https://wodolei.ru/catalog/mebel/uglovaya/yglovoj-shkaf/
– Месть Бот Фан Гуэю за действия на его территории.
Владелец закивал, и голос его звучал будто за сотню миль:
– Война банд. Такое то и дело случается.
Владелец заморгал, замотал головой, пытаясь прояснить мысли. Ужас. Какой ужас! Он побежал на кухню – посмотреть, что там с женой и с поварами, прячущимися возле морозильника. Надо было позвонить 911 и сообщить, что тут случилось, но сначала пришлось успокаивать жену, которая что-то лепетала о дьяволице с зеркалами вместо глаз. Она еще не привыкла жить в Америке и не знает, что не стоит лепетать о демонах, когда полиция расследует стычку двух банд.
16
Дзен сидел верхом на статуе льва, охраняющем центральное здание Нью-йоркской публичной библиотеки на Пятой авеню, и улыбался, как безумный всадник на неоседланной лошади. Дело было к полуночи, и библиотека давно закрылась.
– Я получила ваше сообщение, Дзен. Что вам нужно?
– Я слышал о Несносной Мухе. Поразительно, миледи. Воистину поразительно.
– И что?
Дзен сделал вид, что обиженно надул губы, и наклонился, положив подбородок на резную гриву льва.
– Боже мой, до чего вы необщительны! Вам действительно стоит научиться вести светскую беседу, миледи. Небольшая болтовня время от времени никому не вредит. А кроме того, я говорю серьезно. Я по-настоящему поражен. Мне лично Несносная Муха всегда казался весьма омерзительным субъектом – он делал вид, что стоит больше других ренфилдов, потому что умеет управлять телепатией без помощи наркотиков.
– У вас есть что сказать? Или вы просили меня прийти, чтобы восхититься моей победой над одноглазым псиоником?
Дзен вздохнул, полез в карман пальто и вытащил розу на длинном стебле и запечатанный конверт, который бросил к ногам Сони вместе с розой.
– Мне было сказано доставить вам вот это.
– Луксором было сказано?
– У меня больше одного нанимателя – когда мне это нужно, – ответил Дзен и, не говоря больше ни слова, спрыгнул со спины льва и исчез в ночи.
Соня наклонилась и подняла конверт и розу. Стебель розы был сделан из сплетенных нитей колючей проволоки, а лепестки – из черного бархата. На сургучной печати конверта волк Фенрир глотал Луну. В конверте лежал сложенный кусок пергамента, а на нем извилистым почерком было написано:
Жду тебя в «Зале херувимов».
~~
«Зал херувимов» был модной ночной забегаловкой рядом с Коламбус-Серкл. Здесь обслуживали приезжую публику, налетавшую в город в каждый уик-энд в надежде потусоваться с богатыми и знаменитыми, а если не выйдет – испытать то, что в захолустье сошло бы за декаданс. Общее убранство состояло из леопардовых шкур, розового винила, золотой краски и крылатых младенцев. Много-много младенцев. Повсюду пухлые детки: подпирающие плечами рога изобилия, где спрятаны звуковые колонки, держащие зеркала, писающие шампанским в серебряные горшочки. Позолоченные пупсы с картонными крыльями свисали с потолка. У посетителя возникало чувство, будто его замуровали заживо в подарочной коробке конфет на день св. Валентина.
Клуб был набит народом, и музыка гремела так, что посетители друг друга не слышали, хоть ори прямо в ухо. Над танцевальным полом висела пара клеток, где вертелись под ритм техно молодые мужчины и женщины в серебряной парче и жестяных нимбах.
Соня не понимала, почему Морган из всех клубов Манхэттена выбрал для встречи именно это место. Может быть, боялся того, что она может устроить без свидетелей.
Она ощутила его в тот момент, когда вошла. Это было странное чувство, как если бы кто-то нажал кнопку и замкнул цепь, приведя в действие давно заснувшие механизмы. Волосы на шее зашевелились, вдруг стало тяжело дышать, будто весь кислород в комнате разом обратился в ртуть. Пространство между ними заполнилось энергией, существующей между Делателем и Сделанным, Создателем и Созданием. Как будто они были двумя мощными магнитами, притягивающими и отталкивающими друг друга. Соня просканировала зал и увидела его в дальнем углу, рядом с огромным картонным купидоном, вооруженным настоящими луком со стрелой.
