– усмехнулся Торгаддон. – Вряд ли это улучшит его отношение к нам.
Локен кивнул и стал молча наблюдать, как отряды Византийских Янычар входят в крепость. Голубые знамена хлопали на ветру, а сверкающие позументами офицеры ступили на эспланаду.
Гектор Варварус остановился на валу обломков и с высоты осматривал поле недавней резни; его лицо выражало неприкрытый ужас и отвращение, и это было заметно даже издалека. Локен ощутил, как в его груди родилось чувство горькой обиды. «Но ведь ради этого мы и созданы, – подумал он. – Разве можно было ожидать чего-то другого?»
– Похоже, их предводители готовы сдаться Варварусу, – заметил Торгаддон, указывая на длинную колонну измученных мужчин и женщин, выходящих из дымящихся руин башни.
Знаменосцы несли склоненные красные и серебристые знамена, замыкали колонну около сотни воинов в помятых доспехах. Они несли оружие, но не снимали его с плеч, и дула были опущены к земле. Во главе колонны шли жрецы в накидках с откинутыми капюшонами и офицеры в шлемах. В ожидании церемонии капитуляции их головы были смиренно опущены. Цитадель пала, и лидеры Братства лишились последней надежды.
– Пошли, – сказал Локен. – Это исторический момент. Поскольку здесь нет летописцев, нам предстоит самим запечатлеть его.
– Ладно, – согласился Торгаддон и поднялся на ноги.
Два капитана пошли параллельно колонне побежденных воинов, и вскоре все Сыны Хоруса, уцелевшие в сражении, присоединились к ним.
Локен увидел, как Гектор Варварус спустился с груды обломков в проломе и направился навстречу остаткам аурейской технократии. Остановившись в нескольких шагах от них, он отвесил официальный поклон.
– Мое имя Гектор Варварус, лорд-командир армии Шестьдесят третьей экспедиции. С кем имею честь говорить?
Из колонны выступил самый старший воин в золотых доспехах. Его черный с серебром герб красовался на личном знамени, которое нес совсем молодой, не старше шестнадцати лет, знаменосец.
– Я Эфраим Гуардия, – сказал он, – старший настоятель ордена Братства и кастелян Железной Цитадели.
Локен видел напряженное лицо Гуардии и понимал, как трудно тому оставаться спокойным при виде результатов жесточайшей резни.
– Скажите, – продолжил Гуардия, – в вашем Империуме все войны ведутся таким образом?
– Война сама по себе жестока, старший настоятель,– ответил Варварус. – В боях всегда льется кровь и гибнут люди. Я сочувствую вашим потерям, но чрезмерная скорбь по павшим лишена смысла. Это было бы оскорблением живым, и мертвые это знают.
– Слова тирана и убийцы, – бросил Гуардия, и Варварус при таком вопиющем несоблюдении этикета побежденным противником вспыхнул от гнева.
– Со временем вы поймете, что Империум означает не только войну, – пообещал Варварус. – Великий Крестовый Поход Императора несет затерянным ветвям человечества просвещение и знания. Заверяю вас, что эта… неприятность скоро забудется, и мы вместе шагнем в новую эру мира.
Гуардия покачал головой и сунул руку в карман.
– Мне кажется, что вы неправы, но вы нас победили, и мое мнение больше ничего не значит.
Он развернул вынутый из кармана лист пергамента.
– Варварус, я намерен зачитать нашу капитуляцию. Все мои офицеры подписали этот документ, и он послужит гарантией от попыток оказать вам дальнейшее сопротивление.
Гуардия откашлялся, чтобы прочистить горло, и начал читать:
– «Мы сражались против вашего вероломного Воителя ради того, чтобы сохранить наш образ жизни и избежать ига имперского правления. Поистине это была война не ради богатств, славы или почестей, а борьба за свободу, от которой не в силах отказаться ни один честный человек. Но никто из наших величайших воинов не в силах противостоять жестокости вашей войны, и для того чтобы предотвратить уничтожение нашей цивилизации, мы предоставляем вам эту крепость и наши миры. Да будет ваше правление более милосердным, чем ваша война».
Варварус не успел отреагировать на декларацию старшего настоятеля, как вдруг почва под его ногами содрогнулась и загудела, груда камней и железа покрылась трещинами, словно кто-то огромный и могучий стремился выбраться на поверхность.
В первый момент Локен решил, что это второй сейсмический заряд, но возникшие колебания ограничивались лишь небольшим участком. С остатков стен полетели камни, и Янычары мгновенно рассредоточились, а люди в испуге закричали. Локен, видя, что воины Братства схватились за оружие, тоже взялся за рукоять меча.
А потом раздался скрежет рассыпающихся камней, и гора обломков в проломе взорвалась. Из глубины с кровожадным и яростным криком появилось нечто огромное и багровое. Ошеломленные солдаты бросились врассыпную от красного гиганта.
