И король фризов заговорил, обращаясь к своим людям и танам соседних племен. Напомнил он, что именно братоубийственная междоусобица привела к тому, что его могучий предок, Финн Фольквальдинг, погиб жестокой смертью от меча. Но когда четыре народа, фризы и эотены, хокинги и сегганы, объединяются в войне против чужаков, то тогда слагаются веселые песни о славе и добыче и устраиваются богатые пиры.
— Я пошлю слово Кинрику, королю гевиссов, — заявил король, — что наш народ выставит такое войско, какое еще не мчалось по волнам Вест-сэ со времен моего прапрадеда Финна Фольквальдинга. Разве мы, фризы, и ангель-кинн — не одного корня, не одного языка?
Так говорил король — но хотя и говорил он перед танами о войне и ранах, пожарах и резне, в сердце его, думается мне, лежала другая мысль. Верно, его воины будут сражаться отчаянно, поскольку нет бойцов отважнее, чем бойцы фреснакинн. Но разве после победы в руки победителей не попадет бессчетное число пленников? У разрушенных стен Лунден-бурга намеревался король поселить купцов, людей, сведущих в торговле рабами. Оттуда, из устья Темиса, к устью Рина будут без конца плавать груженые корабли, пока весь остров Бриттене не опустеет и земли его не останутся для заселения ангель-кинн и фризам после того, как они истребят веаласов и продадут их в рабство в чужие края.
И самое лучшее, так это то, что все корабли будут вынуждены проходить через Доребург, который станет как бы воронкой, через которую жидкость переливают из одного сосуда в другой. Очистить Бриттене от ее населения будет нетрудно — сосуд, в который будут отправлять фризы порабощенный народ, бездонен. Королевству румвалов с его могучими обнесенными каменными стенами городами, мощеными дорогами, верфями, маяками и чудесными машинами для поднятия того, что без их помощи и целое племя не сдвинуло бы, нужно рабов без числа — столько, сколько звезд на Тропе Иринга. Они трудятся на его хуторах и в хозяйствах, в копях и у купцов. Они дешевы на границах, но дороги у Вендель-сэ.
Это величайшее на свете королевство движется, словно корабль с гребцами, дружно ударяющими веслами, и живет оно благодаря бесконечному труду мириад рабов. Касере, король румвалов, презирает королей, живущих за его рубежами, называя их «варварами». Но разве его вожди и таны каждый год не приезжали в Доребург, чтобы купить волов, без которых не будет двигаться их плуг? А взамен присылал он то, что веселило сердца почитателей одноглазого водителя воинов, радующего весь мир войной, — густое красное вино Юга, вино, которое согревает сердца мужей, когда зима сжимает ледяной хваткой море и сушу, радует их и зажигает их разум боевым безумием. Касере мстит за свое поражение — но только не тогда, когда хутора и хозяйства снабжают его роскошью, презираемой суровыми сердцем мореплавателями Севера. Таковы были мысли короля, которые держал он взаперти в ларце своего ума.
После отъезда скопа хеоденингов из Доребурга (ибо Кинрик велел ему посетить не только фризов) четыре короля вместе со старшими своими танами отплыли на своих нетерпеливых боевых кораблях к тому священному острову, что лежит среди глубоких вод Океана, посреди пустынных волн терзаемого бурями Вест-сэ. На этом грубом камне, опоясанном стеной утесов и окруженном воплями чаек, живет Фор-сети, бог фризов. Он приходится сыном Бальдеру, и в его власти разрешать все споры, касающиеся законов, между купцами, которые плавают из порта в порт через Вест-сэ, которое также называют Фресна-сэ. И перед Форсети совершили четыре короля кровавое жертвоприношение, пообещав воздать ему богатой добычей и множеством мертвых тел, ежели одержат они победу и получат от бриттов на следующий год дань рабами. Они также поклялись честно разделить добычу согласно законам, что издавна положены среди фризов.
Но скоп Хеорренда покинул флот королей у устья реки Рин и поплыл на восток, туда, где прежде жили ангель-кинн, до того, как отправились они в Бриттене по приглашению короля Виртгеорна. Вел корабль вдоль берега воин Кинриковой дружины, муж, искусный в науке морской. Когда приплыли они в Эльфемута, они повернули и поплыли на север, вдоль берега скеденингов за Фифельдор, где Оффа своим копьем навеки отметил миргингам рубежи своего королевства. Оставив эту землю по правому борту, а открытое море — по левому, поплыли они по ветру, пока не пришли туда, где море склоняется к югу. Там Вест-сэ сливается с Ост-сэ.
С мыса приветствовал Хеорренду гордый вождь венделов. Годвульф, сын Вульфгара, звали его.
— Откуда ты прибыл и к какому королю направляешься? Сдается мне, что в этом мешке из бобровой шкуры везешь ты арфу, чьи шесть струн могут петь колдовские песни, и, значит, ты прославленный скоп, чьи песни достойны слуха великого короля.
