В гостиницу вернулись в двенадцатом часу. Дежурная по коридору, протягивая Василию ключи от номера и записочку, сказала по-английски:
— Просили вас позвонить по этому телефону, как только вернетесь.
Василий поблагодарил дежурную, но звонить не стал. В номере он сказал Лизе:
— Поздно, и я не совсем в форме… Позвоню утром, авось до утра ничего особенного не случится.
Утром его опередили. Позвонил по телефону помощник того ответственного работника, у которого Василий был. Он попросил как можно скорее прийти. Тон помощника был вежливый, даже предупредительный.
Когда Василий вошел в кабинет, ответственный работник сказал, не глядя на него:
— Вас вызывает к себе товарищ Сталин…
Василий молчал — ему показалось, что он ослышался.
— Вы должны быть у товарища Сталина ровно в одиннадцать часов.
Только теперь до Василия дошел смысл этих слов.
— Я должен сходить в гостиницу и переменить хотя бы рубашку. Это много времени не отнимет.
Услышав в голосе Василия решительные нотки, ответственный работник махнул рукой:
— Идите, но чтобы одна нога там, другая здесь. Будьте у меня ровно в десять тридцать, живым или мертвым!
— Постараюсь все-таки живым, — ответил Василий и быстро вышел из кабинета.
В приемной Сталина дежурный секретарь поставил галочки против фамилий приглашенных и попросил подождать. А когда стрелки круглых стенных часов показали ровно одиннадцать, двери кабинета открылись и человек в полувоенной форме негромко сказал:
— Попрошу товарища Максимова.
Василий прошел через небольшой коридор в кабинет Сталина. Ответственный работник остался в приемной, — его не пригласили.
Сталин стоял у камина с трубкой в руке.
— Здравствуйте, товарищ Максимов. Садитесь вот сюда, — Сталин показал рукой на свободное кресло.
— Спасибо, я постою…
— Почему так? Говорят, в ногах правды нет! — Сталин улыбнулся.
— Я не могу сесть… Вы ведь стоите, товарищ Сталин.
Сталин пропустил мимо ушей слова Василия и, вытряхнув пепел из трубки в камин, сказал:
— Вы писали, товарищ Максимов, о директиве Гитлера генеральному штабу немецкой армии?..
— Да, товарищ Сталин, писал.
— Откуда стало вам известно о наличии такой директивы?
— Узнал из надежных источников.
— Не допускаете, что это провокация, подстроенная немцами специально для нас?
— Такое предположение совершенно исключается.
— Вы уверены в этом?
— Да, товарищ Сталин, уверен.
— Нельзя ли допустить другое — вся эта история, связанная с директивой Гитлера, организована англичанами и стараниями их разведки попала к вам?
— Нет, такой вариант тоже исключается.
— Почему вы говорите так уверенно, товарищ Максимов?
— По очень простой причине. Люди, доставившие мне эти сведения, проверены и перепроверены не раз и не два. С ними я работаю давно, и не было случая, чтобы они пытались обмануть меня. Потом, у нас есть неписаный закон: прежде чем сообщать о таких важных делах, мы проверяем дважды и трижды полученные сведения через разные источники. Кроме того, у меня имеются еще и косвенные доказательства, подтверждающие правильность сообщенных мною сведений. Немецкий солдатский разговорник тоже говорит кое о чем. Не знаю, докладывали ли вам о том, что во время пребывания в Берлине советской правительственной делегации мы передали ей через наше посольство экземпляр этого разговорника…
Сталин молча кивнул головой.
— И еще — на первый взгляд маловажный, но на самом деле весьма существенный факт. В Берлине, на улице Унтер-ден-Линден, находится самое большое и самое роскошное фотоателье Гофмана. Его считают придворным фотографом Гитлера. С начала войны на Западе стало обычным явлением, что этот самый Гофман, осведомленный о планах фюрера, вывешивает на одной из витрин большую карту той страны, куда нацелен очередной удар фашистской армии. Совсем недавно мне стало известно, что Гофман вывесил на витрине большую карту Советского Союза…
— Значит, они не боятся ни бога и ни черта, — сказал Сталин и после минутного раздумья подошел к Василию. — Вы понимаете, товарищ Максимов, рассуждая логично, кажется совершенно невероятным, чтобы Гитлер рискнул ввязаться в войну с Советским Союзом, не закончив кампанию на Западе, оставив у себя в тылу англичан. С другой стороны, ваша твердая уверенность заставляет думать, что такая директива существует на самом деле. Совсем уж другой вопрос — с какой целью она, эта директива, составлена… — Он снова помолчал. — Гитлер, составляя директиву, мог преследовать разные цели. По этой причине нам нужно действовать по мудрой народной пословице — семь раз отмерь, один раз отрежь… Немедленно возвращайтесь обратно в Женеву. Еще и еще раз проверьте все и доложите лично мне. Отныне вы должны неустанно следить за всеми происками фашистов, быть в курсе их планов, в особенности против нас. Нельзя жалеть ни сил, ни средств!.. Вы кажетесь человеком толковым — опытным, наблюдательным. Будем надеяться, что вы успешно справитесь с этой сложной, но благородной задачей и не дадите ни немецкой, ни английской, ни каким-либо другим разведкам обмануть себя.
