— А за это вы скажете мне, где сейчас находится Вилли Гарвин?Вопрос повис в воздухе. Таррант сделал глоток и поставил стакан на стол. Фрейзер чуть скрючил пальцы на колене. Намек на то, что надо усилить давление. Таррант подумал и решил не следовать этому совету.— Нет, — сказал он, поднимаясь. — Это будет наш вам подарок, мисс Блейз. А теперь мы пойдем, поскольку, как я полагаю, вам понадобится многое организовать, а времени в обрез. Фрейзер, передайте, пожалуйста, мисс Блейз копию сообщения.На какое-то мгновение зрачки Фрейзера расширились от удивления, но он тут же опомнился и, втянув голову в плечи, стал рыться в портфеле. Она взяла коричневый листок и медленно двинулась к окну, читая на ходу. Между пальцев у нее по-прежнему была зажата сигарета.— Благодарю. — Она повернулась к гостям и вернула листок Фрейзеру, не спуская глаз с Тарранта. — Если эта ваша работа не очень срочная, сэр Джеральд, я бы дней на десять покинула эту страну.— Я был бы рад, если бы по возвращении вы дали о себе знать, — сказал Таррант и пожал протянутую руку. — Всего хорошего. Я надеюсь, вы съездите не зря.— Благодарю вас. — Она проводила гостей до лифта, нажала две кнопки, и двери отворились.— Вы очень хитры, сэр Джеральд, — сказала она, глядя на него с неподдельным интересом. — Откуда вы это узнали?— Что именно, мисс Блейз?— То, что я ненавижу, когда меня шантажируют. И что я страшно не люблю оставаться в должниках. Этого ведь нет в моем досье?— Нет, — сказал Таррант, забирая зонтик и шляпу. — Но в свое время я имел честь познакомиться с Вилли Гарвином.— Он вряд ли стал бы обсуждать меня.— Он и не обсуждал. Но его как раз нетрудно раскусить. И я решил, что он должен быть вашим отражением. Как-никак это вы его сделали.Фрейзер решил, что самое время вспомнить очередную народную мудрость.— Яблоко от яблони, — возвестил он со скрытым ликованием, и гости удалились.
Модести Блейз стояла у окна, задумчиво смотрела на темный парк и курила. Вдруг коротко улыбнулась и покачала головой.— Этим все и должно было кончиться, — пробормотала она. — Трудно винить тебя, Вилли. Видит Бог, я понимаю, в каком ты оказался состоянии.Модести затушила сигарету и направилась к телефону. В течение следующего часа она сделала несколько звонков, в том числе и перепуганному человеку, находившемуся за восемь тысяч миль от лондонской квартиры Модести Блейз. Когда со звонками было покончено, она отправилась в свою спальню, где преобладали цвета бледно-зеленый, серебристо-серый и слоновой кости. Стены были обшиты панелями, причем справа от большой двуспальной кровати располагалась крашеная стальная панель. Она бесшумно открывалась при особом расположении ящиков туалетного столика. За ней имелось небольшое помещение в шесть квадратных футов. Первоначально это был встроенный шкаф. Какое-то время Модести стояла и смотрела на три тяжелых чемодана на полу, коробки и коробочки на полках. В ее глазах заплясали искорки.— Интересно, почему мы сохранили все наши принадлежности, Вилли-солнышко, — сказала она и стала открывать один из чемоданов.
Фрейзер сидел за рулем припаркованной машины и говорил, чуть поджав губы, как проигравший и вынужденный к тому же поздравлять победителя человек.— Да, вы провели встречу очень удачно, сэр Джеральд. Честное слово. Я и не предполагал, что идея сделать ее нашей должницей так здорово сработает.— Тем не менее она сработала, Фрейзер, и, как видите, очень даже неплохо. Впрочем, вы, надеюсь, понимаете, что дело вовсе не в том, что Модести Блейз не любит оказываться в долгу.— Простите, не понял.— Большую часть из двадцати шести прожитых ею лет она, что называется, ходила по проволоке. От этого не так-то легко отвыкнуть, Джек.— Но она добилась всего, чего хотела. У нее есть деньги, есть возможность вести тот образ жизни, который ей больше нравится.— Не в этом дело. Ее положение поистине трагично. Опасность — сильный наркотик. Тот, кто узнал, что такое жить опасно, нелегко отвыкает от подобного существования. Господи, да вы же сами прекрасно знаете, что это такое. Мне пришлось чуть не силком усаживать вас за письменный стол, а вы в два раза старше ее. Разумеется, она и виду не подает, что не может жить спокойно. Она слишком хорошо владеет собой. Но синдром отмены действует. Это очень болезненное состояние. — В его голосе появились сухие нотки. — Он проявился только сейчас…— Виноват, — сказал Фрейзер, судорожно сглотнул и затравленно посмотрел на Тарранта. — Я никак не возьму в толк, к чему вы клоните, сэр. Вы хотите сказать, что нам удалось завербовать ее вовсе не потому что она нам обязана в связи с Гарвином…— Ну, Гарвин — это только предлог, — кивнул Таррант. — Я вовсе не пытался как-то принудить ее. Нет, напротив, я искал для нее благовидный повод ринуться в бой, Джек, — причем так, чтобы нам от этого вышел прок.