Это не прихоть, не каприз и не причуда. У меня есть одна важная цель, и ты должен помочь мне ее осуществить. Трудные времена ожидают Полуостров и его народ. Для того чтобы отразить нападение стьюритов, доуми и всех тех, кто строит против нас зловещие планы, нам потребуется помощь. Мне необходимо поговорить с моим наставником — Фэйрином. Что-то или кто-то мешает нам связаться напрямую, во всяком случае, я не могу войти с ним в контакт. И хотя мне ужасно не хочется этого, но, боюсь, я должен снова послать тебя в горы.
Альбин почувствовал, как кровь отхлынула от его головы. Несколько недель назад он был уверен, что ему придется сложить голову среди всех этих заколдованных скал и глубоких ущелий. Единственное, что дало ему силы идти вперед, это… Альбин сглотнул, стараясь не думать о доуми воды, о которой он так сильно тосковал. Снова оказаться в тех краях! Скорее всего, если он снова окажется в горах, он никогда больше не вернется оттуда.
— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — сказал Броун, исподтишка наблюдавший за ним, — и даже если бы я не догадывался, цвет твоего лица выдал бы тебя. Ты бледен как смерть.
— Но… там же не только волки, дикая магия и холод, — пробормотал Альбин заплетающимся языком, — там — доуми! Таунис не видел меня, зато Эол наверняка хорошо меня запомнил. Если я снова повстречаю его, он непременно превратит меня в сосульку.
— Нет, если только при тебе будет этот камень. Я ничуть не сомневаюсь в том, что Эол выйдет тебе, навстречу, так как он учует свой камень издалека, так же, впрочем, как и все остальное, что обитает в этих горах. Они окружат тебя, подобно голодным гиенам… — Рот Броуна словно исказила внезапная судорога гнева: — Но что бы они ни делали, как бы ни старались — им не отнять у тебя камня силой! Ты можешь его только отдать добровольно, но если ты не захочешь сделать этого, если ты будешь крепко держать его в руках, он защитит тебя.
Альбин заложил обе руки за спину:
— Но зеленый камень уже пропал, сир. Что, если у меня обманом выманят и белый? В этом случае доуми вернут себе половину своего былого могущества.
— Ты не должен позволять им надуть тебя, Альбин, будь благоразумен. Я совершенно уверен в том, что ты доставишь мое послание в Пенито и вернешься обратно с этой побрякушкой Эола еще до конца зимы.
С внезапной сердечной улыбкой, король взял Альбина за руку, разжал пальцы и вложил ему в ладонь камень Эола.
Примерно через четверть часа Альбин снова был в конюшне, наблюдая за тем, как Пиб прихорашивается, собираясь в свою очередь отправиться в королевские апартаменты.
— Что от меня-то ему надо? — бормотал себе под нос встревоженный конюх.
— Может быть, король хочет, чтоб ты рассказал ему что-то о лошадях.
Пиб с сомнением откашлялся:
— Не думаю. Вчерась его секретарь все пытал меня насчет моей бабки-стьюритки. Хотелось ему, видишь ли, узнать, есть ли у меня еще какие родственники среди стьюритов. А теперь сам король желает меня видеть. Как ты думаешь, вдруг король подозревает, что я их лазутчик? Но я же не виноват, что мой дед влюбился в рыжую красотку, которая повстречалась ему во время одного из его торговых путешествий!
Альбин похлопал Пиба по широким плечам:
— Никто не думает про тебя, что ты можешь быть шпионом. Может быть король просто хочет узнать, не рассказывала ли тебе твоя бабка что-нибудь такого о стьюритах, что могло оказаться бы нам полезным.
— Хотел бы я, чтобы она что-нибудь рассказала, — Пиб нахмурился. — Я что-то ничего не припомню. Она просто была моей старой бабкой, и она редко вспоминала свою родину. Если так припомнить, то она вообще была немногословна, моя бабка.
— Ну, ты не можешь сейчас сказать. А вдруг ты все-таки запомнил что-то такое, что может быть полезно? Просто ты сейчас не отдаешь себе в этом отчета.
Пиб заметно просветлел:
— А что, вполне может быть. Хорошо бы так и было. А ты, Альбин? Ты еще будешь здесь болтаться, когда я вернусь?
Альбин покачал головой:
— Нет, король послал меня с очередным заданием. Как только получу провиант, сразу и отправлюсь.
— Снова приключения, а?
Глаза Пиба завистливо блеснули, но Альбин не заметил этого.
— Да, опять мне везет, — пробормотал он.
— Тогда чего же ты хмуришься? Хотел бы я отправиться куда-нибудь с поручением! Знаешь, как скучно бывает вес время тут при конюшне да при лошадях торчать? — проворчал Пиб. — Я тоже хотел бы сделать что-нибудь для своей страны и стать героем, тогда бы они перестали чесать языки по поводу того, какого роду-племени была моя бабка. Но Броун ни за что не пошлет меня с заданием. Все, что мне здесь доверяют, — это сгребать конский навоз!
