Пусть это будет твоим приоритетом".
"А что в них?"
"Не что, а кто", – поправила Саган.
Вдалеке послышался гул.
"Кажется, за нами уже идут, – заметил Харви. – Забирайся, лейтенант".
– А теперь мы в безопасности? – спросила Зоя через несколько минут после того, как капсула взмыла в небо.
– Да, Зоя. Надеюсь.
– А когда ко мне приедет папа?
– Не знаю, Зоя. – Саган ласково погладила девочку по головке. – Не знаю.
В тесноте капсулы Зоя протянула к ней ручки. Саган крепко прижала ее к себе.
15
– Что ж, Сциллард, вы оказались правы, – сказал генерал Мэттсон. – В конце концов из Джареда Дирака вышел прок.
Мэттсон, генерал Сциллард и полковник Роббинс обедали в генеральской столовой. На этот раз ели все трое: генерал Мэттсон стал первым, кто формально нарушил традицию, запрещающую подчиненным есть, заказав для Роббинса огромную тарелку со спагетти под соусом по-болонски. А когда какой-то взбешенный генерал попытался сделать ему замечание, Мэттсон сказал, громко и отчетливо:
– Заткнись, кусок высушенного дерьма! Этот человек заслужил тарелку макарон, черт побери!
С тех пор и другие генералы стали угощать своих офицеров.
– Благодарю вас, генерал, – сказал Сциллард. – А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы выяснить, как вы собираетесь устранить эти проблемы наших МозгоДрузей. Из-за халатности ваших людей, оставивших незапертую калитку, я потерял семь боевых кораблей.
– Все подробности у полковника Роббинса.
Генералы повернулись к Роббинсу, который как раз откусил кусок сочного бифштекса по-веллингтонски. Полковник старательно прожевал и проглотил мясо.
– Разумеется, первым делом мы прикрыли эту калитку, – начал он. – Была осуществлена срочная модернизация программного обеспечения МозгоДруга. Существовавшая ошибка исправлена. На будущее у нас намечено самым тщательнейшим образом проверить все программное обеспечение, выискивая в нем недокументированные функции, сомнительные фрагменты и вообще все, что способно влиять на безопасность. Кроме того, мы собираемся ввести в протокол обмена информацией между МозгоДрузьями процедуру проверки на вирусы. Так что вирус Бутэна больше не пройдет.
– Он и раньше не должен был пройти, – заметил Сциллард. – Первые программы, блокирующие вирусы, появились еще на заре программирования, однако в МозгоДруге не было реализовано ничего подобного. Своим пренебрежением элементарной компьютерной гигиеной вы едва не погубили всех нас.
– Подобных процедур не было потому, что в них не возникала необходимость, – напомнил Мэттсон. – МозгоДруг является закрытой системой, полностью защищенной от внешних воздействий. Даже из затеи Бутэна в конечном счете ничего не получилось.
– Однако мерзавец был чертовски близок к успеху, – возразил Сциллард.
– Ну да, но произошло это потому, что кое-кто из сидящих за этим столом захотел создать тело, в которое можно было бы запихнуть сознание Чарльза Бутэна, – пробурчал Мэттсон. – Фамилий я называть не буду.
– Гм, – пробормотал Сциллард.
– В любом случае, нынешнее поколение МозгоДрузей доживает своей век, – вмешался Роббинс. – Следующее, уже испытанное гамеранцами, в самом ближайшем будущем будет распространено на все ССК. Новый компьютер обладает принципиально другой архитектурой и является полностью органическим; все коды подверглись оптимизации, и он не унаследовал болезней своих предшественников. Калитка закрыта, господин генерал, и впредь подобных атак можно больше не бояться.
– По крайней мере, со стороны тех, кто работал над предыдущими поколениями МозгоДруга, – сказал Сциллард. – Но что насчет тех, кто разрабатывал новые программы? Вам надо будет проверить, нет ли у кого-нибудь из них желания перебежать к врагу.
– Мы обязательно этим займемся, – заверил его Роббинс.
– Уж постарайтесь.
– Кстати о перебежчиках, – заговорил Мэттсон. – Как вы намереваетесь поступить с лейтенантом Саган?
– Что вы имеете в виду? – удивился Сциллард.
– Мягко говоря, она слишком много знает. Через Бутэна и Дирака ей известно о конклаве и о том, как строго мы следим за доступом к этой информации. У нее нет допуска к этим секретам, Сциллард. Это может быть очень опасно.
– Лично я не вижу, почему это может быть опасным. Если только не брать в расчет, что это действительно правда. Конклав существует. И если он все-таки сумеет договориться, мы окажемся в самой настоящей заднице.
– Опасно это уже тем, что тут не вся правда, и это вам прекрасно известно, Сциллард, – возразил Мэттсон. – Бутэн ничего не знал о контрконклаве и о том, насколько глубоко мы в нем завязаны и как пытаемся сыграть на противостоянии двух сообществ. События развиваются стремительно, и мы приближаемся к той точке, когда необходимо срочно определяться с выбором и заключать союзы. Нам не удастся и дальше сохранять нейтралитет. Поэтому крайне нежелательно, чтобы ваша Саган начала говорить во всеуслышание свою половину правды, порождая слухи.
