На большой картине над камином был изображен альпинарий Нэнси Элдридж. Сельское кладбище над пианино оказалось старым частным кладбищем недалеко от церкви Девы Марии. Картина в сосновой рамке над диваном отражала радость возращения — на ней была изображена гавань Сесьют на закате, когда приплывают все лодки. На акварели с бескрайним клюквенным болотом виднелся дом старого Ханта — Дозорная Вышка — едва очерченная на заднем плане.
Несколько раз Джед и сам видел, как Нэнси Элдридж делает наброски в городе, но ему и в голову не приходило, что она так хорошо рисует. Большинство знакомых женщин, баловавшихся художествами, обычно вставляли в рамку мазню, больше смахивавшую на экземпляры из игры «покажи-да-расскажи».
По бокам от камина стояли встроенные книжные шкафы. Столы из тяжелой старой сосны походили на те, что его семья передала благотворительной распродаже церкви после смерти бабушки. На низких столиках рядом с удобными мягкими креслами стояли оловянные лампы — тоже похожие на бабушкины. Подушка и спинка качалки у камина вышиты вручную.
С неловкостью Джед сравнил эту комнату с собственной недавно отремонтированной гостиной. Делия купила черные виниловые кресла и диван, стеклянный столик со стальными ножками, ковровое покрытие от стены до стены — густой желтый ворс, цеплявшийся за ботинки и преданно сохранявший каждую каплю слюны или мочи, которой его одаряла их невоспитанная такса.
— Что вы хотели, шеф? — Рэй говорил холодно и недружелюбно. Шеф знал, что для Рэя он враг. Рэй раскусил его обычную речь о правах. Рэй точно знал, о чем он думает, и занял оборонительную позицию. Что ж, если он хочет бороться…
С непринужденностью, рожденной опытом бесчисленных подобных ситуаций, Джед Коффин выискал слабое место и направил на него все внимание.
— Кто адвокат вашей жены, Рэй? — коротко и резко спросил он.
Легкая неуверенность и напряжение выдали ответ. Джед не ошибся: Рэй не предпринял решительных шагов. Все еще делает вид, будто его жена — среднестатистическая обезумевшая от горя мать, потерявшая детей. Того и гляди потребует, чтобы вечером ее показали в новостях. Она будет стоять с припухшими глазами, вертеть в руках носовой платок и умолять: «Верните моих детей».
Что ж, у Джеда есть новости для Рэя. Его драгоценная женушка уже закатывала эту сцену. Джед без труда мог раздобыть копии фильма семилетней давности, который газеты окрестили «трогательной мольбой». На самом деле он только полчаса назад говорил с помощником окружного прокурора в Сан-Франциско, и тот предложил прислать фильм со словами: «Он избавит эту сучку от необходимости снова закатывать истерику».
Рэй говорил тихо, голос его стал приглушенным.
— Мы еще не связались с адвокатом, — сказал он. — Я надеялся, что, может быть… раз все ищут…
— Большую часть поисков скоро придется отложить, — равнодушно заметил Джед. — В такую погоду никто все равно ничего не увидит. Но я должен отвезти вашу жену в полицейский участок на допрос. И если пока вы не наняли адвоката, я попрошу суд назначить ей такового.
— Этого нельзя делать! — яростно выкрикнул Рэй, потом с явным усилием взял себя в руки. — Я хочу сказать, что вы уничтожите Нэнси, если отвезете ее в полицию. Годами ей снились кошмары — всегда одинаковые: что ее допрашивают в полицейском участке, а потом ведут по длинному коридору в морг и заставляют опознать своих детей. Боже мой, вы же понимаете, она сейчас в шоке. Хотите убедиться, что она не сможет рассказать нам все, что видела?
— Рэй, моя работа — вернуть ваших детей.
— Да, но вы же видите, что сделала с нею одна проклятая статья. Кстати, какой ублюдок эту статью написал? Если человек настолько зол, что выкопал эту историю и послал ее в газету, он может быть способен и похитить детей.
— Естественно, мы работаем над этим. Такой материал всегда подписывают вымышленным именем, но статьи обычно пишут внештатные сотрудники, а значит, если редакция их утверждает, автору выплачивают двадцать пять долларов.
— Ну, так кто ее тогда написал?
— Это-то мы и пытались выяснить, — ответил Джед. В его голосе звучала неприкрытая злоба. — В сопроводительном письме говорилось, что статья предлагается только при следующих условиях: ее не изменят, используют все прилагающиеся фотографии и опубликуют семнадцатого ноября — сегодня. Редактор сказал мне, что история хорошо написана и увлекательна. Настолько хорошо, что он даже подумал, что автор — дурак, раз отдал ее за жалкие двадцать пять долларов. Но, разумеется, он так не сказал. Он продиктовал письмо, где соглашался на все условия, и вложил чек.
Джед вынул из набедренного кармана записную книжку и раскрыл ее.
