Затем быстро стянула через голову свое полотняное платье, открыла платяной шкаф, вытащила обтягивающее вечернее платье и надела его.
Он опаздывал. Может, заехал за цветами? «Я сказала ему не возвращаться, пока он не решится на… да нет, это было тысячу лет назад. Что же он сейчас хочет?»
В половине девятого она возлежала на диване у окна с бокалом вина в одной руке и несколькими страницами воскресного номера газеты в другой. Когда раздался звонок, она даже не вскочила.
Она осторожно поставила бокал. Газета полетела на ковер. Неторопливо подошла к двери и открыла. «Тим!»
Добрый старый Тим. Белая рубашка, синие джинсы; обычный повседневный наряд. Старая зеленая машина припаркована тут же у входа. Она заглянула в его темные глаза.
Выглядит неплохо, лицо слегка округлилось, в меру упитанный, всем довольный.
– Привет. – Он с некоторым удивлением осмотрел ее наряд. – Я не знал, что ты собиралась выйти сегодня. Ну да ничего, я тебя долго не задержу.
Шеннон молча отступила назад и позволила ему пройти. Она ждала, что он заметит, что она сняла со стены гравюры в рамках, которые он когда-то подарил ей.
Но он даже не взглянул на стены.
Она налила ему бокал красного вина.
– Зачем ты пришел, Тим? Что такое столь уж важное ты хочешь сказать мне?
Он подобрал газету с пола, разгладил и аккуратно сложил ее. У любого другого это выглядело бы как нервная манерность, он же весь просто сиял и находился в превосходнейшем расположении духа.
– Ты уж меня извини, похоже, у меня это прозвучало гораздо серьезнее, чем я предполагал. Я хотел бы попросить об огромнейшем одолжении. Понимаешь, я перебрал всех, но в конце концов подумал о тебе – я же знаю, ты хотела, чтобы мы оставались друзьями. А это как раз то, о чем можно попросить друга.
Шеннон уставилась на него. Затем на мгновение отвернулась, пробежалась пальцами по книжным полкам. Чуть придя в себя, она сказала:
– Значит, ты не возвращаешься ко мне?
На его губах все еще блуждала улыбка.
– Мы поговорим об этом, когда я вернусь. – Он по-мальчишески ухмыльнулся.
– Когда вернешься? Тим, будет лучше, если ты все объяснишь.
– Я увожу Джулию на месяц в отпуск в Грецию, – объяснил Тим, – чтобы там отпраздновать наше примирение. Дети остаются у бабушки. И я подумал, может, ты могла бы время от времени заглядывать в нашу квартиру, чтобы покормить кошек?
Глава 9
В тот вечер Надя решила не закрывать свой магазин допоздна в расчете на вечерних туристов. Когда колокольчик на двери зазвенел – как она подумала, наверняка сегодня в последний раз, – она вышла в торговый зал и увидела Шеннон, которая дрожащими губами выпалила:
– Надя, я убью его!
– Правда? Ты опять о Тиме? – Надя скептически покачала головой. Она с трудом улавливала смысл в потоке бессвязных фраз. – Я думала, ты давно покончила с ним.
– Я должна! Я все равно убью его! – закончила наконец Шеннон. – А потом я отрежу ему яйца и пошлю по почте Джулии. Пусть порадуется!
Шеннон прошла за ней внутрь магазина.
Надя перевернула на двери табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО» и заперла дверь. Она набросила зеленую суконную тряпку на витрину прилавка, прикрыв украшения времен пятидесятых годов, дабы никто не разбил витрину, позарившись на них. До нее доносились возмущенные возгласы Шеннон из задней комнаты:
– Да что он себе представляет? «Мы поговорим об этом, когда я вернусь», понимаешь ли! Ну уж нет, мне больше не о чем с ним разговаривать! Мне жаль Джулию. Я бы могла рассказать ей, за какой скотиной она замужем последние восемь лет! Но если она сама до сих пор не знает этого, значит, она еще большая дура, чем была я!
