Имея в виду 9-й аят 11-й суры Корана, где сказано об
Аллахе: "И он тот, который создал небеса и землю в шесть дней, и был
его трон на воде...", ученый писал: "А теория индийцев о существовании
воды раньше всего сотворенного основана на том, что именно благодаря
воде сцепляются все мельчайшие частицы, растет все растущее и держится
жизнь во всяком одушевленном существе. Следовательно, она есть орудие
и инструмент творца, когда он хочет творить [что-либо] из материи. И
подобное этому сказано в откровении (в Коране. - Л.К.) в словах
Аллаха..." "И был его трон на воде". Все равно, относить ли это,
исходя из прямого значения, к определенному телу, которое Аллах назвал
таким именем и повелел почитать, относить ли его к истолкованию
[скрытого значения] через "царство" или что-либо подобное, смысл
[получается] один: в то время, помимо Аллаха, не было ничего, кроме
воды и его трона. Если бы наша книга не ограничивалась учениями одной
религиозной общины, мы привели бы [примеры] из учений религиозных
общин, существовавших в древности в Вавилоне и вокруг него, которые
походят на рассказы об этом яйце, но еще более нелепы"[Бируни Абу
Рейхан. Избранные произведения, т. 2, с. 215.].
Бируни был глубоко прав, сравнивая взгляды разных народов, находя
между ними общие черты и высказывая свое к ним отношение. Да, уже к
его времени такие представления о Вселенной и Земле не выдерживали
испытания временем.
Наивно было бы, однако, полагать, что столь несхожие взгляды на
мир могли мирно уживаться. Этого не было как на Востоке, так и на
Западе. Не случайно в средние века возникло учение о двойственности
истины, согласно которому истинное в философии может быть ложным в
теологии и наоборот. Конечно, этот тезис не был выражен в столь
категоричной форме. Однако важно уже то, что допускалась возможность
сосуществования по тому или другому вопросу двух "истин". К этой мысли
ученые и философы подходили исподволь, и едва ли не главное, что их
приблизило к ней, - это разногласия, которые они обнаруживали, трудясь
над той или иной проблемой науки, уже в самом подходе и толковании ее
в сочинениях науки и религии и, применительно к исламу, в Коране.
Еще основоположник арабской философии Абу Йусуф Йакуб аль-Кинди,
живший в IX веке, не случайно противопоставлял "истины", выдававшиеся
богословием за высшее знание, тому, что получено в результате
кропотливого анализа, научного познания. В "Трактате о количестве книг
Аристотеля и о том, что необходимо для усвоения философии" аль-Кинди
отделяет науку от того, что называется "божественным знанием", но "не
требует ни исканий, ни трудов, ни человеческой сообразительности, ни
времени"[Цит. по: Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и
Среднего Востока IX-XIV вв. М., 1961, с. 46.].
Одновременно мыслители того времени искали легальную возможность
спокойного исследовательского труда, желали избавиться от подозрений и
преследований со стороны духовных ретроградов и поддерживавшей их
феодальной администрации.
В условиях господства духовного сыска ученые ищут "легальные"
формы ухода от преследований за вольнодумство, от упреков в том, что
они, например Абу Рейхан Бируни, считают возможным не ссылаться в
своих трудах на аяты Корана как непререкаемый авторитет, научный
довод. Богословы не могли не видеть, что великий хорезмиец хотя и не
был атеистом, но стремился отделить науку от религии. В своей "Индии",
исследуя взгляды индийцев на созвездие Большой Медведицы и то
значение, какое придается ему при составлении долговременного
календаря, он отмечал, что допускаемые при этом разнобой и ошибки
"проистекают из недостаточного применения математики... и смешения
научных вопросов с религиозными преданиями"[Бируни Абу Рейхан.
Избранные произведения, т. 2, с. 343.].
В XII веке арабский философ Ибн Рушд (Аверроэс) пишет особое
"Рассуждение, выносящее решение относительно связи между религией и
философией" - своего рода исповедь наболевшего сердца, охваченного
желанием обеспечить себе и другим ученым условия для объективного
исследования духовной жизни. Он предлагает даже своего рода
"компромисс": "Всякий раз, когда выводы доказательства приходят в
противоречие с буквальным смыслом вероучения (считать, что. - Л.К.),
этот буквальный смысл допускает аллегорическое толкование..."[Первый
русский перевод с арабского языка этого "Рассуждения..." приложен к
книге переводчика: Сагадеев А.В. Ибн-Рушд (Аверроэс). М., 1973, с.
