– Ваше признание является лучшим доказательством моих слов, – сказал Уилсон. Но, впрочем, вы правы. До вот этого… – он указал на голограмму, – ни о чем подобном мы не смели и мечтать.
– В таком случае, как же это удалось Бутэну?
– Разумеется, за счет обмана, – сказал Уилсон. – Все началось полтора года назад. До того Чарли и всем остальным приходилось иметь дело с технологиями, созданными людьми, а также с тем, что нам удалось одолжить и спереть у других рас. А большинство разумных рас в нашей части космического пространства обладают технологиями примерно одного уровня, поскольку более слабые были изгнаны со своих земель или просто перебиты. Но есть в наших краях один вид, который на световые года оторвался от всех остальных.
– Консу, – произнес Роббинс, мысленно представляя одного из них: огромного, похожего на краба, бесконечно более продвинутого.
– Совершенно верно, – подтвердил Уилсон. – Консу передали рраей часть своих технологий, когда пару лет назад рраей совершили нападение на нашу колонию на Коралле; затем мы, в свою очередь, похитили эти технологии у рраей, нанеся ответный удар. Я входил в группу специалистов, которым было поручено разобраться с захваченными трофеями, и, смею вас заверить, в большинстве случаев нам до сих пор так и не удалось понять, что есть что. Но одна из крупинок, которые мы все же смогли обмозговать, была передана Чарли Бутэну для дальнейшей работы. Ему предстояло усовершенствовать процесс переноса сознания. Вот как мы с ним познакомились: я обучал его использовать то, что нам удалось раскусить. И, насколько я понимаю, Чарли оказался способным учеником. Разумеется, работа идет гораздо быстрее, когда в руках появляется более качественный инструмент. Получив технологии консу, мы совершили скачок от высекания искр из камней к использованию ацетиленовой горелки.
– Но вам об этом ничего не было известно, – предположил Роббинс.
– Да, – подтвердил Уилсон. – Мне довелось видеть кое-что подобное – с помощью технологий консу Чарли усовершенствовал процесс переноса сознания, которым мы пользовались. Теперь мы можем осуществлять это через буфер, а не напрямую, что делает процесс переноса менее уязвимым перед сбоем на передающем или приемном концах. Но вот об этой штучке Бутэн не рассказал никому. Я обнаружил ее только после того, как вы попросили меня покопаться в его личных архивах. Нам повезло, потому что машина, где я это обнаружил, значилась в списке тех, которые нужно было полностью очистить от информации и передать в обсерваторию ССК. Там хотели выяснить, насколько хорошо технологии консу позволяют моделировать то, что происходит внутри звезды.
– По-моему, сейчас для нас важнее вот это, – заметил Роббинс, указывая на голограмму.
Уилсон пожал плечами:
– На самом деле практический толк от нее небольшой.
– Вы шутите, – удивился Роббинс. – Мы ведь получили возможность сохранять сознание.
– Ну да, и, может быть, от этого и есть какой-то толк. Вот только мы пока что пользоваться этим не умеем. – Уилсон помолчал. – Что вам известно о процессе переноса сознания?
– Немногое, – признался Роббинс. – Я в этом не специалист. Своим адъютантом генерал меня сделал за мои организаторские способности, а не за научные познания.
– Ну хорошо, смотрите, – сказал Уилсон. – Вы сами обратили внимание – без мозга образ сознания, как правило, рушится. Это происходит потому, что рассудок полностью зависит от физического строения мозга. И не просто мозга – рассудок определяется тем мозгом, в котором родился. Образ сознания подобен отпечаткам пальцев. Он уникален для конкретного человека, причем это определяется вплоть до генотипа.
Уилсон повернулся к Роббинсу:
– Господин полковник, взгляните на свое тело. Оно подверглось значительной модификации на генетическом уровне – у вас зеленая кожа, усовершенствованная мускулатура, искусственная кровь, которая в несколько раз богаче кислородом, чем естественная. Вы являетесь гибридом, созданным на основе собственного генотипа и генов, выделенных искусственно для того, чтобы расширить ваши возможности. Так что на генетическом уровне вы уже перестали быть самим собой – за исключением головного мозга. Ваш мозг остается чисто человеческим, обусловленным исключительно вашими собственными генами. Потому что в противном случае ваше сознание нельзя было бы перенести.
– Почему? – спросил Роббинс.
Уилсон усмехнулся:
– Хотелось бы знать ответ на ваш вопрос. Я передаю то, во что меня посвятили Чарли Бутэн и сотрудники его лаборатории. В том, чем они занимались, я полный профан. И все же мне известно, что вот от этого, – он указал на голограмму, – вам не будет никакого толка, потому что это сознание поделится тем, что ему известно, только если оно будет помещено в мозг, причем только в мозг Чарли. А мозг Чарли исчез вместе с остальным телом.
