Широкое лезвие врубилось ему в шею, сокрушив позвоночник. Голова упала и подкатилась ко мне. В ужасе я отпихнул ее ногой.
— Ты сам на это нарывался, идиот проклятый! Я сказал так, потому что мне хотелось себя оправдать. Силы покинули меня, и я оперся на топор. Зато убитый не нуждался ни в какой поддержке. Наклонившись, он поднял голову и отряхнул землю с правой щеки. Затем с легкостью поднялся, держа голову за волосы. Башка смотрела на меня открытыми глазами.
— Впечатляет? — спросил он. Я молчал, не в силах ни думать, ни говорить. — Главное — понять, что требуется. Уж если ты здесь оказался, ты должен знать, что от тебя нужно. Успокойся!.. Это моей голове предстояло слететь, а тебе ничего не угрожает.
— Наверное, — согласился я, не сводя глаз с отрубленной головы.
— А могло быть иначе. Мы могли условиться, что я наношу тебе ответный удар, а потом уже подбираю свою голову с земли.
Я содрогнулся при мысли о такой возможности.
— Но это не была бы честная сделка. Ведь ты знаешь, что останешься в живых, а твой соперник наверняка погибнет.
Голова приподняла брови:
— Преимущества не имеют значения. Условия сделки либо принимаются, либо нет.
— Какие, к черту, сделки, если личность состоит из двух кусков? И вдобавок мертвых, — предположил я, поразмыслив.
Рыцарь приставил голову к обрубку шеи. Кровь, которая выступила по краям, но не текла, послужила клеем. Кивнув пару раз, чтобы удостовериться, прочно ли приросла голова, великан задумчиво уставился на меня.
— Твой дерзкий вид выдает тебя, — заметил он. — Одному парню я дал целый год на обдумывание вопроса. Удивительно, что на какую изощренную изобретательность ни пускался бы прилежный ум, за год он приходит к одному и тому же выводу. Я жду парня здесь. Он должен прийти, чтобы я отрубил ему голову.
— О, Боже! И он думает над этим день за днем в течение года!»
— Я скажу тебе, как он — его имя Гавэйн — поступает. Ему приходится искать меня пару месяцев, и… А что бы ты сделал на его месте?
— Проще простого. Если бы меня могли счесть трусом за то, что я не тороплюсь прийти, я бы где-нибудь переждал, а потом бы удалился, ворча, что не сумел отыскать тебя.
— Я, наверное, сделал бы то же самое, — согласился рыцарь. — Не хотелось бы уточнять. Но, надеюсь, мне не придется долго ждать. Я слышал, что Гавэйн уже поблизости. Он просил, чтобы его провели сюда.
— Возможно, он испугается в последнюю минуту, — предположил я.
— И это прикрыло бы нашу собственную трусость? — Он помолчал, затем пожал плечами. — Я слышал, будто он утаил, зачем идет сюда.
Зеленый рыцарь сказал это с таким восхищением, что я взялся отговаривать его от предстоящего дела.
— Если парень вам по нраву, зачем его убивать?
— Я и не собираюсь его убивать. Но дело зашло слишком далеко. Вопрос не должен остаться без ответа. — Рыцарь забрал у меня топор и пощупал лезвие. — Затупилось. У меня слишком жесткая шея. Пойдем, поможешь мне его наточить.
Не смея спорить с этим чудовищем, я пошел вслед за ним. Взмахнув топором, он одним прыжком перескочил через ручей. Я перебрался по камням. Он вскарабкался на одну из больших скал, которые я заметил еще вечером. Сгрудившись, скалы образовали пещеру с узким входом. Пещеру рыцарь использовал как сарай. Здесь было много инструментов, и среди них — огромный точильный камень.
— Взгляни, осталась ли вода в кружке, — приказал мне рыцарь, плюхнувшись на сиденье.
— В этом бидоне? Он почти полон.