Надя задвинула гардины, отделявшие торговый зал от задней комнаты. Шеннон сидела перед открытой дверью черного хода со стаканом перье в руке. Подол черного вечернего платья она подняла до колен, подставив ноги лучам вечернего солнца.
– В общем-то я даже рада, что он так обошелся со мной. – Шеннон подняла голову. – Теперь-то я не забуду, каким он стал. После такого – никогда! И я вот что скажу тебе, Надя, я этого просто так не оставлю! Никто еще со мной так не обходился!
– Почему бы тебе не пойти сегодня ко мне? Давай поужинаем вместе, у меня в холодильнике всегда что-нибудь найдется, – предложила Надя.
– Знаешь, с удовольствием, спасибо. Да, кстати, – сказала Шеннон, поднявшись, – как у тебя насчет этого… Ну, сама знаешь… Ты еще не выполнила задание Кори? А что она тебе задала?
Надя облизнула вдруг пересохшие губы.
– Нет еще. Я как раз сейчас думала об этом. Хорошенькое дельце!
***
Через два дня Надя вела свой красный «эм-джи» по проселочной дороге в загородный дом в Уилшире.
«Не думала я, что когда-нибудь еще вернусь сюда. Здесь ничего не изменилось».
Она выключила двигатель, и наступила полная тишина.
Надя опустила стекло машины и прислушалась. Высоко в небе пели птицы над зелеными вершинами каштанов, выстроившихся вдоль дороги. Жаркое полуденное солнце опаляло ее лицо сквозь листву деревьев.
«Это очень рискованно. Это, пожалуй, даже слишком рискованно. Я знаю этих людей!»
Но ведь именно в этом вся изюминка задачки Кори.
Задачка Кори была проста: «Попытайся совратить кого-нибудь из них». А затем она перечислила имена и фамилии.
«Сколько раз мне этого хотелось, когда я еще жила здесь с Оскаром. Да, сотни. Это было бы… непорядочно. Сколько раз я думала: ах, если бы я не была замужем…»
Повеяло теплым ветерком, донесшим аромат садовых цветов. Надя бросила взгляд на согретую солнцем старую кирпичную стену главного здания. Двери были закрыты, шторы на большинстве окон задвинуты.
«Оскар никогда не любил приезжать сюда в августе, предпочитая оставаться в Лондоне. А я? Я так никогда и не воспользовалась этим домом…»
Внезапно решившись, она открыла дверцу своего «эм-джи» и опустила ноги на землю. Высокие каблуки ее босоножек тут же увязли в гравии. Фирменная шелковая длинная, до колен, майка соскользнула, обнажив чуть тронутые веснушками плечи. Она вышла под палящее солнце, надела темные солнечные очки и сунула ключи от машины в крошечную, очень дорогую сумочку – один из немногих подарков, который она сохранила после развода.
Пара ярких разноцветных бабочек порхала в воздухе, слышалось жужжание пчел. Стрелки часов на башенке дома показывали час двадцать пополудни.
Минуя главный вход, Надя направилась прямиком к кованым чугунным воротам подъездной аллеи, ведущей во двор, и толкнула ворота. Горячий металл тяжело подался под ее рукой. Она вошла во двор. Только хруст гравия под ее каблуками нарушал знойную тишину. По левую руку от нее остались окна главного дома, а справа – буйные краски сада.
Она обогнула угол дома, выйдя прямо к конюшне, небольшим одноэтажным мастерским и гаражу. На дорожке стоял громоздкий зеленый «роллс-ройс», наполовину залитый мыльной пеной. Мужской голос, обладатель которого явно не отличался слухом, что-то напевал. Пока она смотрела, со стороны гаража на крышу машины кто-то плеснул ведро воды, затем появился человек с мокрой тряпкой в руках. «Ричард! – подумала она. – Ты еще здесь».
