприглядное лицо прошлого открыто смотрело в невообразимо ужасное будущее, и поэтому никого не интересовали дела Кейт.
Помимо всего прочего, Кейт была лишь одной из многих страждущих в этих коридорах власти – бессмысленно выкрикивающих свои вопросы и предъявляющих свои требования, так и не получая на них ответ. Каждый из этих страждущих, как и Кейт, хотел только одного – проникнуть в тайные архивы государства. И каждый, как и она, верил, что где-то, в этих бесконечных кабинетах лжи, скрывается все-таки правда и единственный ответ, способный заглушить острую боль.
Но, несмотря ни на что, надежда Кейт была настолько сильной и неистребимой, что ее не смог бы омрачить и поглотить даже непроходимый русский лес, из древесины которого и были выработаны все эти бесконечные бумаги, документы, протоколы и приказы.
Целыми днями она просиживала в архивах, и отчаяние уже не раз проникало в душу. Кейт начинало казаться, что все это не более чем игра, которую устроили с ней и с такими же, как она, историки и чиновники новой формации, чтобы ловить рыбку в мутной воде.
В конце концов она пришла к выводу, что не архивы, а сам КГБ и сможет вывести ее на верный путь.
И тогда Кейт решила сменить тактику. Пользуясь вновь приобретенными связями и знаниями, Кейт довольно быстро узнала имя генерала КГБ в Санкт-Петербурге. Ей сказали, что только этот человек и может помочь, но стоить такая сделка будет немало. Кейт уже была готова ко всему. На следующее утро она отправилась самолетом Аэрофлота в Петербург, зная, что это последняя ее надежда.
Самолет доставил Кейт в город, одетый в золото и снег. Во дворце на Кировском проспекте, из окон которого была видна Нева, казалось, порядок еще не сдал своих позиций. Тот самый порядок, от которого уцелели только жалкие остатки и который еще совсем недавно держал в страхе целую страну. Порядок, казалось, исходил от всей фигуры генерала, и, как только она ощутила эту ауру стабильности, надежда вновь ожила в ее сердце.
Но вот переводчица передала в точности последнюю фразу Кейт, и ей осталось только сидеть и терпеливо ждать ответа. Нервы ее были напряжены до предела.
Последовала долгая пауза, в течение которой генерал оставался совершенно неподвижен и продолжал рассматривать Кейт. Наконец он заговорил грубым голосом, часто делая паузы, чтобы дать возможность переводчице уловить все сказанное.
– Мадам, генерал хочет заявить, что данные темы обычно являются предметом официального обсуждения и в очень высоких сферах. Подобное наведение справок было санкционировано еще Михаилом Горбачевым перед концом его карьеры. По личной просьбе президента Буша президент Ельцин предоставил еще больше возможностей для таких просителей, как вы.
– Я знаю.
– Генерал удивлен, почему вы не пошли по официальным каналам?
Кейт понизила голос:
– Передайте генералу, что я предпочитаю избегать официальные каналы, по опыту зная, насколько они неэффективны. Кроме того, я не люблю огласки.
Переводчица произнесла все это по-русски и теперь напряженно ожидала ответа. Это была студентка Ленинградского университета: бесцветный очкарик, плохонькая одежонка которой контрастировала с элегантностью западной леди. Несмотря на разоблачения последнего времени, переводчица испытывала панический страх перед столь высоким чином из КГБ. Повернувшись к Кейт, она продолжила:
– Генерал хочет сказать, что он не уполномочен помогать вам, даже если бы и мог это сделать.
Однако цепкий генеральский взгляд сказал Кейт нечто другое, и она почувствовала, как растет в ней нервное напряжение.
– Пожалуйста, передайте ему, что, по моим данным, он – наиболее авторитетный человек в этих вопросах.
Генералу явно понравилась открытая лесть.
– Он говорит, – начала вновь переводчица, – что это слишком деликатный вопрос.
– Скажите, что я это понимаю.
– Генерал вновь советует вам, чтобы вы обратились в отдел международных связей.
– Хорошо, хорошо. Только, пожалуйста, скажите ему, что я уже окончательно отказалась от всяких официальных каналов. Мне, вообще, нужно только одно имя, несколько дат и еще кое-какая информация.
– Генерал хочет знать, чем же все-таки привлекло вас это имя?
– Я хочу найти правду.
Переводчица повторила за Кейт последнюю фразу по-русски, и генерал не выдержал и расхохотался. Теперь он говорил отрывисто, будто приказывая.
– Мадам, генерал говорит, что правда в России будет вам не по карману.
Неожиданный холод пробежал по всему телу Кейт. Внезапно она почувствовала себя совершенно спокойной. Она посмотрела прямо в глаза этому человеку и подумала о том ужасе, боли и страданиях, которые генерал, как и многие другие, подобные ему, вселяли в души миллионов людей в течение долгого времени. И наконец все кончилось простой сделкой. Кейт холодно улыбнулась переводчице и сказала:
– Спросите у генерала, можете ли вы выйти в туалет.
Девушка недоуменно моргнула.
– Простите, мадам?
– Попросите генерала извинить вас, но вам надо сейчас удалиться в туалет и не возвращаться оттуда, пока вас не позовут.
Девушка поколебалась еще немного, а потом обратилась с просьбой к генералу. В ответ он только махнул рукой в сторону двери. Переводчица встала и вышла из кабинета. Генерал скрестил покрепче пальцы обеих рук и кивнул женщине, сидящей напротив, словно приглашая к настоящему разговору.
Кейт положила свой дипломат из крокодиловой кожи прямо на стол и открыла два золотых замка. Затем она достала оттуда квадратную коробочку и щелчком пустила ее скользить по гладкой металлической поверхности.