Она помнила, что пометила его при последней встрече, но мысленный образ Моргана оставался для нее тем же – веселый и галантный бонвиван, раздавивший Дениз Тори двадцать пять лет назад, и сейчас она была потрясена, увидев, насколько он обезображен. Левая сторона лица у него стянулась в постоянную ухмылку, глаз был серый и незрячий, как у дохлой рыбы. На висках пробилась седина. Но одет он был в такой же дорогой и отлично сшитый костюм, и это как-то облагораживало его шрамы, превращая увечье в нечто вроде аксессуара моды.
Соня ждала, что ее заполнит привычная ненависть, но вместо нее поднялось нечто иное. Она его ранила. Унизила. Пигалица, выброшенная им когда-то как мусор, оставила ему шрам, отомстив за жестокое пренебрежение. И сейчас Соня не ощутила ярости – только мрачное удовлетворение и что-то вроде... жалости?
Грохот диско, мигание света и запах пота и алкоголя напомнили ночь их первой встречи. Тогда молодая наивная наследница неосторожно чуть перепила и позволила отделить себя от друзей, потом неосторожно села в машину с незнакомым мужчиной. Она пришла в бар отведать запретного плода взрослости, и ее унесло на крыльях дешевой романтики.
Она знала неуклюжие поцелуи школьных друзей, но в Моргане все было как-то совсем по-другому. И все предвещало истинный роман – такой, о котором мечтает каждая женщина. Какой красивой, какой необычной чувствовала она себя под взглядом Моргана... И не из-за папиных миллионов; Морган и сам был богат. Ему понравилась она, именно она и ничто другое.
Когда он пообещал ей, что эта ночь ей запомнится, она охотно села с ним на заднее сиденье «роллса» с шофером. Он ее изнасиловал, выпил ее кровь и выбросил, голую и умирающую, на улицы Лондона.
Соня направилась к нему, на каждом шагу думая, где же привычная ненависть, когда она выплеснется, наполняя грудь знакомым жаром.
Морган выпрямился, когда она подошла, и ухмылка не могла скрыть настороженность в его оставшемся глазу. Он слегка кивнул, показывая, что заметил Соню.
– Я рад, что ты пришла.
Соня почувствовала, как химера, поглощенная ею три года назад, частица личности Моргана, зашевелилась у нее в голове – учуяла старого хозяина. Будто тысячи муравьев побежали по коже. Соня подавила желание дернуться и затрястись, как наркоман, лишенный дозы. От такой близости Моргана мышцы дрожали, как тросы подвесного моста на сильном ветру.
И будто в ответ, ненависть наконец появилась, легла на лоб терновым венцом, продавливаясь в мозг сквозь череп.
Убей его, - шептала горячечным голосом Другая. – Убей его, и покончим с этим.
Соня с интересом отметила страх, охвативший ее вампирскую половину, и вытерла холодный пот с губы.
– Я тебя убью, Морган.
– Попытаешься. Но не здесь. – Он показал в сторону танцевального круга. – Тут слишком людно.
Ну и мать его так, все равно гвозди его. Гвозди, пока он не попытался призвать к себе химеру.
– Почему ты так настойчиво ищешь моей смерти, дитя?
Медоточивый голос Моргана был как прикосновение прохладной руки к горячечному лбу.
– Ты сам отлично знаешь.
– Ты все еще считаешь свое состояние проклятием? Я дал тебе бессмертие, свободу от старческой мерзости и болезней!
– Я не просила, чтобы меня сделали такой, как все вы. Ничего этого я не просила...
Морган приподнял брови:
– В самом деле? Есть люди, за которыми наш род охотится как за дичью, – а есть такие, которые сами нас ищут. Ты это знаешь не хуже меня, дитя. И ты охотно шла навстречу соблазну. Я не применял принуждения, ментального контроля.
– Ну уж нет! Ты на меня вину за это не свалишь! – прошипела Соня.
У Моргана не получилось изобразить чарующую улыбку – шрамы ее исказили.
– Я не обвиняю тебя, дитя. Ведь ты же не та девушка, что пошла за мной в лондонскую ночь? Ты не Дениз Тори, ты создание семени моего, вылепленное по образу моему, рожденное из ее мертвой плоти.
– Она не умерла.
– Тогда где же она?
Соня моргнула, не зная, что ответить.
Прекрати эти игры и убей его! - Другая была близка к истерике. – Он тебе голову морочит, пытается тебя усыпить! Зачаровать!
Морган достал из нагрудного кармана небольшой ювелирный футляр.
