https://wodolei.ru/catalog/unitazy/nedorogie/Jika/
Господи, Луиза, ты хоть понимаешь, как сама осложняешь себе жизнь?
– Ну и что? Кому какое дело? – злобно шиплю я, внезапно раздражаясь без всякой причины.
Я открываю ключом входную дверь и мчусь наверх. Колин, придерживая дверь ногой, кричит мне вслед:
– А мне есть дело!
Но я к тому времени уже в квартире и несусь в свою комнату. Дверь с грохотом захлопывается за мной. Но Колин не отстает. Он врывается ко мне вместе со всеми своими покупками и орет:
– Мне есть дело!
Внезапно он застывает на месте как вкопанный и озирается по сторонам.
Повсюду, где только можно, на стенах, на зеркале, висят прилепленные желтые листочки. Они призваны напоминать мне о том, что элегантно, а что нет.
– Господи, Луиза, а это что такое?!
– Ничего, – говорю я, почему-то вдруг успокоившись. – Это относится к книге, которую я читаю.
– К какой еще книге? – Он ставит покупки на пол. – Знаешь, детка, это выглядит ненормально.
– Да, я ненормальная. Знаю, что ненормальная. Со мной что-то не так. – Я убираю с лица волосы и показываю ему свою щеку. – Видишь это? Это не пятнышко, это прыщ. Целые тучи прыщей. Если бы Оливер Вендт увидел меня такой…
– Оливер Вендт? А при чем тут он?
– Ни при чем. – Вот черт! Я зашла слишком далеко. – Мы с ним один раз немного посидели в кафе, и он обещал пригласить меня куда-нибудь, поэтому я и написала эту записку, и с тех пор никакого ответа. Ни слуху ни духу. Он явно избегает меня. Наверное, посмотрел на меня и подумал: «Зачем мне эта замухрышка?»
Колин осторожно присаживается на край постели.
– Узи, он в Австралии. Его отправили в Австралию с постановкой «Сила ветра».
– Вот оно что… – говорю я, как заторможенная. До сих пор мне ни разу не пришло в голову, что Оливера может просто не быть в городе.
– Ты лучше скажи, что это такое? – Он показывает на желтые листочки и, прежде чем я успеваю остановить его, отдирает один от стены. – «Красота не является гарантией счастья», – читает он вслух. – «Стремитесь не к красоте, а к элегантности, стильности и изяществу». Что все это означает, Луиза?
Его голос кажется мне каким-то очень далеким. Здесь я уже была. Именно здесь, на этой самой точке.
– Узи!
Он ждет от меня ответа, но я только и могу сказать:
– Это не помогает. Что бы я ни делала, все равно не помогает. Я никогда не стану элегантной. У меня никогда ничего не получится. Я все делаю неправильно!
– Детка, ну-ка сядь. – Колин дергает меня за руку, и я плюхаюсь на постель. – Ну-ка расскажи, что это такое.
Я беру с ночного столика свою книгу, свою библию, и протягиваю ему. Но уже через мгновение жалею об этом.
– «Элегантность», – читает он вслух, перелистывая страницы. – Что это еще за допотопщина? – Колин смотрит на книгу как на диковинку.
– Оставь. – Я пытаюсь забрать у него «Элегантность», но он поднимает ее высоко над головой, так чтобы я не могла достать.
– Нет, погоди! Ты что же, совершенно серьезно думаешь, что эта женщина, эта… как там бишь ее… мадам Дарио знает, что такое быть элегантной? Ты считаешь, она обладает чем-то, чего нет у тебя? Кстати, у нее прическа, как у Маргарет Тэтчер.
– А вот и нет! – Я хлопаю его по плечу немного сильнее, чем хотела.
Он дает мне сдачи.
– А вот и да! Послушай, Узи, в этой книге выражено мнение всего лишь одной женщины. И, судя по ее портрету, она вовсе не твоего возраста! Да что она может знать?! Ей когда-нибудь приходилось пройти через то, что прошла ты? Она когда-нибудь уходила от мужа, вынуждена была строить свою жизнь с нуля? Зачем ты мучаешь себя? Ведь иначе как мучением я это назвать не могу. Почему ты не хочешь поверить собственным инстинктам и собственной интуиции? И не беда, что иногда ты делаешь ошибки или что у тебя вскочило несколько прыщиков. Господи, да я бы на твоем месте уже весь покрылся прыщами, как корой!
