Казалось, что старый чародей умирает. Плоть его сжалась, будто внезапно сдулась, и похожий на мумию человек сидел прямо в ветреном свете дня.От воскового тела изошёл пряный смолистый аромат. В этом благоухании разворачивались давние воспоминания. Поч вдыхал их и входил в забытое прошлое Кавала, будто заглядывая в собственные закупоренные отростки времени.Под заиндевелым деревом стоял обнажённый Кавал без бороды, не старше шести с половиной тысяч дней, чуть больше, чем сейчас было Почу. И даже в этом времени жизни, едва оперившись, он обладал уже Чармовой осанкой.В Доме Убийц Кавал был воспитан как миротворец и проявлял спокойствие и хладнокровную рассудительность, ценимые дипломатическим корпусом. Родственники считали, что его судьбой будет служба при дворе, и Дом уже наводил справки в доминионах, предлагая его на работу как эксперта по договорам и даже как управляющего двора. Но интересы молодого Кавала были далеко от этого.Вундеркинд в работе с Чармом, он проявил редкий дар — накапливать Чарм в собственном теле без помощи амулетов. В его детских руках колдовской металл и ведьмино стекло двигались как живые, складываясь в стихийно разумные амулеты — яйцеварку, спиночесалку, закрывалку для бутылок. Волшебники приезжали издалека, чтобы получить его совет.Сестричество предложило Дому втрое больше, чем самый щедрый из доминионов, и Убийцы неохотно отпустили Кавала — на время: он был слишком ценен, чтобы отдавать его ведьмам насовсем за разовую плату, если с воспитанным в нём искусством управленца он мог бы приносить Дому постоянный доход из доминионов.В конце концов через несколько тысяч дней после начала его службы Сестричеству Дом выкупил Кавала и поставил за приличную плату на службу Арвар Одолу в качестве мастера оружия — неслыханно высокий пост в таком возрасте. Но тогда он был юношей только по виду.Голый под покрытым инеем деревом — к этому воспоминанию Кавал не возвращался много тысяч дней, и он задумался, какое отношение может иметь столь далёкое время к постигшей Ирт беде.Он начал свой транс с фиксации внимания на внутреннем образе Врэта и поразился, когда это клинообразное лицо расплылось в образ его самого, стоящего столь давно под замёрзшим деревом.Ведьмы ангельской наготы кружили его под свинцовым небом. Голая равнина тусклого стекла кружила их, и всё это было невидимо привязано к белому дереву. Они танцевали, заплетая косы безмолвия.Кавал вспомнил это время своего раннего обучения. Когда исполнялся этот ритуал, называемый Восхождением по Лестнице Ветра, он был в Сестричестве уже полторы тысячи дней. Он к тому времени поразил и себя, и своих наставниц умением обращаться с Чармом, но никто не ожидал того, что случилось потом.Юноша поднялся на Лестницу Ветра над стеклянной равниной, выше ледяных узоров атмосферы, в холод вакуума между мирами. Обычно неофиты вроде него посещали Немору. Смелые доходили даже до Хеллгейта. Мало кто мог выйти за пределы этих двух миров и вернуться.Он вспомнил, как висел в мерцающей тьме, где над ним плавали Чармовые миры, блестящие, как морские раковины.Он задействовал Чарм в сумасшедшем сплетении амулетов, которые смастерил для этого случая, — и исчез с верхней ступени лестницы.Все, в том числе и он, сразу поняли, что случилось. Он упал в Бездну. Упал навсегда. Он упал, как тень, из Империи Света в вечную тьму. Когда зрение приспособилось, Кавал заметил холодные миры, мерцающие среди клочьев звёздного дыма, из которого они образовались. Его тень прошла по их дымной поверхности.«Тёмный Берег», — понял он и остался безмятежно спокойным, каким воспитал его Дом.Он упал в мир лесов и туземных жителей. Среди них он носил кожу из света, которая скрывала его мальчишескую фигуру под звериной оболочкой косматого меха, предназначенной для отпугивания аборигенов. Он посещал племена и говорил мудрые вещи на их языках. Он делал для них что мог хорошего, пока не набрался сил и мудрости смастерить амулеты, содержащие Чарм, которые должны были помочь ему снова взобраться на Лестницу Ветра, возвращаясь из Бездны на Ирт.Такое раньше бывало, хотя знание об этом было священно. Непосвящённые не знали, что можно ступить на Тёмный Берег, иначе много глупых жизней было бы загублено.Только те, кого учили в Сестричестве и в Святилище Мудрецов, знали, что Чарм можно найти повсюду в Бездне и на холодных мирах за её пределами. Но сделать амулеты, способные отбирать эту редкую субстанцию, было невероятно трудно и требовало огромного искусства. Туземцам он говорил, что это алхимия, потому что технология требовала хитроумного оборудования и производила субстанцию концентрированного Чарма в виде золотого сияния в количестве нескольких пылинок.