– Теперь я понимаю, что поступил неправильно, непростительно. Я не о том, что я тебя обратил – об этом я не жалею. Но я сделал глупость, выбросив такую редкость, как ты. Не понимаю, как я мог не увидеть в тебе, кто ты такая. – Он протянул ей футляр, отщелкнув крышку. На красном бархате лежало распятие, сделанное из столового серебра, в виде сдвоенной иглы. – Прошу тебя принять это в знак моего стыда – за мой идиотизм. Я поступил в Лондоне жестоко и бессмысленно. Я породил тебя – и повернулся к тебе спиной, и у тебя есть полное право ненавидеть меня за то, что я привел тебя в мир, где нет жалости. Но я хочу это переменить, дитя мое.
Соня глядела на распятие на черной бархатной ленте. Голос Моргана был как густой и сладкий мед, капающий в ушах из сот.
– Любимица моя, какое нам дело, что было между мной и Дениз Торн? Начнем все сначала. Ты отомстила за свое унижение, оставив мне шрам. Наши счеты сведены, согласна ли ты?
Соня, как в трансе, протянула руку. Пальцы коснулись футляра.
Не бери! Не бери у него ничего!
Соня быстро заморгала, выходя из забытья, и отдернула руку. Морган не смог скрыть выражения неудовольствия.
– Что за подвох ты задумал?
– Подвох? Боюсь, я не понимаю, что ты...
И вдруг здоровый глаз Моргана перестал изображать благожелательность и стал быстро осматриваться. Плечи вампира напряглись, он чуть выпрямился. Судя по его жестам, ситуация изменилась не в его пользу.
– Боюсь, у нас компания.
Соня проследила за его взглядом, сканируя при этом зал. К своему удивлению, она обнаружила с полдюжины живых мертвецов, идущих к ним через танцплощадку. Человеческие глаза танцующих явно не замечали разлагающуюся плоть, свисающую с костей.
– Отродья Луксора, – проворчал Морган. – Этот панглоссов полуублюдок наверняка сказал ему, где я – но я не думал, что у гермафродита хватит наглости!
Соня сама не заметила, как оказалась плечом к плечу с Морганом, лицом к приближающимся вампирам. Какая-то часть ее личности все еще хотела убить Моргана и покончить с делом, но внезапная перемена условий игры заставила Соню пересмотреть приоритеты.
– Может, он думает, что мы заключили перемирие – хотим выступить совместно против него? – тихо сказала она.
Морган кивнул.
– Это похоже на правду. Луксор собственной тени шарахается.
Приближающиеся вампиры задрожали, будто воздух вокруг них замигал – они переключались на форсаж. Соня тоже переключилась, чтобы встретить нападающих на том же уровне. Драться в форсированном режиме – это затратить чертову уйму энергии, но иначе у Сони нет шансов сохранить голову на плечах.
Бешено танцующие люди замерли с поднятыми ногами, как в стоп-кадре. Стробоскопы перестали мигать, став прожекторами, а грохочущий ритм диско превратился в приглушенное сердцебиение.
Отродья Луксора рванулись вперед, завывая как баньши. Первого Соня встретила на лету ударом ножа в грудь. На лице вампира мелькнули недоумение и боль, и он повис на кулаке, как проколотая надувная игрушка. Соня не успела высвободить нож, как на нее налетела вампирша, одетая по моде семидесятых в штаны колоколом и плетеный топ. Соня упала, но успела упереться рукой в подбородок вампирши, которая рвалась перегрызть ей горло, и оторвала ей челюсть, как лист сельдерея. Вампирша дико завизжала и попыталась всадить ноготь Соне в правый глаз. Соня уклонилась, на ходу откусив вампирше палец и сплюнув его ей же в лицо.
В драку вступил вампир в черных кожаных штанах. Подкованным сапогом он ударил Соню в висок. Когда он отводил ногу для второго удара, Соня дернула его за шнурки и повалила, а локтем той же руки двинула вампиршу в живот. Схватившись за рукоять, она вырвала нож из разлагающегося трупа первого вампира. Лезвие вышло с сосущим звуком. Вампирша оказалась у Сони на спине и вцепилась ей в лицо трехдюймовыми ногтями. Выругавшись про себя, Соня перехватила нож и всадила его в левый глаз вампирши. Та взвыла и отпустила руки, упав к ногам противницы, как выброшенная на берег рыба.
