– Не трогай, – остановил его Локен. – Если это оружие свалило с ног Воителя, я не хочу даже думать, что оно может сделать с нами.
Випус отпрянул от меча, словно от ядовитой змеи.
– А это что? – спросил Торгаддон, показывая на шкатулку.
Локен опустился на колени и поставил шкатулку рядом с мечом. Увидев, что оружие должно точно поместиться внутри футляра, он совершенно не удивился.
– Мне кажется, раньше меч лежал здесь.
– Выглядит совсем как новая, – заметил Випус. – А что там вырезано? Какие-то письмена?
Локен ничего не ответил и, опустившись на колени, стал разгибать пальцы Тембы, сжимавшие рукоять меча. Хоть он и понимал, что это невозможно, но все же морщился, отводя каждый мертвый палец, словно ожидал, что рука оживет и вцепится в него.
Наконец, меч был освобожден, и Локен поднял оружие.
– Осторожнее! – воскликнул Торгаддон.
– Спасибо, Тарик, а я уж чуть не собрался его выбросить.
– Извини.
Локен медленно опустил меч в шкатулку. Рукоять вздрогнула, и у Локена возникло дикое ощущение, будто меч эхом повторил имя Тарика. Предчувствие чудовищной опасности, грозящей другу со стороны оружия, сжало сердце. Локен захлопнул крышку и выдохнул давно сдерживаемый воздух.
– Во имя Терры, как такой человек, как Темба, завладел этим странным оружием? – спросил Торгаддон. – По нему даже не скажешь, что это изделие человеческих рук.
– Так и есть, – сказал Локен и, к своему ужасу, понял, почему вырезанные на стенках шкатулки символы показались ему знакомыми. – Это изделие кинебрахов.
– Кинебрахов? – изумился Торгаддон. – Но разве они не…
– Да,– сказал Локен, бережно поднимая шкатулку с пола. – Это и есть анафем, похищенный из Зала Оружия на Ксенобии.
Слухи молниеносно распространились по «Духу мщения», и рыдающие люди выстроились вдоль пути, по которому должны были нести Воителя. Сотни людей встречали Астартес в каждом переходе, когда те проносили своего командира на щитах. На Воителе были его парадные доспехи снежно-белого цвета, отделанные золотом, на груди сияло пурпурное Око Терры, а благородное чело венчал серебряный лавровый венок.
Носилки держали Абаддон, Аксиманд, Люк Седирэ, Сергар Таргост, Фальк Кибре и Каллус Экаддон, а позади шли Гектор Варварус и Малогарст. Ослепительно сверкали отполированные доспехи, а форменные плащи колыхались при каждом движении.
Шествие возглавляли герольды и глашатаи, так что повторение кровавой сцены, произошедшей на пусковой палубе, было исключено, а кроме того, Астартес двигались очень медленно, словно боясь потревожить раненого командира, сражавшегося с ними бок о бок с самых первых дней Великого Крестового Похода. Воины Астартес не сдерживали слез.
За неимением цветов люди осыпали носилки полосками бумаги, на которых были написаны слова любви и надежды. Узнав, что Воитель еще жив, они зажигали сухие травы, которым приписывались целительные свойства, и подвешивали дымящиеся курильницы по всему пути следования процессии, а где-то неподалеку оркестр играл марш Легиона.
Горящие свечи и курильницы издавали сладковатый аромат, а мужчины и женщины, солдаты и рабочие, охваченные общим горем, рыдали друг у друга в объятиях. Вдоль всего перехода были вывешены боевые знамена, и до самой стартовой палубы шествие сопровождалось молитвенными песнопениями. Двери, ведущие на палубу, и все переборки до последнего сантиметра были оклеены клочками пергамента с посланиями Воителю и его сыновьям.
Аксиманд, никогда не видевший ничего подобного, был поражен таким единодушным проявлением народной любви и сочувствия. Для него Воитель в первую очередь был воином, отцом, избранником Императора.
Для всех этих смертных он стал гораздо большим. Для них Воитель был символом благородства и героизма, символом новой Галактики, которую они под его руководством создавали на пепелище Века Раздора.
Само существование Хоруса обещало конец страданиям и смертям, долгие века терзавшим человечество.
Благодаря таким героям, как Воитель, Долгая Ночь подходила к концу и на горизонте уже загорался свет новой эпохи.
И теперь все это было под угрозой, и Аксиманд понимал, что сделал правильный выбор, позволив перевезти Воителя на Давин. Жрецы ложи Змеи вылечат Хоруса, а если для этого потребуются силы, которыми не принято гордиться, что ж, пусть будет так.
Жребий брошен, и остается только верить, что примарх к ним вернется. Аксиманд улыбнулся, припомнив слова Хоруса, сказанные по поводу веры. Воитель, по своему обыкновению, выказал глубочайшую мудрость в абсолютно неподходящей для этого обстановке – как раз перед прыжком с несущегося штурм-катера на город зеленокожих на Улланоре.