– Ты не понимаешь! Вы все не понимаете. Дело не в прыщиках. И не в какой-то там стойкости и борьбе с невзгодами! Дай-ка мне сейчас же книгу сюда! – Я снова тянусь, чтобы отнять «Элегантность», и он снова поднимает ее высоко над головой.
– Нет. Сначала скажи, почему быть элегантной так важно для тебя?
– Потому что… потому что… – В голове у меня вдруг все затуманивается. – Черт! Колин, почему бы тебе не отстать от меня?! – взрываюсь я. – Перестань умничать, мать твою, и отвяжись!
Он смотрит на меня несколько мгновений, потом встает и подбирает с пола покупки.
– Хорошо. Поступай как знаешь, – говорит он холодным тоном.
Он выходит из комнаты, хлопнув дверью, а я остаюсь одна с книгой в руках, со своими наклейками-памятками, с прыщами и фальшивой сумочкой от «Хэрродс».
Никогда в своей жизни я ни с кем не вела себя так грубо. Вцепившись в книгу дрожащими руками, я пытаюсь понять, что произошло. Откуда взялась у меня такая бурная реакция? Почему я не могу ответить на его вопрос спокойно, как нормальный здравомыслящий человек? И в конце концов, почему для меня так важно быть элегантной?
Потом медленно, откуда-то из глубин моего сознания, приходит мысль. Возможно, если бы я в большей степени была женщиной, то и он в большей степени был бы мужчиной.
Наконец, отважившись выйти из комнаты, я нахожу Колина на кухне – он готовит картофельную запеканку и слушает футбольный матч по радио. Я стою в дверном проеме и наблюдаю, как он, не реагируя на меня, взбивает пюре. Тогда я встаю посреди кухни, чтобы он уж точно мог на меня наткнуться.
– Прости меня. Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука.
Он перестает заниматься картошкой и опускает глаза в пол.
– Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука, – повторяю я.
Он поднимает на меня глаза.
– Нет, это не так. Меня беспокоит твое состояние – ты ведешь себя как сумасшедшая.
– Я знаю. Я и есть сумасшедшая. Только, пожалуйста, Кол, не надо меня ненавидеть! Я выброшу эти памятки и книгу не буду читать. Только, пожалуйста, прости меня! Скажи, что мы по-прежнему друзья!
– Иди сюда. – Он шагает навстречу и обнимает меня. – Послушай, Узи, что бы между нами ни приключилось, что бы мы ни сказали или ни сделали, одну вещь я могу тебе обещать – мы всегда помиримся.
Он держал меня в объятиях очень долго.
Через неделю мы с мужем приняли решение подать на развод.
Вскоре после этого мое лицо начало очищаться от прыщей.
Домашняя одежда
Меня нередко ставит в тупик та небрежность, с какой многие женщины, элегантные во всем остальном, относятся к, своей внешности, находясь дома, то есть там, где пм следовало бы выглядеть наиболее привлекательно.
Конечно, есть дамы, которые, придя вечером домой, снимают макияж и заменяют его более легкой косметикой, повязывают тщательно причесанные волосы красивой лентой и переодеваются в миленькое домашнее платье и гармонирующие с ним домашние туфли. Но много ли таких? Гораздо больше тех, кто влезает вечером в старый поношенный халат и расхаживает по дому в бигудях, со слоем, крема на лице (если не с зеленой или черной маской), шлепая по полу огромными бесформенными тапочками. Вы спросите, ради кого они заботятся о красоте. Несомненно, ради продавцов и служащих магазинов, куда, они отправятся за покупками с утра. Между тем бедолага-муж потихоньку отвыкает смотреть на свою пугало-супругу и предпочитает уткнуться носом в спортивную страничку газеты или в телевизионный экран.
Но ведь существуют специальные салоны красоты! Не для того ли они предназначены, чтобы избавить вашего бедного супруга от, чудовищной необходимости видеть все описанное выше?
В свои тридцать два года я впервые живу не одна, а с соседями. У нас общая кухня, общая ванная и общая гостиная.
Коммунальное житье дается мне нелегко. Поначалу я даже делаю несколько неверных шагов. Я никак не могу понять, как это можно покупать еду только для себя и как можно смотреть телевизор вместе со всеми в гостиной. Зато я хорошо справляюсь со всякой уборкой и мытьем, а также я охотно выношу мусор. С каждым днем я набираюсь опыта: учусь у Колина компактно размещать продукты трех разных людей в одном холодильнике.