То, что Таррант уже второй раз назвал его по имени, означало, что игре, от которой Фрейзер получал большое удовольствие, настал — по крайней мере, на время — конец. На лице Фрейзера стала медленно расползаться ухмылка. Он расслабился и положил руки на руль.— Черт побери все мои потроха, — восхищенно произнес он. — Старый хитрый коварный лис! Глава 2 Модести Блейз стояла, прислонившись боком к стволу пальмы на опушке небольшой рощицы. Давно уже наступила ночь. Попугаи умолкли. Слышался только шорох листьев. На усыпанном звездами небе сияла убывающая луна. Она освещала черную асфальтовую ленту шоссе, извивавшегося между лесом и саванной. Тюрьма стояла неподалеку от шоссе. Это была временная тюрьма, переделанная из казармы: длинное одноэтажное здание из саманного кирпича в форме буквы Т. Перекладина буквы была обращена к шоссе, а вертикаль уходила к лесу. В цоколе имелась широкая дверь. За ней размешалась караульная.Модести стояла тут практически неподвижно вот уже два часа. Каждые десять минут в нескольких шагах от нее проходил потрепанного вида часовой с винтовкой. Он совершал обход. Абсолютно бессмысленный охранник, подумала она. Еще издалека можно было слышать его шаги, поскрипывание ремней, видеть огонек его сигареты.Полтора месяца назад часовой был мятежником. Ныне он и его дружки входили в состав правительственных войск. Ну, а те, кто раньше воевал на стороне правительства, теперь, напротив, считались мятежниками. Впрочем, пребывать им в этом здании оставалось недолго. Переворот, устроенный генералом Кальцаро, оказался в высшей степени успешным, и новый диктатор собирался спокойно расправиться со своими бывшими противниками.Встреча Модести Блейз и Тарранта состоялась шесть дней назад, и теперь она могла убедиться, что Таррант верно оценил ситуацию. Лишь сорок восемь часов назад в Буэнос-Айресе Сантос подтвердил справедливость слов Тарранта, если Вилли Гарвина нужно было спасать от гибели, это следовало делать как можно скорее.На Модести был черный свитер-водолазка, черные брюки — достаточно свободные, чтобы не стеснять движений, — заправленные в солдатские сапоги. Руки и лицо — затемнены специальным гримом. То, что раньше было высоким шиньоном, превратилось в тугой пучок на затылке.От тюрьмы отъехал старый грузовик и вырулил на шоссе. Его забитые травой шины повизгивали. Грузовик повез охранников, надзиравших за тем, как пленные чинят дорогу в двух милях от тюрьмы. Пятнадцать минут спустя часового, охранявшего заднюю часть территории, сменили.Еще немного, и Модести могла приступать к операции. Легкое покалывание сменилось теплотой, которая стала разливаться по всему телу. Ее охватила странная радость. Модести не нравилось, что с ней такое происходит, она попыталась подавить это чувство, но быстро поняла, что лишь зря тратит силы.Нет, в двадцать шесть лет себя уже не переделать. Модести успела усвоить это за последние двенадцать месяцев. Вилли, похоже, уяснил то же самое, однако открытием своим не спешил делиться, равно как и она с ним.В далекие, давно канувшие в вечность темные годы детства Модести жила в вечном страхе с постоянным ощущением неминуемой опасности. Изо дня в день маленькая девочка пугливо, словно зверек, блуждала по разрушенным войной Балканам и Леванту. Но потом, в период созревания, вместо страха пришло стремление действовать, и если прежде ощущение опасности только вызывало ужас, то теперь оно напоминало о том, что ты еще жива.Грустно сознавать, что в мире существовали иные способы познать полноту жизни, ее прелесть. Но теперь было поздно об этом жалеть, и к тому же Модести давно приучилась не думать о недостижимом.Новый часовой между тем совершал свой ритуальный обход. Модести сжала в пальцах небольшой предмет, называвшийся конго, или явара. Он был сделан из твердого дерева и напоминал чуть вытянутую гантель. Перекладинка как раз умещалась в ладони, а выпуклости высовывались с двух сторон стиснутого кулака.Аккуратно ступая, Модести бесшумно двинулась вперед. Земля была покрыта влажным ковром из прелых листьев, что создавало преимущество тому, кто не хотел напоминать о своем присутствии.Часовой думал о женщинах, точнее сказать, об одной девице из деревни, которую они захватили на прошлой неделе. Вот уж выдалась ночка! Вспоминая тогдашнее приключение, он почувствовал, как у него учащается пульс.