– Когда ты достигнешь предела своего знания и полетишь в темноту неизвестности, надо верить, что впереди ждет одна из двух возможностей, – сказал тогда Воитель.
– И что это за возможности? – спросил Аксиманд.
– Либо под ногами окажется твердая почва, либо ты научишься летать, – со смехом закончил Воитель уже в прыжке.
От воспоминаний комок подкатил к горлу, и в этот момент двери стартовой палубы с грохотом закрылись за ними, и Астартес зашагали к ожидавшему их штурмкатеру Воителя.
12
ПРОПАГАНДА
ПОДОЗРЕНИЕ БРАТЬЕВ
ЗМЕЯ И ДУША
Кончик пера в руке Игнация Каркази скользил по странице, словно двигался по собственной воле. Судя по тем мыслям, которые летописец облекал в слова, можно было подумать, что так оно и есть. Муза, похоже, прочно обосновалась в его комнате, и внутренний монолог Игнация превращался в мощную симфонию, каждая строка ложилась на свое место так, словно другого варианта повествования не существовало.
Такого вдохновения он не чувствовал даже при создании своих шедевров «Поэма океана» и «Образы и оды». Строго говоря, теперь, оглядываясь назад, Игнаций испытывал ненависть к своим собственным произведениям за изобилие безвкусной мишуры и слащавую ограниченность описаний. Слова и мысли, что переполняли его в настоящий момент, – только они имели смысл, и Игнаций ругал себя последними словами за то, что на осознание ему потребовалось так много времени.
Истина, вот что важно. Именно это сказал ему капитан Локен, но тогда Игнаций не понял его или не придал значения его словам. После того как Локен взял его под свое покровительство, Игнаций создавал мелкие и ничтожные стихи, недостойные Этиопского лауреата, но теперь все изменилось.
После смертоубийства на стартовой палубе он примчался в свою комнату, схватил бутылку терранского вина и засел за работу.
Праведное возмущение ужасной жестокостью, которой он стал свидетелем, выливалось потоком слов, смелых метафор и решительных осуждений. Работая без перерывов, Игнаций исписал уже три страницы «Бондсмана № 7» и испачкал чернилами все пальцы.
– Все, что я создал до сих пор, было прологом, – прошептал он, не переставая писать.
Но вдруг ему в голову пришла мысль, которая заставила отложить перо и поставила его перед выбором. Истина бесполезна, если никто ее не слышит.
Командование экспедиции предоставило летописцам пресс-центр, где они могли демонстрировать свои работы и выставлять их на всеобщее обсуждение. Ни для кого не было секретом, что проходящие через пресс-центр материалы подвергались цензуре, а то и вовсе запрещались, так что услугами этого органа мало кто пользовался. Учитывая содержание новой поэмы, Каркази не стоило и надеяться на его помощь.
Но вот его двойной подбородок дрогнул от усмешки. Каркази порылся в кармане и вытащил смятый листок бумаги – листовку Божественного Откровения, данную ему Эуфратией Киилер. Игнаций расправил листок на столе и накрыл его ладонью.
Текст дешевого издания был нечетким, а от бумаги пахло нашатырным спиртом – наверняка это продукт какого-то частного принтера. Если Эуфратии Киилер удалось им воспользоваться, значит, удастся и ему.
Перед тем как покинуть капитанскую рубку, Локен позволил Тибальду Марру сжечь труп Тембы. Его приятель в испачканных гноем и гнилью доспехах не останавливал смертоносную струю огнемета до тех пор, пока от чудовищного трупа не остались лишь пепел да горсточка обгоревших костей. Акт уничтожения был лишь небольшим утешением после смерти брата, но хоть что-то… Оставив еще дымящийся прах, они пустились в обратный путь через разрушенный корабль.
Когда они выбрались из пробоины, на спутнике Давина уже наступили сумерки, бледно-желтый шар планеты опустился к самому краю тусклого неба. Локен нес блестящий деревянный футляр с анафемом, а остальные воины, спустившись с груды обломков, молча сопровождали его к «Громовому ястребу».
Вскоре воздух задрожал от гула, земля качнулась под ногами, и с места высадки имперских военных сил, где начиналась недавняя операция, взметнулись в небо три высоких столба огня и дыма. Локен посмотрел вслед трем колоссальным кораблям, на которых титаны возвращались в бронированные утробы звездных крейсеров, и мысленно поблагодарил их экипажи за помощь в недавних схватках с ожившими мертвецами.
Очень скоро в небе остались только белые полосы над горизонтом, и лишь плеск воды и негромкое ворчание ожидавшего «Ястреба» нарушали тишину. Унылые просторы болот на многие километры вокруг были пусты, и Локен почувствовал себя самым одиноким человеком в мире. Немного погодя он различил в небе маленькие голубые огоньки армейских транспортов, следующих за титанами, – последние из остававшихся на поверхности солдат тоже возвращались на орбиту.
