За первым же гребнем у обочины хозяина ждал Тим. Он махнул рукой.
— Сэр, следуйте за мной! — Конюх повернулся и исчез в темном сосняке на своем саврасом.
Ньял направил Авелаэра к лесу. Жеребец легко перепрыгнул низкий кустарник, и они оказались на узкой тропинке, идущей вдоль края крутого уступа. Сосновая хвоя толстым слоем покрывала тропу, и конь ступал совершенно бесшумно. Свернув в узкую лощину, Ньял остановил жеребца и спрыгнул на землю. Обхватив голову Авелаэра, юноша сжал его челюсти изо всех сил, чтобы не дать жеребцу заржать, когда лошади лордов мчались мимо поверху.
— Они напали на меня, Тим! — воскликнул Ньял, когда лорды проехали. — Они думают, что я убил Телерхайда!
Тим выругался.
— Права была леди Сина, когда говорила, что странные дела нынче творятся! — проворчал он. — Такие странные, что дальше некуда. Надеюсь, лорды проскачут еще милю-другую, прежде чем поймут, что мы запутали след. Пойду замету наши следы с обочины. Сэр, да вы ранены!
Ньял пошевелил правой рукой. В пальцах чувствовалась слабость, рукав намок от крови. Но Авелаэру пришлось еще хуже. Удар должен был поразить подколенное сухожилие жеребца, но меч угодил в мышцу и оставил на ляжке глубокую рану. Белоснежная шерсть коня побурела от грязи и крови. Пока Тим уничтожал следы, Ньял перевязал рану Авелаэра, а потом сам стоически терпел, когда Тим заматывал его раненую руку полосой ткани, оторванной от плаща.
— Мы должны схватить Лотена, — заявил Ньял, скрежеща зубами от боли.
— Простите, сэр, но вы не можете путешествовать в таком состоянии. Вашему жеребцу нужен отдых, не говоря уж о вас самих. — Заметив, что Ньял пропустил его слова мимо ушей, Тим пожал плечами. — Лотен свернул с дороги там, недалеко. Похоже, он двинулся на север.
— В Элию скорее всего. Трогаем за ним.
— Хорошо, сэр. — Тим повел саврасого по уступу. — Ведите жеребца под уздцы, если он слушается. Попробуем спуститься здесь.
Ньял вел Авелаэра левой рукой, прижав правую к груди. Они шли медленно, но рана на ноге у жеребца снова открылась.
Следы лошади Лотена отчетливо проступали на мягкой лесной земле. К счастью, тропа шла под уклон, что облегчало путь. К вечеру они вышли на узкую, с глубокими колеями, дорогу. Следы вели по ней на север, к крестьянским угодьям. Ветви деревьев нависали над дорогой, вокруг было безлюдно и тихо. Тим шел впереди. Время от времени он слышал сзади раздраженное щелканье зубов Авелаэра и успокаивающие слова Ньяла: «Тихо, мальчик». Когда жеребец от боли совсем разбушевался, Тим остановился и помог Ньялу усмирить его.
Встала луна, еле видная за пеленой облаков. Стало совсем темно, и дорогу было уже не разглядеть. Тим развел костерок у обочины. Припасов у них не было, так что они завернулись в плащи и легли спать около огня.
На рассвете они снова повели лошадей по холмам. Следы лошади Лотена нагло следовали вдоль колеи, пока дорога не слилась с другой — широкой и грязной.
— Ничего, — сказал Ньял. — Мы знаем, что он едет на север. Не так уж тут много дорог, чтобы мы его потеряли.
Они шли мимо приземистых крестьянских домов. Занималась заря, в каждом хлеву горел светильник: крестьяне доили коров и коз. Ньял остановился спросить, не видел ли кто всадника с черным щитом. Один из работников как будто видел и показал на север.
Дорожная грязь засасывала ноги. Тим, устав тащиться пешком, сел верхом на саврасого. Было уже за полдень, когда они добрели до маленького трактира. У крыльца хозяин колол дрова.