— Ладно. Смочи камень — больше, больше. Не бойся, что рукам холодно, ты скоро привыкнешь. Лить не надо, брызгай.
Рыцарь начал вращать камень потихоньку, но вскоре топор завыл и заскрежетал, будто пилили железо. В пещере стоял гул, эхом отдававшийся в горах. Грохот раздавался такой, что уши закладывало, и я не услышал голоса пришельца. Зеленый рыцарь сделал мне знак, чтобы я перестал брызгать водой.
— Ждут ли здесь меня? — прозвучал смелый вопрос. — Отвечайте немедленно!
— Погоди чуток, — проревел в ответ мой спутник, — скоро ты получишь свое. Не спеши, — шепнул он мне.
Звон топора сделался еще более зловещим. Пришелец, вне сомнения, отлично понимал происхождение этих звуков. Словом, я участвовал в атаке на нервы и без того испуганного человека. И в то же самое время я уже смотрел на Гавэйна почти теми же глазами, что и зеленый рыцарь. Он нас не видел, так как мы были высоко над ним и прятались в сумраке пещеры. Но я мог видеть его сверху. Он был в доспехах, как Калидор. Но вот он бросил свой щит на тропу за собой. Затем снял шлем и так же небрежно бросил на землю. Я понял, к чему он готовится, и отодвинул от себя жбан с водой.
— Если ты хочешь расправиться с ним, одного шума недостаточно, — сказал я, распрямляясь.
Зеленый рыцарь кивнул. Однако было видно, что он колеблется.
— У тебя было когда-нибудь что-либо подходящее, которое бы ты не решался использовать, опасаясь, что оно недостаточно к тому приспособлено?
— Нет, — ответил я. — Но если ты опасаешься за того парня — вероятней всего, он не отступит. Он потрепал меня по плечу.
— Надеюсь, ты прав. Если так, мы все вместе вернемся ко мне и повеселимся от души.
Пока я придумывал достаточно уклончивый ответ, рыцарь вышел из пещеры. Выглянув, я увидел, как Гавэйн наклонился, подставляя голову под удар. Зеленый рыцарь пустился ораторствовать, но шум ручья заглушал его голос. Тем временем мне кое-что вспомнилось.
Когда мы только вошли в пещеру, я заметил, что замыкающие ее скалы сходятся недостаточно плотно. Подскочив к задней стене, я посмотрел сквозь расщелину. Тропа вела по пологому склону прямо к ручью, а затем устремлялась вниз по его течению. Это все, что мне надо было знать. Медлить было нельзя. Этот зеленый верзила пока не причинил мне ни малейшего вреда, но я искал общество, в котором мог бы находиться на более равных правах.
В пещере я продрог, но по пути согрелся. Дело было не только в быстрой ходьбе. Спустя два часа я оказался в зоне с более мягким климатом, вдали от слоя облаков. Мороз уже тронул листву, но было тепло, как это бывает в бабье лето. Расслабившись, я пошел потихоньку, наслаждаясь теплом.
Если бы я торопился, то ничего не услышал бы сквозь шорох листвы под ногами. Страшный, дикий вскрик долетел до меня, но я не сразу понял, что он мне напоминает. Я остановился. Ничего не заметив, я уже готов был продолжать путь, но вскрик повторился. Сойдя с тропы, я углубился в лес.
Девушка лежала, сжавшись в комок, за поваленным трухлявым стволом. Погруженная в свое горе, она не заметила, как я подошел к ней. Плечи ее вздрагивали от рыданий. Я не мог вечно так стоять над ней, но и уйти было нельзя. Я кашлянул.
Девушка лежала очень тихо. Заметив меня, она вскочила. Не знаю, за кого она меня приняла. Я же в первое мгновение мог поклясться, что это Розалетта. Но тут же понял, что обознался. Хотя, конечно, сходство определенное было. Мне сразу стала ясна причина ее отчаяния. Она была беременна. Прийти на помощь ей мог лишь тот, кто поставил ее в столь затруднительное положение. Вспомнив о собственных делах, я хотел было уже уходить, но она сама заговорила со мной.