Ему было около тридцати, небольшого роста, крепко сложенный, с грубо вылепленными чертами лица. При виде ее он побледнел как полотно, но тут же ухмыльнулся с выражением в равной степени изумления и удовольствия. Она отметила взгляд, которым он окинул ее сверху донизу, а затем опустил вниз глаза и автоматически поднес руку к тому месту, где должна была быть фуражка.
– Добрый день, миссис Тревитик. – Он на мгновение заколебался. – Простите, мэм, я хотел сказать «мисс Тревитик».
– Я уже больше не Тревитик, а снова мисс Кей. Привет, Ричард!
Она расправила плечи. Тонкий шелк майки слегка обтянул ее грудь, чуть набухшую от возбуждения. Она посмотрела на шофера. Ярко начищенные ботинки и стрелочки на форменных брюках. Единственная уступка жаре состояла в том, что он скинул форменную куртку и закатал рукава рубашки. Однако темно-синий галстук оставался на нем. Его белокурые волосы были коротко острижены и торчали слипшимися от пота пучками.
– Мистера Оскара здесь нет, мисс.
– Я знаю, он в Лондоне. – Надя подошла и положила руку на крыло «роллс-ройса». Нагретый металл обжигал ее пальцы. Она обошла машину, открыла заднюю дверцу с его стороны и села на сиденье, оставив ноги снаружи.
Она тут же вспотела. Внутри машины все пропиталось запахом кожаной обивки. Она окинула взглядом шофера с ног до головы:
– Тебе не жарко, Ричард?
– Да, мэм, то есть мисс.
Надя откинулась назад, ощутив, как скользит дорогой шелк по телу. Она вытянула ноги.
– Помнишь, – произнесла она мечтательно, – сколько раз ты возил меня в Лондон за покупками? Сейчас кажется, что это было так давно.
– Я ничего не забыл, мисс. – Он запустил пятерню в стриженые волосы. Глаза заморгали от полуденного солнца. Он поправил узел своего галстука. Глаза скользнули по ее лицу к вырезу на шелковой майке, вниз по длинным обнаженным ногам. – В доме никого нет, мисс, вы зря потратили время на поездку.
– Ну уж нет, – пробормотала Надя, пристально взглянув на него.
Его лицо залилось румянцем. Быть может, просто от солнца. «Пожалуй нет», – подумала она, откидываясь на спинку и вытянув ногу в босоножке.
– Я всегда смотрела на тебя, когда ты вел машину, Ричард. И на твои руки на руле, они такие сильные. И мне так нравятся.
Ричард посмотрел на свои руки и спрятал их за спину. Затем повернулся и швырнул тряпку. Надя услышала всплеск в ведре.
– Я на вас тоже всегда смотрел. – Его голос звучал хрипло, черты лица окаменели.
– Но это было тогда, – сказала она. – Я больше сюда никогда не вернусь, Ричард. Это мой последний приезд сюда. И мне хотелось бы как-то отметить это. Но если тебе этого не хочется, просто ничего не говори.
– Бог мой! – Его лицо над белым воротничком стало пунцовым. – Не говорите так!
Она смотрела на его простодушное лицо. Он привлекал ее тем, что абсолютно не подозревал о своей мужской притягательности.
– Я ничего не говорю, я ни о чем не думаю, – просто сказала она. – Но мне так хотелось бы раздеть тебя, зубами сорвать с тебя одежду.
– Я обычно не сразу возвращался домой после того, как возил вас целый день, мисс. – Его голос стал хриплым. – Вы шли с кучей покупок в дом, а я – в гараж, представляя себе вас в трусиках, спущенных ниже колен, или как вы зарываетесь лицом у меня промеж ног. Вы представить себе не можете, сколько раз в мыслях я трахал вас!
