"Оку" и "Шевроле не Шевроле" потащило назад, они даже боками слегка
хлопнулись; УАЗик замер в тросе коренником эдакой русской тройки.
Капитан выскочил из машины навстречу выскочившим из своей ментам, и
даже присутствие Алины не смогло удержать его от лексического набора,
диктуемого ситуацией.
Не говоря уже о ментах!
21. ЧЕРНЫЙ ЗРАЧОК СМЕРТИ
Из почтового ящика в парадной Алина вытащила яркий, плотный, загра-
ничный конверт и заграничную же плоскую бандероль; не удержалась, тут же
на лестнице вскрыла; капитан подоспел, заглянул через плечо. В пакете
оказался совершенно (на совковую привычку) невероятный по интенсивности
цветов, по качеству бумаги журнал, в котором, листнув, обнаружила Алина
маленькое свое фото и большую, на иностранном языке набранную, статью. В
конверте - ксерокопия чека и письмецо, тоже по иностранному.
- Поздравляю, - сказал капитан и поцеловал Алину в висок. - Постепен-
но становишься богатенькой. Сколько ж это по черному курсу? - повертел
чек. - Приглашают?
- Ты ж журналистов не любишь, - ответила Алина, отпирая дверь.
- Я отечественных не люблю. Неконвертируемых, - пояснил Мазепа.
- Господи, как устала! - едва не упала Алина на диванчик в прихожей,
ногу об ногу сняла туфли.
- Я прямо в душ, ладно, - скорее констатировал, чем спросил капитан
и, сбросив на ходу свитер, рубаху, брюки, скрылся за дверью ванной.
Алина еще раз взглянула на статью, на копию чека, на приглашение,
прикрыла глаза.
"Может, и впрямь - дернуть? Но без Мазепы она не согласна, а он?.."
Алина поймала себя на этом вот "без Мазепы не согласна" и подумала:
"А, собственно, почему? Ведь происшествие в "Трембите", которому она
стала полуслучайной свидетельницей, не в первый раз уже мерещится ей в
эдаком вот странном ракурсе, и хоть капитан и предостерегает от ре-
конструкций, что ему, с другой стороны, остается делать, как не предос-
терегать?.."
!Бесшумной тенью, с погашенными фарами, скользит по узким каким-то
задворкам капитанов "Шевроле не Шевроле", словно дредноут в ночном тума-
не посреди грузового порта; ищет местечко поукромнее и, отыскав, припар-
ковывается!
!Мазепа берет из бардачка картонную коробку от шампуня, открывает,
вынимает пучок седых волос на ячейчатой капроновой подложке, бутылочку с
клеем (кисточка в пробке). Профессионально, двумя-тремя быстрыми мазками
обрабатывает подбородок, лепит к нему пучок, глядится в зеркальце задне-
го вида!
(Алине показалось даже, что она помнит, будто от капитана в тот ве-
чер, в вечер второй их встречи, чуть попахивало спиртовой основою клея:
тогда она приняла это за алкоголь, теперь же! А что теперь? "Показа-
лось!" "Будто!" Да одни эти слова говорят сами за себя! Нельзя, нельзя
строить даже смутные подозрения на "будто" и "показалось"!.. Хорошо, по-
сомневаться времени еще достанет, она и так тем только и занята, что
сомневается. Вперед, вперед, вперед! En avant!)
!Седобородый, Мазепа перегибается назад, извлекает не то из-за, не то
из-под сиденья серый макинтош, о пропаже которого так неожиданно и пос-
тоянно будет убиваться бедный его отец, широкополую шляпу; на ходу обла-
чаясь, идет проходными дворами. Перед тем, как вынырнуть на освещенную
улицу - в десятке метров от "Трембиты" - снимает с предохранителя "зау-
эр". Резко входит, коротким взглядом окинув публику, мазнув и по Алине с
восточным ее приставальщиком (интересно: узнал он ее в тот миг?), и
скрывается за служебною дверью. Отстраняет в стремительном движении де-
вушку-подавальщицу, распахивает дверь директорского кабинета.
