https://wodolei.ru/catalog/vanny/nedorogiye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я-то, сам видишь, – воде не обучен.
Дрого ушел с головой в новую жизнь взрослого мужчины-охотника. Не только другим, даже ему казалось: что было – прошло. Пережито. Поменьше об этом думать и идти своей, охотничьей тропой, не отступая от ее законов.
Теперь он часто встречался с Нату. После Большой охоты та сделалась совсем ласковой. Гордилась. Но втайне завидовала своей подруге, Туйе. У той – все уже ясно, даже начальный дар получен; говорят, осенью хозяйкой очага станет. У своего Каймо. А вот она, Нату, если и станет, то еще не скоро. Ее Дрого терпелив и горд. Мужчина! Хорошо, конечно, да вот только как оно все обернется? Не получилось бы так, как с Навой… Первая красавица была, а теперь…
Да, оказывается, Каймо нисколько не шутил там, в Потаенном доме, после Посвящения. Всерьез взялся за сватовство, не обращая внимания ни на укоры отца, ни на вздохи матери, ни на шуточки Вуула. Отнес к Серым Совам свой Начальный дар. Айон, отец Туйи, дар принял – ради дочери! – но в душе был недоволен. (Торопыга! Хотя бы до весны дотерпел, если уж дольше не может! И что за охотник, что за муж из него получится, кто знает? На Большой-то охоте ничем себя не показал, а тут – как раз первый из первых!)
Дрого над приятелем не насмешничал, но удивлялся. Может, и Каймо «коснулся своим черным крылом» этот самый Аймос? Ну и пусть! Хорошо, что его самого, Дрого, никакие крылья не задевали – ни черные, ни белые! Вот он и не будет спешить: присмотрится, поучится, себя покажет… Может, и в самом деле Нату станет хозяйкой его очага – только не сейчас. И не весной. Он – не торопыга!
Нава оправилась от болезни, но сильно похудела, и с лица спала – одни глаза. Какая уж там «красавица»! На людях появлялась редко, закрывала нижнюю половину лица. Но ничто не спасало от насмешек: незамужние, особенно засидевшиеся, злы и на язык остры.
– Эй, Нава, а жених твой где? Снова пошел лашии ловить? А когда вернется?
– Ох и повезло же нашей красавице! Вот погодите, вернется еепервый охотник…
Особенно старалась рябая долговязая Ата: женихи обходили ее стороной, и она уже давно втайне жалела, что отвергла несколько лет назад Йорга-неудачника. Сейчас она не упускала случая позлословить даже в отсутствие Навы.
– К своему небось побежала! – шептала Ата подружкам-неудачницам и хихикала.
Конечно, смеялись далеко не все. Да и насмешницам выговаривали: «Не поминайте лишний раз его! На весь Род беду накличете!» В ответ звучало обиженное: «А мы его и вовсе не поминаем! Зачем он нам нужен?» – но языки все-таки придерживали, хотя бы на время. Не то чтобы всерьез относились к предостережениям. (Какая такая «беда»? Вон как хорошо дела идут! Эти старики только себя пугают.) Просто знали: «беду» в виде хорошей затрещины и на себя самое можно накликать, если постараться.
Насмешницы не догадывались, что Нава действительно встречается со «своим», да только не с тем, кого они некстати поминали, хотя бы и безымянно. Не только горе, и не только издевки все больше и больше отдаляли ее от дочерей Серой Совы. Две тайны появились у Навы, две тайны помогали ей справляться с тем, что произошло. Одна – возникший в ту страшную ночь великий Дар – скрытая сила. А вторая – ее спаситель, молодой колдун-Куница.
Они встречались не очень часто – раз в два-три дня, не больше. У колдунов слишком много своих забот, и не он приходил к Серым Совам – она уходила за три лога, на место давнего лесного пожара – косогор, поросший молодым сосняком. Родители знали об этих встречах и были рады. Лишнего не говорили, другим – тем более, но порой спрашивали у дочери: а Начальный дар – когда же? Нава молчала: нечего ответить! Как объяснить, что встречаются не молодые любовники, не жених и невеста – наставник и его начинающая ученица!