— Что угодно, сэр? — спросил он.
— Вы не видели всадника? — поинтересовался Ньял. — С черным щитом? Он мог проезжать здесь ночью или утром.
— Да, был тут один такой — серая лошадь, черный щит. Проезжал ночью. Поужинал и поехал дальше. Я подумал: не иначе как возвращается с Движения Камня. Спросил его, а он только посмеялся надо мной. Мерзкий тип, господин, извиняюсь за выражение. Надеюсь, он вам не друг?
— Не друг, — ответил Ньял, а Тим согласно фыркнул. — У вас не найдется для нас чего-нибудь поесть? И зерна для лошадей?
— Только что поставил котелок, сэр. Подождете немного?
Ньял отправился с трактирщиком в хлев, чтобы привязать лошадей, а Тим тем временем отнес наверх в крохотную комнатушку их немногочисленные пожитки. Вконец обессиленный, он прилег на минутку на единственную кровать. Скоро Ньял поднимется наверх, и тогда Тим пойдет в конюшню на привычное ему ложе, — так решил слуга. Его ноги подергивались, будто он все еще шел, глаза закрылись сами собой, и тихое похрапывание наполнило комнату.
Разбудили Тима голоса во дворе и тяжелые шаги по лестнице. Он приподнялся на постели. Дверь распахнулась, и на пороге появился лорд Бенаре с обнаженным мечом, в сопровождении трактирщика.
— Тут он, ваша светлость, — лепетал хозяин. — Я и не знал, что он лиходей! Но пожалуйста, сэр, убейте его во дворе, чтобы не запачкать постель.
Тим обмер и натянул одеяло до подбородка. Бенаре взглянул на него равнодушно.
— Кто ты?
— Тимерил, сэр, — заикаясь, выдавил Тим, слишком испуганный, чтобы лгать.
— Откуда едешь?
— С Движения Камня, сэр.
Бенаре вошел в комнату так осторожно, будто убийца мог в любой момент возникнуть из воздуха.
— Ты один едешь? — спросил Бенаре, тыкая концом меча в плащ Тима, висящий на спинке кровати.
— Да, сэр.
Меч медленно опустился.
— Прости, что побеспокоил тебя, — сказал Бенаре. — Мы ищем Ньяла из Кровелла, который сбежал, нарушив Мир. Он напал на эйкона и убил его слугу. Если встретишь его, остерегайся: он опасно ранил лорда Ландеса.
— Хорошо, сэр. Прискорбно слышать это, сэр, — ответил Тим, покачав головой.
— Вы уж простите, — с явным облегчением сказал трактирщик Тиму, когда Бенаре удалился. — Такой свирепый лорд, знаете ли. Их сюда целая толпа приехала и спросили, нет ли у меня гостей. Надеюсь, вы не обижаетесь, сэр. Я знал, что это не вы, но должен же я был что-то сказать ему, вы ж понимаете…
Тим сбежал вниз. Десять лошадей стояли на привязи у крыльца, а из маленького зала, где пылал огонь в очаге, долетали раздраженные голоса, требующие еды. Быстро прошмыгнув по двору, Тим помедлил минутку в дверях хлева, дав глазам привыкнуть к полутьме.
Хлев был маленький и грязный. Резкий запах мочи и навоза ударил в ноздри. Стойл в хлеву не было, саврасый и Авелаэр были стреножены и привязаны к тяжелой деревянной перекладине; перед каждым стояли ведра с овсом и водой. Ньял дремал, сидя возле своего жеребца.
— Сэр! — прошептал Тим. — Вставайте! — Ньял пошевелился и открыл глаза. — Лорды здесь, сэр. — Ньял сонно таращился на слугу. — Приссии моря! Лорды убьют нас обоих, если мы не поторопимся, сэр! — Вне себя от страха, Тим рывком поднял Ньяла на ноги и толкнул к жеребцу. — Берите седло!