Морган тем временем держался с куда меньшей затратой сил. На глазах у Сони он поймал одного из нападающих на лету и привычным движением почти оторвал ему голову, так что вампир вытаращился на Соню из середины собственных плеч, моргнул скорее от удивления, чем от боли, и глаза его посерели. Морган отбросил его небрежно, как сломанную игрушку.
Соня не успела решить, то ли помочь ему, то ли нападающим, как вампир в кожаных штанах снова поднялся и стукнул Соню головой по голове, как бодливый козел. Сила удара вогнала Соню в стену, и штукатурка отвалилась. Соня ткнула серебряным лезвием в шею вампира, между третьим и четвертым позвонком. Вампир рухнул, задергался, когда яд серебра разошелся по телу, и затих.
* * *
Соня подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морган открутил голову последней вампирше из команды самоубийц Луксора и небрежно бросил ее в сторону забитого танцевального круга. Как бы там ни было, а не восхищаться его стилем было невозможно.
Убей его.
Соня выдохлась. Битва отняла много сил, все труднее и труднее было оставаться на форсаже. Оценивая свое состояние, она обнаружила перелом черепа, четыре сломанных ребра и, быть может, разрыв селезенки. Ничего такого, с чем нельзя справиться, но в таком виде ей никак не свалить вампира силы Моргана. Почему-то она испытала облегчение, что не вынуждена делать то, что минуту назад казалось единственно разумным.
Убей его.
Соня стояла, зажимая рукой треснувшие ребра, и вдруг до нее дошло, что, когда дело заходило о ее одержимости Морганом, горячее всех звучал не ее голос и не голос исчезнувшей Дениз, а голос Другой. Сначала все три голоса были едины и равно сильны в ненависти и жажде мести. Но с годами голос Дениз увял, сейчас и ее собственная страсть стала угасать, и остался только лишенный тела голос Другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Владелец закивал, и голос его звучал будто за сотню миль:
– Война банд. Такое то и дело случается.
Владелец заморгал, замотал головой, пытаясь прояснить мысли. Ужас. Какой ужас! Он побежал на кухню – посмотреть, что там с женой и с поварами, прячущимися возле морозильника. Надо было позвонить 911 и сообщить, что тут случилось, но сначала пришлось успокаивать жену, которая что-то лепетала о дьяволице с зеркалами вместо глаз. Она еще не привыкла жить в Америке и не знает, что не стоит лепетать о демонах, когда полиция расследует стычку двух банд.
16
Дзен сидел верхом на статуе льва, охраняющем центральное здание Нью-йоркской публичной библиотеки на Пятой авеню, и улыбался, как безумный всадник на неоседланной лошади. Дело было к полуночи, и библиотека давно закрылась.
– Я получила ваше сообщение, Дзен. Что вам нужно?
– Я слышал о Несносной Мухе. Поразительно, миледи. Воистину поразительно.
– И что?
Дзен сделал вид, что обиженно надул губы, и наклонился, положив подбородок на резную гриву льва.
– Боже мой, до чего вы необщительны! Вам действительно стоит научиться вести светскую беседу, миледи. Небольшая болтовня время от времени никому не вредит. А кроме того, я говорю серьезно. Я по-настоящему поражен. Мне лично Несносная Муха всегда казался весьма омерзительным субъектом – он делал вид, что стоит больше других ренфилдов, потому что умеет управлять телепатией без помощи наркотиков.
– У вас есть что сказать? Или вы просили меня прийти, чтобы восхититься моей победой над одноглазым псиоником?
Дзен вздохнул, полез в карман пальто и вытащил розу на длинном стебле и запечатанный конверт, который бросил к ногам Сони вместе с розой.
– Мне было сказано доставить вам вот это.
– Луксором было сказано?
– У меня больше одного нанимателя – когда мне это нужно, – ответил Дзен и, не говоря больше ни слова, спрыгнул со спины льва и исчез в ночи.
Соня наклонилась и подняла конверт и розу. Стебель розы был сделан из сплетенных нитей колючей проволоки, а лепестки – из черного бархата. На сургучной печати конверта волк Фенрир глотал Луну. В конверте лежал сложенный кусок пергамента, а на нем извилистым почерком было написано:
Жду тебя в «Зале херувимов».