— Что вам от меня нужно? — спросила она, пятясь в сторону.
— Я шел мимо и услышал, как вы плачете, — промямлил я. — Наверное, вы попали в беду.
Мне тут же пришлось пожалеть о своих словах. Она вспыхнула, и лицо ее сделалось красным, как листва клена под ней.
— Уходите, не беспокойтесь. Ни в какую беду я не попала.
— Хорошо-хорошо, — сказал я, делая вид, будто поверил.
— Я не попала в беду, — упорствовала она. — Все замужние женщины имеют детей. А я замужем. То есть была бы теперь замужем. О-о!..
С плачем она бросилась бежать. Я бы не стал преследовать ее, но она споткнулась о корень и упала. Я помог ей подняться. К счастью, все обошлось благополучно.
— Спасибо, сэр, — сказала она, — я постоянно забываю, что мне сейчас нельзя бегать. Позвольте, я здесь сяду.
Я сел на поваленный ствол рядом с ней.
— А не лучше ли тебе пойти домой?
Все еще тяжело дыша, она покачала головой.
— У меня недостанет мужества вернуться сюда. Я попытался уговорить ее:
— Скоро станет холодно. Тебе опасно здесь оставаться.
— Ах, пусть я даже умру. На что мне жизнь без Тамлана?
Я подумал, что она немного не в себе.
— Если ты возвратишься домой, твой друг будет знать, где найти тебя. А ты навряд ли найдешь его, блуждая по лесу.
— Он здесь, в лесу. Я видела его сегодня утром, и.. Прочитав в моем взгляде сочувствие, она встала.
— Все не так, как вы думаете, — воскликнула она. — Он женился бы на мне, если бы не колдовство.
— Это, наверное, случилось давно? — спросил я. Она не заметила сухости моего тона.
Достав из-за пазухи носовой платок, она вытерла слезы и улыбнулась.
— Конечно, я увижу его сегодня ночью, и все будет замечательно.
— Так в чем же дело?
У нее вновь задрожал подбородок.
— Я боюсь идти туда одна. Там будут волшебницы и колдуны. Кто знает, что может случиться? Хотя Тамлан говорит, что я должна требовать его у них. Это все, что мне нужно делать.
Я пожалел, что плохо думал о Тамлане.
— Так что же тебе надо сделать?
— Прийти на Майлз Кросс и дожидаться полуночи, — прошептала она, побледнев, как если бы уже столкнулась лицом к лицу с опасностью. — У моего ребенка должен быть отец.
Если бы она не напоминала мне так Розалетту, я бы, пожалуй, промолчал. Но она была похожа на нее, хотя немного старше. Конечно, трудно будет такой молоденькой девушке выцарапать у волшебников своего жениха, если никто не поддержит ее.
Я решил, что должен помочь ей. Во что бы то ни стало.
— Не беспокойся, дочка, — уверенно бросил я, — если ты не найдешь другого помощника, рассчитывай на меня.
20. Встречи на Майлз Кросс
Джанет была мне очень признательна, и я не переставал печься о ней. Я отправил ее домой, чтобы она отдохнула до наступления ночи. А сам расположился на поляне — набраться сил перед предстоящей бессонной ночью.
Я гордился своим благородством, однако не упускал из вида и практическую сторону дела. У этой девушки или у ее жениха под утро остановится гость. Отдохну как следует, а там они подскажут, куда двигаться дальше. Возможно, они знают дорогу к Оракулу.
