https://wodolei.ru/catalog/chugunnye_vanny/Roca/
Он достал сигареты и сказал беспомощно:
– Ну, и что ты думаешь обо всем этом?
Я пожал плечами.
Виктор достал из шкафа виски, налил в два стакана. Я удивился: раньше он никогда не пил днем.
Я отодвинул стакан и спросил:
– Что говорят врачи?
– А ничего не говорят. Влада пришла в себя, но память вернулась пока частично. Я, понятное дело, напоминать ей о том вечере не стал, зачем?
Виктор посмотрел на мой стакан, сказал:
– Как знаешь. А я выпью.
Он лихо махнул неразбавленного виски. Покрутил стакан в руках, потом поднял на меня глаза:
– Знать бы, что все это значит? У меня такое впечатление, что конец света возможен для отдельно взятого человека.
Я попросил его:
– Ты вчера обещал мне дать фотографии.
Он кивнул:
– Мне кажется, ты напрасно ищешь в этом направлении. Меня, например, гораздо больше интересуют наши сегодняшние проблемы.
Я спросил его:
– А ты не думаешь, что все это может быть как-то связано?
Он пожал плечами. Подошел к сейфу, вынул пачку глянцевых фотографий и протянул мне.
Я просмотрел их. Почти все фото были сделаны в одной комнате, в одном ракурсе. Скорее всего, снимки распечатаны с видеопленки. Они не отличались разнообразием, и позы, в которых были изображены участники съемки, были гораздо более откровенными, чем те, что прислали Владе.
Два снимка были сделаны на улице, они привлекли мое внимание.
На первом парень, поддерживая под руку Гелю, усаживал ее на заднее сидение машины. В руках у нее были розы, и поднесла она их к самому лицу, как будто хотела услышать аромат. Машина была Гелина, вне всякого сомнения.
Второй снимок неведомый доброжелатель сделал около подъезда дома, где она жила. Парень открыл перед ней дверь, пропуская вперед, и Геля улыбалась. В руках у обоих были фирменные пакеты из гастронома на Тверской, а у Гели еще какие-то коробки и свертки.
Парень был картинно красив, и, надо признаться, вместе они смотрелись, как на рекламном листке. И все-таки чем-то мне эти фотографии не понравились. Я подумал, что они выглядят не слишком естественно, как будто участники съемки позировали, изображая счастливую пару, которой предстоит романтическое свидание.
Я еще раз внимательно присмотрелся ко второй фотографии и внутренне ахнул: эти свертки и пакет я видел в руках Гели, когда она вручала подарки Асе и мальчишкам! Мы расстались с ней на работе, она заехала в магазин, а потом я забрал ее. Маловато времени для романтического свидания!
Я вернулся ко второй фотографии, но на ней ничего подозрительного не заметил.
Спросив у Виктора разрешения, я показал снимок Лене.
Парня она не узнала, а вот к фотографии присмотрелась и уверенно сказала:
– А я знаю, когда это сняли. Видишь, у Гельки в руках восемь роз? Это она к маме на кладбище ездила, ты же ее отпустил с обеда. Я еще собиралась с ней проехать, но меня Ирина Тимофеевна не отпустила, мы приказы по кадрам печатали.
Как же это я сам не заметил, что на снимке четное число роз? Может, конечно, для кого-то это и повод для романтического свидания, то, что начальник отпустил на полдня, но даже для того монстра, которым сейчас пытаются мне представить Гелю, это многовато. Заниматься утехами после посещения кладбища – это слишком.
Так что неизвестный доброжелатель только посеял в моей душе сомнения, вместо того, чтобы убедить в виновности Гели.
Я попросил у Виктора разрешения забрать снимки с собой.
Он только безучастно кивнул:
– Делай с ними, что хочешь. Мне надоела вся эта история.
Во вторник утром в мой кабинет вошел хмурый Игорь Баталов.
Я понял все по его лицу.
– Знаешь, какая-то чепуха с этим анализом. Я принес для тебя листок, сам понимаешь, делали-то неофициально. Так вот, торт чистый, а вот в напитке обнаружено значительное количество декстрометорфана, в просторечии ДМФ.
– А попроще? Что это за гадость?
