В самом деле, в книге Саммерса встречаются поразительные вещи: там постоянно намекается на общение между оборотнями и людьми. «Два дворянина с наступлением ночи отправилась погулять в лес. Внезапно они вышли на опушку лесной поляны и увидели перед собой хорошо им знакомого старого дровосека, окружённого стаей оборотней. Их вожаком был крупный серый зверь, который, подойдя к человеку, дал приласкать себя. После этого дровосек затянул что-то монотонное и протяжное и удалился в лес. За ним последовали и его друзья».
Простенькая история, но чертовски интересная, если ее сопоставить с информацией, полученной им от двух детективов. Было очевидно, что все эти упоминавшиеся знаки и своеобразное пение – попытки имитировать язык оборотней с целью наладить общение с ними. Но почему отдельные люди когда-то сотрудничали с этими тварями?
По Саммерсу, существование оборотней связано с рассказами о вампирах. Вампиры пьют кровь, то есть в известном смысле являются каннибалами. Для человека менее ученого, чем Фергюсон, подобная мысль показалась бы фантастической, но он достаточно хорошо знал старушку Европу, чтобы догадываться об отраженной в легендах реальности. Люди действительно встречались с оборотнями, и их называли вампирами, потому что они, как и те, питались человеческой плотью.
В то давнее время людоедство не было уж столь редким явлением в Европе; за исключением ничтожного меньшинства, народы жили в ужасающей нищете. Человек в то время был существом наиболее распространенным и в то же время наиболее слабым: это вполне могло послужить искушением для изголодавшихся... Поэтому почему бы не допустить, что некоторые люди присоединились к оборотням и достигли стадии какого-то своеобразного обмена с ними, почему бы этим людям не участвовать с ними в охоте, питаясь, как стервятники, остатками от пиршеств оборотней?
Это толкование загадки вампиров казалось куда более вероятным, чем то, что приводится в сказочках, в которых короли и князья ужинают в шелковых фраках.
Человек-чистильщик! Человек, играющий при оборотнях ту роль, в которой сегодня для нас выступают собаки! В нашей жизни об этом никто не догадывается, но прежде это было прекрасно известно. Люди с трепетом ждали наступления ночи. И за пределами очага, снаружи, оставались лишь безумцы и отчаявшиеся.
Итак, почему люди водились с оборотнями? И почему последние терпели их около себя? Ответ был достаточно прост: для того, чтобы те выманивали сородичей из домов и завлекали в темноту, где оборотни быстренько перегрызали им горло. Может, это и чудовищно, но одновременно это говорило и о том, что в прошлом человек и оборотень находили взаимопонимание. А почему бы не возобновить контакт теперь? При нынешних научных достижениях, вне сомнения, удастся развернуть в тысячу раз более плодотворное сотрудничество. Никакого возможного сравнения между зловещими ошибками прошлого и тем, что обещало будущее.
В последние несколько сотен лет жить им стало легче. Теперь нужда в вампирах у оборотней отпала, они научились обходиться собственными силами. Для этого им достаточно было поселиться в первом же подвернувшемся крупном городе, где было полно трущоб и улиц на отшибе, и подождать первого зазевавшегося прохожего.
Человек и волк. Вражда столь же старая, как и мир. Образ этого хищника, воющего холодной зимней ночью на луну, продолжает вызывать у человека унаследованный от предков ужас.
И по праву. Однако истинный враг человека – не этот лесной волк с его хриплым тявканьем, зверь, в общем-то, ни в чем не повинный и даже толком не скрывающийся, а тот, что таится в тени, неведомый, терпеливый, смертоносный. Лжеволк, с его лапами, оканчивающимися длинными пальцами, прозванный человеко-волком, а на деле – второй разумный вид в животном мире Земли.
Фергюсон взъерошил пятерней волосы на голове: требовалось время, чтобы свыкнуться с только что оформившейся у него в голове идеей. Да, этот чертов детектив – его ведь зовут Уилсон – обладает какой-то удивительной интуицией. Насколько он знает, именно он первый произнес это слово – оборотни. Он, Фергюсон, лишь позже заинтересовался этой необычной лапой. И этот же Уилсон утверждал, что они устроили настоящую охоту за ним и его коллегой. Он был прав! Если секрет их существования будет раскрыт, то жизнь этого вида тварей станет столь же трудной, как раньше в Европе, когда наглухо закрывались двери и окна домов, или как в Америке, где индейцы, прекрасно знавшие лес, легко играли с ними в кошки-мышки. Не случайно эта игра отражена в традиционных танцах многочисленных племен. По всей видимости, оборотни вслед за человеком пересекли Берингов пролив тысячи лет тому назад. Но главная и постоянная их забота состояла в том, чтобы как можно успешнее скрываться от человека. Причины к тому были. Если каждый будет знать, что они есть на свете, то нищие, спящие на тротуарах, станут скорее редким, нежели обычным, как сегодня, явлением. Ураган ужаса и страха, невиданный на Земле со времен средневековья, всколыхнет все города. Будут предприниматься неслыханные деяния под знаком спасения человечества. Извечному противнику будет объявлена война до победного конца.