— Извещение о принятии датировано двадцать восьмым октября. Двадцать девятого числа секретарше редактора позвонили и спросили, решили ли что-то про статью о Хармон. Была плохая связь, и голос был такой приглушенный, что она едва слышала, но сказала ему — или ей, — что чек отправлен по почте, до востребования, в Хайаннис-порт. Чек выписали на имя некоего Дж. Р. Пенроуза. На следующий день его забрали.
— Мужчина или женщина? — быстро спросил Рэй.
— Мы не знаем. Поймите, в таком городе, как Хайаннис-порт, изрядное количество туристов даже в это время года. Любому желающему забрать почту до востребования нужно только попросить. Письма не помнит ни один клерк, а чек до сих пор не обналичили. Вот когда обналичат, мы доберемся до этого Дж. Р. Пенроуза. Откровенно говоря, меня не удивит, если автор окажется одной из наших местных старушенций. Подчас они бесподобно излагают сплетни.
Рэй пристально смотрел в камин.
— Здесь холодно, — сказал он. — Надо бы развести огонь. — Его взгляд упал на камеи Майкла и Мисси на каминной полке — Нэнси нарисовала их, когда дети были совсем маленькими. Он с трудом сглотнул — в горле застрял жгучий комок.
— Вряд ли вам понадобится здесь огонь, Рэй, — тихо сказал Джед. — Я отозвал вас потому, что хочу, чтобы вы велели Нэнси одеваться и ехать с нами в полицейский участок.
— Нет… нет… пожалуйста. — Шеф Коффин и Рэй резко обернулись. Нэнси стояла в арке, одной рукой держась за косяк из резного дуба. Ее волосы высохли, и она собрала их в слабый пучок на затылке. Напряжение последних часов придало ее коже мертвенно-бледный оттенок, который еще сильнее подчеркивал темные волосы, а в глазах застыло почти безучастное выражение.
За спиной у нее стояла Дороти.
— Нэнси хотела войти, — извиняющимся тоном пролепетала она.
Рэй поспешил к ним. В его взгляде она заметила немой упрек.
— Рэй, простите. Я не смогла ее удержать. Рэй прижал Нэнси к груди.
— Не волнуйтесь, Дороти, — бросил он. Его голос помягчел: — Милая, успокойся. Никто не причинит тебе зла.
«Он говорит так, будто прогоняет меня», — подумала Дороти. И поделом ей: он рассчитывал на нее, поручил ей следить за Нэнси, пока разговаривает с шефом, а она не смогла сделать даже такой пустяк. Она здесь бесполезна. Просто бесполезна.
— Рэй, — произнесла она сухо. — Смешно беспокоить вас по этому поводу, но только что звонили из офиса. Мистер Крагопулос — он писал о недвижимости Ханта — хочет увидеть дом в два часа дня. Распорядиться, чтобы его свозил туда кто-то другой?
Рэй глянул поверх головы Нэнси и прижал ее к себе еще крепче.
— Мне наплевать, — огрызнулся он, но тут же спохватился: — Простите, Дороти. Буду признателен, если вы покажете дом сами. Вы знаете Дозорную Вышку как свои пять пальцев. Если клиент заинтересуется, смело продавайте. Старине Ханту нужны деньги.
— Но я не говорила мистеру Пэрришу, что мы приедем сегодня.
— В его договоре об аренде четко прописано, что мы имеем право показывать дом в любое время. Надо лишь уведомить его по телефону за полчаса до приезда. Поэтому он так дешево платит. Позвоните ему из офиса и скажите, что едете.
— Хорошо. — Дороти помялась, ей не хотелось уходить. — Рэй…
Мельком взглянув на нее, он сразу понял, что она хочет остаться, но не уступил.
— Сейчас вы ничем не поможете нам, Дороти. Возвращайтесь, когда закончите с Дозорной Вышкой.
Она кивнула и повернулась к дверям. Ей не хотелось покидать их — хотелось остаться, разделить их тревогу. С того дня, как она ступила на порог агентства Рэя, он стал для нее спасательным кругом. Почти двадцать пять лет Дороти строила свою жизнь с Кеннетом, подстраивалась под его график, и вдруг осталась одна-одинешенька, никому не нужная, неприкаянная душа. Впервые в жизни она испугалась. Постепенно работа с Рэем заполнила пустоту в душе. — Она помогала ему строить бизнес, использовала все свои знания по оформлению интерьера, чтобы вдохновить людей сначала на покупку дома, а потом на его реставрацию. Рэй был таким порядочным и приятным человеком. Он щедро делил между ними прибыль, и даже будь он ей родным сыном, она не смогла бы относиться к нему лучше. Когда появилась Нэнси, она так гордилась ее доверием. Правда, держалась Нэнси холодно: ее сдержанность не допускала настоящей близости, и Дороти вдруг почувствовала себя лишней. Она молча вышла из комнаты, взяла пальто и шарф и направилась к черному ходу.
Распахнув дверь, она поежилась от ветра и дождя со снегом. Ее машина осталась на задней подъездной дорожке. «Вот и хорошо, не придется идти к парадному въезду», — с радостью подумала она, заметив прямо перед домом фургон одного из телеканалов.