– Да в том-то и дело, что ДМФ – это подавитель кашля, входит в состав совершенно безобидных лекарств, отпускаемых в аптеках без рецепта. Например, в очень распространенный сироп от кашля. Но не все так просто. В больших количествах ДМФ вызывает сердцебиение, галлюцинации, возможны приступы паники. Но рассчитывать отравить кого-то напитком этой концентрации – просто глупость.
– И, тем не менее, два человека выпили чай с небольшим количеством концентрата, и одному их них стало плохо.
Игорь хмуро посмотрел на меня и сказал:
– Послушай, мне не нравится, что мы с тобой ходим вокруг, да около. Это связано с тем, что жена Осмоловского попала в больницу?
Я кивнул.
– Возможно, у нее была индивидуальная непереносимость этого ДМФ. Или она принимала какие-то другие лекарства, которые плохо с ним сочетаются. Парень, который делал анализ, говорил, что его нельзя принимать одновременно с антигистаминными препаратами.
Я набрал телефон Виктора и поинтересовался, не принимала ли Влада в последнее время какие-то лекарства.
Виктор ответил:
– У нее всегда весной обострялась аллергия. Не знаю, что она принимала в тот день, но обычно пила Кларитин. Это лекарство не вызывало у нее сонливости, и она предпочитала его другим. – Он встревожился: – Что-то с анализом?
Я успокоил его:
– Просто я подумал, что обморок Влады мог быть реакцией на какое-то лекарство. Мы ведь с тобой толком не знаем, видела она эти фото, или нет. Ты с ней еще не разговаривал об этом?
Он вздохнул:
– Она ничего не помнит из событий того дня. Врач говорит, что это может быть защитой ее мозга от негативной информации. – Он помолчал несколько секунд и глухо сказал: – Понимаешь, я даже обрадовался, что не нужно больше ничего скрывать, можно поговорить начистоту. Все-таки мы много лет вместе, я по-своему очень любил Владу. Может быть, нам удалось бы сохранить наш брак.
– Разве не легче сделать это, если не рассказывать ей ничего, тем более, она и не помнит, что видела эти снимки?
Виктор с горечью спросил:
– И ждать каждый день, что она может все вспомнить, или еще что-нибудь пришлют по почте, или позвонят? Если бы ты знал, как мне все это надоело!
Я закрыл телефон и повернулся к Игорю.
– Кларитин. Влада принимала кларитин.
– Тогда ясно. Только, – Игорь уселся на край стола, – тот, кто хотел ее отравить, он-то ведь тоже должен был знать, что она его принимает! Я уже работал здесь при Владиславе Николаевне. Учитывая ее, мягко говоря, сложный характер, не думаю, что у нее много подруг. С кем она могла обсуждать состояние своего здоровья?
Я подумал, что тот, кто знал о кларитине, знал и ее наследственную предрасположенность, знал и о приступах, которыми страдала Влада. Если представить в этой роли Виктора, то он знал и то, что вечером Влада будет одна.
И фотографии, которые прислали Владе. Они носили скорее романтическую, нежно эротическую окраску, Виктор был на них снят в халате. На одной из фотографий Геля, в коротком шелковом халатике, сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, и пила кофе. Виктор тянул чашку из ее рук, она смеялась. Конечно, Владе эти фотографии не понравились бы, но Виктор на них не выглядел смешным, как всегда выглядят застигнутые врасплох голые мужики. Я подумал, что он никогда не допускал того, чтобы выглядеть смешным. Даже раньше, когда он был значительно моложе, я не помню его иначе, чем тщательно одетым и причесанным, а уж сейчас… Вообще, он никогда не умел посмеяться над собой.
Кто вообще знал о связи Виктора с Гелей? Мы с ним, по молчаливому уговору, никогда не обсуждали эту тему вслух. Однако он знал, что для меня это не является тайной. Вот о том, что Геля проводила какое-то время со мной, бывала на даче, думаю, Виктор не догадывался. Почему-то мне казалось, что Геля не рассказала ему об этом.
Илья прав: в истории с деньгами надо разобраться. Конечно, меня не устроили совершенно невнятные объяснения Виктора, особенно относительно электронного ключа, и не мог же Илья, в самом деле, не узнать его голос по телефону! Кажется, Илья подозревает Виктора во всех неприятностях, которые происходят в компании последние месяцы. Я и сам пытался разобраться кое в чем, но натолкнулся на сопротивление того же Виктора, не желавшего пятнать деловую репутацию фирмы. Он считал, что лучше выплатить сомнительную компенсацию, чем отпугнуть неуместными расследованиями давних клиентов. Тогда я с ним согласился, а сейчас все мои сомнения разом всплыли.