Директор, склонившийся над бумагами, приподнимает голову, и в глазах
его мгновенное недоумение сменяется узнаванием, замешанном на сильном,
на грани ужаса, страхе, - директор, однако, пытается страх преодолеть:
из скольких переделок вышел - неужто тут не подфартит?!
- Сюда-то ты мог бы не приходить? - говорит Мазепе озабоченно-безз-
лобно. - Ну как засечет кто? Этот твой маскарад - он только для школьно-
го бала годится.
- Не рассчитал, Коляня? - заботливо осведомляется капитан. - Отпустил
шестерок? Решил: народу много - куда этот мудак сунется?
- Слушай, Богдан, а чего ты на меня тянешь? - переходит директор Ко-
ляня в наступление, но в наступление, конечно же, липовое: он явно нак-
ручивает время в расчете на случайность какую-нибудь счастливую, - и
точно: под легким напором снаружи дергается дверь.
- Нина! - кричит Коляня. - Ниноч! - но договорить не успевает: малой
секунды хватает капитану достать оружие и выстрелить, да не просто выст-
релить, а, как пишут в кодексе, "с особым цинизмом": дырочка: маленькая
такая, изящная возникает в том точно месте, в каком возникла год назад
во лбу бармена. А с той стороны, с затылка, образуется огромная пробои-
на, и брызги мозга, крошево кости летят веером над головою, заляпывая
свежие обои.
Капитан прячет "зауэр", спокойно отпирает дверь и, потеснив плечом
встревоженную Ниночку, углубляется в подсобные коридоры, толкает дверь
черного хода, срывая на ходу бородку, макинтош скидывая, но не бегом
вовсе - просто энергичным, обычным для себя шагом - пересекает двор,
скрывается в подворотне, проныривает сквозь нее, сквозь следующую, тенью
проскальзывает в тень-"Шевроле", запускает мощный неслышный мотор - и
снова бесшумно - по тем же задворкам - назад. Перед выездом на освещен-
ную улицу включает подфарники, ближний, дальний и рвет с места, как на
старте "Формулы-1", возле дверей "Трембиты" бьет по тормозам и, надо по-
лагать, успевает поймать себя на мысли, что сегодня-то тормозные шланги
выдержат любое давление. Входит в "Трембиту" и!
Алина почувствовала, что ей что-то мешает, приподняла голову, открыла
глаза: мешал уставившийся прямо на нее черный зрачок револьвера, и это
было так похоже на кусочек только что воображенной сцены, что Алина по-
чувствовала холодок мистического ужаса.
На самом деле все объяснилось просто: капитан с мокрыми волосами, в
коротком купальном халате, держал револьвер на ладони, спрашивая:
- Откуда пушка? - и Алине просто следовало ответить, что это, мол,
негр из "Интерпола", Джон, оставил, в подарок тебе передал, она,
собственно, и ответила, но ощущение, что черный зрачок глядел на нее ка-
кое-то мгновенье вполне осмысленно, так Алину и не покинуло.
- Чего ж не отдала сразу? - поинтересовался капитан. - Еще и заряди-
ла! Только знаешь: в ванной оружие лучше не хранить, даже американское.
Ржавеет.
- Что ж не отдала - что ж не отдала! - агрессивно сказала Алина, ком-
пенсируя и скрывая агрессивностью собственный испуг. - Забыла!
- Интересное кино, - улыбнулся Мазепа кривой улыбочкою. - Спрятать не
забыла, а отдать - забыла?
- А ты меньше обыскивай, пока ордер не получил. В гостях все-таки!