– Раз эта хреновина для нас совершенно бесполезна, – недовольно произнес Роббинс, – мне бы хотелось узнать, зачем вы меня сюда пригласили?
– Я сказал, большого практического толка от копии сознания Бутэна не будет, – поправил Уилсон. – Но в одной мелочи она может оказаться весьма полезной.
– Лейтенант Уилсон, – строго промолвил Роббинс, – будьте добры, ближе к делу!
– Человеческое сознание – это не просто ощущение личности, – сказал Уилсон, снова предлагая полковнику взглянуть на голограмму. – Это также знания, чувства и духовное состояние. Вот эта штуковина обладает способностью знать и чувствовать все, что знал и чувствовал Чарли до того самого момента, как снял копию. Насколько я понимаю, вы хотите узнать, что замыслил Чарли и почему. Так вот, копия его сознания может стать в этом неплохой отправной точкой.
– Вы же только что говорили, что для того, чтобы получить доступ к сознанию, необходим мозг самого Бутэна, – возразил Роббинс. – А его у нас нет.
– Зато у нас есть гены Бутэна, – напомнил Уилсон. – Чарли создал собственный клон для того, чтобы тот послужил его целям. Полковник Роббинс, я предлагаю вам создать его клон, чтобы он послужил вашим целям.
– Клонировать Чарльза Бутэна, – презрительно фыркнул генерал Мэттсон. – Как будто одного мерзавца недостаточно!
Мэттсон, Роббинс и Сциллард сидели в генеральской столовой орбитальной станции "Феникс". Мэттсон и Сциллард ужинали; Роббинс – нет. Формально доступ в столовую был открыт для всех офицеров, однако на практике здесь питались только генералы. Остальные офицеры входили в столовую только по приглашению какого-либо генерала и редко позволяли себе что-нибудь помимо стакана воды. Роббинс гадал, с чего именно повелась эта нелепая практика. Он умирал от голода.
Генеральская столовая размещалась на самом конце оси вращения станции "Феникс" и была окружена одним специально выращенным прозрачным кристаллом, который образовывал ее стены и потолок. Из нее открывался захватывающий вид на планету Феникс, которая лениво вращалась над головой, закрывая почти весь небосвод, – совершенный бело-голубоватый драгоценный камень, настолько напоминающий Землю, что Роббинс при виде его неизменно ощущал болезненный укол в той области головного мозга, которая отвечает за тоску по дому. Покидать Землю легко, когда тебе уже за семьдесят пять и единственная перспектива в будущем – смерть от старости через считанное число все более коротких лет. Но обратной дороги не бывает никогда; чем дольше Роббинс жил во враждебной вселенной, в окружении которой оказались колонизированные людьми миры, тем с большей теплотой вспоминал вялую, но относительно беззаботную жизнь в пятьдесят, шестьдесят и особенно семьдесят лет. Воистину блаженно неведение, или, по крайней мере, в нем больше спокойствия.
"Сейчас уже слишком поздно", – подумал Роббинс, отрываясь от размышлений и снова обращая внимание на Мэттсона и Сцилларда.
– Лейтенант Уилсон надеется при помощи клона проникнуть в то, что происходило в голове Бутэна. В любом случае попытка лучше, чем ничего.
– В первую очередь меня интересует, почему лейтенант Уилсон уверен, что в этой машине хранится копия сознания Бутэна? – спросил Мэттсон. – Бутэн мог снять слепок с чьего угодно сознания. Да хоть со своего кота, черт побери!
– Такой рисунок свойственен человеческому сознанию, – невозмутимо возразил Роббинс. – Это можно утверждать со всей определенностью, потому что нам ежедневно приходится переносить сотни сознаний. Кот тут ни при чем.
– Это была шутка, Роббинс, – сказал Мэттсон. – И тем не менее это может быть не Бутэн.
– Не исключено, что это кто-то другой, однако такая вероятность крайне мала, – настаивал Роббинс. – В лаборатории Бутэна никто, кроме него, не знал, что он работает над этим. У него просто не было возможности скопировать чужое сознание. Знаете, невозможно осуществить это без ведома человека.
– Нам хотя бы известно, как именно копировать сознание? – подал голос генерал Сциллард. – Этот ваш лейтенант Уилсон говорит, что оно находится в машине, созданной на основе технологий консу. Даже если мы решим ею воспользоваться, кто-нибудь знает, как это делать?
– Нет, – ответил Роббинс. – Пока что не знает. Уилсон уверен, что сможет во всем разобраться, однако он не специалист по технике переноса сознания.