Я даже немного задремал, но очнулся совсем в другом настроении. Солнце садилось, и при вечернем освещении окрестности стали выглядеть иначе. Собирая хворост, я не мог избавиться от впечатления, что деревья крадутся за мной. Я вспомнил давнишнюю детскую игру. Когда я оглядывался, деревья замирали и стояли как ни в чем не бывало. Но стоило сделать шаг — и они неслышно сходили с мест. Понаблюдав, я убедился, что ошибаюсь, но это не помогло. Воображение оказывалось сильнее доводов рассудка.
Закат здесь наводил уныние. Деревья, хотя и не двигались, но выглядели зловеще. Узлы на них казались множеством глаз. Сидя у костра за безрадостным ужином, я чувствовал, как они сверлят мне спину. За шорохами скрывался враг, и полная тишина свидетельствовала лишь о том, что он затаил дыхание. Без радости я вспомнил о предстоящей мне прогулке на Майлз Кросс.
В сотне ярдах от меня, в кромешной темноте, пролегала тропа. К ней надо было идти вдоль ручья, возле которого я обосновался. Однако костер я разложил так, чтобы никто с тропы не заметил его. Итак, если я останусь, Джанет сама ни за что не разыщет меня.
Мне не слишком-то хотелось выполнять свое обещание. Жаль было покидать насиженное место у огня. До поляны, где мы условились встретиться с Джанет, нужно было брести целую милю, а потом — уже вместе с девушкой — добираться до Майлз Кросс. Полная луна, которая всходила над лесом, освещала бы нам дорогу. Но я был уже ничему не рад. Мой альтруизм завял от холода еще прежде наступления темноты. Ведь мне до этой девушки не было никакого дела. Правда, я и Розалетте пытался помочь, но там все было иначе. Я действовал исключительно бескорыстно, и все же она мне немного нравилась. Я не надеялся на взаимность, но кто его знает?..
От Джанет мне ничего не было нужно. Разведя пары легкомыслия, я вышел в туманное море житейского идеализма, даже не представляя, к какой гавани плыть и с каким грузом предстоит возвращаться. Я был куда несчастней, чем Джанет.
У костра я чувствовал себя в относительной безопасности. Но кругом был огромный таинственный лес. А теперь я должен был покинуть свое убежище ради встречи с неведомыми враждебными силами, которые страшили меня.
Короче, я пришел к выводу, что помогать девушке было бы крайне неразумно. Джанет, конечно, догадается о моем малодушии, но судьба навряд ли сведет нас вновь, и вскоре я совсем позабуду о нашем знакомстве. Я мог бы себя оправдать также и тем, что принял решение скоропалительно, но по зрелом размышлении отменил его. А скрытое беспокойство я испытываю оттого, что приходится так долго рассусоливать о пустяках. И все же я вновь и вновь доказывал себе одно и то же, приходя к тому же самому заключению. Ненадолго успокаивался и опять начинал сначала.
Взошла луна и прервала мои размышления. Все вокруг преобразилось, как это бывает лунной ночью.
Но не пейзаж волновал меня. Еще через пару часов, когда луна поднимется выше, идти будет уже поздно.
Но я не стал этого дожидаться. Проклиная сэра Гавэйна, я поднялся. Благоразумие мое пошатнулось при воспоминании о человеке, который снял шлем и отбросил щит. А ведь ему наверняка грозила смерть. Я же готов был спасовать при одной только мысли об опасности. Если я не могу подражать Гавэйну в мужестве, я должен хотя бы остаться верен данному слову.
Луна слабо освещала тропу. Ее свет напоминал густой туман, и предметы были словно подвешены в нем. Зато провалы тьмы казались бездонными норами огромных крыс.
Но одному предмету из этого призрачного сонма удалось воплотиться. Пробираясь по болоту, я старался смотреть себе под ноги. Подняв глаза, я увидел идущего по тропе человека. Заслышав мои шаги, он остановился. И я остановился тоже. Не успел он еще обернуться ко мне, как мне захотелось убраться подальше. Но я остался стоять на месте. Он пристально взглянул на меня единственным глазом — на втором была повязка, и я выдержал его взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51