Ангрон, окровавленный и разъяренный, возвышался над всеми, и Локен успел лишь удивиться тому, что он остался жив под тысячами тонн камня и железа. Но Ангрон был примархом, и что – кроме анафема – могло его уничтожить?
– Кровь во имя Хоруса! – закричал Ангрон и прыгнул.
Примарх приземлился с оглушительным грохотом, от которого треснули камни под его ногами, цепной палаш описал широкий полукруг, и первый ряд делегации Братства обратился в кровавый фарш. Эфраим Гуардия погиб в первую же секунду атаки Ангрона, рассеченный пополам ужасным ударом.
Примарх издал утробный рык и бросился на остальных воинов Братства, размахивая своим огромным палашом. Ярость его атаки была ошеломительна, но воины Братства не собирались погибать без борьбы.
– Нет! Остановитесь! – закричал Локен, но было уже поздно.
Оставшиеся в живых защитники крепости сдернули оружие с плеч и открыли огонь по Сынам Хоруса и обезумевшему от гнева примарху.
– Огонь! – скомандовал Локен, поскольку выбора у него не было.
Огненный шквал обрушился на ряды Братства. Выстрелы разрывными болтами, произведенные почти в упор, превращали тела в облака кровавого тумана. Но последний бой оказался ужасающе коротким – все воины Братства были перебиты за несколько секунд.
Все было кончено, Братство прекратило свое существование.
Вдруг раздались отчаянные крики, призывающие медиков. Обернувшись, Локен увидел нескольких солдат из Византийских Янычар, стоящих на коленях рядом с лежащим офицером, чья кремовая шинель уже пропиталась кровью. Золото медалей блеснуло в лучах полуденного солнца, и Локен узнал павшего воина.
В растекающейся луже крови лежал Гектор Варварус, и даже с такого расстояния Локен мог видеть, что его не спасти. Тело лорда-командира словно взорвалось изнутри, и из грудной клетки, где разорвался болтерный снаряд, торчали расщепленные осколки ребер.
Локену было до слез обидно, что хрупкий мир был так быстро разрушен. В досаде на то, что ему пришлось сделать, он бросил на землю свой цепной меч. Из-за безумной атаки Ангрона его воины оказались в опасности, и ему не оставалось ничего другого, как отдать приказ открыть огонь.
И все же он сожалел об этом.
Воины Братства были достойными противниками, а Астартес вырезали их, словно скот. Ангрон стоял в центре побоища, и ревущее лезвие его палаша осыпало каплями крови ближайших воинов.
Сыны Хоруса шумно приветствовали возвращение примарха Пожирателей Миров, но у Локена от этого зрелища к горлу подступила тошнота.
– Эти воины не заслужили такой участи, – сказал подошедший Торгаддон. – Их смерть – позор для всех нас.
Локен ничего не ответил. Не мог ответить.
21
ОСВЕЩЕНИЕ ПОСЛЕДУЮЩИХ СОБЫТИЙ
С падением Железной Цитадели война на Аурее была завершена. Братство как военная организация было уничтожено, и хотя еще оставались очаги сопротивления, которые требовали применения силы, в общем и целом мир был покорен. Обе стороны понесли жестокие потери, но самая тяжелая утрата постигла армию. Гектора Варваруса с должными почестями доставили на корабль, и его тело было возвращено космосу в присутствии всех высших офицеров экспедиции.
Сам Воитель произнес прощальную речь, и каждый мог видеть, насколько глубоко он переживает гибель лорда-командира.
– Героизм заключен не только в самом человеке, но и в обстоятельствах, – говорил Воитель. – Теперь, оглядываясь назад и вспоминая его успехи, мы могли бы сказать, что ему сопутствовала удача. Но это не так. В тот день мы потеряли тысячи лучших воинов, и я скорблю по каждому из них. Гектор Варварус был лидером, который мог маршировать в ногу с богами, он был из тех, кто прислушивается к их поступи в каждом происходящем событии, а затем хватается за край их одежд. Варварус покинул нас, но он не хотел бы, чтобы мы останавливались в скорби, поскольку история не терпит промедления. В истории нет настоящего, только прошлое, рвущееся в будущее. Если попытаться замедлить ее ход, можно оказаться выброшенным на обочину, а этого, друзья мои, никогда не случится с нами. По крайней мере, пока я остаюсь Воителем. Те люди, которые сражались и проливали кровь рядом с Варварусом, останутся охранять этот мир, и его жертва никогда не будет забыта.
Еще несколько офицеров сказали слова прощания лорду-командиру, но ни один из них не мог сравниться с Воителем в ораторском искусстве. Верный своему слову, Воитель назначил самых преданных Варварусу солдат наблюдать за мирами, ради Согласия которых погиб их командир.