169-199.] Однако и такое предложение философа не изменило отношения
духовных цензоров к его выдающимся трудам. Вскоре после написания
"Рассуждения..." кордовский халиф Абу Йусуф Йакуб повелел по настоянию
духовенства выслать Ибн Рушда из Кордовы, а его произведения предать
сожжению.
Преследование Ибн Рушда не являлось чем-то исключительным при
власти халифов. Его старший современник выдающийся арабский философ,
врач и естествоиспытатель Ибн Баджа в 1138 году был отравлен в тюрьме
в Фесе (Марокко) как вольнодумец, "еретик", учивший о вечности
Вселенной, "не нуждающейся ни в чем постороннем", то есть и во
вмешательстве всевышнего. Преследования и казни ученых, конечно,
вредили прогрессу, но не могли остановить поступательного движения
знания, науки.
Если богословы выдавали Коран за произведение, кроме которого, за
исключением преданий о пророке, лучше ничего не читать, то ученые
понимали, что такое истолкование священных книг - помеха развитию
науки. Для дальнейшего подъема экономической и культурной жизни
Халифата как на Востоке, так и на Западе - от Машрика до Магриба -
было необходимо развитие естественных наук, философии, медицины,
техники, городского строительства, мореплавания и т. п. Знаменитый
арабский мыслитель, историк и социолог Ибн Хальдун (1332-1406), желая
помочь прогрессу стран распространения ислама, писал, что "ограничение
обучения одним Кораном приводит к недостаточному владению языком
вообще, так как овладение языком Корана недостаточно для владения
языком наук и книг, написанных в настоящее время". Он отмечал, что
лица, занимающиеся кораническими науками, оказываются наименее
подготовленными к решению вопросов государственного управления.
"Причина этого в том, что они привыкают к умозрительному мышлению,
погружены в свои науки и оторваны от действительного мира и чувственно
воспринимаемых вещей. Все их законы и правила не перестают быть
книжными и существуют только в уме, но не соответствуют жизни". Совеем
иное положение, продолжал Ибн Хальдун, в действительном знании,
"науках, кои самой своей сущностью требуют соответствия тому, что
происходит во внешнем мире. Ученые же богословы оторваны от мира и
заняты рассуждениями и умозрительными построениями, не зная ничего,
кроме этого"[Цит. по: Избранные произведения мыслителей стран Ближнего
и Среднего Востока IX-XIV вв., с. 626, 627.].
Значительно позднее, в XIX веке, азербайджанский просветитель,
основоположник национальной реалистической прозы и драматургии, знаток
арабского языка Мирза Фатали Ахундов (1812-1878) пришел к выводу, что
ответы Корана на вопрос о сотворении мира Аллахом не облегчают, а
осложняют и затрудняют научное понимание проблемы происхождения
Вселенной, всего сущего.
В крупном философском сочинении, написанном в эпистолярной форме,
"Три письма индийского принца Кемал-уд-Довле к персидскому принцу
Джелал-уд-Довле и ответ на них сего последнего" Ахундов придерживается
материалистического взгляда, согласно которому Вселенная вечна и
никогда не нуждалась в каком-либо творце. Вселенной, бытию, по словам
Ахундова, ничто "не предшествовало... оно было, есть и будет, то есть
небытие ему не предшествовало и небытие ему не последует... Если ты
скажешь, что Вселенная... непременно должна произойти и проявиться
вследствие воли какого-нибудь другого существа, в таком случае я
возражу тебе: это другое существо на основании этого же твоего
аргумента в своем проявлении должно зависеть от третьего существа, и
это же третье существо от четвертого и так далее до бесконечных
непрерываемых цепей существ, и никогда не остановится"[Ахундов М.Ф.
Избранные философские произведения. М., 1962, с. 90.].
Вселенная - "она же сама есть и творец и творимое"[Там же, с.
91.]. "Из небытия невозможно производить бытие"[Там же, с. 99.], -
добавил Ахундов в другом месте, анализируя Коран.
Крупные ученые Востока и в далекое средневековье не
останавливались перед выяснением существа трудных вопросов. Так, в
Коране сказано, что горы поставлены Аллахом, дабы Земля с людьми "не
колебалась" (16:15). Абу Али ибн Сина (Авиценна) родился в селении
Афшана, близ Бухары, с детства он бывал среди гор, и его наблюдения,
опыт, научное мировоззрение помогли ему в первой половине XI века
высказать об их происхождении мысли, которые подтверждены последующими
изысканиями.