Торопясь к машине, она вдруг заметила качели на дереве. Там играли дети, там нашла варежку Нэнси. Сколько раз она сама катала малышей на этих качелях? Майкл и Мисси… Страшная мысль, что с ними могла случиться беда, что они могли погибнуть, сдавила горло. Пожалуйста, только не это… Боже всемогущий и милосердный, только не это. Однажды Дороти пошутила, будто она им вместо бабушки, но на лице Нэнси отразилось такое страдание, что она тут же прикусила язык. Какая дерзость с ее стороны!
В глубокой задумчивости смотрела она на качели, не замечая жалящего мокрого снега. Стоило Нэнси зайти к ним в офис, как дети сломя голову бросались к ее столу. А у нее всегда был припасен для них сюрприз. Например, вчера, когда Нэнси зашла с Мисси, она угостила ее печеньем с шоколадной стружкой — специально испекла его накануне. Нэнси ехала выбирать ткани, и Дороти вызвалась приглядеть за Мисси и забрать Майкла из садика. «Нельзя выбрать хорошую ткань, если не можешь сосредоточиться, — пояснила она. — Мне все равно надо забрать кое-какие бумаги в здании суда, и я буду рада компании. А по дороге назад мы поедим мороженого, если можно». Это было всего двадцать четыре часа назад…
— Дороти…
Вздрогнув, она подняла глаза. Джонатан, должно быть, решил срезать путь и прошел через лес. Сегодня его лицо бороздили глубокие морщины. Она знала, что ему почти шестьдесят, и сегодня он выглядел как раз на свой возраст.
— Я только что услышал о детях Элдриджей, — сказал он. — Я должен поговорить с Рэем. Может, я смогу помочь.
— Это очень любезно с вашей стороны, — пролепетала Дороти. Забота в его голосе странно успокаивала. — Они в доме.
— О детях что-нибудь известно?
— Ничего.
— Я видел статью в газете.
И тут вдруг Дороти поняла, что Джонатан вовсе ей не сочувствует. В его тоне сквозила холодность, упрек — она солгала ему о том, будто знала Нэнси в Вирджинии. Она устало открыла дверцу машины.
— У меня встреча, — отрывисто бросила она. Не дав ему времени ответить, она села и завела мотор. Только когда ее глаза затуманились, она осознала, что в них стоят слезы.
13
Гул вертолетов доставил ему удовольствие. Вспомнился прошлый раз, когда люди на многие мили вокруг университета веером разбрелись в поисках детей. Он смотрел из окна, выходящего на залив. Близ волнолома серая вода покрылась льдом. По радио передали штормовое предупреждение и предсказали дождь со снегом. Единственный раз метеоролог оказался прав. Ветер взбил залив до белых барашков. Нетвердо летела стая чаек, тщетно борясь с мощными порывами.
Он внимательно смотрел на градусник. Уже двадцать восемь — с утра температура упала на двадцать градусов. В такую погоду вертолеты и поисковые самолеты долго в воздухе не останутся. Да и на суше тоже поиски скоро прекратятся.
Прилив начнется в семь вечера. В это время он выведет детей через чердак на внешний балкон, который местные называют «вдовьей дорожкой». Во время прилива вода полностью скрывает пляж, волны яростно разбиваются о подпорную стену и, увлекаемые неистовым подводным течением, катятся обратно в море. Тогда-то он и сбросит детей… через перила… вниз… Их вынесет на берег только через несколько недель. Но даже если их найдут через несколько дней, он подготовился к этому. Он дал им только молока и печенья. Не такой он дурак, чтобы плотно кормить их: чего доброго, полиция догадается, что после завтрака с Нэнси их кормил другой человек. Но, разумеется, если ему повезет, они уже будут не пригодны к анализу, когда их найдут.
Он хихикнул. Тем временем у него остается пять часов: пять длинных часов, чтобы смотреть на прожектора, установленные у дома Нэнси и озера, пять часов, чтобы провести их с детьми. Даже мальчик, откровенно говоря, чудесный ребенок… такая нежная кожа, такое безупречное тело.
Но девочка — это да. Она так похожа на Нэнси… эти шелковистые прекрасные волосы, маленькие аккуратные ушки. Он резко повернулся к окну спиной. Дети лежали на диване. Успокоительное, которое он подмешал в молоко, усыпило обоих. Мальчик положил на сестру руку — будто оберегал ее даже во сне, — но, когда он поднял девочку, брат не шелохнулся. Он отнесет ее к себе в спальню, положит на кровать и разденет. Она не издала ни звука, когда он бережно перенес ее в другую комнату и положил на одеяло. Потом прошел в ванную и повернул краны, пробуя воду, пока она не достигла нужной температуры. Когда ванна наполнилась, он снова попробовал воду локтем. Немного теплее, чем должно быть, но тоже хорошо. Через несколько минут она сама остынет.
Он глубоко вдохнул. Напрасная трата времени. Он торопливо открыл дверцу аптечки и вытащил детскую присыпку, которую утром в магазине Уиггинса незаметно сунул в карман пальто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21