Колдун-Куница объяснил Наве, что в ней проснулась скрытая сила – та самая, что есть у всех настоящих колдунов, у одних больше, у других меньше. И она, если захочет, тоже может стать колдуньей. Нава была потрясена. Она – колдунья?! И представить невозможно.
«Женщины-колдуньи редки; у вас их и вовсе не было. И они отличаются от нас, колдунов-мужчин. Во многом – сильнее, – объяснял Куница. – Времена сейчас опасные. А у твоей общины, сама знаешь, – нет защитника! То, что случилось с тобой, – Знак!»
Она знала, конечно, что такое – их Узун. Она верила молодому Кунице. Но все же… А он продолжал: «Торопиться не нужно. Подумай. Но знай: в ком проснулась скрытая сила, уже не будет прежним. Силу эту нужно чувствовать самому, нужно уметь ею управлять, иначе – повредит. Если не научить тебя хотя бы самому простому, – и лечение мое впрок не пойдет. Сделаем так: пока что я поучу тебя самому простому в нашем деле, а ты подумаешь. Решишься – поговорим с Гартом, и тогда станешь настоящей ученицей Куницы-колдуна. Я уверен: это – твоя тропа!»
Так вот и начались их встречи. Нава была очень благодарна своему спасителю – за все, не только за целение. Каково было бы без этих встреч под градом непрестанных насмешек? И за рассказы о скрытой силе, за помощь… И за то, что молодой Куница ни разу даже не попытался склонить свою спасенную подругу, свою ученицу к тому, для чего и встречаются тайком молодые мужчины и женщины. Да! За это Нава была особенно благодарна своему наставнику: после всего, что с ней произошло… Но – странно устроен человек! – она в то же время все чаще начинала испытывать досаду: что же он – и не мужчина вовсе? Или уж она сама никому не нужна, ни на что кроме колдовских дел не пригодна?! Впрочем…
Однажды Нава спросила у своего наставника:
– Куница! У тебя что же, имени нет, как у Колдуна детей Мамонта?
Он ответил серьезно и строго:
– Имя есть. Быть может, когда-нибудь ты его узнаешь. – И добавил, уже с улыбкой: – Я очень хотел бы этого!
Нава не только училась пользоваться скрытой силой. Отвечала на вопросы наставника, рассказывала свои сны. И слух о Крылане пересказала. Может, и не вспомнила бы (в стойбище Серых Сов Крылан не появлялся, от детей Мамонта узнали), если бы не сны. В них приходил он, лишенный имени. Красивый. Все еще желанный. Но когда протягивал руки, они вдруг превращались в черные перепончатые крылья – и Нава с криком просыпалась.
Узнав об этих снах, колдун-Куница посерьезнел и, поколебавшись, снял с шеи свой оберег.
– Надень, спрячь, носи не снимая. И даже во сне не приглашай Того, не отвечай на зов!
Оберег помог: сны прекратились.
А в последнюю встречу Нава обмолвилась о насмешницах. Случайно обмолвилась: пусть себе тешатся, ей нет до них дела! Но наставник стал совсем хмурым.
– Пойду к Гарту. Это нужно прекратить!
– Но, Куница, мне ведь все равно!
– Не в этом дело. Они не понимают, что призывают Зло! Он, видимо, вырвался, а Его еще сами люди зовут… Это вредит вашему Роду; да что там, всем нам вредит – и детям Мамонта, и детям Куницы! И кроме того, колдун-Куница надеется, что Нава уже решила встать на тропу своего наставника!
Но поговорить с Гартом удалось уже после того, как разразилась беда. Не там, где ее ждали, нет. У ближайших соседей детей Куницы.