Тим уже оседлал саврасого и был готов трогаться в путь, а Ньял только-только успел расправить на спине коня потник. Отстранив юношу, Тим все сделал сам, бдительно следя за копытами и зубами жеребца. Авелаэр даже не попытался лягнуть или укусить слугу. Тим озабоченно нахмурился, пощупал ногу жеребца.
— Рана воспалилась. Да и сами вы плоховато выглядите, сэр. Надо найти хорошего кузнеца. Вы можете спрятать лицо? Лорды меня не узнали, так что держитесь сзади, а говорить буду я. Может, они вас не заметят, и нам удастся снова выбраться на дорогу. Тогда мы найдем вашему жеребцу кузнеца, а себе — обед.
Ньял вел жеребца под уздцы, но не прошли они и мили, как рана на ноге Авелаэра снова открылась. Опасливо озираясь, Тим свернул в маленькую деревню.
В центре деревушки бил родник, и какой-то местный житель наполнял там кувшин. Тим принял его за ребенка и уже сказал: «Эй, сынок», — когда тот повернулся, и Тим понял, что обращается к пикси.
— Извините, досточтимый, — уважительно проговорил он. — Не подскажете ли, где можно найти кузнеца? И где бы нам перекусить?
Взгляд золотистых глаз пикси запорхал по лицам людей.
— Есть кузнец на Речной Дороге, — сказал он. — Только он не человек, если это вас волнует. Он гном.
— Нет, досточтимый, мне это очень даже нравится, — ответил Тим, после чего они с Ньялом отъехали от родника.
Кузнец был на две головы ниже Тима и почти вдвое шире в плечах, да к тому же весьма немногословен. Авелаэр всех кузнецов ненавидел и лягнулся здоровой ногой, едва не угодив по колену гному, когда тот осматривал рану,
— Эй, следи-ка за ним! — гаркнул кузнец. — Держи его покрепче, человечек, — сказал он Ньялу, — и не спускай ему таких шуток! А ну-ка отодвинься ты, ослище! — Он резко ударил Авелаэра по крестцу и схватил за копыто раненой ноги.
— Стой! — хором закричали все трое, когда жеребец вскинул голову и рванулся на свободу, яростно лягая больной ногой, но кузнец вцепился в нее намертво.
— Скрути ему ухо! — закричал кузнец, раскачиваемый взад-вперед, как лист в бурю. Тим схватил ухо жеребца и скрутил его. Наконец конь застыл и встал, раздувая ноздри.
— Держите крепче, — предупредил кузнец, — ему это не понравится.
Он вытащил из углей горна раскаленное докрасна железо и быстро приложил к ране жеребца. Послышалось шипение, запахло паленой шерстью.
Жеребец завизжал и взвился в воздух на несколько футов, а вместе с ним и Тим, не отпускавший ухо коня. Кузнеца вышвырнуло из кузни, и он приземлился на грязном дворе, а Ньял висел на поводьях, крича:
— Стой, мальчик! Спокойно!
Кое-как Ньял с Тимом усмирили Авелаэра, но стоило гному приблизиться, как жеребец снова начал злобно лягаться больной ногой. Храбрый кузнец быстро приложил к ране мешочек с распаренными травами и туго привязал.
— Теперь ему нужен покой день или два, — сказал гном, тяжело дыша. — Кормите его овсом и не подпускайте к клеверу. Волосы вокруг раны побелеют, останется шрам, но огонь снимет воспаление, так что ваш жеребец снова будет здоров.
— У нас нет времени на отдых, нам нужно идти! — покачал головой Ньял.
— У вас нет выбора, если вы не хотите идти пешком. А судя по вашему виду, далеко вы не уйдете. Дайте-ка я посмотрю вашу руку. — Взгляд гнома упал на меч Ньяла. — Работа Бродерика, верно? Так я и думал. Всегда узнаю работу мастера. Если хотите остаться, добро пожаловать.
— Силенок у нас маловато, сэр, — заметил Тим хозяину. — Даже если мы найдем Лотена, он быстро с нами разделается.
