Он уже много лет руководит местной службой спасения, его все уважают и любят. Вообще, здесь, в горах, я начинаю ценить прелесть жизни в маленьком городке. Здесь каждый человек индивидуален, каждого, даже ребенка, знают в лицо.
Вчера наблюдал интересную сценку в местной аптеке: маленький мальчик, лет восьми, наверное, пришел за какими-то каплями, бабушка его отправила. По дороге, естественно, название вылетело у него из головы. Строгая провизорша не поленилась набрать номер его бабушки, чтобы узнать, какие ей нужны капли. Невозможно даже и представить подобную сцену в московской аптеке!
Гулять по улицам с Петером и вовсе затруднительно, с ним постоянно здороваются, похлопывают по плечу, окликают, зазывают на кружку замечательного местного пива. Впрочем, его это совсем не раздражает. Такой уж он человек.
У него забавная внешность: коренастый, широкоплечий, рыжеволосый, докрасна загорелое лицо, огромные ручищи, поросшие рыжими же волосами. При такой колоритной внешности он, тем не менее, неизменно пользуется успехом у женщин. Петер до сих пор не женат, уж не знаю, по какой причине. Он нежно любит свою сестру и племянницу, и я просто поражаюсь, как это его до сих пор никто не окольцевал.
Возвращаясь, всегда застаем в номере Нину.
Она часами просиживает с ноутбуком, и на гладкой коже ее носа я всегда вижу две отметинки, она сидит перед экраном в специальных очках. Половину ее багажа, оказывается, занимали словари.
Впрочем, когда мы приходим, она с радостью оставляет работу, и мы тащим ее обедать, потом гуляем по заснеженным улочкам уютного тирольского городка.
Петер расхвастался, какой красивый у них городок, а Нина только голову склонила:
– Он, как на картинке, слишком красивый. Мне кажется, за стенами домов здесь и жизнь такая же картинная. Ну, не настоящая, что ли, – вырвалось у нее.
Петер замолчал, а потом пригласил нас в гости к сестре:
– Давно пора, а то она уж и обижаться начала! Заодно и с Мартой-младшей встретитесь, ее отпустили домой на неделю.
– Вот завтра сменишься с дежурства, и сходим, заодно накормим Нину настоящими тирольскими колбасками!
Нина засмеялась:
– Я и так чувствую, что джинсы мне стали тесны! Такой работы у меня за всю жизнь не было! Сплю, ем, плаваю в бассейне, когда захочу – к моим услугам джакузи, а не хочешь – паровая сауна, не жизнь, а мечта!
Вечера мы обычно проводим в баре отеля, а потом провожаем Петера и расходимся по своим спальням. Впрочем, я часто слышу, что Нина не спит.
Вчера мне тоже не спалось, и я заглянул к ней.
– Не хочешь выпить?
Она сидела над ноутбуком, задумчиво покусывая безупречными зубами карандаш.
Нина подняла на меня взгляд, сняла очки.
– Не спится? – ответила вопросом на вопрос.
Она отодвинула ноутбук, поднялась из-за стола и подошла ко мне. Присела передо мной, прохладными руками коснулась лица. Потом поднялась, выключила свет и вынула из рук стакан с виски. Наклонившись надо мной, коснулась губ. Не дождавшись ответного движения, вздохнула и поднялась, но не отошла.
Я взял ее руки и повернул к себе раскрытыми ладонями…
Проснулся я в своей комнате.
Нина не разрешила мне остаться у нее.
– Нельзя мне, понимаешь? Я и так позволила себе гораздо больше, чем обычно. Это – моя работа, я – профессионал, и не имею никакого права увлекаться тобой.
Я не настаивал, поднялся, захватив одежду, ушел в свою спальню.
Сегодня Петер дежурил, и мне предстояло развлекаться самому. Неожиданно Нина выразила желание сопровождать меня. Я недоуменно поднял брови, но промолчал.
Мы позавтракали в молчании, потом спустились вниз.
Нина попросила:
– Давай покатаемся на автобусе?
И мы, как добропорядочные туристы, проехали по всей долине, покатались на санях, посмотрели поближе на ледник Хинтертукс. Неожиданно я почувствовал, что получаю удовольствие от нашей поездки.
Нина улыбалась. Она попросила меня сфотографировать ее на фоне гор, потом рядом с подъемником, потом мы вместе снялись на санях и рядом с одетым в национальный костюм парнем, который правил лошадьми.
Мы накупили пакет сувениров, которые здесь покупают все туристы.
Усталые, но довольные и веселые, вернулись в отель.
Я устроился на террасе, освещенной еще не зашедшим солнцем, с сигаретой и виски, а Нина уселась за компьютер.
Примерно через час она появилась на террасе, держа в руках две чашечки кофе.