Капитан бросил револьвер Алине на колени (хоть жест был точен, бас-
кетболен, отшатнувшаяся Алина едва успела удержать оружие от падения), а
сам стал одеваться, приговаривая:
- Ну да! конечно! штука понятная! Когда имеешь дело с преступником,
всегда как-то спокойнее! Особенно, когда это преступник-полицейский и,
стало быть, защиты искать не у кого!
Алину забила нервная дрожь: тут все смешалось: и реакция на оружейный
зрачок, и обида капитана, который вот-вот, казалось, уйдет навсегда из
ее квартиры, из ее жизни, закончит одеваться - и уйдет, и главное, что
он заговорил о невысказанных алининых подозрениях прямым текстом.
- Ну, не сердись, слышишь! я не хотела! - поднялась Алина, оставив
револьвер на диванчике, нежным пальцем провела по капитановой руке.
Как ни странно, этого пустяка достало Мазепе, чтобы размякнуть: ви-
дать, и самому не хотелось покидать уютную квартирку, уютную эту женщи-
ну, и он продолжал ворчать по инерции, а вернее - скрывая, как мало ему
надо, чтобы размякнуть.
- Да нет, пожалуйста. Каждый человек, я считаю, имеет право носить
оружие. Но только с одним условием: уметь им пользоваться. Я даже готов
подарить его тебе! на свадьбу. Хоть и очень уж он хорош!
Капитан взял револьвер с диванчика и по-мальчишески погладил его,
крутанул барабан.
- Люблю оружие, - признался уже вполне беззаботно. - Так что завтра с
утра - стрельбы. На даче. О'кей?
- Пиф-паф ой-ой-ой? - улыбнулась Алина. - И опять, наверное, приста-
вать будешь!
22. !ПОСКОЛЬКУ ИЗЪЯТО БЕЗ ПОНЯТЫХ
Едва ли не зажмуривая глаза, Алина выпустила весь барабан из негрова
"смитт-и-вессона".
Капитан прищурился.
- По-моему, очень не густо. Погоди-ка, сниму мишень! - и пошел к об-
рыву, к мишенному столбу. - Пара дырочек все же есть, - крикнул, удаля-
ясь от Алины, которая как раз перезаряжала барабан, привстал на цыпочки,
отковыривая кнопки.
Алина вскинула оружие и зафиксировала капитана в прорези целика: так
точно, наверное, фиксировал ее Богдан в той же прорези вчера под вечер.
Капитан оглянулся, как почувствовал, увидел направленный на себя чер-
ный зрачок смерти, вполне оценил его выражение и по видимости равнодушно
отвернулся, продолжил возню с кнопками.
Алина опустила ствол. Капитан с улыбочкою шел к ней.
- Не так уж и дурно для начала, - продемонстрировал пробоины. - Лад-
но, постреляй тут сама, - передал ей коробку патронов. - Мама просила
прибраться в погребе, - и побрел по направлению к дому не оглядываясь,
неожиданно тяжело.
Алина прицелилась в поменянный капитаном плакат. Сейчас она стреляла
спокойнее, с небольшими перерывами, от выстрела к выстрелу как бы наби-
рая хладнокровия.
Когда патроны закончилась, Алина откинула барабан, опорожнила, приня-
лась загонять очередную порцию. Смертоносный островерхий цилиндрик выс-
кользнул из-под наманикюренного пальчика. Алина присела на корточки.
Точно драконьи зубы, землю вокруг усыпали гильзы. Одна из них, полув-
топтанная, слегка уже позеленевшая, была очевидно меньше других. Алина
оглянулась воровато и зажала эту, маленькую, в ладошке, потом так же во-
ровато покралась к столбу со щитом, сорвала плакат, стала исследовать
раны подложки. Подняла с земли ржавый гвоздь, не без труда выцарапала
одну сплющенную пулю, другую!
Мазепа поднялся из погреба. Взглянул в сторону Алины. Та, застигнутая
на месте преступления, подчеркнуто громко и свободно доложила:
- Успехи растут. Шесть из восьми!