Этот конфликт, однако, будет отличаться от обычных войн. При всех достижениях науки нам пока что еще ни разу не приходилось принимать вызов со стороны «чужого» разума, наделенного своей, отличной от нашей, технологией, и, как считал Фергюсон, далеко ее превосходящей. Он никак не мог себе представить образ мышления оборотней. Объем информации, которую их морды и уши поставляют им в мозг из окружающего мира, должен в миллионы раз превышать тот, что дают человеку глаза. Фактически мозг, способный обрабатывать подобное количество данных, должен обладать колоссальной мощью. И на этот раз человечеству потребуется реагировать по-умному. Если оба вида обладают интеллектом, то вполне реальной представлялась перспектива налаживания взаимного общения; и тогда оба бывших врага смогли бы научиться жить рядом и в мире. И если ему как ученому придется сыграть в этом свою роль, то это будет миссия посланца разума и взаимопонимания. Человеку надлежит сделать выбор: либо объявить этим существам войну, либо попытаться договориться с ними. Карл Фергюсон поднял голову и закрыл глаза: от всей души он желал, чтобы на сей раз восторжествовал разум.
Он вздрогнул от неожиданности: кто-то стоял рядом.
– Вы подали эту заявку, но книга находится в хранилище редких и древних изданий. В читальном зале вы можете получить лишь все, написанное после 1825 года, а вы просите книгу 1597 года.
Дежурная уронила карточку заказа на стол и отошла. Фергюсон взял ее и поднялся.
Чтобы добраться до хранилища редких и древних изданий, ему пришлось пройти по длинным, пустым и гулко резонирующим коридорам. Средних лет женщина сидела за каталогом, освещенным лампой под зеленым абажуром. Тишину нарушали лишь легкое посвистывание системы отопления и приглушенные снегом звуки уличного движения.
– Я Карл Фергюсон из Музея естественной истории. Хотел бы ознакомиться вот с этой книгой.
Он протянул ей заявку.
– Она есть в нашем фонде?
– В каталоге да.
Она встала и прошла за дверь-решетку. Фергюсон подождал несколько минут стоя, затем сел в кресло. Он был один в зале, пропитанном запахом старой бумаги. Ни шороха не доносилось из комнаты, куда вышла дежурная. Он томился в ожидании ее возвращения; ему так не терпелось увидеть книгу, за которой та пошла. Книга была написана Бовуа де Шовенкуром, слывшим при жизни авторитетом в вопросе об оборотнях и к тому же известным близостью к ним. То, каким образом он умер, разжигало воображение Фергюсона: его смерть, казалось, доказала, что он действительно имел контакты с этими существами. Как-то ночью Бовуа де Шовенкур отправился на поиски своих друзей-оборотней, и с тех пор его никто больше не видел. Несмотря на характерные для той эпохи суеверия, Фергюсон был практически уверен, что тот погиб, наблюдая за поведением предков тех оборотней, которых обнаружили два детектива.
– Вы разбираетесь в книгах, господин Фергюсон?
– Не господин, доктор. Да, конечно. Я умею обращаться с раритетами.
– Вот этого как раз делать вам и не придется. – Она искоса посмотрела на него и твердо заявила: – Я сама буду переворачивать вам страницы. Разместимся вот тут.
Она положила фолиант на стоящий перед ней стол и пододвинула лампу.
«Размышления о ликантропии или об обращении человека в волка» – гласил заголовок на обложке.
– Начали.
Она открыла книгу и перевернула форзац до титульного листа, Фергюсон почувствовал, как на лбу у него выступили капельки пота. То, что он увидел, было из ряда вон выходящим событием, и он едва удержался, чтобы не вскрикнуть. На этой странице древней книги приводилась удивительная гравюра.
Лесная поляна с редкими деревьями, омытая лунным светом. По ней прогуливался человек в окружении существ, похожих на волков, но явно отличавшихся от них. Человек играл на волынке, висевшей у него на плече, и, казалось, превосходно себя чувствовал в этой компании. Оборотни трусили рядом. Фергюсон надеялся, что художник точно воспроизвел их облик. Головы отличали высокие, широкие лбы и большие глаза. Лапы были одновременно изящными и зловещими. В целом от этих тварей веяло ненасытностью и сметливостью. Все это вполне соответствовало тому представлению о них, которое уже сложилось у ученого. Де Шовенкур должен был... знать их лично. Но в конечном счете они его все же растерзали.