Присела рядом, задумчиво помолчала, а потом спросила меня:
– Павел, что у тебя произошло там, дома? Вижу, как ты мучаешься. Ясно, что я случайно попала на последний акт драмы. Все присматриваюсь к тебе и вижу, что ты – молодой, вполне состоявшийся мужик приятной внешности, не жадный, легкий в общении, добрый и с чувством юмора. Вчера я убедилась, что ты – великолепный любовник. Что, молодые женщины перестали ценить эти качества? Вроде, нет. Тогда в чем дело? Ну, хочешь, я попробую угадать? Она, та девушка, с которой ты собирался приехать сюда, она увлеклась кем-то другим, или тебе показалось, что она увлеклась? Надеюсь, что это не было капризом молодой и красивой, избалованной вниманием мужчин стервы?
Я глотнул и поставил стакан с остатками льда на столик.
– Все гораздо хуже. Она совсем не стерва, а замечательная девушка. Так вышло, что она любит, по настоящему любит человека, который почти в два раза старше ее, вдобавок еще и женат. Брак его очень прочен, завязан в том числе и на имущественных интересах. Я хорошо его знаю, мы с ним уже много лет в одном бизнесе. Не думаю, что она с ним сейчас счастлива, а уж про будущее… Однако, вопрос этот закрыт и пересмотру не подлежит. Хватит смешить народ.
Нина вздохнула:
– Значит, ты решил выпустить голубку?
– Какую голубку?
– Ну, это такая история-сказка из средних веков. Голубка была веселой и нежной, она томилась в клетке, и человек поддался на ее уговоры и выпустил ее, зная, что ей угрожают опасности и беды, когда он перестанет оберегать ее. И действительно, через некоторое время голубка вернулась к нему, крылья ее были обломаны, и сама летать она уже не могла. Человек обрадовался, вылечил ее, но голубка уже не могла быть такой, как прежде. Больше человек и голубка никогда не были счастливы, как раньше.
Я мрачно нахмурился:
– И о чем твоя поучительная история? Мне следовало запереть ее на замок?
Нина помолчала.
– Знаешь, современные мужчины не любят говорить о любви вслух. Почему-то я думаю, что ты ей предоставил право самой догадываться о своих чувствах. И еще: рыцарские времена прошли безвозвратно, но люди-то остались прежними. Ты должен был бороться за нее, говорить ей о своей любви, совершать подвиги в ее честь. Ладно подвиги, но хотя бы поступки! Ты должен был схватить и увезти ее на необитаемый остров, держать ее руки, целовать ладони!
От ее слов в моей голове что-то сместилось, и я почти злобно сказал:
– Я и сделал все это! Увез ее на новый год на свою дачу, а там… Ненадолго хватило моего благородства, а когда я узнал, как она дышит во сне, как у нас все может быть…Мне тридцать шесть лет, я каких только баб не видел, а такого со мной никогда не было. Я думал, что так будет теперь всегда, я даже не мог с ней находиться в одной спальне, понимаешь?! А она пришла ко мне на озеро, в дурацкой куртке и унтах, молчала и неумело затягивалась сигаретой. Это как?! И я понял, что я – дурак, что произошедшее между нами ночью ничего для нее не решает, что она, может, уже жалеет обо всем…
Она подняла голову:
– Ты, наверное, ждешь от меня слов сочувствия? Не буду я тебя жалеть. Ты, Павел, даже не знаешь, какой ты счастливый! И поверь мне, все у вас будет хорошо.
И было в ее словах столько убежденности, что я поверил ей. Вот и не хотел, а поверил!
В комнате затрезвонил телефон, Нина принесла мне трубку.
Хмурым голосом Петер спросил:
– Ну, вы готовы?
Я удивился:
– Ты чего не поднялся?
После секундной паузы Петер уже повеселевшим голосом спросил:
– А я не помешаю?
Я искоса глянул на Нину: вон у нас, оказывается, как обстоят дела, и сердито спросил:
– С каких это пор ты у нас такой деликатный стал?
Он посопел в трубку, потом засмеялся:
– Иду.
Марта-большая, сестра Петера, и Марта-маленькая, его племянница, готовились к нашему приему по большому счету. Марта не стала усаживать нас в общем зале, а устроила в каминной.
Она с удовольствием расцеловала меня при встрече, и я передал им подарки, заблаговременно приобретенные в Москве.
Обед, как это обычно бывает у Марты, был роскошным: вареная говядина по-старовенски, деликатес из сердца и легких, рубец, пирожки с разными начинками, чесночные гренки.
Я заметил, что Петер поглядывает на раскрасневшуюся Нину, и его взгляды не остались незамеченными Мартой.
Зато сама Нина весело переговаривается с Мартой-младшей, и я заметил в ней что-то новое и неожиданно мягкое.
Племяннице Петера восемь лет, он и мать ее обожают. С рождения девочка страдает астмой. Практически все время она проводит в санаториях и больницах, но терпеливо и мужественно все сносит. Я знаю, что Петер помогает сестре, потому что лечение обходится очень дорого.
Нина достала из сумки фотографии своего сына, и рассказывает о его проделках. Марта смеется, и я с удовольствием вслушиваюсь в серебряные колокольчики ее смеха.
Вскоре в зале зазвучала веселая музыка. Исполнители были в красочных национальных костюмах, и я сделал несколько снимков на память.
Потом мы вернулись к камину, нам на десерт принесли штрудель. Марта с гордостью объявила, что делали его они с дочерью, и мы захлопали.