Небесная Старуха спала уже три ночи. Утром, когда люди были на ногах, занимались своими делами, среди детей Мамонта поднялся встревоженный шум. На тропе, ведущей в их стойбище, появился горевестник из дальней общины детей Серой Совы, той самой, что соседствует с Куницами. Арго торопливо вышел к тотемному столбу. Колдун уже здесь – последние дни он часто бывает в стойбище, чаще, чем у себя.
Поклонившись, горевестник произнес:
– Арго, великий вождь детей Мамонта! У Айрены, твоей дочери, горе: умер Лайми! Айрена просит Арго, своего отца, Айю, свою мать, Дрого, своего брата, посетить наше стойбище и разделить ее горе. Колдун детей Куницы просит могучего Колдуна детей Мамонта посетить жилище детей Серой Совы, в которое пришла смерть. Наш вождь Нерт присоединяется к этим просьбам.
Айрена, старшая дочь Арго и Айи, очень похожа на свою мать. Не только телом и лицом, – как и Айя, она рожала дочерей, пока не принесла почти в сорок лет позднего сына. Любимого. Над ним-то, мертвым, и склонились сейчас два колдуна. Их лица были не просто сосредоточенны – мрачны.
Еще собираясь в путь, Арго чувствовал: что-то не так! Смерть любимого шестилетнего сынишки – большое горе для отца и матери, но не для общины. Конечно, его проводят как должно, – пусть не сетует, пусть не пытается свернуть с ледяной тропы назад, но пусть поскорее вернется (уже побывав там, у предков), когда настанет его новый срок. И все же такая смерть – не общее горе. Нет ничего удивительного в том, что Айрена пригласила их, своих родителей и брата. Но при чем же здесь Колдун детей Мамонта?! Неужели колдун-Куница, пользующий не только свою общину, но и эту, своих соседей, не может сам проводить ребенка?
По дороге Арго пытался расспросить своего Колдуна, но тот уклонился от ответа.
– Не знаю. В этом году творится много странного. Дойдем – увидим, в чем дело.
Здесь, в дальней общине детей Серой Совы, странного и непонятного еще больше. Плачет в своем жилище Айрена, плачут ее дочери – старшие, давно кормящие свои очаги, одна в общине детей Куницы, вторая в общине Кано, и младшая, двенадцатилетняя девочка, еще не прошедшая Посвящение. Плачут подруги Айрены. И Айя к ним присоединилась. Это все – как и должно быть. Но почему так внимательны, так встревожены два колдуна, два действительно могучих колдуна, склонившиеся над мертвым телом? Почему у входа в жилище – не только опечаленный отец, не только детишки – товарищи Лайми? Кажется, здесь, поодаль, собралась едва ли не вся община! И вождь – здесь, и тоже мрачен, насторожен… А сам мертвый мальчик? За свою жизнь Арго перевидал многих мертвецов – разного возраста и спустя разные сроки после того, как человек встал на ледяную тропу. Но такого… Взглянув на Лайми в первый момент, Арго едва не вскрикнул: «Да вы что, не видите, что мальчик просто спит?» И все же он был мертв; не было биения сердца, не было даже следов дыхания, тело, казавшееся живым, – холодное. В смерти Лайми не оставалось никаких сомнений!
Детишки столпились у самого входа. Некоторые всхлипывали, по примеру женщин; большинство о чем-то перешептывалось. Вдруг четырехлетняя голенькая кроха решительно просеменила внутрь жилища и потянула колдуна-Куницу за рукав:
– Колдун! Колдун! Сплоси у Лайми, почему он не встает? И когда его новый длуг к нам плилетит?
Малышам позволяется многое, почти все. Они и колдунов обычно не боятся, и на плечи к вождю могут при случае вскарабкаться – наказания не будет. Но сейчас Куница обернулся слишком резко. Кроха хотела улепетнуть, но он осторожно придержал ее рукой:
– Не плачь, не бойся. Скажи мне, что это за новый друг?