Вскоре был назначен новый командующий имперской армией, и флотилия Шестьдесят третьей экспедиции начала нелегкий процесс перегруппировки и подготовки к следующей стадии Великого Крестового Похода.
Комната Каркази пропахла чернилами и типографской краской, примитивный громоздкий принтер работал без перерыва, печатая копии последнего варианта поэмы «Правда – это все, что у нас есть». Производительность творческого труда Игнация в последние дни несколько снизилась, но коробка с блокнотами «Бондсман № 7» и так уже почти опустела. Давным-давно, кажется, целую вечность назад, Игнаций Каркази гадал, не связан ли срок его творчества с количеством бумаги, оставшейся в запасе. Сейчас, когда им владело непреодолимое желание писать, такие мысли потеряли всякий смысл.
Он сидел на краешке кровати – единственном свободном клочке пространства, дописывал последние язвительные строки стихотворного памфлета и тихонько напевал себе под нос. Комнатка была битком набита бумагами; они валялись на полу, висели на стенах, и целые стопки лежали на любой поверхности, достаточно плоской, чтобы их удержать. Небрежно нацарапанные заметки, отвергнутые оды и незаконченные поэмы заполняли помещение, но его муза была настолько плодовита, что Игнаций не боялся истощить поток идей.
До него дошли слухи, что война на Аурее закончилась, когда пару дней назад Сыны Хоруса взяли штурмом последнюю крепость, и корабельные сплетники уже окрестили этот штурм Бойней в Белых Горах. Каркази еще не знал всей истории, но несколько источников, питавших его последние десять месяцев, наверняка скоро предоставят необходимое количество пикантной информации.
Каркази услышал, как кто-то постучал в дверь.
– Входите! – крикнул он.
Дверь распахнулась, но Каркази продолжал писать, он слишком увлекся собственными стихами, чтобы отвлечься хоть на секунду.
– Да? – пробурчал он. – Чем могу быть полезен?
Ответа не последовало, тогда он поднял голову и увидел перед собой безмолвно стоящего воина в золотых доспехах. При виде его длинного меча и тяжелого блестящего пистолета на поясе Каркази охватила паника, но он быстро оправился, узнав в госте телохранителя Петронеллы Вивар. Кажется, его зовут Маггард или как-то вроде этого.
– Ну? – снова спросил он. – Что ты хотел?
Маггард снова промолчал, и Каркази вспомнил, что воин немой, и тут же решил, что глупо посылать с поручением человека, не способного говорить.
– Я не смогу ничем помочь, пока ты не скажешь, что тебе нужно, – медленно произнес Каркази, чтобы посланец наверняка его понял.
В ответ воин левой рукой вытащил из-за пояса сложенный лист бумаги и протянул его поэту. Он явно не собирался подходить ближе, так что Каркази удрученно вздохнул, отложил «Бондсман» и поднял с кровати свое грузное тело.
Не без труда пробравшись между стопками бумаг, Игнаций взял протянутый листок. Это оказался окрашенный сепией папирус из тех, что изготавливались в башнях Гиптии, с сетчатым тиснением по всей поверхности. На взгляд Каркази, материал был излишне изукрашенным, но, несомненно, дорогим.
– И кто же мне это прислал? – спросил Каркази, успев забыть, что его гость не может ответить.
Опомнившись, он смущенно улыбнулся, а затем развернул пергамент и сосредоточился на тексте послания.
Каркази нахмурился, узнав строки из собственных стихов, полные мрачного символизма и красочных образов, но все они были заимствованы из полудюжины разных произведений и составлены в определенном порядке.
Каркази дочитал до конца, и от ужаса его мочевой пузырь непроизвольно опорожнился: он, наконец, понял смысл послания и цель прихода немого посланника.
Петронелла расхаживала по комнате, нетерпеливо поджидая своего телохранителя, чтобы расшифровать его последние мысли. Время, проведенное Маггардом среди Астартес, оказалось удивительно плодотворным, и ей удалось узнать многое из того, что от нее скрывали.
Теперь план повествования выстраивался сам собой. Это будет трагический рассказ, изложенный в обратном порядке, и началом послужит описание смертного ложа примарха, но с триумфальной ноткой, предсказывающей его избавление от смерти и грядущую славу. В конце концов, она не собиралась ограничиваться единственной книгой.
У Петронеллы уже имелось название, которое, как она считала, не только передавало значимость раскрываемой темы, но и придавало определенный вес ей как автору.
Она решила назвать свой шедевр «Поступь богов» и нашла первую строчку – эту самую важную часть повествования, которая либо привлечет внимание читателя, либо оставит его равнодушным, – в своих беспорядочных записях, сделанных на спутнике Давина.
Я была там, когда Воитель пал.
Общая тональность первой строки не оставляла у читателя сомнений в том, что перед ним основательный труд, и все же конец истории оставался тщательно скрываемым секретом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46