– Я в этом разбираюсь, – заявил Мэттсон. – Точнее, я достаточно долго командую теми, кто разбирается в технике переноса сознания, и сам тоже успел кое-чего нахвататься. Для этого процесса необходимо не только само сознание, но и физический головной мозг, в который оно будет переноситься. И вот этого-то мозга нам сейчас как раз и недостает. Я уж не говорю про проблемы этики.
– Проблемы этики? – не смог сдержать удивления Роббинс.
– Да, полковник, проблемы этики, – раздраженно подтвердил Мэттсон. – Нравится вам это или нет.
– Господин генерал, я вовсе не хотел ставить под сомнение ваши моральные принципы, – виновато произнес Роббинс.
Мэттсон нетерпеливо махнул рукой:
– Забудьте. Но вопрос остается. Союз колоний давным-давно принял закон, запрещающий клонировать людей, которые не состоят на службе в ССК, – ни живых, ни мертвых, но в первую очередь живых. К клонированию людей мы прибегаем лишь в том случае, когда возвращаем в немодифицированные тела тех, чей срок службы истек. Бутэн – человек гражданский, он колонист. Даже если бы нам очень захотелось, мы не можем на законных основаниях создать его клон.
– Но сам он вырастил же свой клон, – напомнил Роббинс.
– Полковник, неужели мы опустимся до моральных принципов предателя! – снова раздражаясь, воскликнул Мэттсон.
– Можно будет получить от Колониального совета разрешение отступить от закона, – предложил Роббинс. – Такое уже случалось. Вы сами к этому прибегали.
– Но только не в подобных вопросах, – возразил Мэттсон. – Разрешение отойти от закона мы испрашиваем только для того, чтобы испытать новые системы вооружения на планетах, лишенных жизни. А если затеять возню с клонами, у закоренелых консерваторов из Совета начнется зуд в заднице. Подобное предложение не выйдет из стен комиссии.
– Бутэн является ключом к тому, что задумали рраей и их союзники, – сказал Роббинс. – Быть может, настало время вспомнить завет морской пехоты США: "Легче получить прощение, чем разрешение".
– Я восхищаюсь вашей готовностью выбросить черный пиратский флаг, полковник, – заметил Мэттсон. – Но расстреляют в случае чего не вас. Точнее, не только вас одного.
Генерал Сциллард, все это время задумчиво жевавший бифштекс, проглотил его и отложил приборы.
– Этим займемся мы, – решительно произнес он.
– То есть? – повернулся к нему Мэттсон.
– Генерал, передайте образец сознания Специальным силам, – сказал Сциллард, – и дайте нам гены Бутэна. На их основе мы создадим солдата Специальных сил. Создавая каждого солдата, мы используем несколько генотипов; формально это не будет клоном. А если сознание не приживется, хуже от этого никому не станет: просто на одного солдата Специальных сил станет больше. Мы ничего не потеряем.
– Вот только если сознание приживется, мы получим солдата Специальных сил, который замыслил предательство, – возразил Мэттсон. – А в этом уже нет ничего привлекательного.
– К этому можно подготовиться, – заверил его Сциллард, снова беря в руки приборы.
– Вы будете использовать гены живого человека, к тому же колониста, – заговорил Роббинс. – Насколько я понимаю, Специальные силы берут лишь гены тех, кто изъявил желание служить в ССК, но умер до того, как был принят на службу. Вот почему эти части называются Бригадами призраков.
Сциллард смерил его пристальным взглядом.
– Мне это название совсем не нравится, – строго заметил он. – Да, гены умерших добровольцев ССК являются одним из компонентов. И, как правило, мы используем их в качестве шаблона. Но для того чтобы строить своих солдат, Специальные силы используют более широкий генетический материал. Учитывая то, какая роль отводится нам в ССК, это является практически обязательным требованием. В любом случае Бутэн официально мертв – у нас есть труп с его генотипом. И нам неизвестно, жив ли он. У него остались родственники?
– Нет, – сказал Мэттсон. – У Бутэна были жена и маленький ребенок, но они давно умерли. Других родственников у него нет.
– В таком случае никаких проблем быть не должно, – решительно произнес Сциллард. – После смерти человека его гены ему уже больше не принадлежат. Нам уже приходилось не раз пользоваться генами скончавшихся колонистов. Не вижу причин, почему бы снова не прибегнуть к этому.
– Сциллард, вот только я что-то не припомню, чтобы вы сами выращивали своих людей, – сказал Мэттсон.
– Мы предпочитаем особо не распространяться о своей работе, генерал, – ответил Сциллард. – И вам это хорошо известно.
Отрезав кусок бифштекса, он отправил его в рот. Пустой желудок Роббинса недовольно заурчал. Мэттсон, крякнув, откинулся на спинку стула, уставившись на Феникс. Проследив за его взглядом, Роббинс опять ощутил приступ тоски по дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44