Я, конечно, подпишу, но только не могли бы вы чуть поторопиться?
— Сейчас, мадам. Я... — Он умолк, потому что в комнату вошел молодой полицейский. — В чем дело, Иган?
Иган подошел к нему и зашептал на ухо. Крауелл закивал.
— Прошу извинить меня, мадам, — сказал он миссис Ростен и повернулся ко мне. — Пройдите за мной...
Меня провели по коридору в небольшую комнатенку, напоминавшую комнату ожидания с расставленными вдоль стен деревянными стульями. В комнате никого не было, что меня удивило. Я ожидал еще одной встречи. Крауелл кивком указал мне на стул, и мы уселись лицом к двери, в верхней части которой было установлено матовое стекло. По меньшей мере, оно было матовым с нашей стороны. Что ж, так становилось понятнее.
Я презрительно ухмыльнулся:
— Кого, черт возьми, вы пытаетесь провести, Крауелл? Что я не видел односторонних стекол, по-вашему? Ничего, на суде мой адвокат расскажет, как подставляли меня легавые!
— Полицейские, — поправил меня Крауелл.
— Что?
— Мы предпочитаем это слово, — спокойно пояснил он. — Полицейские не любят, когда их обзывают легавыми. В особенности такие отпетые головорезы, как ты, Петрони.
Надо же, а ведь до сих пор я был мистером Питерсом. Я хмуро сказал:
— Ясно, вам уже напели из Чикаго. Ну и что?
— Тебя зовут Джимми Петрони; ты известен также как “Хлыст” Петрони. Мелкая сошка, но изредка работаешь на больших боссов.
— Это я мелкая сошка? — взвился я. — Да я вам...
— Потом, — отмахнулся Крауелл. — Ты еще успеешь нам много порассказать, Петрони. А пока заткнись. Когда я тебе скажу, встанешь и пройдешь по комнате. Внимание. Вставай и иди.
Я уныло поднялся. Снаружи из коридора послышалось цоканье каблучков. Потом мужской голос произнес:
— Не бойтесь, мисс. Он вас не видит.
— А я и не боюсь.
Я узнал голос девчонки, которая просила у меня спичку; мне показалось, что с тех пор прошла целая вечность. Я затаил дыхание. Хотя на что я, собственно говоря, мог рассчитывать? Что они перепьются и на скорости девяносто миль в час врежутся в дерево? Нет, хватит и одной мертвой женщины. Через мгновение высокий женский голос четко произнес:
— Он кажется неуловимо знакомым, но я не уверена...
Ручка двери повернулась, и мужской голос быстро затараторил:
— Нет, мисс, вам туда нельзя...
Но она уже вошла. Маленькая, какой я ее и запомнил, в легком летнем платьице голубых тонов и крохотных белых туфельках на высоком каблучке. Волосы короткие, белокурые, теперь уже сухие. По сравнению со здоровенным полицейским, который ворвался за ней следом, она казалась малышкой — во всем остальном она малышку не напоминала, если вам ясно, что я имею в виду.
Она подошла поближе. Полицейский хотел было ухватить ее сзади за рукав, но Крауелл остановил его. Девчушка задрала голову и посмотрела на меня. Я заметил, что глаза у нее голубые, почти как у Джин. Я не мог понять, зачем ей понадобился этот спектакль. У меня не было ни малейших сомнений, что она сразу же узнала меня так же легко, как я узнал ее.
Крауелл заговорил:
— Ну что, мисс Майклс? Это тот человек, который зажег вам сигарету возле бассейна?
Она напоследок еще раз придирчиво осмотрела меня и отвернулась.
— Нет, — сказала она. — Этого мужчину я никогда прежде не видела.
На этом мои испытания не кончились. Они снова привели миссис Ростен, которая сказала “да”. Девчушка опять сказала “нет”. Мистер Ростен по-прежнему колебался. Потом передо мной предстал пухленький очкарик с короткой стрижкой, которого называли то Билли, то мистером Оркаттом, в зависимости от того, кто к нему обращался. От него толку не было вообще. Он не видел ничего, кроме воды — чертовски холодной, зеленой и жутко хлорированной.
Не могу сказать, что все это слышал в подробностях. Меня вывели в другую комнату, чтобы оставшиеся могли без помех обмениваться мнениями на мой счет. Дверь была оставлена открытой, и обрывки фраз доносились до моих ушей. Пока преждевременно было судить, почему абсолютно незнакомая девушка — с прелюбопытнейшей фамилией — вдруг решила ни с того ни с сего обмануть на мой счет полицейских. Пока меня больше занимало, в чью пользу закончится спор. Оказалось, что в мою.
Когда меня наконец выпустили, предупредив, чтобы я лучше далеко не уезжал, с залива дул пронизывающий ветер. По меньшей мере, он показался мне таким после Кубы. Мой “форд” стоял на улице рядом с полицейским автомобилем и белым “сандербердом” с откинутым верхом. В “сандерберде” кто-то сидел, и мотор тихо жужжал.