– Прелесть моя, маленькое ставь на большое. Мысль должна стремиться ввысь!
Риа учит меня правильно принимать ванну – с зажженными свечами, с пеной и разными фитосолями.
– Здесь ты общаешься сама с собой, – наставляет она. – Вода должна быть твоей эмоциональной средой, и у тебя никогда не сложатся с нею отношения, если ты просто окунешься и вылезешь.
Да. Все правильно.
Единственное, что они делают сообща, так это, не выдержав, покупают мне новый халат под видом сильно запоздавшего подарка к Рождеству.
– У нас для тебя кое-что есть, – говорит Колин как-то вечером, когда мы дружно готовим каждый себе ужин. И он вручает мне объемистый сверток. Риа улыбается и, потупившись, разглядывает свои ноги.
– Боже! Ребята, ну зачем же вы?!
Раздираемая любопытством, я хихикаю и нетерпеливо, как ребенок, срываю со свертка бумагу, под которой оказывается гигантское банное полотенце.
– Ух ты!.. – восклицаю я, гадая, с чего это они вдруг решили купить мне полотенце. – Оно просто шикарное! Только зачем вы!
– Я рад, что тебе понравилось, – говорит Колин.
Риа из последних сил сдерживает смех и даже отворачивается.
– Между прочим, Луиза, это халат, – сообщает мне Колин.
– Ой! Действительно, теперь я и сама вижу. Какой шикарный, – говорю я, разглядывая синий халат и заметив, каким он кажется огромным и бесформенным. – Да, просто фантастика! Только знаете, ребята, ведь у меня уже есть халат. Маленький такой, белый. Вы же видели его. Видели?
Я вопросительно смотрю на них, но они отводят глаза. Их поведение кажется мне странным.
– Кол, ты видел мой халат?
Колин откашливается.
– Да, дорогая, мы все видели его. Даже Мик, когда оставался у нас ночевать, тоже видел его, когда ты вышла из ванной. Мик – парень прямолинейный… Видишь ли, тот халат хорош, если тебе нужно соблазнить кого-нибудь…
– А вот для коммунальной жизни он не очень-то подходит, – заканчивает за него Риа.
Я чувствую, как у меня вспыхивает краской лицо и начинают дрожать руки.
– О чем это вы? Что в нем такого плохого? Он что, прозрачный?
– А мы вот о чем, – продолжает Риа. – Может быть, мы говорим сейчас ужасно бестактные вещи…
– Нам видно твои сиськи, – завершает Колин.
– То есть полностью, – поясняет Риа.
– Боже мой! – Сгорая от стыда, я сжимаю в руках громадный толстенный халат. – Боже! Как мне стыдно!.. Простите меня!
– Да успокойся ты, детка. – Колин гладит меня по голове и смеется. – Сиськи у тебя хорошие, правда. Только немного смущают всех по утрам, когда ты пьешь чай.
Я робко поднимаю глаза.
– Мне так стыдно, правда! Я понятия не имела. Все эти годы я носила его, и никто ничего мне не говорил… Никогда… То есть я хочу сказать… – Я замолкаю, не зная, как продолжить.
Оказывается, несколько месяцев я разгуливала в просвечивающем халате, но, подобно богине любви, даже не замечала своей наготы. Прожив годы с мужчиной, абсолютно равнодушным ко мне физически, я, видимо, решила, что и все остальные таковы. Не встречая никакого отклика, я думала, что хожу одетая, но на самом деле я таким образом взывала хоть к какой-нибудь реакции со стороны.
И все-таки я дождалась.
Между прочим, это было не в первый раз. Когда я хожу с Колином и его друзьями потанцевать, он, трясясь вокруг меня, все время поправляет мне бретельки на платье. Да и Риа несколько раз подкарауливала меня в дверях, размахивая кардиганом и отказываясь выпустить меня из дома, пока я не прикроюсь. До сих пор я умудрялась не замечать этих разрозненных, не связанных между собой случаев, но внезапно они все оказались в одном фокусе, и неожиданно я увидела картину целиком. Такое впечатление, что у меня сломалась какая-то невидимая антенна. После того как я столько лет прожила, скрываясь и прячась, маятник качнулся совершенно в другом направлении, и я попросту стала ночной эксгибиционисткой, которая будто кричит: «Посмотрите на меня! Заметьте меня! Я же живая! Мои сиськи тому доказательство!» Как это прискорбно и унизительно! И тем не менее я делала это снова и снова.