— Постараюсь, товарищ Сталин, — ответил Василий.
— Желаю успеха! — Сталин протянул Василию руку.
В приемной Василию пришлось подождать: сопровождавший его ответственный работник был приглашен к Сталину.
Сталин сказал ему:
— Очевидно, этот Максимов толковый человек и хорошо знает свое дело.
— Да, товарищ Сталин, Максимов очень серьезный и толковый человек, — поспешил подтвердить ответственный работник, хотя только что был о Василии противоположного мнения.
— Однако и он мог ошибиться… — И, как бы думая вслух, не глядя на собеседника, Сталин продолжал: — Невероятно, просто невероятно, чтобы Гитлер решился напасть на нас, не покончив с Англией!.. Только маньяк или законченный авантюрист отважился бы на подобный; шаг… — И опять к ответственному работнику: — Всячески помогите Максимову, создайте ему все условия, чтобы он мог справиться с нелегкой задачей, которую мы ему задали…
Вечером к ним в номер пришел «отец». Он заметно сдал. Волосы совсем поседели, на лбу и вокруг глаз появились глубокие морщинки.
— Ну, как жизнь молодая? — спросил он с деланной веселостью. — Надеюсь, все в порядке?
— Как вам сказать? Сейчас, пожалуй, в порядке, чего не мог бы сказать вчера в это же время…
— Знаю, дорогой, все знаю! — «Отец» дружески обнял его за плечи. — Не обращай внимания на мелочи жизни!.. Сказано ведь, что дураков не сеют, не жнут — они сами рождаются. Тут уж ничего не сделаешь!.. Я тому вельможе доказывал, что ты не такой человек, чтобы сообщать непроверенные сведения, — все напрасно!..
— Это верно, что дураков не сеют и не жнут, — сказал Василий. — Но, имея большую власть, они могут таких дров наломать, что потом костей не соберешь!
— Будем мужественны и не станем обращать внимания на случайные жизненные невзгоды. Нам нужно беречь свои нервы, впереди еще много работы! — «Отец» старался уйти от неприятного разговора, но ему помешала в этом Лиза:
— Хороши мелочи и жизненные невзгоды!.. И потом, «отец», — почему о своих нервах должны заботиться только мы сами?
— Что я могу сказать, Лиза? Вы абсолютно правы, и если мои личные извинения что-нибудь значат для вас, то я приношу их вам и еще раз прошу — не сердитесь! И главное — не опускайте руки… А теперь перейдем к нашим делам. Учитывая, что события принимают довольно неприятный оборот и у вас будет много работы и немало трудностей, я решил отдать вам Стамбулова. Он опытный конспиратор и предприимчивый малый, может оказаться вам очень полезным. Надеюсь, Василий, ты найдешь для него подходящее прикрытие?
— Разумеется, найду! Это вы хорошо придумали: Стамбулов подходящий помощник…
— И еще хочу я связать вас с одним местным антифашистом, — продолжал «отец», — фамилия его Дикман, он коренной швейцарец. Дикман сам явится к тебе, Василий, и в случае необходимости будет вам полезен. По-моему, помощь местного человека никогда не помешает. Не так ли?
— Разумеется, особенно в условиях Женевы, когда вокруг тебя вертятся подозрительные люди и не знаешь, кто из них в какой разведке работает, — ответил Василий.
— Сейчас ваша задача заключается главным образом в том, чтобы иметь точную информацию о всех шагах Гитлера — не только совершенных, но и намечаемых. Твой оберштурмбанфюрер — ценная находка, особенно сейчас, когда он работает в заграничном отделе гестапо и имеет возможность посещать Женеву. Ты его озолоти, только не выпускай из рук. Мюллер человек верный, но не совсем подходящий почтовый ящик: он уже однажды побывал в гестапо, и, думается мне, подозрение с него не снято. Будет целесообразно, если мастер Герман выделит вам запасного для почтового ящика, — мало ли что может случиться… Немецкие подпольщики со временем смогут оказывать вам неоценимую помощь. И Кольвицу и фрау Браун плати сполна по-прежнему, независимо от того, делают они что-либо для вас или нет. Они пригодятся еще. Кажется, я сказал вам все… Может быть, у вас есть вопросы?
— Есть, — сказал Василий. — Нельзя ли нам съездить в деревню, тут недалеко. Мы бы управились дня за два. Хочется повидаться с братом, сестрою… Кто знает, когда я теперь приеду домой!