При других обстоятельствах, увидев такую машину в состоянии полной готовности, я бы уже готовился к автоматной очереди и последующему скрежету шин срывающегося с места автомобиля, но в данных условиях подобный исход был сомнителен. Тем более, что единственный человек, который явно жаждал моей крови, насколько я мог судить, сидел в Вашингтоне, дожидаясь возможности изничтожить меня своими колкостями. Мак сатанеет, когда проваливается операция, и гибнут его люди.
Я вытащил ключи из замка зажигания, открыл багажник и забросил внутрь чемодан. Огибая машину, я едва не наступил на крохотную блондинку, которая выскочила из “сандерберда”.
— Стало быть, вас зовут Петрони, — заявила она. — Джим Петрони.
— А разве это противозаконно? — поинтересовался я. Девчушка тихонько прыснула.
— Полицейским, кажется, хотелось именно этого, — сказала она. Потом добавила, как бы, между прочим: — А я — Тедди Майклс. Мотель “Тайдиуотер”, номер семнадцать. Вы знаете, где он находится.
— Знаю, — кивнул я. — Номер тоже найду.
— Только не задерживайтесь, — сказала она. Пухлячок, сидевший за рулем “сандерберда”, нетерпеливо нажал на клаксон. Тедди напоследок еще раз пристально вгляделась в мою физиономию, словно запоминая ее, чтобы скрасить долгие и одинокие ночи. Такое объяснение ее взгляду показалось мне наиболее привлекательным; я вполне допускаю, что оно не самое правильное. Тедди подбежала к машине, легко запрыгнула внутрь и захлопнула дверцу. Я услышал, как она сказала:
— Извините, что заставила вас ждать; я хотела окончательно убедиться в своей правоте. Вы ошиблись, миссис Ростен, я готова поклясться, что это безусловно не тот человек. Тем более, что я была к нему куда ближе, чем вы.
— А я по-прежнему считаю... — донесся до меня голос миссис Ростен.
Не удивительно — она, конечно, будет стоять на своем. На мое счастье, ее показания имели меньший вес, чем свидетельство девушки, которая не только видела предполагаемого убийцу, но и разговаривала с ним.
Убедившись, что их машина отъехала, я запустил мотор маленького “форда” и покатил в противоположном направлении. Было бы слишком неразумно следовать прямо за ними; мне также нужно было получить кое-какие сведения и наставления, прежде чем отправиться на свидание к моей спасительнице. Дело явно приобретало неожиданный оборот. Во всяком случае, у меня появилось чем отвлечь внимание Мака от последних провалов.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в хитросплетениях местных дорог, и еще время, чтобы засечь за собой “хвоста”. Подозрения о полиции я сразу отмел — люди шерифа вели бы слежку более профессионально. Нет, на моем хвосте сидел одиночка, который не собирался упускать меня из виду независимо от того, засеку я его или нет.
Я вздохнул и свернул на проселочную дорогу, где вскоре остановился, чтобы выяснить, не желает ли преследователь поговорить. Он не возжелал. Проехал мимо меня, не снижая скорости, словно даже и не заметил. Я вылез на дорогу и открыл капот. На первый взгляд, мне не составило бы труда починить аккуратный шестицилиндровый двигатель, если бы с ним и в самом деле что-нибудь случилось. Я обошел машину, приподнял крышку багажника и склонился над ним, делая вид, что выбираю инструменты. Впрочем, мой преследователь мог делать в темноте собственные выводы.
А в том, что он находится неподалеку, сомнений у меня не было. Он оставил машину впереди, а сам возвращался пешком, надеясь застать меня врасплох. Я решил рискнуть, предположил, что стрелять он сразу не станет, и подпустил его поближе. Последние десять ярдов он почти бежал. Я нажал на кнопку инструмента, на котором остановил свой выбор, резко пригнулся, одновременно поворачиваясь, и выбросил вперед руку на всю длину.
Получилось. Невидимый противник со всего маху напоролся на длинное лезвие моего ножа, а дубинка, которой он уже замахнулся, беспомощно ударила по крышке багажника. Я выдернул нож и отпрянул в сторону, готовый нанести следующий удар. Лезвие не оказывает такого оглушающего воздействия, как пуля, так что, вполне возможно, что мой противник еще не утратил боевого духа.
Впрочем, оказалось, что волновался я зря. На сегодня с ним было уже покончено. Он выронил дубинку и, прижав обе руки к животу, в ужасе смотрел вниз, словно ожидая увидеть фонтан крови и вывалившиеся внутренности. Разумеется, ничего подобного быть не могло. Я сработал чисто и аккуратно. Убедившись в этом сам, он поднял голову и посмотрел на меня с немым укором. В лунном свете я немного разглядел его лицо. Мы с ним никогда не встречались, но я видел его фотографию, когда изучал его же досье, в Вашингтоне. Что ж, видимо, для меня это была ночь ошибок. Мало того, что я сорвал операцию, я еще и просчитался, когда думал, что только один человек жаждет моей крови. Я совсем упустил из виду Алана, влюбленную овечку, нашего агента-размазню в Мэриленде.