И вот теперь я стала объектом такого странного дружеского вмешательства.
Я прячу лицо в гору махры, которую Колин называет халатом. Мне хочется зарыться в него с головой и остаться там навсегда – пережить там позор и никогда не выходить.
Но прежде чем сделать это, я должна узнать одну вещь.
– А они правда хорошие?
– Прости, не понял, – говорит Колин.
Я откашливаюсь. Не знаю зачем, но мне нужно знать.
– Я говорю, а они правда хорошие?
– Кто они? – хором спрашивают Риа и Кол, недоуменно переглядываясь.
Я сосредоточенно разглядываю синий узор на красном восточном ковре. Рисунок повторяется снова и снова по всему периметру.
– Мои груди, – говорю я почти шепотом. – Ты сказал… ты сказал, они у меня хорошие.
За моими словами следует долгое удивленное молчание. Я обнаруживаю, что плачу – синий узор сливается с красным фоном. Я пытаюсь проморгаться, и синее снова отделяется от красного.
Мне отвечает Риа:
– Они у тебя хорошие, Луиза, и ты сама хорошая. Достаточно хорошая, чтобы перестать ходить полуголой.
Торжественные случаи
В жизни часто бывают случаи, когда даже самом непритязательная, равнодушная к одежде женщина осознает, как важно для нее в социальном плане быть хорошо одетой в этот день. Охваченная внезапной паникой при мысли о том, что окажется в центре внимания, она, в ужасе задает себе вопрос: «Что я надену?» – и мчится покупать новое платье – любое, каков подвернется.
На какую бы церемонию ни пригласили вас одну или с мужем – будь то крестины, благотворительный бал или всего лишь корпоративная рождественская вечеринка, – вам следует придерживаться простоты как наилучшей политики. Пытаясь радикально изменить свою внешность ради этого особою случая, вы только вызовете у всех изумление, а ведь ваша цель – вовсе не произвести сенсацию, а просто продемонстрировать окружающим приятную, привлекательную наружность.
Как-то субботним утром, проснувшись, я слышу приглушенные голоса. В своем новом надежно-непрозрачном халате плетусь в коридор, возле гостиной останавливаюсь и прислушиваюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ну и что? Кому какое дело? – злобно шиплю я, внезапно раздражаясь без всякой причины.
Я открываю ключом входную дверь и мчусь наверх. Колин, придерживая дверь ногой, кричит мне вслед:
– А мне есть дело!
Но я к тому времени уже в квартире и несусь в свою комнату. Дверь с грохотом захлопывается за мной. Но Колин не отстает. Он врывается ко мне вместе со всеми своими покупками и орет:
– Мне есть дело!
Внезапно он застывает на месте как вкопанный и озирается по сторонам.
Повсюду, где только можно, на стенах, на зеркале, висят прилепленные желтые листочки. Они призваны напоминать мне о том, что элегантно, а что нет.
– Господи, Луиза, а это что такое?!
– Ничего, – говорю я, почему-то вдруг успокоившись. – Это относится к книге, которую я читаю.
– К какой еще книге? – Он ставит покупки на пол. – Знаешь, детка, это выглядит ненормально.
– Да, я ненормальная. Знаю, что ненормальная. Со мной что-то не так. – Я убираю с лица волосы и показываю ему свою щеку. – Видишь это? Это не пятнышко, это прыщ. Целые тучи прыщей. Если бы Оливер Вендт увидел меня такой…
– Оливер Вендт? А при чем тут он?
– Ни при чем. – Вот черт! Я зашла слишком далеко. – Мы с ним один раз немного посидели в кафе, и он обещал пригласить меня куда-нибудь, поэтому я и написала эту записку, и с тех пор никакого ответа. Ни слуху ни духу. Он явно избегает меня. Наверное, посмотрел на меня и подумал: «Зачем мне эта замухрышка?»
Колин осторожно присаживается на край постели.
– Узи, он в Австралии. Его отправили в Австралию с постановкой «Сила ветра».
– Вот оно что… – говорю я, как заторможенная. До сих пор мне ни разу не пришло в голову, что Оливера может просто не быть в городе.
– Ты лучше скажи, что это такое? – Он показывает на желтые листочки и, прежде чем я успеваю остановить его, отдирает один от стены. – «Красота не является гарантией счастья», – читает он вслух. – «Стремитесь не к красоте, а к элегантности, стильности и изяществу». Что все это означает, Луиза?