Ну не сам же Виктор затеял это все?! Не сумасшедший же он: красть собственные деньги, доводить жену до смертельно опасного приступа, ссориться с Гелей.
Игорь кашлянул, вернув мое внимание, и серьезно сказал:
– Послушай, Павел, ты же меня давно знаешь. Если хочешь, чтобы я реально помог, делись информацией. Что за фотографии, о которых ты упоминал? Его шантажировали, и он не стал платить?
Я решился.
– Нет. Просто его жене прислали вот эти фотографии, а ему – вот эти, – вынув из стола снимки, я разложил их на столе. – Есть у тебя кто-нибудь, чтобы проверить их на предмет монтажа?
Он кивнул:
– Не объясняй. Сделаю. – Игорь внимательно посмотрел снимки, спросил: – Послушай, снимали в одной комнате. Где это?
– Это квартира Виктора, Геля там жила раньше.
– Хорошо бы посмотреть, на предмет жучков и видеокамер.
Я честно признался:
– Виктор думает, что она сама там установила камеру, типа снимать утехи на пленку. А потом специально или нарочно, с целью последующего шантажа, сняла и его, Виктора, визит.
Я изложил ему свои соображения насчет двух снимков.
Он кивнул, еще раз просмотрел их, сложил все стопкой:
– Фактурный парень. Представляю, как взбесился Осмоловский. То-то я и смотрю, Гели давно не видно. – Он убрал фотографии в бумажник. – Знаешь, с месяц назад она обратилась ко мне за советом. Говорит, ей показалось, что кто-то за ней следит, и в квартире запахи посторонние, вроде кто-то в ее отсутствие вещи трогал. Ну, ты же знаешь женщин! Насмотрятся ужасов по телевизору, начитаются детективов, вот нервы и ни к черту. Я посоветовал ей сдавать квартиру на охрану. Плата небольшая, но все-таки спокойнее. Давай проедем, поговорим с ребятами из охраны. Заодно и камеры посмотрим.
– Что, вот так просто сами и посмотрим? Я думал, хоть какое-то оборудование нужно.
– Я тебе сейчас одну штучку покажу, запросто в десяти метрах ловит сигнал, и видео в том числе. А может показать включенный на передачу мобильник. Вещь, на переговорах незаменимая, я тебе скажу.
Игорь вынул из кармана устройство, напоминающее авторучку, щелкнул переключателем и показал на ряд индикаторов. Мы склонились над устройством, и вдруг он сказал:
– Подожди-ка, это что за хрень?!
Индикаторы замигали, Игорь покрутил детектор в руках, поднял голову и придвинул стул к шкафу. Он пошарил по пыльной поверхности и с торжествующим видом спрыгнул вниз.
На его ладони лежала блестящая черная кнопка.
Я с изумлением смотрел на него:
– И что интересного тут можно снять? Я тут никаких переговоров, между прочим, не веду.
Игорь задумчиво посмотрел на стол, за которым сидела Геля.
– Не скажи… Я вот про них с Осмоловским, например, не знал. Честно сказать, я про тебя больше думал, ты возле нее как-то подозрительно близко все время крутился. Когда она мне про свои страхи рассказывала, я ей сказал: бросай ты своего Павла, если от него никакого толка нет, в смысле охраны. А я тебя, мол, бесплатно охранять буду, и днем, и ночью. Она вся порозовела и засмеялась. Подумаю, говорит. Так что не сомневайся, был смысл в этой камере. Кто-то, так же, как я, купился на то, что у вас любовь, вот и камеру заготовил, чтобы картинки какие заснять.
Я злобно стиснул челюсти, а Игорь миролюбиво заметил:
– Не злись раньше времени. Вот поймаем шутника, тогда и душу отведем. – Он почесал переносицу: – Надо бы посмотреть и в других местах – твою квартиру, например, или дачу, или где вы еще с Гелей бывали.
Я понял, что с работой мне придется временно завязать: трудно совмещать служебные обязанности с добровольно принятыми функциями частного детектива. Мы с Игорем уселись в джип, проехали ко мне на квартиру, по дороге завезли фотографии его знакомому, а потом поехали на дачу.