"Могла существовать двоякая причина образования гор, - писал Ибн
Сина, - они произошли или от поднятия земной коры, которое могло быть
произведено сильным землетрясением, или от действия вод, которые,
пролагая себе новый путь, оставляли долины и просачивались сквозь
слои, представлявшие разные степени плотности, иногда очень мягкие,
иногда очень твердые. Ветры и воды одни из этих слоев разлагали, а
другие оставляли неприкосновенными. Большинство земных возвышений
произошло вышеописанным образом. Требовался продолжительный период
времени для того, чтобы произвести все эти перемены, во время которых
горы могли несколько уменьшиться в объеме. Но то, что главной причиной
такого рода перемен была вода, доказывается существованием ископаемых
остатков водных и других животных, находимых во многих горах".
Мы уже отметили, что старший современник Ибн Сины гениальный
энциклопедист Абу Рейхан Бируни старался не смешивать науку с
религией, он даже пришел к выводу, что к религии прибегают тогда,
когда не способны найти ответа на интересующий вопрос в науке. Так
поступали, например, те, кто, по словам Бируни, не мог объяснить
причины подъема воды в естественных источниках и в искусственно бьющих
фонтанах. "Многие люди, - писал он, - которые приписывают премудрости
Аллаха то, чего не знают в науке физики, оспаривали меня в этом
вопросе..." Их утверждение "объясняется только незнанием ими
физических причин [этого явления] и малой способностью отличать, что
выше и что ниже"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 1, с.
287.].
Абу Рейхан Бируни родился в 973 году в древней столице Хорезма
Кяте (ныне город Бируни Каракалпакской АССР), в то время переживавшей
пору расцвета. Через Кят проходили торговые пути на север и на юг, и
по этой причине в нем почти всегда бывали люди из разных стран.
Любознательный Бируни с детства старался расширять сведения о мире,
полученные им от воспитателя. В старости в своей "Фармакогнозии в
медицине" он писал: "По своей натуре я смолоду был наделен чрезмерной
жадностью к приобретению знания соответственно (своему) возрасту и
обстоятельствам. В качестве свидетельства этому достаточно
(следующего): в нашей земле поселился (тогда) один грек, и я приносил
(ему) зерна, семена, плоды и растения и прочее, расспрашивал, как они
называются на его языке, и записывал их"[Бируни Абу Рейхан. Избранные
произведения. Ташкент, 1974, т. 4, кн. 1, с. 139.]. Вскоре Бируни
начинает серьезно заниматься вопросами астрономии, уже в 21 год
достигнув важных результатов. Позднее он пережил большие трудности,
связанные с междоусобицами и вторжением в Хорезм и Среднюю Азию
иноземцев. В результате Бируни был вынужден оставить начатые научные
исследования и "удалиться из родины на чужбину". Но в какой бы стране
ни жил и ни трудился Бируни, всюду он устанавливал живую связь с ее
людьми, пристально наблюдал их нравы и обычаи, обогащал свои знания,
проводил исследования, обессмертившие его имя.
Обращаясь к примерам разных религий, с вероучением и обрядами
которых он знакомился, Бируни, как правило, дает объяснение тому, что
в его время выдавалось за "чудо". При этом он не проявляет неприязни
или нетерпимости к людям другой религии. Если он и допускает веру в
бога, то, как отметили его исследователи и переводчики, "бог Бируни -
бог перводвигатель, не вмешивающийся в дела мира, - в корне отличается
от Аллаха правоверного ислама, без воли которого не происходит ни одно
событие в мире"[Булгаков П., Розенфельд Б. Предисловие. - Бируни Абу
Рейхан. Избранные произведения. Ташкент, 1973, т. 5, ч. 1, с. 38.].
В законченном в 1047 году "Собрании сведений для познания
драгоценностей", или "Минералогии", Бируни выявляет несостоятельность
магии, веры в силу фетишей, в частности, в то, будто какой-либо камень
или толченый чеснок могут вызвать дождь.
"Один тюрок, - писал Бируни, - как-то принес и мне нечто подобное
(то есть камень, которому приписывали способность вызывать дождь. -
Л.К.), полагая, что я этому обрадуюсь или приму его, не вступая в
обсуждение. И вот сказал я ему: "Вызови им дождь не в положенное время
или же, если это будет в сезон дождей, то в разные сроки, по моему
желанию, и тогда я его у тебя возьму и дам тебе то, на что ты
надеешься, и даже прибавлю". И начал он делать то, что мне
рассказывали, а именно погружать камень в воду, брызгать ею в небо,
сопровождая это бормотанием и криками, но не вызвал он этим дождя ни
капли, если не считать тех капель, которые он разбрызгивал и которые
падали (при этом) обратно на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42