Надя потерла ладонями липкие от пота щеки, потом прижала руки к бокам, туго обтянув зеленым шелком грудь и живот, наблюдая, как затвердевает его член в брюках. Он казался огромным, именно таким, каким она и представляла.
– А я что делала? Расскажи мне! – Ее дыхание участилось.
Ричард потянул за узел вдруг ставшего тесным галстука. Он стоял чуть расставив ноги, нервно наматывая галстук на руку. Затем начал говорить запинаясь и наконец уставился на нее темным голодным взглядом.
– Вы вылезли из машины, а я задрал ваше платье, а на вас были французские трусики, шелковые такие, а я все смотрел на них.
Надя засунула одну ногу внутрь «роллс-ройса», другой снаружи касаясь гравия на дорожке. Поудобнее устроила зад на кожаном сиденье так, что зеленый шелк юбки задрался на бедрах, обнажив край чулка цвета слоновой кости.
– А я что делала, Ричард?
– А вы раздвинули ноги, – сказал он, – так что мне стала видна вся промежность.
Горячая волна возбуждения прокатилась по всему телу, достигнув вагины. Надя нарочито медленно отложила в сторону свою сумочку и разлеглась на горячей коже сиденья, раскинув длинные ноги. Она нагнулась и, ухватив край подола, задрала его до самых ляжек. Он уставился на ее шелковые французские трусики, которые на глазах увлажнялась между ног.
– И что же тогда?
И тогда я толкнул вас обратно на заднее сиденье. – Он отбросил галстук, пригнул голову и наполовину влез в машину. Вместе с ним проник сильный запах пота. Его обнаженные руки были покрыты жесткой золотистой порослью. Одной рукой он ухватил Надю за левую грудь. Она поудобнее откинулась на обжигающей коже заднего сиденья. Другая его рука скользнула ей под юбку, по животу дойдя до самого пупка. Двумя пальцами он схватил ее трусики. Надя закрыла глаза. Она почувствовала, как трусики сползают с ее попки, цепляясь за сиденье, обнажая лобок.
– О Господи! Надины глаза широко открылись. Ричард полез назад из машины. Он ударился головой о край дверного проема и выругался. Он тяжело дышал, полы рубашки закрывали перед его расстегнутых брюк. Надя лежала, широко раскинув ноги, на которых пониже колен болтались трусики, а влажную промежность овевал теплый летний ветерок. Тот же голос повторил:
– Господи…
– Ли? – Надя подняла голову. – Это ты, Ли? Вновь прибывший оказался молодым человеком лет двадцати. У него была густая шевелюра вьющихся, цвета старой бронзы, волос, ниспадавшая на плечи, а физиономия с орлиным носом напоминала лицо ангела пятнадцатого столетия. Его загорелая грудь с рельефными мускулами была обнажена. Сильные стройные ноги и бедра вырисовывались под джинсами, такими старыми и вытертыми, что они казались скорее грязно-белыми, чем синими. К радости Нади, это оказался помощник садовника, которого Оскар нанял за несколько месяцев до их развода.
Ширинка туго обтягивала твердый бугор на джинсах, когда Ли заглянул в машину. Кровь прилила к его лицу.
– Простите, мисс Надя, я не…
– Постой, не уходи. – Надя перехватила взгляд Ричарда. – Пойдемте в конюшню, все вместе.
Возникло секундное замешательство. Затем Ричард полез в машину и схватил ее за руки. С его помощью она выбралась из машины. Он подхватил ее на руки и широким шагом зашагал в конюшню. Краем глаза она заметила, что Ли не отставал от них.
Оказавшись после яркого солнечного света в полумраке конюшни, Надя на несколько секунд ослепла.
Ричард медленно опустил ее. Голыми ногами она почувствовала сено. Оглядевшись, она поняла, что лежит в стойле. Ли стоял позади нее, поддерживая верхнюю часть тела. Ноги широко раскинуты на покрытом сеном полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24