Альбин усмехнулся, и Пиб отправился к королю за новым назначением. Когда он завернул за угол и пропал из вида, улыбка на лице Альбина погасла. Повернувшись к Травоуху, он заговорил с ним.
— Ну что же, старый приятель, — сказал он своему низкорослому коню, — мы с тобой снова отправляемся в горы. Что ты об этом думаешь?
Травоух покосился на своего хозяина и передернул шкурой.
* * *
На расстоянии многих миль к северу от Джедестрома Ривен опустилась на колени. Она только что вышла на скальное обнажение, чуть прикрытое золотистыми ажурными листьями папоротника. Из глаз Ривен сами собой потекли слезы, так как она узнала это место. В ожидании она огляделась по сторонам. На мгновение она даже замерла, напряженно вслушиваясь в тишину. Затем Ривен закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.
Тихим и чистым голосом она стала читать заклинание:
Дикая магия, горная магия.
Листья, пичуги, ручьи.
Иди ко мне, Лавин, спеши ко мне, Батин,
Спеши вслед за ними, Мримрилл…
Заслышав возле себя тоненький смех, Ривен открыла глаза и обнаружила, что глядит прямо в лицо трем своим товарищам по детским играм. Лавин сидел на земле, скрестив свои мохнатые ножки, и торжественно смотрел на нее. Все в нем было коричневым — волосы, глаза, орехового цвета кожа и даже крошечные рожки, которые, слегка торчали над наморщенным лбом.
Рядом с ним лежал на животе Батин, опершись остреньким подбородком на сложенные руки, а в раскосых глазах поблескивали озорные искры. Зеленый, цвета листвы костюм так плотно облегал его маленькое, изящное тело, что казался второй кожей существа. Небольшие крылышки, прорастающие из спины Батина, были чуть более светлого оттенка и окаймлены золотом.
Раздалось тонкое хихиканье, и Мримрилл, приплясывая, вышла вперед. Она была крошечного росточка — не больше половины указательного пальца — но выглядела очень красиво в своем голубом платье, сотканном из тончайших нитей паутины. Маленькое личико в форме сердечка было обрамлено венчиком сверкающих на солнце серебристо-белых кудряшек. Когда Мримрилл усаживалась на стебель папоротника или на травинку, ее запросто можно было принять за невиданный дивный цветок.
— Приветствую вас, друзья детства, я вернулась, чтобы снова жить среди вас в покое и гармонии, — тихо обратилась к ним Ривен. — Я принесла вам подарки, примите их от чистого сердца.
Церемонно поклонившись, Ривен положила к ногам всех трех древних лесных духов тщательно выбранные ею подарки. Лавин получил огромный орех в масляно блестящей скорлупе, который Ривен отмокала между корнями гигантского дерева, растущего на берегу реки. К ногам Батина Ривен положила черное с радужными переливами вороново перо, а Мримрилл досталась крошечная, но совершенная в своей красоте роза, один из последних летних цветов.
— Принимаете ли вы мои дары? — с беспокойством спросила Ривен, ища ответа на их лишенных возраста лицах, в то время как все трое пристально смотрели на нее. Неужели они не видят перед собой ту же самую девушку, которая покинула лес несколько месяцев назад и теперь вернулась обратно?
Между тем троица неслышно исчезла вместе с подарками, и в воздухе зажурчал их беззаботный смех. Ривен почувствовала на своей щеке мимолетный поцелуй.
— Добро пожаловать домой, доуми воды! — прошептала Мримрилл ниоткуда и отовсюду. Батин, невидимый, игриво ущипнул ее за ухо.
— Привет, мать волн! — поддразнил ее звонкий голосок.
Ривен почувствовала чье-то теплое, несильное рукопожатие и догадалась, что это Лавин беззвучно возобновляет их старую дружбу и… и что-то еще. Когда смех лесных духов затих вдалеке, Ривен улыбнулась, но на глазах ее выступили непрошеные слезы. Размышляя о странном поведении своих старых и любимых друзей, Ривен внезапно захотелось снова присоединиться к их играм и забавам, но она не могла. Внезапно ей стало ясно, что ее беззаботное детство ушло, навсегда оставшись в прошлом.
Пещера, куда стремилась Ривен, была спрятана на склоне густо поросшей лесом горы, укрыта со всех сторон рослыми соснами и буйно разросшимся падубом. Вблизи нее протекал звонкий ручей, пробиравшийся по замшелым камням, местами запруженный ворохами опавшей листвы. Ривен вышла к его нижнему течению ранним утром и теперь поднималась все выше, достигнув того места, где Грис любила мыть травы, которые она иногда обменивала на шерсть и прочие необходимые вещи, совершая свои короткие торговые экспедиции на юг о базарные дни.
В грязи на берегу ручья Ривен увидела глубокий отпечаток узкой босой ступни и радостно подумала о том, что Грис, должно быть, побывала здесь совсем недавно. С этими мыслями она поспешила дальше по тропе и за ближайшим поворотом увидела старую женщину. Грис стояла неподвижно, словно поджидал ее. Грис сильно похудела суставы пальцев и кости на запястьях отчетливо выпирали из-под обветренной, загрубевшей кожи. Длинные волосы спутанными прядями падали на ее сутулые плечи.