Результаты осмотра наводили на определенные размышления: в моей квартире было чисто, а вот на даче, в обеих спальнях, Игорь обнаружил камеры.
– Ребята действуют с размахом, – уважительно констатировал он.
К концу рабочего дня мы вернулись в контору.
Я зашел к Виктору и попросил его санкции на осмотр квартиры.
Он молча вынул из сейфа ключи, подтолкнул их ко мне по полированной поверхности стола.
Жестом остановил меня, набрал номер, отрывисто сказал:
– Осмоловский. Сейчас подъедут мои люди, пропустите их в квартиру. Захотят посмотреть машину – проводите их. Да, если у них появятся вопросы, можете на них ответить. – Он повернулся ко мне: – Доволен?
Я кивнул:
– Спасибо. Это больше того, на что я рассчитывал. Ты поднимался в квартиру в тот день?
Он буркнул:
– Поднимался, но был там меньше минуты и ничего не трогал, если тебя это интересует.
Благодаря звонку Виктора, никаких проблем у нас не возникло. Мы поднялись к двери, отперли ее и вошли.
В холле слабо пахло знакомыми духами, и я повертел головой.
В большой комнате, которую Геля использовала как гостиную, на столе, сервированном явно по случаю какого-то праздника, остались тарелки с остатками засохшей еды. Посреди стола в широкой вазе сморщились букетики каких-то весенних цветов, кажется, фиалок.
Игорь глянул на меня, я вздохнул:
– Стол явно накрывала сама Геля. Это она так складывает салфетки.
Игорь аккуратно взялся за горлышко початой бутылки виски и посмотрел на свет. Он достал из небольшого чемоданчика порошок и обмахнул оба бокала и бутылку вина.
– А пальчиков-то и нет. Стерли пальчики, – неизвестно почему, с удовлетворением в голосе промурлыкал он.
Игорь прошел в кухню, порылся в мусорном ведре, заглянул в холодильник. Даже насвистывать стал от удовольствия.
Я посмотрел на тарелки. Вспомнил маниакальную нелюбовь Гели к грязной посуде. Ни разу я не видел, чтобы она, поднявшись из-за стола, оставила приборы. А тут на тарелках сухие хитиновые скорлупки креветок, явные остатки китайской трапезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Ну, и что ты думаешь обо всем этом?
Я пожал плечами.
Виктор достал из шкафа виски, налил в два стакана. Я удивился: раньше он никогда не пил днем.
Я отодвинул стакан и спросил:
– Что говорят врачи?
– А ничего не говорят. Влада пришла в себя, но память вернулась пока частично. Я, понятное дело, напоминать ей о том вечере не стал, зачем?
Виктор посмотрел на мой стакан, сказал:
– Как знаешь. А я выпью.
Он лихо махнул неразбавленного виски. Покрутил стакан в руках, потом поднял на меня глаза:
– Знать бы, что все это значит? У меня такое впечатление, что конец света возможен для отдельно взятого человека.
Я попросил его:
– Ты вчера обещал мне дать фотографии.
Он кивнул:
– Мне кажется, ты напрасно ищешь в этом направлении. Меня, например, гораздо больше интересуют наши сегодняшние проблемы.
Я спросил его:
– А ты не думаешь, что все это может быть как-то связано?
Он пожал плечами. Подошел к сейфу, вынул пачку глянцевых фотографий и протянул мне.
Я просмотрел их. Почти все фото были сделаны в одной комнате, в одном ракурсе. Скорее всего, снимки распечатаны с видеопленки. Они не отличались разнообразием, и позы, в которых были изображены участники съемки, были гораздо более откровенными, чем те, что прислали Владе.
Два снимка были сделаны на улице, они привлекли мое внимание.
На первом парень, поддерживая под руку Гелю, усаживал ее на заднее сидение машины. В руках у нее были розы, и поднесла она их к самому лицу, как будто хотела услышать аромат. Машина была Гелина, вне всякого сомнения.
Второй снимок неведомый доброжелатель сделал около подъезда дома, где она жила. Парень открыл перед ней дверь, пропуская вперед, и Геля улыбалась. В руках у обоих были фирменные пакеты из гастронома на Тверской, а у Гели еще какие-то коробки и свертки.