– Тогда расскажите ей все, черт возьми, – предложил Сциллард. – В конце концов, она боевой офицер, служит в разведке. Ей можно доверить правду.
– Это зависит не от меня.
Увидев, что Сциллард хочет что-то сказать, Мэттсон поднял руки, останавливая его.
– Это зависит не от меня, Сциллард. Если контрконклав официально разорвет с конклавом, сами прекрасно понимаете, к чему это приведет. Вся наша галактика, черт побери, окажется объята пламенем войны. И тогда мы больше не сможем полагаться только на новобранцев с Земли. Нам придется обратиться за помощью и к колониям. Быть может, даже объявить мобилизацию. Ну а к чему приведет это, объяснять не надо. Колонии поднимут бунт. Хорошо если нам удастся избежать гражданской войны. Колониям ни о чем не говорят не потому, что хотят держать их в неведении, а потому, что не хотят допустить развала всего долбаного Союза.
– Чем дольше мы будем молчать, тем хуже нам придется в конце, – напомнил Сциллард. – Наши политиканы так и не смогут придумать, как лучше преподнести колониям правду. А когда правда все-таки всплывет, возникнет вопрос, какого черта СК так долго ее скрывал.
– Это зависит не от меня, – упрямо повторил Мэттсон.
– Ну да, ну да, – раздраженно произнес Сциллард. – К счастью для вас, есть выход, который устроит всех. Срок службы Саган подходит к концу. По-моему, ей осталось всего несколько месяцев. Максимум – год. В общем, ее уже можно уволить из армии. Насколько мне известно, она и так не намеревалась продлевать контракт. Мы отправим Саган на только что основанную колонию, и пусть она там разглагольствует о конклаве, если ей вздумается, – кто ее будет слушать? Колонистам хватит своих забот. Они будут думать только о том, как вырастить первый урожай.
– Вы полагаете, вам удастся уговорить Саган? – с сомнением промолвил Мэттсон.
– У нас есть отличное средство ее соблазнить. Пару лет назад Саган очень сблизилась с одним солдатом ССК по имени Джон Перри. Как выяснилось, она была выращена на основе генотипа жены Перри. Конечно, самому Перри до истечения срока службы еще далеко, но, если понадобится, мы найдем способ уволить его досрочно. И к тому же, похоже, Саган привязалась к Зое Бутэн. Девочка осталась круглой сиротой, и ее судьбой все равно надо заниматься. Надеюсь, вы понимаете, к чему я клоню.
– Понимаю, – подтвердил Мэттсон. – Хочется верить, у вас не возникнет никаких проблем.
– Я сделаю все возможное, – заверил Сциллард. – Да, кстати о секретах. Как проходят ваши переговоры с обинянами?
Мэттсон и Роббинс с опаской посмотрели на него.
– Никаких переговоров с обинянами не ведется, – поспешно возразил Роббинс.
– Ну разумеется, не ведется, – усмехнулся Сциллард. – Вы не предложили обинянам продолжить программу создания сознания, начатую Бутэном. А они в ответ не обещают разобраться с тем, что останется от рраей и энешанцев после их войны друг с другом. Никто ни с кем ни о чем не договаривается. Так как же все-таки не проходят эти непереговоры?
Роббинс вопросительно взглянул на Мэттсона; тот кивнул.
– Не проходят они просто изумительно, – сказал полковник. – Скорее всего, соглашение не будет достигнуто в течение ближайших двух дней.
– Как это незамечательно, – похвалил Сциллард.
– И все же, давайте вернемся к Саган, – снова заговорил Мэттсон. – Как вы думаете, когда вы сможете получить от нее ответ?
– Я собираюсь переговорить с ней сегодня же, – сказал Сциллард. – И я попрошу ее быть готовой отправиться в путь через неделю. Это даст ей время убрать за собой.
– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил Мэттсон.
– Ну, попрощаться с друзьями и сдать дела, – ответил Сциллард. – Плюс я собираюсь попросить ее еще кое о чем.
Джейн Саган всмотрелась в миниатюрную трехмерную цветную картинку.
– Что это?
– Перед тобой душа Джареда Дирака, – ответил Кайнен.
Саган удивленно обернулась:
– Помнится, ты как-то сказал, что у солдата Специальных сил нет души.
– То было другое время и другое место, – возразил Кайнен. – Да и я теперь уже не настолько глуп. Ну да ладно, пусть это будет сознание Дирака. Насколько мне известно, добытое одним из ваших солдат и записанное Чарльзом Бутэном. И, как я понял, твоя задача заключается в том, чтобы определить, что с ним делать.
Саган кивнула. Генерал Сциллард вызвал ее к себе и предложил уволить из армии ее и Джона Перри и сделать их опекунами Зои Бутэн при условии, что она будет молчать о конклаве и определится, как поступить с сознанием Джареда Дирака.
"Насчет конклава я все понимаю, – сказала Саган. – Но при чем тут Дирак?"