— Грис?
— Вот ты и возвратилась домой, — голос Грис звучал немного хрипло, словно она долгое время ни с кем не разговаривала. — Я знала, что ты вернешься, должна вернуться, и все же боялась — вдруг ты передумаешь. — Грис затрясло, и она уронила голову, упершись подбородком в костлявую грудь. Загрубевшими ладонями она закрыла лицо и повалилась на землю. — Как же долго я ждала тебя, Ривен…
Ривен торопливо опустилась на мох рядом со своей теткой.
— Что случилось? Что-нибудь плохое? Ты выглядишь не очень хорошо.
Грис не отвечала, она лишь стонала и прижимала руки к лицу. Только теперь Ривен заметила, что ее судорожно сжатые пальцы мокры от слез.
— Грис, ты плачешь. Пожалуйста, не плачь! — Ривен нежно обняла старую женщину за плечи. — О Грис… — бормотала она, зарывшись лицом в ее седеющие космы, — конечно, я вернулась. Как ты только могла подумать, что я не вернусь.
Грис немного успокоилась и подняла к Ривен свое изрезанное морщинами, пересеченное влажными дорожками слез лицо.
— Я видела тебя в водных отражениях, когда только могла. Я видела, как Броун занимался с тобой любовью в саду, и мне показалось, что ты отвечаешь ему… И тогда я подумала, что ты можешь предпочесть остаться с ним, а я… я бы не вынесла одной только мысли о том, что придется навсегда расстаться с тобой. Ты права, Ривен, мне было плохо все это время. Может быть, это просто одиночество. Мне станет лучше, если ты останешься со мной.
— Конечно, я останусь. Я вернулась сюда, чтобы остаться. Никогда бы я не покинула тебя, чтобы не вернуться. Мое место здесь, с тобой.
— Ты уверена, Ривен?
— Конечно, уверена, — слегка дрожа, Ривен нащупала на шее цепь и вытащила ее из-за ворота платья. — Видишь это? Я принесла обратно камень.
Грис стиснула ладони и в молчании смотрела то на камень, то на лицо Ривен. Затем обе женщины принялись смеяться и плакать, то и дело радостно заключая друг друга в объятия.
Вечером этого же дня Ривен, вымытая и отдохнувшая, сидела напротив Грис. Между ними горел небольшой костер, на котором булькал и источал дивный аромат небольшой котелок с похлебкой. Приглядывая за варевом, женщины вполголоса беседовали.
— Принесла ли ты подарки духам леса? — спросила Грис.
— Да, принесла, и они приняли их.
— Ну конечно, — Грис улыбнулась. — Они всегда любили тебя. А как дикая магия? Не причинили ли тебе вреда какие-нибудь деревья или скалы?
— Ничуть, напротив, старый дуб сердечно приветствовал меня, а береза спела мне целую приветственную песнь и осыпала меня дождем золотых листьев.
Грис рассмеялась:
— В этих краях дикая магия ведет себя тихо. Высоко в горах она ведет себя более беспокойно. Тебя здесь всегда любили, а теперь, когда ты стала настоящей доуми воды, тебя будут и чтить. — Грис внимательно посмотрела Ривен в лицо: — Знаешь ли ты, что такое быть доуми воды?
Ривен привстала и заглянула в котелок с супом. Зачерпнув небольшим половником кипящей жидкости, она протянула его своей тетке.
— Мне казалось, я знаю, но теперь, когда камень вернулся ко мне, я не совсем уверена.
Грис мудро посмотрела на Ривен:
— Очень часто нам кажется, что мы что-то знаем, но лишь до тех пор, пока не происходит нечто такое, отчего нам становится очевидно — все это время мы заблуждались. Расскажи же мне, что ты имела в виду.
— Грис, я всегда знала, что камень принадлежит мне. Но в тот миг, когда я прикоснулась к нему, я стала осознавать, что и я принадлежу ему. Я могу использовать его могущество, но и он имеет надо мной власть. — Ривен снова уселась, обняв свое согнутое колено. — По пути домой на меня напал бродяга, один очень мерзкий парень. Я хотела просто отбиться от него, но у меня и в мыслях не было убивать.
Ложка Грис замерла на полпути.
— Что же случилось?
— Он почти одолел меня, когда внезапно вмешался камень. Я почувствовала, как в меня вливается сила, такая могущественная сила, какой я прежде не знала. — Ривен покачала головой: — Бродяга буквально расплавился на моих глазах.
— Он превратился в воду?
Ривен кивнула, и Грис наклонилась вперед, чтобы пошевелить дрова в костре.
— Я видела, как Ниома однажды сделала это. Как тебе известно, человеческое тело в основном состоит из воды. Камень просто разложил этого бродягу на составляющие элементы.
— Все равно это было ужасно — смотреть и понимать, что устроила это я.
— Не только ты. Если бы этот негодяй не напал на тебя, то остался бы жив и здоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48