На это ответил Хеорренда:
— Я и вправду скоп, и немалой славы. Долго был я мил князю хеоденингов, у чьих ног играл я на струнах этой арфы и пел песни об Эорманрике и Этле, и Теодрике, о могущественнейших из королей, что правили под этим широким небом. Ныне прибыл я от двора Кинрика, покорителя бриттов. Ищу я дворы королей, которым несу вести немаловажные.
Тогда могучий владыка венделов рассмеялся с вершины утеса и велел скопу плыть дальше:
— Твои песни, друг, напоминают о славе великих королей, чьи имена на устах у людей. Но теперь, ежели я не ошибаюсь, ты направляешься ко двору короля, чья слава растеклась так же широко, как слава Этлы или Эорманрика. К югу за этим проливом стоит славный Хеорот, где государь скиль-дингов радушно принимает всех королей земли. Если ты воистину направляешься туда, то я пошлю вперед моих юных танов, чтобы те принесли королю весть о твоем прибытии.
Хеорренда поблагодарил благородного вождя и поплыл на юг через серо-зеленую равнину китов, где купаются бакланы, пока не добрался до берегов того чудесного острова, на котором стоит величайший из дворцов мира, сам золотой Хеорот, дворец Хродгара, короля данов. Оставив свой широкогрудый корабль на берегу. Хеорренда со своими спутниками пошел по дороге, выложенной блестящим камнем, к королевскому дворцу.
Вскоре увидели они высокое здание, все сияющее золотом. Это был величайший пиршественный зал, о котором только слышали дети человеческие. Изо всех зданий под небом этот дворец могучего князя был самым славным среди всех людей мира. Свет его озарял многие земли. К нему стекались короли и таны бесчисленных племен, дабы заслужить мед, который щедрый король раздавал на своих пирах. Им дарил он кольца и богатства, а взамен они потчевали копьями своими его врагов.
К тому времени, как Хеорренда прибыл в Хеорот, Хродгар, старый король, построивший этот зал, уже давно умер. На престоле кольцедарителя сидел его племянник Хродульф, сын Хальги, который много лет правил скильдингами вместе со своим дядей. Но когда Хродгар умер, Хродульф убил сыновей своего дяди, Хредрика и Хродмунда, и стал единственным королем над скильдингами. Так сделал он по наущению Унферта, мрачного советника, который сидел у ног своего господина Так коварством и предательством захватил Хродульф великий престол, и сбылись роковые предчувствия жены Хродгара, добросердечной Вальхтеов.
Никогда, как слыхивал я, не собиралось в этом зале народу больше, чем в тот день, когда скоп Хеорренда явился перед ними, дабы одарить их добычей Ведена — поэзией, ценой которой был глаз мудрого Всеотца. Узнав о приближении певца, король Хродульф приказал прекрасно убрать Хеорот, и потому все мужи и жены из домочадцев его быстро приготовили пиршественный зал. На стенах сияло яростное оружие копье-данов, а также висели чудесные тканые занавеси, изображавшие деяния бессмертных богов.
Здесь, в своем огромном чертоге, Хродульф, шлем скильдингов, и принял скопа Хеорренду. Для него и его спутников — суровых сердцем и стойких в силе своей мужей из народа гевиссов — была освобождена одна скамья в пиршественном зале. Данский тан исполнял свою службу, поднося к скамье богато украшенный кувшин с пивом и наполняя чаши шипучим напитком. В зале этом не было людям ни в чем недостатка. Они переходили с места на место, болтая друг с другом просто из удовольствия. Богато разодеты были воины, на них были искусно сработанные золотые застежки и кольца. Прислуживающие таны были скоры на ногу, горел очаг, на скрепленных железом стенах ярко сверкали копья и щиты.
К Хеорренде подошла королева, добросердечная супруга Хродульфа, помнящая о долге гостеприимства. Ему поднесла она кубок чеканного золота, прося прославленного скопа пожаловать во дворец Хродульфа, и налила ему пива, которого испил он с радостным сердцем. Так обошла она зал, благородная королева, кольцевладелица, поднося хмельной напиток могучим королям, собравшимся в Хеороте со своими дружинами, что сидели на скамьях рядом с ними.
Годвульфу, владыке венделов, поднесла она пива — тому самому отважному вождю, что держит стражу на утесах у пролива, чтобы ни единый враг не подобрался незаметно с войском на кораблях и не разорил набегом землю данов. Из благородных рук ее получил светлого пива также и Хельм, король вульфингов. По женитьбе своей приходился он близким родичем королю Хродульфу и был его верным соратником, щитом на дороге копий. Подошла королева и к Хеодену, владыке гломмов, у очага которого прежде пел Хеорренда, также подала она полную до краев пивом чашу Хагене, владыке хольмруггов, что живут на далеких туманных островах Ост-сэ, прямо у берегов гефтов, постоянно враждуя с винедами.