Парень был картинно красив, и, надо признаться, вместе они смотрелись, как на рекламном листке. И все-таки чем-то мне эти фотографии не понравились. Я подумал, что они выглядят не слишком естественно, как будто участники съемки позировали, изображая счастливую пару, которой предстоит романтическое свидание.
Я еще раз внимательно присмотрелся ко второй фотографии и внутренне ахнул: эти свертки и пакет я видел в руках Гели, когда она вручала подарки Асе и мальчишкам! Мы расстались с ней на работе, она заехала в магазин, а потом я забрал ее. Маловато времени для романтического свидания!
Я вернулся ко второй фотографии, но на ней ничего подозрительного не заметил.
Спросив у Виктора разрешения, я показал снимок Лене.
Парня она не узнала, а вот к фотографии присмотрелась и уверенно сказала:
– А я знаю, когда это сняли. Видишь, у Гельки в руках восемь роз? Это она к маме на кладбище ездила, ты же ее отпустил с обеда. Я еще собиралась с ней проехать, но меня Ирина Тимофеевна не отпустила, мы приказы по кадрам печатали.
Как же это я сам не заметил, что на снимке четное число роз? Может, конечно, для кого-то это и повод для романтического свидания, то, что начальник отпустил на полдня, но даже для того монстра, которым сейчас пытаются мне представить Гелю, это многовато. Заниматься утехами после посещения кладбища – это слишком.
Так что неизвестный доброжелатель только посеял в моей душе сомнения, вместо того, чтобы убедить в виновности Гели.
Я попросил у Виктора разрешения забрать снимки с собой.
Он только безучастно кивнул:
– Делай с ними, что хочешь. Мне надоела вся эта история.
Во вторник утром в мой кабинет вошел хмурый Игорь Баталов.
Я понял все по его лицу.
– Знаешь, какая-то чепуха с этим анализом. Я принес для тебя листок, сам понимаешь, делали-то неофициально. Так вот, торт чистый, а вот в напитке обнаружено значительное количество декстрометорфана, в просторечии ДМФ.
– А попроще? Что это за гадость?
– Да в том-то и дело, что ДМФ – это подавитель кашля, входит в состав совершенно безобидных лекарств, отпускаемых в аптеках без рецепта. Например, в очень распространенный сироп от кашля. Но не все так просто. В больших количествах ДМФ вызывает сердцебиение, галлюцинации, возможны приступы паники. Но рассчитывать отравить кого-то напитком этой концентрации – просто глупость.
– И, тем не менее, два человека выпили чай с небольшим количеством концентрата, и одному их них стало плохо.
Игорь хмуро посмотрел на меня и сказал:
– Послушай, мне не нравится, что мы с тобой ходим вокруг, да около. Это связано с тем, что жена Осмоловского попала в больницу?
Я кивнул.
– Возможно, у нее была индивидуальная непереносимость этого ДМФ. Или она принимала какие-то другие лекарства, которые плохо с ним сочетаются. Парень, который делал анализ, говорил, что его нельзя принимать одновременно с антигистаминными препаратами.
Я набрал телефон Виктора и поинтересовался, не принимала ли Влада в последнее время какие-то лекарства.
Виктор ответил:
– У нее всегда весной обострялась аллергия. Не знаю, что она принимала в тот день, но обычно пила Кларитин. Это лекарство не вызывало у нее сонливости, и она предпочитала его другим. – Он встревожился: – Что-то с анализом?
Я успокоил его:
– Просто я подумал, что обморок Влады мог быть реакцией на какое-то лекарство. Мы ведь с тобой толком не знаем, видела она эти фото, или нет. Ты с ней еще не разговаривал об этом?
Он вздохнул:
– Она ничего не помнит из событий того дня. Врач говорит, что это может быть защитой ее мозга от негативной информации. – Он помолчал несколько секунд и глухо сказал: – Понимаешь, я даже обрадовался, что не нужно больше ничего скрывать, можно поговорить начистоту. Все-таки мы много лет вместе, я по-своему очень любил Владу. Может быть, нам удалось бы сохранить наш брак.
– Разве не легче сделать это, если не рассказывать ей ничего, тем более, она и не помнит, что видела эти снимки?
Виктор с горечью спросил:
– И ждать каждый день, что она может все вспомнить, или еще что-нибудь пришлют по почте, или позвонят? Если бы ты знал, как мне все это надоело!
Я закрыл телефон и повернулся к Игорю.
– Кларитин. Влада принимала кларитин.