Его голос кажется мне каким-то очень далеким. Здесь я уже была. Именно здесь, на этой самой точке.
– Узи!
Он ждет от меня ответа, но я только и могу сказать:
– Это не помогает. Что бы я ни делала, все равно не помогает. Я никогда не стану элегантной. У меня никогда ничего не получится. Я все делаю неправильно!
– Детка, ну-ка сядь. – Колин дергает меня за руку, и я плюхаюсь на постель. – Ну-ка расскажи, что это такое.
Я беру с ночного столика свою книгу, свою библию, и протягиваю ему. Но уже через мгновение жалею об этом.
– «Элегантность», – читает он вслух, перелистывая страницы. – Что это еще за допотопщина? – Колин смотрит на книгу как на диковинку.
– Оставь. – Я пытаюсь забрать у него «Элегантность», но он поднимает ее высоко над головой, так чтобы я не могла достать.
– Нет, погоди! Ты что же, совершенно серьезно думаешь, что эта женщина, эта… как там бишь ее… мадам Дарио знает, что такое быть элегантной? Ты считаешь, она обладает чем-то, чего нет у тебя? Кстати, у нее прическа, как у Маргарет Тэтчер.
– А вот и нет! – Я хлопаю его по плечу немного сильнее, чем хотела.
Он дает мне сдачи.
– А вот и да! Послушай, Узи, в этой книге выражено мнение всего лишь одной женщины. И, судя по ее портрету, она вовсе не твоего возраста! Да что она может знать?! Ей когда-нибудь приходилось пройти через то, что прошла ты? Она когда-нибудь уходила от мужа, вынуждена была строить свою жизнь с нуля? Зачем ты мучаешь себя? Ведь иначе как мучением я это назвать не могу. Почему ты не хочешь поверить собственным инстинктам и собственной интуиции? И не беда, что иногда ты делаешь ошибки или что у тебя вскочило несколько прыщиков. Господи, да я бы на твоем месте уже весь покрылся прыщами, как корой!
– Ты не понимаешь! Вы все не понимаете. Дело не в прыщиках. И не в какой-то там стойкости и борьбе с невзгодами! Дай-ка мне сейчас же книгу сюда! – Я снова тянусь, чтобы отнять «Элегантность», и он снова поднимает ее высоко над головой.
– Нет. Сначала скажи, почему быть элегантной так важно для тебя?
– Потому что… потому что… – В голове у меня вдруг все затуманивается. – Черт! Колин, почему бы тебе не отстать от меня?! – взрываюсь я. – Перестань умничать, мать твою, и отвяжись!
Он смотрит на меня несколько мгновений, потом встает и подбирает с пола покупки.
– Хорошо. Поступай как знаешь, – говорит он холодным тоном.
Он выходит из комнаты, хлопнув дверью, а я остаюсь одна с книгой в руках, со своими наклейками-памятками, с прыщами и фальшивой сумочкой от «Хэрродс».
Никогда в своей жизни я ни с кем не вела себя так грубо. Вцепившись в книгу дрожащими руками, я пытаюсь понять, что произошло. Откуда взялась у меня такая бурная реакция? Почему я не могу ответить на его вопрос спокойно, как нормальный здравомыслящий человек? И в конце концов, почему для меня так важно быть элегантной?
Потом медленно, откуда-то из глубин моего сознания, приходит мысль. Возможно, если бы я в большей степени была женщиной, то и он в большей степени был бы мужчиной.
Наконец, отважившись выйти из комнаты, я нахожу Колина на кухне – он готовит картофельную запеканку и слушает футбольный матч по радио. Я стою в дверном проеме и наблюдаю, как он, не реагируя на меня, взбивает пюре. Тогда я встаю посреди кухни, чтобы он уж точно мог на меня наткнуться.
– Прости меня. Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука.
Он перестает заниматься картошкой и опускает глаза в пол.
– Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука, – повторяю я.
Он поднимает на меня глаза.
– Нет, это не так. Меня беспокоит твое состояние – ты ведешь себя как сумасшедшая.
– Я знаю. Я и есть сумасшедшая. Только, пожалуйста, Кол, не надо меня ненавидеть! Я выброшу эти памятки и книгу не буду читать. Только, пожалуйста, прости меня! Скажи, что мы по-прежнему друзья!