С обворожительной вежливостью высокородная госпожа подала кубок и Эадгильсу, королю свеонов. Когда Эадгильс захватил престол своего дяди Онелы, Хродульф помог ему сильными воинами, отправив Беовульфа, владыку геатов, с вооруженным отрядом помочь Эадгильсу в его смелом походе. На льду замерзшего озера сошлись они в битве среди леденящего холода, в снежном вихре, и там Эадгильс погрузил свой ненасытный меч глубоко в сердце своего дяди, лишив его милой ему жизни.
Рядом со свеонами стояла пиршественная скамья геатов, где восседал прославленный сын Эггтеова, сам Беовульф, могущественнейший из людей своего времени, благородный по рождению. Был он ростом выше любого из рода человеческого. Хотя был он стар, сила его оставалась прежней — с тех пор, когда носил он стяг с вепрем перед воинами Хигелака в битвах против хетваров и франков. И прежде чем пал Хигелак там, где раскалываются щиты и звенят боевые клинки, оставил он Беовульфу семь тысяч хайдов земли, княжеский дворец и — самый благородный дар — положил на колени Беовульфу золоченый меч Хретеля, названный Хрунтинг, — не было у геатов клинка лучше.
Немало свершил великих деяний Беовульф с тех пор, как избавил чертог Хродгара в Хеороте от чудовищного тролля, чьей вотчиной были болота, а убежищем — трясина. Убил его Беовульф, отрубил у твари когтистую лапу, разорвал связки и сухожилия. Тогда раб Хель страшно завыл, завел свою песнь смертной муки! Но не удовольствовавшись этим величайшим из подвигов, герой отыскал родительницу этой твари в ее подводном логове и заколол ее чудесным мечом, который нашел он там на каменной стене, и отрубил ей голову, и, схватив ее за волосы, принес, окровавленную, в Хродгаров чертог в Хеороте.
Дома, среди геатов, Беовульф услышал, что Хеорренда собирается посетить Хеорот. Слышал он, что будет петь скоп о войне, каковой не бывало на Севере с тех пор, как Хигелак ходил на хетваров, и что арфа его вдохновит корабли плыть по волнам на запад, за добычей и сраженьями бессчетными. Такого пира владыка геатов пропустить не мог, и потому князя воинов снова чествовали в чертоге Хродульфа.
Ныне в присутствии героя, который некогда водил воинство Хигелака на битву, играла музыка и звучали песни. Таны Хродульфа потчевали королей и вождей крепким пивом, покуда все не развеселились и не начали похваляться друг перед другом, сколько врагов убили они на кровавых полях битвы, где набивали себе утробу серые волки да черные вороны утоляли жажду. Затем, когда пир достиг своей вершины, зал вдруг затих — Хеорренда прошел между скамьями и сел у ног Хродульфа. Умело коснулся он шести певучих струн своей арфы Чисто прозвенели они в дымном зале, сложились в мелодию, которая все ширилась и ширилась, пока огромный, украшенный рогами зал не затрепетал, не задрожал под морозными звездами в темном небе северной ночи.
Раскрыв словосокровищницу, запел поначалу Хеорренда знакомую песнь — о Сигемунде, сыне Вэльса. Мало кто из вождей мог сравниться с многостранствующим Сигемундом в деяниях яростных и кровавых, совершенных на многих далеких берегах. Много великанов и троллей поразил он в свое время, и величайшим из его деяний было убийство огнедышащего дракона. Из серого логова его вынес он великое сокровище, на котором дракон и сидел Этим деянием стал Сигемунд знаменитейшим среди мужей, а прежде был Херемод — за удаль, мощь и отвагу.
После этого скоп помолчал немного, чтобы люди могли поразмыслить о том, какие великие деяния свершались прежде на лике земли. Затем он ударил по струнам, они задрожали, и мысли людей снова вернулись в медовый зал. Теперь запел он песнь собственного сочинения, и была это песнь о Кердике, великом вожде гевиссов. В юности познал он изгнанье, пережил множество лишений, испытал печаль и тоску по старым товарищам, хладную зиму изгнанья. Ледяной ветер несчастий наполнял его душу, терпел он жестокие раны, тосковал по павшим родичам. Всего с тремя кораблями переплыл он ледяное море. Так может случиться с величайшими королями в тревожное время, ибо был он изгнан из тепла собственного очага предательством ближайших родичей.
Но Кердик был человеком чрезвычайной хитрости. Он выжидал свое время Был он не чересчур осторожным, но и не чересчур безрассудным, спокойным в речах и сдержанным в похвальбе, покуда враг не бывал пригвожден к земле его блестящим копьем. Он приплыл на остров Бриттене, где яростно бился он с бриттами, убивая их королей и истребляя их танов, пока вместе со своими соратниками не предал мечу многие их тысячи Так получил королевство Кердик — тот, кто был лишь таном при дворе другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106