– Ну… Лайми сказал: к нему плилетает ночью. Такой… Говолит, как мы, и показывает интелесное. И к нам обещал плилететь.
Колдун приобнял девочку, внимательно глядя в ее личико:
– А не прилетал еще? Ни к кому из вас?
– Не-а…
– Ну хорошо. Беги к своим.
Колдуны о чем-то зашептались. Затем старик глазами попросил Арго выйти наружу.
– Вождь Арго! Мы понимаем, твоя дочь в большом горе, но мы должны ее спросить. И девочку, твою внучку. Иначе может быть большая беда!
Понурый муж Айрены сидел у входа; уставясь в землю, пощипывал бороду. Услышав разговор, со злобой посмотрел на Колдуна:
– Меня Куница уже расспрашивал. Нечего отвечать: последние ночи спим даже без снов. Лег – и словно в яму какую-то, до утра. И сегодня. Встали, а он…
Крепкий, жилистый мужчина, едва начавший седеть, резко стиснул зубы, сжал кулаки и вновь уставился в одну точку. Колдун ответил:
– Мы знаем. Но мы хотим услышать, что было с Лайми в эти дни. Сын Серой Совы должен согласиться: женщины об этом расскажут лучше.
В ответ – пожатие плечами: делайте как знаете! Теперь все равно!
Арго пошел в жилище, к своей убитой горем дочери.
Утирая безостановочные слезы (она-то плакала не ради обряда!), Айрена рассказала все что могла. Слабость и бледность у Лайми она заметила два дня назад. Мальчик был вялым, целый день провел дома. К детишкам ушел только под вечер, когда солнце уже садилось. В подобных случаях – средство известно.
– Муж пошел за оленем, добыл и кровь сцедил; вчера свежей кровью отпаивала… Вроде бы порозовел сынок! Да и сейчас – видите?
Действительно, глядя на розовощекое, казалось бы, пышущее здоровьем лицо покойника, на его припухлые, красные губы, трудно было поверить, что этот крепыш еще день назад страдал бледной немочью и нуждался в свежей крови молодого оленя!
– А как он пил эту кровь? – перебил Куница.
– Как воду! – Айрена махнула рукой и даже слабо улыбнулась сквозь слезы. – К вечеру снова повеселел. Думала – пошел на поправку. А утром…
Она затряслась от почти беззвучных рыданий.
– Даже укус прошел! – вдруг проговорила младшая дочь Айрены.
– Какой укус?!
– А! – Мать помотала головой, пытаясь сдержать слезы. – На шейке. Слабый – два пятнышка, и крови нет. Спросила: «Кто тебя куснул?» – «Никто», – говорит. Видно, и не заметил. Ну, помазала чистотелом, он и прошел. Должно быть, еще вчера. Сегодня… Сегодня…
Колдуны вновь склонились над ребенком. На его шее не было ни малейших следов. Куница осторожно прикрыл тело куском шкуры и вместе с Колдуном детей Мамонта покинул жилище. Арго и Дрого вышли следом. Погребальный плач возобновился.
– Куница! – Отец, потерявший единственного сына, смотрел яростно. – Я не дурак и не ползунчик! Вижу: дело нечисто! Черное колдовство! Скажи: КТО?!
В ответ прозвучало одно страшное слово:
– Нежить!
Скрытый Мир лучше всего известен колдунам. Но и общинники знают о нем немало, а соприкасаются постоянно. Духи . Их много, они везде. Разные – как все, что тебя окружает. Кроме колдунов, их почти никто не видит, некоторые слышат, а чувствуют многие. Их можно просить, а можно и заставить что-то сделать для человека. Конечно, это прежде всего колдовские дела, но и простые общинники кое-что могут, подчас немалое. Не секрет: духов легче склонить на злое, но за черное колдовство, за порчу, полагается смерть. И все же многие на это идут – откуда бы иначе обрушивалась на людей страшная хонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83


А-П

П-Я