– Иди сюда. – Он шагает навстречу и обнимает меня. – Послушай, Узи, что бы между нами ни приключилось, что бы мы ни сказали или ни сделали, одну вещь я могу тебе обещать – мы всегда помиримся.
Он держал меня в объятиях очень долго.
Через неделю мы с мужем приняли решение подать на развод.
Вскоре после этого мое лицо начало очищаться от прыщей.
Домашняя одежда
Меня нередко ставит в тупик та небрежность, с какой многие женщины, элегантные во всем остальном, относятся к, своей внешности, находясь дома, то есть там, где пм следовало бы выглядеть наиболее привлекательно.
Конечно, есть дамы, которые, придя вечером домой, снимают макияж и заменяют его более легкой косметикой, повязывают тщательно причесанные волосы красивой лентой и переодеваются в миленькое домашнее платье и гармонирующие с ним домашние туфли. Но много ли таких? Гораздо больше тех, кто влезает вечером в старый поношенный халат и расхаживает по дому в бигудях, со слоем, крема на лице (если не с зеленой или черной маской), шлепая по полу огромными бесформенными тапочками. Вы спросите, ради кого они заботятся о красоте. Несомненно, ради продавцов и служащих магазинов, куда, они отправятся за покупками с утра. Между тем бедолага-муж потихоньку отвыкает смотреть на свою пугало-супругу и предпочитает уткнуться носом в спортивную страничку газеты или в телевизионный экран.
Но ведь существуют специальные салоны красоты! Не для того ли они предназначены, чтобы избавить вашего бедного супруга от, чудовищной необходимости видеть все описанное выше?
В свои тридцать два года я впервые живу не одна, а с соседями. У нас общая кухня, общая ванная и общая гостиная.
Коммунальное житье дается мне нелегко. Поначалу я даже делаю несколько неверных шагов. Я никак не могу понять, как это можно покупать еду только для себя и как можно смотреть телевизор вместе со всеми в гостиной. Зато я хорошо справляюсь со всякой уборкой и мытьем, а также я охотно выношу мусор. С каждым днем я набираюсь опыта: учусь у Колина компактно размещать продукты трех разных людей в одном холодильнике.
– Прелесть моя, маленькое ставь на большое. Мысль должна стремиться ввысь!
Риа учит меня правильно принимать ванну – с зажженными свечами, с пеной и разными фитосолями.
– Здесь ты общаешься сама с собой, – наставляет она. – Вода должна быть твоей эмоциональной средой, и у тебя никогда не сложатся с нею отношения, если ты просто окунешься и вылезешь.
Да. Все правильно.
Единственное, что они делают сообща, так это, не выдержав, покупают мне новый халат под видом сильно запоздавшего подарка к Рождеству.
– У нас для тебя кое-что есть, – говорит Колин как-то вечером, когда мы дружно готовим каждый себе ужин. И он вручает мне объемистый сверток. Риа улыбается и, потупившись, разглядывает свои ноги.
– Боже! Ребята, ну зачем же вы?!
Раздираемая любопытством, я хихикаю и нетерпеливо, как ребенок, срываю со свертка бумагу, под которой оказывается гигантское банное полотенце.
– Ух ты!.. – восклицаю я, гадая, с чего это они вдруг решили купить мне полотенце. – Оно просто шикарное! Только зачем вы!
– Я рад, что тебе понравилось, – говорит Колин.
Риа из последних сил сдерживает смех и даже отворачивается.
– Между прочим, Луиза, это халат, – сообщает мне Колин.
– Ой! Действительно, теперь я и сама вижу. Какой шикарный, – говорю я, разглядывая синий халат и заметив, каким он кажется огромным и бесформенным. – Да, просто фантастика! Только знаете, ребята, ведь у меня уже есть халат. Маленький такой, белый. Вы же видели его. Видели?
Я вопросительно смотрю на них, но они отводят глаза. Их поведение кажется мне странным.
– Кол, ты видел мой халат?
Колин откашливается.
– Да, дорогая, мы все видели его. Даже Мик, когда оставался у нас ночевать, тоже видел его, когда ты вышла из ванной. Мик – парень прямолинейный… Видишь ли, тот халат хорош, если тебе нужно соблазнить кого-нибудь…
– А вот для коммунальной жизни он не очень-то подходит, – заканчивает за него Риа.
Я чувствую, как у меня вспыхивает краской лицо и начинают дрожать руки.