— Как ни печально, Василий, но тебе не удастся повидаться с родными. Дорог каждый день, каждый час… Я уже забронировал для вас билеты на самолет Москва — Стокгольм на завтра. Оттуда вы доберетесь до Женевы.
— Может быть, я смог бы съездить к ним сегодня ночью, а завтра вернуться или послать за ними, чтобы они сами приехали сюда?
— Ни того, ни другого делать не советую, — сказал «отец». — Я уверен, что не одна пара глаз следит за каждым твоим шагом. И естественно, что у тех, кто заинтересован тобою, возникнет вопрос: зачем этому американцу, приехавшему в Москву по делам американской нефтяной компании, вдруг понадобилось посетить русскую деревню?.. Вслед за тобой полетят телеграммы в американскую разведку с предложением проверить личность мистера Кочека, неведение которого в Москве показалось подозрительным… Надеюсь, ты этого не хочешь? Кстати, завтра, до отъезда, обязательно побывай в Нефтеэкспорте и для отвода глаз повидайся с товарищем Щукиным, заместителем управляющего объединением. Он предупрежден и будет ждать тебя.
— Хорошо, побываю в Нефтеэкспорте, — сказал Василий.
— А вы сами не собираетесь в наши края? — спросила Лиза.
— Не знаю, это зависит не от меня…
— Скажите, как вы думаете, «отец», — будет война с немцами или директива Гитлера генеральному штабу дана совсем из других соображений? — спросил Василий.
— Трудно сказать… Лично мне кажется, что каждый, кто внимательно читал «Майн кампф», не может не понимать, что войны с фашистской Германией нам не миновать! Претендовать на мировое господство и оставить по соседству такого злейшего врага фашизма, как Советский Союз, — нельзя. Гитлер, по-видимому, рассчитывает, что, нападая на нас, он найдет сочувствие на Западе, сумеет заключить почетный мир с Англией и присвоить себе все, что уже завоевано, — другими словами, стать единоличным хозяином Европы. Он, конечно, ошибается в своих расчетах, но крови прольется много!
— Я тоже пришел к такому заключению, — сказал, помолчав, Василий.
Когда «отец» собрался уходить, Василий спросил его:
— Вы ничего не знаете о моих парижских друзьях и знакомых?
— Кое-что знаю, — ответил «отец». — Маринье, твой партнер по спортивному клубу, успел удрать в Англию и там принимает активное участие в работе комитета Сопротивления. А вот другому твоему партнеру, де ла Граммону, не повезло: он попал в руки гестапо и сейчас находится в одном из концентрационных лагерей в Германии. Твой друг Сарьян исчез, и мы никак не можем напасть на его след — то ли он глубоко законспирировался, то ли погиб в застенках гестапо…
— А художник Борро?
— Борро молодец! Он возглавляет боевую группу антифашистов парижского района, и его бойцы причиняют немало хлопот. Словом, работают они здорово!
— Я рад, что не ошибся в нем, — сказал Василий.

В Женеве жизнь шла своим чередом. Швейцарское отделение нефтяной компании «Стандард ойл» работало с предельной нагрузкой: желающих купить бензин и смазочные масла было много, — успевай только выполнять заказы. Неплохо шли и личные коммерческие дела мистера Кочека. Из Америки в его адрес нескончаемым потоком поступали товары. Он уже считался в известной мере монополистом: лучших кофе и тушенки ни у кого, кроме мистера Кочека, достать было нельзя. Коммерческие и финансовые круги Женевы считали его солидным дельцом и относились к нему с уважением.
С приездом в Женеву Стамбулова работать стало легче. Василий зачислил его в штат своей конторы на должность консультанта по финансовым вопросам. Прежде всего Стамбулову предстояло проверить, соответствуют ли действительности слухи о том, что на советско-польской границе происходит концентрация немецких войск.
— Я знаю, что это нелегко, но делать нечего — нужно! — сказал ему Василий. — Примитесь за дело со всей свойственной вам энергией и находчивостью, но зря не рискуйте. Денег не жалейте!
— Понимаю, шеф, не беспокойтесь! — ответил Стамбулов со своей неизменной улыбкой.
В Женеву снова приехал Отто Лемке. Он казался усталым, чем-то подавленным.
— Все же скажу вам, наши зря затевают эту страшную войну с русскими, — сказал он Василию, — кадровые военные утверждают в один голос, что нам не справиться с ними. К сожалению, сомневающихся немедленно отстраняют от активных дел и выдвигают на их место сторонников опасной теории, что Советская Россия — гигант на глиняных ногах… Хороши глиняные ноги, когда они в свое время одолели чуть ли не весь мир, устанавливая у себя власть, а совсем недавно набили морду япошкам у Халхин-Гола!..
— Не понимаю, вам-то чего тревожиться? На русский фронт вас не пошлют, — вы не молоды и нужны в тылу. Больше того: как бы война ни кончилась, вы лично внакладе не будете, станете состоятельным человеком, — попробовал его успокоить Василий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58