Чтобы вновь подняться на Ирт, ему нужно было алхимическое золото в количестве, равном весу его тела.Он стал искать помощника. Из людей, которые жили в городах за лесом, он выбрал молодого бродягу, который был достаточно умён, чтобы понять его цель. Звали этого бродягу Риис, и он охотно посещал лес, где работал Кавал, и впитывал поручения молодого чародея.Со временем они подружились, и Кавал пригласил Рииса в свою лабораторию, а потом и в своё обиталище. Он рассказал ему об Ирте и об Извечной Звезде. Он научил его законам Чарма.Владея этим знанием, Риис стал в своём мире могучим чародеем, практикуя волшебство и в глуши, и в городе. Он мог доставить Кавалу всё, что было нужно для алхимической лаборатории, и у Кавала освобождалось время мастерить амулеты, которые должны были вернуть его домой.Для финальной фазы работы Кавалу нужна была ведьма. Поскольку на Тёмном Берегу не было ни одной, он прибег к помощи Рииса, чтобы её создать. Они начали работать с маленькой девочкой, спасённой от наводнения. Её они назвали Лара и вместе учили её в лесах в манере Сестричества — двое мужчин, пародирующих пути Богини. Очень рано они научили её танцам силы, и скоро она окрепла настолько, что могла помогать им в сложнейших ритуалах алхимии.Семнадцать вёсен она танцевала для них. Они отлично её обучили, и её танцы приносили им силу из всех отводов этого мира. Работа процветала — до тех пор, пока в последнее лето аборигены её не убили.Кавал был сражён. Он вспомнил, почему не хотел помнить. Боль схватила его клещами, когда появилось лицо Лары, измазанное её собственной кровью.Она была мертва — а юный Кавал наработал достаточно алхимического золота, чтобы вновь подняться на Лестницу Ветра. Он поднялся на Ирт и скорбь свою оставил на Тёмном Берегу.Или так ему казалось?..Глядя теперь с Ткани Небес через 38 500 дней, он увидел нечто, от чего ледяная молния ударила в позвоночник. Когда он поднялся по Лестнице Ветра, закрыл Дверь в Воздухе и вернулся на Ирт к изумлению всего Сестричества — Риис последовал за ним!Потрясение чуть не вывело Кавала из транса, и только его прославленная невозмутимость позволила сохранить глубину погружения, необходимую, чтобы досмотреть, как случилась эта страшная вещь. Очевидно, Риис использовал способы, которым научил его Кавал, чтобы создать собственную алхимию и подняться вслед за ним по Лестнице Ветра. Но обитатели Тёмного Берега не знают ничего о Двери в Воздухе. Кавал ему никогда этого не говорил. Магия, которой научил его Кавал, позволила ему открыть дверь своими силами. И Риис оставил её открытой.Вот как смог Врэт привести на Ирт змеедемонов!Кавал очнулся от транса. Голова ещё шла кругом. Глаза его бессмысленно заметались, руки вскинулись в стороны, но потом он овладел собой, взор прояснился.У него было такое лицо, будто на него упала скала, и он смотрел на Поча взглядом человека, загипнотизированного василиском. Из самой глубины своего существа он тихо произнёс:— Это я создал Властелина Тьмы. 4. ЗВЕЗДА УПАВШАЯ Звезда пела, падая в море. Её огненная дуга подожгла ночное небо, затмив созвездия и озарив складки облаков над Рифовыми Островами Нхэта. Над точкой горизонта, где исчез аэролит, темнота отступила перед аметистовым пламенем. Бледная роза ярко вспыхнула, когда расплескались по отмелям музыкальные ветры звезды.Бульдог и Тиви переглянулись издали при внезапном пастельном рассвете. Они уже много дней работали порознь — вор на отмелях в волнах, нищенка разгребала песок на линии прилива. Выматывающие ночи и сонные дни отбирали всё время и оставляли мало возможностей поговорить.Песнь звезды заставила их забыть о расстоянии. Они оба услышали эту мечтательную красоту. У Тиви музыка вызвала радость надежды, похожую на тихий восторг, испытанный в Кафе, когда зверелюди спасли её от троллей и вылечили амулетами. Никогда раньше она не испытывала прикосновение такого количества Чарма, почти до транса…И Бульдог испытал точно ту же надежду, как тогда в пустыне, когда он вёз в окованном сундуке своё будущее. Он вспомнил то богатство возможностей, которым обладал, имея целое состояние Чарма, и каким сильным чувствовал он себя, когда впервые дал Тиви целительный амулет и видел её исцеление от боли к радости. Он вспомнил сказанные ей слова, чтобы утешить её: «Ты — та, кто остаётся жить».Столько дней без Чарма, и вдруг они снова купаются в нём! Бульдог и Тиви испытали то же мгновенное счастье среди теперешних страданий. Они видели друг друга через озарённый воздух. Бульдог махнул рукой, и Тиви бросила грабли и пошла в нежную музыку.