– О чем это вы? Что в нем такого плохого? Он что, прозрачный?
– А мы вот о чем, – продолжает Риа. – Может быть, мы говорим сейчас ужасно бестактные вещи…
– Нам видно твои сиськи, – завершает Колин.
– То есть полностью, – поясняет Риа.
– Боже мой! – Сгорая от стыда, я сжимаю в руках громадный толстенный халат. – Боже! Как мне стыдно!.. Простите меня!
– Да успокойся ты, детка. – Колин гладит меня по голове и смеется. – Сиськи у тебя хорошие, правда. Только немного смущают всех по утрам, когда ты пьешь чай.
Я робко поднимаю глаза.
– Мне так стыдно, правда! Я понятия не имела. Все эти годы я носила его, и никто ничего мне не говорил… Никогда… То есть я хочу сказать… – Я замолкаю, не зная, как продолжить.
Оказывается, несколько месяцев я разгуливала в просвечивающем халате, но, подобно богине любви, даже не замечала своей наготы. Прожив годы с мужчиной, абсолютно равнодушным ко мне физически, я, видимо, решила, что и все остальные таковы. Не встречая никакого отклика, я думала, что хожу одетая, но на самом деле я таким образом взывала хоть к какой-нибудь реакции со стороны.
И все-таки я дождалась.
Между прочим, это было не в первый раз. Когда я хожу с Колином и его друзьями потанцевать, он, трясясь вокруг меня, все время поправляет мне бретельки на платье. Да и Риа несколько раз подкарауливала меня в дверях, размахивая кардиганом и отказываясь выпустить меня из дома, пока я не прикроюсь. До сих пор я умудрялась не замечать этих разрозненных, не связанных между собой случаев, но внезапно они все оказались в одном фокусе, и неожиданно я увидела картину целиком. Такое впечатление, что у меня сломалась какая-то невидимая антенна. После того как я столько лет прожила, скрываясь и прячась, маятник качнулся совершенно в другом направлении, и я попросту стала ночной эксгибиционисткой, которая будто кричит: «Посмотрите на меня! Заметьте меня! Я же живая! Мои сиськи тому доказательство!» Как это прискорбно и унизительно! И тем не менее я делала это снова и снова.
И вот теперь я стала объектом такого странного дружеского вмешательства.
Я прячу лицо в гору махры, которую Колин называет халатом. Мне хочется зарыться в него с головой и остаться там навсегда – пережить там позор и никогда не выходить.
Но прежде чем сделать это, я должна узнать одну вещь.
– А они правда хорошие?
– Прости, не понял, – говорит Колин.
Я откашливаюсь. Не знаю зачем, но мне нужно знать.
– Я говорю, а они правда хорошие?
– Кто они? – хором спрашивают Риа и Кол, недоуменно переглядываясь.
Я сосредоточенно разглядываю синий узор на красном восточном ковре. Рисунок повторяется снова и снова по всему периметру.
– Мои груди, – говорю я почти шепотом. – Ты сказал… ты сказал, они у меня хорошие.
За моими словами следует долгое удивленное молчание. Я обнаруживаю, что плачу – синий узор сливается с красным фоном. Я пытаюсь проморгаться, и синее снова отделяется от красного.
Мне отвечает Риа:
– Они у тебя хорошие, Луиза, и ты сама хорошая. Достаточно хорошая, чтобы перестать ходить полуголой.
Торжественные случаи
В жизни часто бывают случаи, когда даже самом непритязательная, равнодушная к одежде женщина осознает, как важно для нее в социальном плане быть хорошо одетой в этот день. Охваченная внезапной паникой при мысли о том, что окажется в центре внимания, она, в ужасе задает себе вопрос: «Что я надену?» – и мчится покупать новое платье – любое, каков подвернется.
На какую бы церемонию ни пригласили вас одну или с мужем – будь то крестины, благотворительный бал или всего лишь корпоративная рождественская вечеринка, – вам следует придерживаться простоты как наилучшей политики. Пытаясь радикально изменить свою внешность ради этого особою случая, вы только вызовете у всех изумление, а ведь ваша цель – вовсе не произвести сенсацию, а просто продемонстрировать окружающим приятную, привлекательную наружность.
Как-то субботним утром, проснувшись, я слышу приглушенные голоса. В своем новом надежно-непрозрачном халате плетусь в коридор, возле гостиной останавливаюсь и прислушиваюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39