Уже поздно ночью мы распрощались с гостеприимными хозяйками, и Петер проводил нас в отель.
Если учесть, что национальный напиток здесь имеет крепость чуть ли не 80 градусов, такая прогулка пришлась мне весьма кстати.
Мы поднялись в номер.
Нина прошла к себе, но дверь не закрыла.
Я почувствовал, что сегодняшнее веселье завтра отзовется головной болью, и с тоской подумал: хорошо бы вообще не ложиться спать.
Я громко спросил Нину:
– Это для сына ты делаешь фотографии? Сколько ему лет? Ты почему-то не рассказывала о нем раньше.
Нина появилась в дверях:
– Да так, раньше просто к слову не пришлось.
– Я рад, что ты развеселила малышку. Поверь, у нее очень тяжелая жизнь. Девочка очень любит дом, и мать с дядей. Но дома бывает, в лучшем случае, пару месяцев в году.
На ее вопросительный взгляд я ответил:
– Астма. Она живет на ингаляторах.
Она кивнула:
– Я обратила внимание, что Марта тяжело дышит.
– Болезнь сделала ее дисциплинированной, каждый час ее жизни расписан. Только так она вообще может жить. Петер очень любит ее.
Нина улыбнулась:
– Я заметила.
– Он помогает Марте, и материально тоже.
Нина вздохнула:
– Мне тоже помогают мама и сестра с мужем. Я стараюсь никому об этом не рассказывать, но два года назад Антон, мой здоровый и веселый мальчик, заболел, ему становилось все хуже, и врачи вынесли ему приговор: тромбоцитопеническая пурпурра. Я приехала домой, прочитала об этой болезни в медицинской энциклопедии, и у меня заложило уши. Знаешь, как в самолете?
Почему-то название болезни в моей голове ассоциировалось с какими-то французскими королями, но переспрашивать у Нины я не решился. Было что-то в ее голосе, отчего я не стал этого делать.
Она пояснила сама:
– Его организм не вырабатывает тромбоциты. Началась анемия, мы стали постоянными пациентами клиники и Тошкино лечение стоит безумных денег. Кроме того, нужна пересадка костного мозга, лучше всего было бы взять клетки у брата или сестры, но увы… А донора удалось найти только в иностранном банке. Ирина в курсе моих проблем, она помогает мне с клиентами, и подруги подбрасывают переводы.
Нина вздохнула:
– Твоя ссора с подругой мне очень помогла, теперь нам хватит денег, чтобы поддержать его организм и дождаться операции.
Несмотря на количество выпитого, я долго не мог уснуть.
Проснулся поздно, Нины в номере не оказалось, и я решил, что она пошла в бассейн.
К завтраку я спустился один, страшно трещала голова после вчерашнего.
По понятной причине есть не хотелось совершенно, и я с отвращением смотрел, как мои соседи, компания жизнерадостных молодых немцев, поглощают подносы еды.
Я уже допивал свой кофе, когда в комнату вошла Нина с розовыми от ходьбы щеками. Наверное, просто выходила прогуляться, с завистью подумал я.
Она подошла, расстегнула куртку, уселась и вытянула пушистый шарф. Сразу вокруг распространился холодновато-терпкий запах ее духов. То ли от выпитого кофе, то ли от этого запаха, но в голове моей слегка прояснилось, и я поднял на нее глаза.
Она спросила:
– Как полное имя твоей Гели – Ангелина? – Мне удалось поставить кружку на стол, не расплескав ее. – Наверное, она в самом деле очень хороший человек. Сегодня ночью Ирина разыскала меня, просила разрешения дать мой номер двум сумасшедшим девицам. Это подруги Гели. Павел, там, в Москве, что-то произошло. Она не то пропала, не то нашлась.
– Хорошо, я сейчас же позвоню в Москву, – встревожился я. Ясно, что такую бурную деятельность ни Лена, ни Алена, а я не сомневался, что это они, без веской причины развивать не будут. – Черт, я не взял с собой телефон!
– Возьми мой.
Я благодарно кивнул, нашел последний вызов. Ответил мне Антон:
– Павел, творится что-то неладное. Геля куда-то исчезла, потом позвонила с чужого номера, дома ее нет. На столе в вашем кабинете ее заявление об увольнении.
– Я вылечу при первой же возможности.
– Извини, что прервали твой отдых. Я сначала был против того, чтобы звонить тебе. Вы оба – взрослые люди и сами должны во всем разобраться, но, честно сказать, вижу, неладно все вырисовывается. Ты не замечал, что Гелька в последнее время сама не своя ходит? Ленка уверяет, что ее в секту какую-то заманили.
Я разозлился:
– Какого черта не нашли меня раньше?
Антон вздохнул:
– Я, если честно, думал, что ты все-таки уговорил ее уехать с тобой…
– О, господи! Можно ли что-нибудь скрыть от народа?
Антон сердито сказал:
– Можно, но для этого надо хотя бы приложить определенные усилия. А ты пялился на нее совершенно определенным образом, извини за откровенность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27