Глава 7
С виду паренек был вполне симпатичный, если вам по душе такие телята с темными вьющимися волосами и пылким взором. Что ж, единых требований к внешности агента не существует, а Мак наверняка знал, что делает, когда брал такого красавчика.
Я отобрал у него револьвер: стандартный тупорылый “смит-вессон” 38-го калибра с барабаном на пять патронов, который выдается каждому из нас в тех случаях, когда не требуется нечто более экзотическое. Впрочем, если желаете, вам могут выдать взамен и “кольт”. В его барабане уже шесть патронов, но зато и спрятать его на себе потруднее из-за больших размеров. У нас же принято считать, что если ты не справляешься с пяти выстрелов, то тебе и шесть не помогут.
Затем я подобрал дубинку, которой Алан собирался проломить мне череп. Увесистая такая дубинка, литая, с кожаным ремешком, позволяющим обматывать ее вокруг запястья. Только никто ее так не обматывает. Вы просто набрасываете ее на большой палец, легонько, чтобы противник, которому удастся вцепиться в дубинку, не сбил вас с ног. Правда, мне еще не приходилось сталкиваться с желающим отобрать дубинку у натренированного специалиста по боевым единоборствам. Даже блестящие каратисты и дзюдоисты, с улыбкой вступающие в поединок с противником, вооруженным ножом, пасуют перед дубинкой в руках человека, который умеет ею пользоваться.
Я швырнул ее в машину. Грустно, конечно. Эти ребята обучаются нескольким рубящим ударам ребром ладони, паре-тройке приемов с дубинкой, и они уже задирают нос, считая, что теперь им все по плечу. Я сказал:
— Неважная работа, Алан. Ты продирался сквозь кусты, как матерый лось, да и напал на меня из рук вон плохо. Кстати, почему ты не пустил в ход пистолет?
Он не ответил. Просто уныло стоял и зажимал ладонями рану в животе.
Я спросил:
— Как ты собирался объяснить легавым свой арсенал? Алан облизнул губы.
— На револьвер у меня есть разрешение. Я ведь должен был охранять Джин — она числилась здесь под фамилией Эллингтон — миссис Лаура Эллингтон. Имелось в виду, что ей угрожают, некто, с кем она была связана в прошлом. Она не посвящала меня в подробности; она также просила, чтобы я ее ни о чем не расспрашивал, а просто помог пересидеть здесь, в безопасном месте, пока... — Он беспомощно пожал плечами. — Это, сами понимаете, легенда такая. Она должна была мне все это сказать после... избиения.
— Надеюсь, ты держал язык за зубами? Алан ответил не сразу. Наконец произнес безжизненным голосом:
— Когда я вошел в комнату. Джин была уже мертва. Я... Должно быть, я потерял голову. В одном из соседних номеров были люди, которые видели, как вы уходили. Я попросил их позвонить в полицию, а сам бросился за вами. Когда я вас догнал, вас уже арестовали патрульные. Я просто следовал за ними, дожидаясь благоприятной возможности... — Он замолчал.
— Все ясно, — сказал я. — Что ж, залезай в машину. Алан по-прежнему держался за живот. Казалось, он боялся пошевелиться. Опасался, должно быть, что кишки вывалятся наружу. Я пожал плечами, опустил капот и крышку багажника, залез на место водителя и запустил мотор.
— Решай сам, — сказал я. — Если хочешь, можешь оставаться здесь. А я поехал.
Алан опасливо, словно ступая по раскаленным углям, обогнул машину. Я открыл дверцу, и он осторожно забрался внутрь и медленно опустился на сиденье. Я без особой радости осознал, что мне придется самому закрывать дверцу с его стороны — кто его знает, вдруг он притворяется, — но Алан не воспользовался удобным случаем. Я отпустил сцепление и выжал газ.
— Куда... — Он снова облизнул губы и начал заново. — Куда вы меня везете?
— К ближайшему телефону. За указаниями и помощью. Следи за дорогой, чтобы ты смог объяснить им, как найти твою машину. — Я метнул на него быстрый взгляд. — Было бы неплохо также, если бы ты мне объяснил, за что точишь на меня зуб, если я верно выразился.
— Объяснить... — проблеял он. — Вы же... Вы же убили ее! — Он повернулся и уставился на меня. — Разве не так?
— В одном ты прав, — кивнул я. — Она умерла.
— Она не должна была умереть! Вы ее убили! Я начал было отвечать, но передумал. Спорить с ним было бесполезно. К тому же то, что он думал, теперь не имело значения. А вот мнение других, в особенности одного конкретного лица, меня очень интересовало. Я надеялся, что хоть на сей раз он будет со мной неоткровеннее, хотя и не слишком на это уповал.
Я подъехал к ночной заправочной станции и остановил свой “форд” прямо перед освещенной телефонной будкой. Теперь можно было уже не таиться.
— Не двигайся, — приказал я Алану, — не разговаривай и не думай — тем более, что последнее тебе удастся скверно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21