Той дурехе было восемнадцать, и она никогда до этого не занималась любовью. Но сержант Альварес сразу дал ей понять, что будет плохо, если она начнет брыкаться. Тот же Альварес предложил приз — бутылку виски тому, кто придумает самую занятную позицию.Соревновалось шестеро, но победил, конечно, Рикко. Часовой удовлетворенно хмыкнул, вспоминая, как это происходило. Удивительно, как этот сукин сын не дернулся, и девчонка не задохнулась.Тут он приметил что-то белое на земле, возле дерева. Он двинулся туда, всматриваясь в темноту. Это был лист бумаги, причем на нем что-то лежало. Часовой пригляделся. Монета! Золотая монета!В этот момент Модести стремительно выскочила из засады. Одной рукой она схватила часового за волосы: а другой сильно и точно ударила его так, что конец конго угодил ему под ухо.Часовой тут же обмяк, и Модести помогла ему опуститься на землю так, чтобы винтовка не произвела лишнего шума. Затем из левого кармана она извлекла длинный металлический цилиндрик и открутила крышку. Из цилиндрика вытрясла два маленьких комочка ваты, осторожно понюхала и, наклонившись к поверженному часовому, сунула их ему в ноздри.Затем она бесшумно пересекла открытый отрезок, направляясь к пятну света, исходившему от лампы, висевшей над открытой дверью. Там, прислонив к стене винтовку, стоял человек и сосредоточенно рассматривал журнал с голыми женщинами. Модести приблизилась к стене и, прижавшись к ней спиной, стала осторожно подбираться к охраннику.Когда она была в двух шагах от своей новой жертвы, человек поднял голову. Его зрачки расширились от испуга, но, прежде чем он успел что-либо предпринять, Модести шагнула вперед и носком сапога ударила его в пах. Какое-то мгновение человек оставался неподвижным, скрученный жуткой болью, потом бесшумно осел. Тут не было необходимости в дополнительной анестезии.Перешагнув через неподвижное тело, Модести вошла в дверь. Теперь уже конго было в ее левой руке, а в правой появился небольшой пистолет «МАВ-бреветта», который она извлекла из мягкой кожаной кобуры под свитером. Разумеется, пистолет достигал нужного эффекта, если вы стреляли очень точно. Но Модести Блейз отменно обращалась с огнестрельным оружием, а у этого пистолета было одно ценное качество — он стрелял относительно негромко.Перед ней открывался широкий коридор. И справа, и слева были двери камер из стальных прутьев. Из коридора, пропахшего испарениями немытых тел, доносились вопли одного человека, находившегося в объятьях страха, и стоны другого, которому явно привиделся кошмарный сон.Справа от Модести находилась дверь в караульное помещение. Она была полуоткрыта. Там вовсю вопило радио — военные марши перемежались сводкой последних известий, которую диктор читал, возбужденно глотая слова.Модести Блейз постояла несколько секунд, взвешивая варианты. Ей хотелось поскорее двинуться вперед, но она успела на своем горьком опыте усвоить простую истину: нет ничего важнее, чем обеспечить себе безопасное отступление. У нее на ляжке, чуть ниже ягодицы, имелся белый пулевой шрам — наказание за однажды проявленную беспечность.Модести спрятала конго в карманчик свитера и вытащила из правого кармана странный предмет, представлявший собой миниатюрный противогаз.На какое-то мгновение она замешкалась, думая, не использовать ли Ошеломитель. Для этого нужно было снять свитер и лифчик и войти в караульную обнаженной по пояс. Модести вовсе не страдала излишней стыдливостью, и к тому же этот прием отличался высокой эффективностью. Она придумала его лет пять назад, когда с Вилли Гарвином выполняла одну сверхрискованную операцию в Агригенто. Да и впоследствии она дважды пускала в ход эту уловку, и снова успешно. Это позволяло привести целую комнату мужчин в состояние столбняка, по крайней мере, на несколько секунд.Но по зрелом размышлении Модести решила, что здесь это вовсе не обязательно. Если охранники утратили бдительность, можно обойтись и без стриптиза. Она быстро приладила противогаз.Затем распахнула дверь в караульную и вошла, сразу постаравшись зафиксировать взглядом обстановку. Вокруг большого ящика сидело четверо солдат. Они играли в карты. Единственное окно было закрыто ставнями. Отлично. Люди сидели близко друг от друга, представляя собой единую цель. Тоже прекрасно. Ее появление даже в свитере само по себе произвело внушительный эффект. На нее уставилось четыре пары глаз, чья-то рука, пытавшаяся собрать со стола карты для новой сдачи, застыла в воздухе.Напротив нее сидел здоровяк с сержантскими нашивками на куртке. Он первый пришел в себя, и Модести, закрывая дверь ногой, сразу определила в нем главный источник опасности. На его небритом лице стала расплываться похотливая улыбочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32