– Мы закончили здесь свои дела, не так ли? – спросил Торгаддон.
– Думаю, да, – согласился Локен. – И чем скорее мы вернемся, тем лучше.
– Как ты думаешь, как эта штука сюда попала?
Локену не потребовалось уточнять, о чем идет речь, и он покачал головой, не желая пока делиться с Торгаддоном своими подозрениями. Как ни любил он Тарика, он не мог забыть о его склонности к болтовне, а раньше времени спугнуть добычу не хотелось.
– Не знаю, Тарик, – ответил Локен, направляясь к опущенному заднему трапу «Громового ястреба». – Я полагаю, мы этого уже никогда не узнаем.
– Брось, Гарви, это же я, Тарик! – рассмеялся Торгаддон. – Ты настолько прямодушен, что совсем не умеешь лгать. Я вижу, что у тебя имеется какая-то идея, так давай выкладывай!
– Не могу, Тарик, извини, – сказал Локен. – Пока еще рано. Поверь, я знаю, что делаю.
– В самом деле знаешь?
– Ну, не совсем, – признался Локен. – Кажется, что знаю. Проклятье, как бы мне хотелось расспросить обо всем Воителя!
– Но его здесь нет, – заметил Торгаддон, – так что придется поделиться со мной.
Локен, радуясь, что может выбраться из трясин спутника, шагнул на трап, затем обернулся к Торгаддону:
– Ты прав, Тарик, я расскажу тебе все, но только не сейчас. Сначала мне необходимо кое-что хорошенько обдумать.
– Слушай, Гарви, я не так уж глуп, – вполголоса произнес Торгаддон, приблизившись вплотную, чтобы его слова не услышали остальные. – Мне известен только один путь, которым это оружие сюда попало: его привез кто-то из нашей экспедиции. И оружие попало на спутник раньше, чем здесь появились мы. А это значит, что его мог привезти только один человек, который был вместе с нами на Ксенобии и попал на спутник раньше нас. Ты знаешь, о ком я говорю.
– Да, я знаю, кого ты имеешь в виду, – согласился Локен, отводя Торгаддона в сторонку, подальше от заходящих на борт воинов. – Но я не могу понять зачем. Зачем создавать нам столько неприятностей, похищая меч, а потом привозить его сюда?
– Я разорву этого сына шлюхи пополам, если узнаю, что он намеренно пытался навредить Воителю! – зарычал Торгаддон. – Легион должен получить его шкуру.
– Нет! – прошипел Локен. – Только не сейчас. Сначала надо выяснить, с какой целью все это затеяно и кто еще участвует. Я просто представить себе не могу, чтобы кто-то замышлял недоброе против Воителя.
– Ты считаешь, что происходит именно это? Ты думаешь, что кто-то из примархов покушается на титул Воителя?
– Я не знаю, все это трудно себе представить, и больше похоже на сюжет из какой-нибудь старинной книги Зиндерманна.
Оба на некоторое время замолчали. Мысль о том, что кто-то из бессмертного братства примархов мог предпринять попытку свергнуть Хоруса, казалась невероятной, недопустимой и возмутительной, но…
– Эй, – окликнул их Випус из глубины «Ястреба», – что вы там втихомолку затеваете?
– Ничего, – с виноватым видом ответил Локен. – Мы просто разговаривали.
– Тогда заканчивайте. Надо торопиться.
– Что-то случилось? – спросил Локен, проходя в кабину пилота.
– Воитель, – сказал Випус. – Они перевозят его на Давин.
Спустя пару мгновений «Громовой ястреб» уже был в воздухе, оставив за собой фонтаны мутной болотной воды, испаряющейся в голубых струях пламени двигателей. Боевой корабль, набирая скорость и высоту, описал широкий круг, а затем свечой взвился в небо.
Пилот хорошенько разогрел двигатели, и «Ястреб» с ревом пронзил атмосферу.
Огромное красное светило уже опускалось за горизонт, и горячие сухие ветры, поднимающиеся над плато, сильно трепали корабль, вошедший в атмосферу Давина. За бронированным стеклом рубки расстилался коричневый, сухой и пыльный материк. Локен, занявший место в рубке управления рядом с пилотами, пристально следил за постепенно приближающейся красной точкой, на обзорной панели судна обозначающей местоположение штурмкатера Воителя.
Далеко внизу можно было заметить мерцающие огоньки имперской военной зоны, где экспедиционные силы впервые ступили на поверхность Давина. Широкое кольцо огней опоясывало временные посадочные площадки и защитные укрепления. Пилот вел корабль кратчайшим курсом под крутым углом, поскольку скорость сейчас имела большее значение, чем безопасность полета, и по пути «Ястреб» обгонял множество других судов, направлявшихся к поверхности.
– Почему их так много? – удивился Локен, когда корабль снизился достаточно, чтобы можно было рассмотреть на земле солдат и сервиторов, спешно готовившихся к приему множества судов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46