Ньял колебался минуту-другую, потом кивнул:
— Ладно, согласен. Отдохнем денек, восстановим силы.
Они провели у кузнеца несколько дней, пока Ньял и Авелаэр выздоравливали. Все это время Тим наслаждался обильной едой и пышным сеновалом. Закончив обед, он Удалялся на сеновал вздремнуть. Когда просыпался, наступало время ужина. По утрам он уходил на луг, где остановился караван, направляющийся в Моер, — путники ждали, пока кузнец подкует их лошадей.
Там он познакомился с несколькими парнями — в прошлом мореходами, как и он сам. Это были смекалистые, трудолюбивые люди, и они охотно отвечали на многочисленные вопросы Тима. Так Тим узнал, что караван идет в Элию, а оттуда в Дневр — самый северный моерский порт. Ни возчики, ни стражники ничего не знали о происшествии в Обители Эйкона, и, как подозревал Тим, их это вовсе не интересовало. Казалось, они вообще не принимают жителей Морбихана всерьез, считают их забавными да и только. Всерьез они относились только к прибыли, которую получали, торгуя с Моером.
Кузнец хотел, чтобы Ньял еще задержался, но они с Тимом попрощались с гостеприимным хозяином и присоединились к каравану.
Ньял шел позади Тима, ведя в поводу Авелаэра. Рана жеребца подживала быстро, а Тим и его саврасый заметно потолстели за время отдыха. Дороги были такие скверные, что в пути они провели три недели. Повозки скрипели под тяжестью мехов и (как шепнул один возница Тиму) золотых слитков от гномов, живущих в горах. Ньял горько стонал, когда думал о том, как легко сбежал от него Лотен.
— Мы никогда не найдем его, он уже сто раз успел сесть на корабль до Моера! — бормотал Ньял.
Элия была старинным морбиханским городом, но вместе с тем и главным портом торговли с Моером. Многие ее жители приняли Новую Веру еще до того, как переехали сюда, став гражданами Моерского Укрепления. Самый большой дом в городе принадлежал моерскому посланнику, и именно в его гостиной собирался выборный совет, который управлял городом. В Гаркинском лесу Элию частенько называли «моерской блудницей».
Окруженная толстыми стенами из красновато-коричневого камня, Элия имела три входа. Два — со стороны острова: массивные арки, прорезанные в стене и закрытые тяжелыми железными воротами; по бокам арок — сторожевые башни. Со стороны моря, где стены изящно изгибались, следуя естественной линии берега, располагался еще один вход с тройными воротами, похожий на триумфальную арку: высокий, украшенный скульптурами.
Караван подошел к левому входу, и гвардейцы, холодно поглядывая на прибывших, отворили тяжелые ворота. Щиты гвардейцев украшал герб лорда Адлера: красный лебедь на лазурном поле. Когда караван прошел, стража вновь закрыла ворота.
Следуя за повозками, Ньял и Тим вошли в город. Запах навоза и нечистот ударил в ноздри, заставив на мгновение забыть обо всем прочем. Тим закашлялся. Продираясь сквозь толпу, наводнявшую улицы, Ньял заметил, что среди жителей Элии совсем нет Других. По многим улицам груженым повозкам было не протиснуться, и каравану пришлось двигаться в гавань сложным кружным путем. То и дело на одной улице сталкивались два каравана, и тогда вспыхивали споры, кому проезжать первому. В одной из таких перебранок глава каравана получил доской по голове. Прохожие жались к стенам домов и осыпали проезжающие повозки отборной бранью.
Наконец караван добрался до гавани. От городских стен до каменных причалов, где стояли корабли, раскинулось ровное широкое пространство. Оно было искусно выложено большими каменными плитами с повозку шириной. Перед городскими воротами стоял высокий, тонкий камень-обелиск, настолько древний, что руны на нем почти стерлись. В нескольких шагах от камня бил родник.
По площади непрерывными потоками шли люди, несущие груз. Караван подтянулся и устроился возле обелиска, по соседству с другими караванами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50