Поймав коробочку, генерал открыл ее, и глаза его широко открылись, когда он вынул содержимое. Это были золотые часы «Ролекс Ойстер» с алмазными вкраплениями. Генерал быстро отстегнул железный браслет своего «Таймекса» и заменил старые часы на новые, при этом он развернулся в кресле в сторону окна, чтобы полюбоваться на циферблат при ярком свете дня.
Несмотря на холод, небо за окном было голубое и высокое. Кейт посмотрела туда и на фоне генеральского плеча увидела Петропавловский собор, который вознес свой золотой шпиль, словно пытаясь пронзить небеса. «А что же еще остается делать с этой лазурью, если и там не осталось милосердия», – пронеслось вдруг в голове Кейт.
Всю жизнь Кейт суеверно боялась различных предзнаменований. Так после семидесяти лет, прошедших после Октябрьской революции, казалось бы раз и навсегда победившей в этом городе, бронзовая статуя Ленина вдруг оказывается где-то на задворках, как и само леденящее душу название города. Город вновь вернул себе подлинное имя, будто обрел истинного отца.
Кейт постоянно мучил один и тот же вопрос: приблизится ли она к истине, когда получит наконец все нужные ей ответы, узнает ли, кто был ее отец, или нет.
Генерал откашлялся и вдруг произнес что-то. По-русски Кейт не знала ни слова, но сразу же поняла, в чем дело. Медведь хотел чего-то еще.
Она достала еще один сверток и так же переправила его генералу.
Он жадно схватил этот сверток и вытащил оттуда зеленые банкноты. Распушив пальцами острые углы купюр, генерал вновь что-то спросил. И Кейт опять поняла суть вопроса:
– Сколько?
На это она достала золотую ручку и на клочке бумажки указала цифру: 50 тысяч долларов.
Кейт смотрела прямо ему в глаза. Она была деловой женщиной, и эта сумма явилась результатом тяжелой работы и немалой экономии. Не так-то легко решиться пустить подобный сверток скользить по гладкой поверхности стола, чтобы он очутился в лапах медведя. Но друзья говорили ей, что только наличными можно растопить русский лед.
Пятьдесят тысяч долларов в переводе на русские рубли представляли значительную сумму для человека, собирающегося на пенсию. Ту же мысль Кейт прочла и на упрямом лбу русского.
Он встал, почесывая бритый затылок, явно обдумывая предложение. Затем обошел свой огромный стол, слегка прихрамывая при этом, и снова посмотрел на дипломат Кейт, словно через крышку пытался разглядеть там что-нибудь еще. В ответ Кейт только развела руками.
– Это все, что у меня есть, генерал.
Тогда он сам начал рыться в дипломате своими почти негнущимися пальцами, нашел ее паспорт и стал рассматривать. Генерал долго щупал паспорт Кейт, читая и перечитывая в который раз ее имя, дату и место рождения, произнося английские слова на какой-то свой, особый манер.
Затем генерал положил паспорт в дипломат и, упершись задом в письменный стол, уставился взглядом в лицо женщине. Кейт было сорок с небольшим, и ее без преувеличения можно было назвать чрезвычайно элегантной женщиной для своих лет. Часть очарования Кейт составляло ее природное благородство, которое не потускнело, не растерялось с годами. Она не красила седые пряди волос, уже проступавшие в ее пышной прическе, не прибегала и к ухищрениям хирургии, чтобы подтянуть слегка кожу и сделать себя тридцатилетней. Кейт была самой собой, без всякого притворства и ненужных реверансов перед быстро текущим временем.
В ответ она тоже посмотрела на генерала большими темными глазами, изогнув слегка губы в улыбке. Пальцы Кейт сплелись, и видно было маникюр на овальных ноготках да большое кольцо с изумрудом, который мерцал в холодном свете северного дня, подобно хищному взгляду львицы.
Затем, будто это было самым обычным делом, генерал просунул руку под жакет и деловито начал мять левую грудь Кейт. Быстро вскочив с места, она отбросила генеральскую ладонь.
– Мы займемся делом наконец, – решительно потребовала она, – или будем тратить время понапрасну?
Глаза генерала сощурились в улыбке, а лицо покрылось мелкой сетью морщин. Когда он улыбался, то больше походил на татарина. Он взмахнул руками, словно дирижер, требующий от оркестра пианиссимо: «Пожалуйста. Пожалуйста» . Успокоившись, Кейт опустилась на стул.
Генерал сгреб сверток с долларами и старые часы в кучу, бросив в верхний ящик стола, закрыл все это на замок. Потом сел в кресло и принялся рассматривать «Ролекс» на запястье, поворачивая его в разные стороны и поднося к самому уху, чтобы послушать ход. Когда генерал отважился заговорить по-английски, то акцент оказался настолько сильным, что поначалу Кейт даже не смогла разобрать слова, и ему пришлось повторить сказанное.
– Сколько у вас всего денег?
– Простите.
– Я спрашиваю, сколько у вас всего денег?
– Это все. – Кейт кивнула в сторону ящика стола.
– Нет , – произнес генерал и наставил на Кейт свой указательный палец, будто ствол револьвера. – Сколько у вас всего денег? Я имею в виду в банке.
Кейт покоробило от неожиданности:
– Я не очень богата.
– Нет. Вы богаты. А вот я очень скоро потеряю работу.
– Мне кажется, что вас не забудут, – спокойно заметила Кейт.
– Может быть, вы найдете мне работу на Западе?
– А что вы можете?
На это генерал постучал пальцами по наградным планкам:
– Я могу быть Героем Советского Союза.
– Но самого Союза уже давно нет.
– Пятьдесят тысяч долларов мне не хватит.
– Пятьдесят тысяч долларов – это целое состояние здесь. Плюс «Ролекс» – вот уже семьдесят пять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12