"Мне просто любопытно посмотреть, как ты поступишь", – уклончиво произнес Сциллард, отказываясь предоставить какие-либо объяснения.
– Ну, и что ты намереваешься с ним сделать? – спросил Кайнен.
– А ты как думаешь, что мне делать?
– Я-то прекрасно знаю, как ты должна поступить, – сказал Кайнен. – Но я – это не ты, и я не скажу, что я сделал бы на твоем месте, до тех пор, пока не услышу твое решение.
Саган повернулась к Гарри Уилсону, который с любопытством наблюдал за разговором.
– Гарри, а ты что скажешь?
– Извини, Джейн, – улыбнулся тот. – Я тоже предпочту сослаться на Пятую поправку*. Решение должна принимать ты.
– Вы можете вернуть Дирака к жизни? – спросила Саган.
– Весьма вероятно, – подтвердил Кайнен. – Теперь нам известно о процессе переноса сознания гораздо больше, чем тогда. Возможно, нам удастся подготовить головной мозг лучше, чем когда мы готовили мозг Дирака под сознание Бутэна. Конечно, по-прежнему остается риск, что сознание не приживется, и тогда повторится то, что было с Дираком: будет развиваться другая личность, в которой со временем постепенно начнет проступать чужое сознание. Но, полагаю, сейчас риск этого существенно ниже, а вскоре процедура будет доведена до совершенства, и не останется даже и этого. Одним словом, если ты хотела знать мое мнение, мы можем вернуть Дирака к жизни.
– Но ведь Джаред этого не хотел, правда? – задумчиво промолвила Саган. – Он знал, что его сознание записано. Он мог бы попросить меня попытаться его спасти. Но не сделал этого.
– Да, не сделал, – согласился Кайнен.
– Джаред сделал выбор, – решительно произнесла Саган. – А в данном вопросе решение должен был принимать именно он. Кайнен, будь добр, сотри это сознание.
– Теперь ты понимаешь, почему я уверен, что у тебя есть душа, – сказал Кайнен. – Пожалуйста, прими мои извинения за то, что я когда-то сомневался в этом.
– Никаких извинений не требуется. Однако я их принимаю.
– Спасибо. А теперь, лейтенант Саган, я хочу попросить тебя об одном одолжении. Или, точнее, это не столько одолжение, сколько долг, который ты должна мне вернуть.
– О чем это ты? – недоуменно произнесла Саган.
Кайнен многозначительно посмотрел на Уилсона, и тот вдруг заметно занервничал.
– Друг мой, тебе необязательно это слышать, – сказал Кайнен.
– Нет уж, я останусь, – упрямо заявил Уилсон. – Но позволь мне повторить еще раз: ты безмозглый дурак, черт бы тебя побрал!
– Твое мнение услышано. И я ценю, что ты его высказал.
Уилсон обреченно скрестил руки на груди.
– Говори же, – сказала Саган.
– Лейтенант, я хочу умереть. На протяжении последних нескольких месяцев противоядие, которое вы мне даете, все с меньшим успехом облегчает мои страдания. С каждым днем боль усиливается.
– Мы можем увеличить дозу.
– Да, и, возможно, это даст какой-то эффект, – согласился Кайнен. – Однако меня мучает не только физическая боль. Я оторван от родины, от своего народа, от всего того, что приносило мне в жизни радость. Я ценю дружбу с Гарри Уилсоном и тобой – с тобой! подумать только! – но с каждым днем я ловлю себя на том, что моя истинная сущность, то, что есть во мне от рраей, съеживается и холодеет. Вскоре от нее ничего не останется, и я окажусь один, совсем один. Я вроде буду живым, но внутренне умру.
– Я поговорю с генералом Сциллардом о том, чтобы он тебя освободил, – сказала Саган.
– Вот и я предлагаю ему то же самое, – подхватил Уилсон.
– Вы оба прекрасно понимаете, что меня ни за что не освободят. Я слишком долго на вас работал; Мне слишком много известно. Но даже если меня и освободят, неужели вы полагаете, что рраейский народ радушно примет меня обратно? Нет, лейтенант, я оказался слишком далеко от родного дома и никогда не смогу вернуться.
– Я сожалею о том, Кайнен, что навлекла на тебя все это, – сказала Саган. – Если бы я могла что-либо изменить, я бы обязательно это сделала.
– Но зачем? – удивился Кайнен. – Лейтенант, ты избавила свой народ от войны. А я – лишь часть цены, которую за это пришлось заплатить.
– И все равно, я сожалею о том, что так получилось.
– В таком случае, отплати свой долг. Помоги мне умереть.
– Но как?
– Изучая культуру человечества, я узнал о харакири, – сказал Кайнен. – Ты знаешь, что это такое?
Саган покачала головой.
– Ритуальное самоубийство, которое практиковалось в древности у вашего японского народа. Одним из действующих лиц этого ритуала является "кай-сакунин", секундант – человек, который облегчает страдания того, кто совершает самоубийство, убивая его в мгновение наивысшей боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44