~~
«Зал херувимов» был модной ночной забегаловкой рядом с Коламбус-Серкл. Здесь обслуживали приезжую публику, налетавшую в город в каждый уик-энд в надежде потусоваться с богатыми и знаменитыми, а если не выйдет – испытать то, что в захолустье сошло бы за декаданс. Общее убранство состояло из леопардовых шкур, розового винила, золотой краски и крылатых младенцев. Много-много младенцев. Повсюду пухлые детки: подпирающие плечами рога изобилия, где спрятаны звуковые колонки, держащие зеркала, писающие шампанским в серебряные горшочки. Позолоченные пупсы с картонными крыльями свисали с потолка. У посетителя возникало чувство, будто его замуровали заживо в подарочной коробке конфет на день св. Валентина.
Клуб был набит народом, и музыка гремела так, что посетители друг друга не слышали, хоть ори прямо в ухо. Над танцевальным полом висела пара клеток, где вертелись под ритм техно молодые мужчины и женщины в серебряной парче и жестяных нимбах.
Соня не понимала, почему Морган из всех клубов Манхэттена выбрал для встречи именно это место. Может быть, боялся того, что она может устроить без свидетелей.
Она ощутила его в тот момент, когда вошла. Это было странное чувство, как если бы кто-то нажал кнопку и замкнул цепь, приведя в действие давно заснувшие механизмы. Волосы на шее зашевелились, вдруг стало тяжело дышать, будто весь кислород в комнате разом обратился в ртуть. Пространство между ними заполнилось энергией, существующей между Делателем и Сделанным, Создателем и Созданием. Как будто они были двумя мощными магнитами, притягивающими и отталкивающими друг друга. Соня просканировала зал и увидела его в дальнем углу, рядом с огромным картонным купидоном, вооруженным настоящими луком со стрелой.
Она помнила, что пометила его при последней встрече, но мысленный образ Моргана оставался для нее тем же – веселый и галантный бонвиван, раздавивший Дениз Тори двадцать пять лет назад, и сейчас она была потрясена, увидев, насколько он обезображен. Левая сторона лица у него стянулась в постоянную ухмылку, глаз был серый и незрячий, как у дохлой рыбы. На висках пробилась седина. Но одет он был в такой же дорогой и отлично сшитый костюм, и это как-то облагораживало его шрамы, превращая увечье в нечто вроде аксессуара моды.
Соня ждала, что ее заполнит привычная ненависть, но вместо нее поднялось нечто иное. Она его ранила. Унизила. Пигалица, выброшенная им когда-то как мусор, оставила ему шрам, отомстив за жестокое пренебрежение. И сейчас Соня не ощутила ярости – только мрачное удовлетворение и что-то вроде... жалости?
Грохот диско, мигание света и запах пота и алкоголя напомнили ночь их первой встречи. Тогда молодая наивная наследница неосторожно чуть перепила и позволила отделить себя от друзей, потом неосторожно села в машину с незнакомым мужчиной. Она пришла в бар отведать запретного плода взрослости, и ее унесло на крыльях дешевой романтики.
Она знала неуклюжие поцелуи школьных друзей, но в Моргане все было как-то совсем по-другому. И все предвещало истинный роман – такой, о котором мечтает каждая женщина. Какой красивой, какой необычной чувствовала она себя под взглядом Моргана... И не из-за папиных миллионов; Морган и сам был богат. Ему понравилась она, именно она и ничто другое.
Когда он пообещал ей, что эта ночь ей запомнится, она охотно села с ним на заднее сиденье «роллса» с шофером. Он ее изнасиловал, выпил ее кровь и выбросил, голую и умирающую, на улицы Лондона.
Соня направилась к нему, на каждом шагу думая, где же привычная ненависть, когда она выплеснется, наполняя грудь знакомым жаром.
Морган выпрямился, когда она подошла, и ухмылка не могла скрыть настороженность в его оставшемся глазу. Он слегка кивнул, показывая, что заметил Соню.
– Я рад, что ты пришла.
Соня почувствовала, как химера, поглощенная ею три года назад, частица личности Моргана, зашевелилась у нее в голове – учуяла старого хозяина. Будто тысячи муравьев побежали по коже. Соня подавила желание дернуться и затрястись, как наркоман, лишенный дозы. От такой близости Моргана мышцы дрожали, как тросы подвесного моста на сильном ветру.
И будто в ответ, ненависть наконец появилась, легла на лоб терновым венцом, продавливаясь в мозг сквозь череп.
Убей его, - шептала горячечным голосом Другая. – Убей его, и покончим с этим.
Соня с интересом отметила страх, охвативший ее вампирскую половину, и вытерла холодный пот с губы.
– Я тебя убью, Морган.