– Переворачивайте страницу!
Доктор несколько напрягся, восстанавливая по ходу свой французский язык. Перед ним был список слов... ах, нет, это были сатанинские заклинания. Ничего интересного.
– Дальше.
Снова заклинания.
– Продолжайте.
Страницы сменялись одна за другой. Внезапно его внимание привлекла одна фраза: «Их язык».
Далее следовало описание сложного языка оборотней. Это была комплексная комбинация из виляний хвостом, различных движений ушами, языком, а также рычания, изменений выражения морды и даже царапанья когтями. Язык чуть ли не человеческий, но с применением такого великого множества жестов это существенно расширяло его словарный запас.
И тогда Фергюсон понял: эти существа не имели голосовых связок, приспособленных к звуковой речи. Как же быстро должен был эволюционировать их мозг! Все это произошло за какие-нибудь 100 000, может быть, и 50 000 лет, и к сегодняшнему дню они сформировались как необычные и разумные существа, преследующие по всей Земле человека.
– Дальше!
Перед ним была еще одна гравюра; на ней были представлены различные движения руками.
– Могу ли я сделать фотокопию с этой страницы?
– Эти книги фотокопировать запрещено.
Тогда он вооружился ручкой и бумагой и начал неумело перерисовывать положения рук и их значение: стой, беги, убей, спасайся бегством.
Стой: кончики пальцев упираются в ладонь руки.
Убей: сжатые кулаки на уровне горла.
Нападай: кисти рук, изображающие когти у живота.
Спасайся: ладони, приставленные ко лбу.
Беги: руки, вытянутые на уровне лица.
Но это были знаки человеческого происхождения. Оборотни со своими четырьмя лапами, конечно, не могли ими воспользоваться. Напротив, именно этими жестами, должно быть, пользовались... вампиры, чтобы договариваться с ними. В книге об этом говорилось напрямую. Вот он, источник легенд о вампирах!
Библиотекарь перевернула еще одну страницу.
Фергюсон вздрогнул. Он попытался взять себя в руки, но не смог, отступил на шаг, свалив стул.
– Мистер!..
– Я... извините меня.
Он поднял стул и поставил его. Ему показалось, что он сходит с ума – столь тягостное впечатление произвела на него иллюстрация разворотом на две страницы, крупным планом изображавшая лицевую часть оборотня с жутко вперившимися в него глазами. Все черточки «лица» были тщательно прорисованы. Даже на этой, 300-летней давности, гравюре оно излучало свирепость и прожорливость. Глаза как бы выныривали из глубины жуткого кошмара.
А разве это и НЕ БЫЛО реальным кошмаром? В его мозгу вспыхнуло одно детское воспоминание, когда ему было семь или восемь лет. Тогда вместе с семьей он проводил лето в Кэтскиллзе, около Нью-Палц, к северу от Нью-Йорка. Он спал в комнате на первом этаже. Ночью его что-то внезапно разбудило. В открытое окно струился лунный свет. И он отчетливо увидел чудовищного зверя, просунувшего в окно морду.
Он закричал, и тот мгновенно исчез. Тогда его уверяли, что он просто видел кошмарный сон. Но сегодня перед ним было то же самое «лицо», и принадлежало оно оборотню.
Дежурная закрыла книгу.
– Достаточно, – сказала она ему. – У вас измученный вид.
– Эти гравюры...
– Да, они ужасны, но это не основание... закатывать истерику.
Фергюсон был ошеломлен. Да как она смеет так обращаться с ним?
– Интересно, что бы вы сказали, миссис, если бы изображенные на этих гравюрах животные существовали на самом деле?
– Но ведь это оборотни, мистер Фергюсон.
– ДОКТОР! И могу вполне вас заверить, что они живы и здоровы. Представьте себе, какой я испытал шок, увидев их на этих старинных изображениях, если сам факт их реального существования вскрылся всего лишь несколько недель тому назад.
Он глядел, как она уносила книгу. Недурна собой, и он бы с удовольствием познакомился с ней. Но обстоятельства явно к тому не располагали. Он спустился в гардероб и надел пальто. Пурга кончилась, и пешеходы хлопали по сероватой снежной кашице на тротуарах. Он приподнял воротник, защищаясь от зло хлеставшего ветра, и пошел в направлении Шестой авеню. Ему обязательно надо было встретиться с Томом Рилкером. Тот поможет ему установить, в каком уголке города больше всего шансов разыскать этих тварей. Должны же быть кварталы, где преимущественно группируются люди без крова. Конечно, не в Бауэри – тот был окружен слишком оживленными жилыми массивами. Рилкер наверняка сообразит, где они прячутся.
Неожиданно он остановился как вкопанный. «Черт, – подумал он, – а ведь эти два копа правы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26