Капитан молча приближался. Остановился совсем рядом, лицо в лицо,
глаза в глаза, с силой разжал алинину ладонь.
- Можешь долго не мучиться. Не тыкаться на экспертизу. С разрешения
полковника. Который, впрочем, даст его более чем охотно. Ты уж поверь
моему слову: экспертиза все подтвердит: и пули прошли тот самый ствол, и
насечка от бойка совпадает с той самой насечкою. Так что - если, конеч-
но, не собираешься подключить к своему частному расследованию органы МВД
- можешь на экспертизу время не тратить. Да даже если и подключишь:
изъято-то без понятых, доказательной силы не имеет! - и капитан легонько
ударил снизу по алининой руке: и гильза, и сплющенная пуля подскочили,
упали, покатились с обрыва вниз, в реку. - Я тебе больше даже покажу:
вот, - и капитан достал из кармана маленький "зауэр".
Алина глядела, как зачарованная.
- Все дело в том, дорогая! - добавил Мазепа. - Впрочем, я тебе, ка-
жется, уже это говорил! Все дело в том, что я ужасно люблю хорошее ору-
жие!
- И все равно ничего не расскажешь? - спросила Алина.
- И все равно, - ответил Богдан, - ничего не расскажу!
23. МИНУС ВОСЕМНАДЦАТЬ
Как же там все-таки происходило дело?
Алина полагала, что она - девочка нравственная, то есть она постоянно
ощущала в себе присутствие того самого категорического императива, про
который писал двести лет назад умный и, главное, чуткий Кант, и если
случалось ей когда поступить как-нибудь не особенно хорошо, она всем ор-
ганизмом знала, что поступила нехорошо, и не то что бы переживала и му-
чилась, но очень ей было некомфортно, и она стремилась исправить нехоро-
ший поступок, а, если было это невозможно, никогда о нем не забывала, -
даже о самых ранних, детских, помнила до сих пор. А, коли так, то не мо-
жет же она любить капитана Мазепу, любить, в общем-то, радостно и безог-
лядно, без этого ощущения мухомора во рту, если он убийца, мерзавец и
двойной человек! А Алина-то - любит!
Алина вся измучилась этими вопросами и сомнениями, они мало-помалу
начали уже отравлять и ее любовь, но Алина списывала отраву не на кантов
императив, а исключительно на собственную глупость, которая не позволяет
разгадать, как же все-таки там происходило дело!
Устав от бессмысленного, до дыр, проглядывания содержимого папок по
двум убийствам: нынешнему и прошлогоднему, - Алина решилась еще раз зай-
ти в "Трембиту".
Она сидела за столиком, потягивала сквозь полиэтиленовую соломинку
сок в ожидании жаркого (заказ принял и передал на кухню бармен, он же и
соку налил), исподлобья, цепко поглядывала по сторонам.
Наконец, появилась с подносом официантка в гуцульском костюмчике.
- Скажите, пожалуйста, - отнеслась к ней Алина по возможности конфи-
денциально. - Вы ведь! Нина? Ниночка?
- Ну? - спросила официантка в смысле: что дальше?
- Это ведь вы тогда! ну, увидели?
- Что я увидела? - в интонации Ниночки звучала откровенная неприязнь.
- Вашего директора. Когда его застрелили. Помните: это было при мне.
- Опять из милиции, что ли? - выдавила официантка через нижнюю губу.
- Не надоело?
- Из какой из такой милиции?! - сказала Алина со столь тоскливою
страстью, словно всю жизнь смертью лютою ненавидела ментов. - Я журна-
листка!
- А-а! - протянула официантка.
- Вы вообще! давно здесь работаете?
- Некогда мне с вами, - подвела черту Ниночка. - У меня во вас вон
еще сколько! - обвела рукою зал, вовсе, надо заметить, не переполненный.
- Всем давать - не успеешь трусы надевать.
- Что? - не поняла Алина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83