Остальные тоже слышали песнь звезды, каждый по-своему. Огров она обожгла, как вопль. Они побежали прочь от берега и залегли в болоте на долгие минуты, пока темнота не задушила песню.Вороний Хлыст слышал ту же безмятежность, что и Бульдог с Тиви, но его она перенесла в благословенное спокойствие сада колдуна. Музыка убаюкивала, как гипнотизирующие ветры в лабиринте синего и зелёного стекла возле Дворца Мерзостей, где не давали заснуть мёртвым. Он подумал о Ралли-Фадже, висящем на своём шесте, все видящем пустыми глазами. Он решил, что достанет эту редкость для своего хозяина.Появился туман — мягкий, тёплый и ароматный пар оттуда, где сгорела в море звезда. Бульдог и Тиви встретились на песке и мрачные облака окружили их среди вони моря и запутанной темноты водорослей.— Иди за волнами к берегу, — посоветовал Бульдог. Он отстегнул от трала трезубую кошку и фал, и сеть поплыла прочь в дымной воде. — Ничего не вижу в этом проклятом дыму. Пошли туда.— Погоди. — Она остановила его, поймав за массивную руку, и его сила подняла её в воздух. — Мне надо с тобой поговорить. Кажется, можно удрать.Он опустил её на мокрый песок и напряжённо прислушался. Кто мог сейчас её услышать? Удрать.Прислушиваясь к бархатной тьме, слыша дальние крики других людей и чей-то дикий смех ещё дальше за гремящим прибоем, он подумал, не иллюзия ли сама Тиви.Амулетов при нём не было, и потому он повернулся лицом к ветру, чтобы поймать её запах и избавиться от своих страхов. Она была реальной. Но она оставалась сильной, закалённая днями выживания в фабричных трущобах.Бульдог успокоился. Никто её не слышал. Он ощутил, что они совсем одни на песчаной косе, два силуэта — звериный и тонкий, хрупкий.— У тебя закружилась голова от песни звезды, — предупредил он и поднял бухту каната, привязанного к трехлапой кошке. Он поднял голову, прислушиваясь, принюхиваясь и заглядывая так далеко, как мог в этой слепящей тьме. Воздух пах сладко и терпко, без намёка на угрозу. — Я тоже это ощущаю — радость, чувство возможности. Слишком долго мы были без Чарма. Вспышка падающей звезды наполнила наши сердца надеждой.— Нет, тут дело не только в Чарме. — Тиви шагнула ближе, и голос её упал до шёпота. — Старая Сова велела мне тебе не говорить.— Старая Сова! — Бульдог грустно засмеялся. — Старуха, которая верит, что надежда — горькое желание!— Ага. И ещё она говорила, что ты из нас самый сильный, — мягко напомнила Тиви. — Ты можешь помочь освободиться нам всем. Вот почему она потратила опал, чтобы тебя вылечить.— Ты её с тех пор видала? — спросил Бульдог, отвлечённый траурным воплем где-то далеко.— Только издали. Иногда на утренней поверке. Она работает с фуражной командой на болоте. — Тиви наклонилась к его руке ближе. — Та энергия, которую Старая Сова дала мне увидеть, — помнишь? Я знаю, кто это.— Она тебе показала разгуливающую тень Ралли-Фаджа, — тоже шёпотом ответил Бульдог, подавляя боязливую дрожь.— Она меня предупредила о нём. Вот почему я раньше не пыталась тебе сказать. Но сейчас…— Это глоток Чарма после долгого его отсутствия, — заключил Бульдог и взял её за руку. — Говори поосторожнее, Тиви. «Тишина слушает», а мы — чармоносные, но без амулетов! Давай вернёмся на берег.И снова она не шевельнулась.— Это один пэр приходил и смотрел. — Она говорила с возбуждённым придыханием. — Он однажды приблизился ко мне, и мы разговаривали.— Пэр. — Бульдог слышал грубые окрики огров, ползущих среди дюн, и ухающий смех пополам с горестными стонами слепых мусорщиков. — Ралли-Фадж — пэр.— Не колдун. — Она встала на цыпочки, чтобы шепнуть ему на ухо: — Один беглец от Властелина Тьмы. Один из его врагов.— Больше ничего не говори. — Он отпустил её руку и шагнул назад. — Без амулетов мы не знаем, что настоящее, а что иллюзия.— Ага, и он меня тоже предупреждал никому не говорить. — Она пошла за Бульдогом к берегу, в глубокие воды приливной полосы. — Он сказал, что наши враги жестоки.— Этот фантом прав. — Он грустно побрёл к берегу.— Только одно, Пёс. — Она остановилась. Холодноватая вода доходила ей до пояса, рябь светилась. — Мы должны быть готовы бежать.— Куда? — Он снова потянул воздух, вынюхивая опасность. — Огры отлично умеют выслеживать.— У нас есть предназначение! — крикнула она ему вслед. Он остановился, повернулся к её небольшой тени.— Я не люблю этого слова. — Он прищурился, увидел безмятежность её лица. — Предназначение. Это штука неуклюжая. Трудно удержать в руках. Я предпочитаю волю. Там все в руках.— Значит, у нас должна быть воля, Бульдог. — Голос её звучал твёрдо, и даже без крысиных звёзд он понял, что она говорит с убеждением. — Здесь зло. Мы должны его прекратить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59