– Тогда ясно. Только, – Игорь уселся на край стола, – тот, кто хотел ее отравить, он-то ведь тоже должен был знать, что она его принимает! Я уже работал здесь при Владиславе Николаевне. Учитывая ее, мягко говоря, сложный характер, не думаю, что у нее много подруг. С кем она могла обсуждать состояние своего здоровья?
Я подумал, что тот, кто знал о кларитине, знал и ее наследственную предрасположенность, знал и о приступах, которыми страдала Влада. Если представить в этой роли Виктора, то он знал и то, что вечером Влада будет одна.
И фотографии, которые прислали Владе. Они носили скорее романтическую, нежно эротическую окраску, Виктор был на них снят в халате. На одной из фотографий Геля, в коротком шелковом халатике, сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, и пила кофе. Виктор тянул чашку из ее рук, она смеялась. Конечно, Владе эти фотографии не понравились бы, но Виктор на них не выглядел смешным, как всегда выглядят застигнутые врасплох голые мужики. Я подумал, что он никогда не допускал того, чтобы выглядеть смешным. Даже раньше, когда он был значительно моложе, я не помню его иначе, чем тщательно одетым и причесанным, а уж сейчас… Вообще, он никогда не умел посмеяться над собой.
Кто вообще знал о связи Виктора с Гелей? Мы с ним, по молчаливому уговору, никогда не обсуждали эту тему вслух. Однако он знал, что для меня это не является тайной. Вот о том, что Геля проводила какое-то время со мной, бывала на даче, думаю, Виктор не догадывался. Почему-то мне казалось, что Геля не рассказала ему об этом.
Илья прав: в истории с деньгами надо разобраться. Конечно, меня не устроили совершенно невнятные объяснения Виктора, особенно относительно электронного ключа, и не мог же Илья, в самом деле, не узнать его голос по телефону! Кажется, Илья подозревает Виктора во всех неприятностях, которые происходят в компании последние месяцы. Я и сам пытался разобраться кое в чем, но натолкнулся на сопротивление того же Виктора, не желавшего пятнать деловую репутацию фирмы. Он считал, что лучше выплатить сомнительную компенсацию, чем отпугнуть неуместными расследованиями давних клиентов. Тогда я с ним согласился, а сейчас все мои сомнения разом всплыли.
Ну не сам же Виктор затеял это все?! Не сумасшедший же он: красть собственные деньги, доводить жену до смертельно опасного приступа, ссориться с Гелей.
Игорь кашлянул, вернув мое внимание, и серьезно сказал:
– Послушай, Павел, ты же меня давно знаешь. Если хочешь, чтобы я реально помог, делись информацией. Что за фотографии, о которых ты упоминал? Его шантажировали, и он не стал платить?
Я решился.
– Нет. Просто его жене прислали вот эти фотографии, а ему – вот эти, – вынув из стола снимки, я разложил их на столе. – Есть у тебя кто-нибудь, чтобы проверить их на предмет монтажа?
Он кивнул:
– Не объясняй. Сделаю. – Игорь внимательно посмотрел снимки, спросил: – Послушай, снимали в одной комнате. Где это?
– Это квартира Виктора, Геля там жила раньше.
– Хорошо бы посмотреть, на предмет жучков и видеокамер.
Я честно признался:
– Виктор думает, что она сама там установила камеру, типа снимать утехи на пленку. А потом специально или нарочно, с целью последующего шантажа, сняла и его, Виктора, визит.
Я изложил ему свои соображения насчет двух снимков.
Он кивнул, еще раз просмотрел их, сложил все стопкой:
– Фактурный парень. Представляю, как взбесился Осмоловский. То-то я и смотрю, Гели давно не видно. – Он убрал фотографии в бумажник. – Знаешь, с месяц назад она обратилась ко мне за советом. Говорит, ей показалось, что кто-то за ней следит, и в квартире запахи посторонние, вроде кто-то в ее отсутствие вещи трогал. Ну, ты же знаешь женщин! Насмотрятся ужасов по телевизору, начитаются детективов, вот нервы и ни к черту. Я посоветовал ей сдавать квартиру на охрану. Плата небольшая, но все-таки спокойнее. Давай проедем, поговорим с ребятами из охраны. Заодно и камеры посмотрим.
– Что, вот так просто сами и посмотрим? Я думал, хоть какое-то оборудование нужно.
– Я тебе сейчас одну штучку покажу, запросто в десяти метрах ловит сигнал, и видео в том числе. А может показать включенный на передачу мобильник. Вещь, на переговорах незаменимая, я тебе скажу.
Игорь вынул из кармана устройство, напоминающее авторучку, щелкнул переключателем и показал на ряд индикаторов. Мы склонились над устройством, и вдруг он сказал:
– Подожди-ка, это что за хрень?!
Индикаторы замигали, Игорь покрутил детектор в руках, поднял голову и придвинул стул к шкафу. Он пошарил по пыльной поверхности и с торжествующим видом спрыгнул вниз.
На его ладони лежала блестящая черная кнопка.
Я с изумлением смотрел на него:
– И что интересного тут можно снять? Я тут никаких переговоров, между прочим, не веду.
Игорь задумчиво посмотрел на стол, за которым сидела Геля.
– Не скажи… Я вот про них с Осмоловским, например, не знал. Честно сказать, я про тебя больше думал, ты возле нее как-то подозрительно близко все время крутился. Когда она мне про свои страхи рассказывала, я ей сказал: бросай ты своего Павла, если от него никакого толка нет, в смысле охраны. А я тебя, мол, бесплатно охранять буду, и днем, и ночью. Она вся порозовела и засмеялась. Подумаю, говорит. Так что не сомневайся, был смысл в этой камере. Кто-то, так же, как я, купился на то, что у вас любовь, вот и камеру заготовил, чтобы картинки какие заснять.
Я злобно стиснул челюсти, а Игорь миролюбиво заметил:
– Не злись раньше времени. Вот поймаем шутника, тогда и душу отведем. – Он почесал переносицу: – Надо бы посмотреть и в других местах – твою квартиру, например, или дачу, или где вы еще с Гелей бывали.
Я понял, что с работой мне придется временно завязать: трудно совмещать служебные обязанности с добровольно принятыми функциями частного детектива. Мы с Игорем уселись в джип, проехали ко мне на квартиру, по дороге завезли фотографии его знакомому, а потом поехали на дачу.
Результаты осмотра наводили на определенные размышления: в моей квартире было чисто, а вот на даче, в обеих спальнях, Игорь обнаружил камеры.
– Ребята действуют с размахом, – уважительно констатировал он.
К концу рабочего дня мы вернулись в контору.
Я зашел к Виктору и попросил его санкции на осмотр квартиры.
Он молча вынул из сейфа ключи, подтолкнул их ко мне по полированной поверхности стола.
Жестом остановил меня, набрал номер, отрывисто сказал:
– Осмоловский. Сейчас подъедут мои люди, пропустите их в квартиру. Захотят посмотреть машину – проводите их. Да, если у них появятся вопросы, можете на них ответить. – Он повернулся ко мне: – Доволен?
Я кивнул:
– Спасибо. Это больше того, на что я рассчитывал. Ты поднимался в квартиру в тот день?
Он буркнул:
– Поднимался, но был там меньше минуты и ничего не трогал, если тебя это интересует.
Благодаря звонку Виктора, никаких проблем у нас не возникло. Мы поднялись к двери, отперли ее и вошли.
В холле слабо пахло знакомыми духами, и я повертел головой.
В большой комнате, которую Геля использовала как гостиную, на столе, сервированном явно по случаю какого-то праздника, остались тарелки с остатками засохшей еды. Посреди стола в широкой вазе сморщились букетики каких-то весенних цветов, кажется, фиалок.
Игорь глянул на меня, я вздохнул:
– Стол явно накрывала сама Геля. Это она так складывает салфетки.
Игорь аккуратно взялся за горлышко початой бутылки виски и посмотрел на свет. Он достал из небольшого чемоданчика порошок и обмахнул оба бокала и бутылку вина.
– А пальчиков-то и нет. Стерли пальчики, – неизвестно почему, с удовлетворением в голосе промурлыкал он.
Игорь прошел в кухню, порылся в мусорном ведре, заглянул в холодильник. Даже насвистывать стал от удовольствия.
Я посмотрел на тарелки. Вспомнил маниакальную нелюбовь Гели к грязной посуде. Ни разу я не видел, чтобы она, поднявшись из-за стола, оставила приборы. А тут на тарелках сухие хитиновые скорлупки креветок, явные остатки китайской трапезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27