– Попытаешься. Но не здесь. – Он показал в сторону танцевального круга. – Тут слишком людно.
Ну и мать его так, все равно гвозди его. Гвозди, пока он не попытался призвать к себе химеру.
– Почему ты так настойчиво ищешь моей смерти, дитя?
Медоточивый голос Моргана был как прикосновение прохладной руки к горячечному лбу.
– Ты сам отлично знаешь.
– Ты все еще считаешь свое состояние проклятием? Я дал тебе бессмертие, свободу от старческой мерзости и болезней!
– Я не просила, чтобы меня сделали такой, как все вы. Ничего этого я не просила...
Морган приподнял брови:
– В самом деле? Есть люди, за которыми наш род охотится как за дичью, – а есть такие, которые сами нас ищут. Ты это знаешь не хуже меня, дитя. И ты охотно шла навстречу соблазну. Я не применял принуждения, ментального контроля.
– Ну уж нет! Ты на меня вину за это не свалишь! – прошипела Соня.
У Моргана не получилось изобразить чарующую улыбку – шрамы ее исказили.
– Я не обвиняю тебя, дитя. Ведь ты же не та девушка, что пошла за мной в лондонскую ночь? Ты не Дениз Тори, ты создание семени моего, вылепленное по образу моему, рожденное из ее мертвой плоти.
– Она не умерла.
– Тогда где же она?
Соня моргнула, не зная, что ответить.
Прекрати эти игры и убей его! - Другая была близка к истерике. – Он тебе голову морочит, пытается тебя усыпить! Зачаровать!
Морган достал из нагрудного кармана небольшой ювелирный футляр.
– Теперь я понимаю, что поступил неправильно, непростительно. Я не о том, что я тебя обратил – об этом я не жалею. Но я сделал глупость, выбросив такую редкость, как ты. Не понимаю, как я мог не увидеть в тебе, кто ты такая. – Он протянул ей футляр, отщелкнув крышку. На красном бархате лежало распятие, сделанное из столового серебра, в виде сдвоенной иглы. – Прошу тебя принять это в знак моего стыда – за мой идиотизм. Я поступил в Лондоне жестоко и бессмысленно. Я породил тебя – и повернулся к тебе спиной, и у тебя есть полное право ненавидеть меня за то, что я привел тебя в мир, где нет жалости. Но я хочу это переменить, дитя мое.
Соня глядела на распятие на черной бархатной ленте. Голос Моргана был как густой и сладкий мед, капающий в ушах из сот.
– Любимица моя, какое нам дело, что было между мной и Дениз Торн? Начнем все сначала. Ты отомстила за свое унижение, оставив мне шрам. Наши счеты сведены, согласна ли ты?
Соня, как в трансе, протянула руку. Пальцы коснулись футляра.
Не бери! Не бери у него ничего!
Соня быстро заморгала, выходя из забытья, и отдернула руку. Морган не смог скрыть выражения неудовольствия.
– Что за подвох ты задумал?
– Подвох? Боюсь, я не понимаю, что ты...
И вдруг здоровый глаз Моргана перестал изображать благожелательность и стал быстро осматриваться. Плечи вампира напряглись, он чуть выпрямился. Судя по его жестам, ситуация изменилась не в его пользу.
– Боюсь, у нас компания.
Соня проследила за его взглядом, сканируя при этом зал. К своему удивлению, она обнаружила с полдюжины живых мертвецов, идущих к ним через танцплощадку. Человеческие глаза танцующих явно не замечали разлагающуюся плоть, свисающую с костей.
– Отродья Луксора, – проворчал Морган. – Этот панглоссов полуублюдок наверняка сказал ему, где я – но я не думал, что у гермафродита хватит наглости!
Соня сама не заметила, как оказалась плечом к плечу с Морганом, лицом к приближающимся вампирам. Какая-то часть ее личности все еще хотела убить Моргана и покончить с делом, но внезапная перемена условий игры заставила Соню пересмотреть приоритеты.
– Может, он думает, что мы заключили перемирие – хотим выступить совместно против него? – тихо сказала она.
Морган кивнул.
– Это похоже на правду. Луксор собственной тени шарахается.
Приближающиеся вампиры задрожали, будто воздух вокруг них замигал – они переключались на форсаж. Соня тоже переключилась, чтобы встретить нападающих на том же уровне. Драться в форсированном режиме – это затратить чертову уйму энергии, но иначе у Сони нет шансов сохранить голову на плечах.
Бешено танцующие люди замерли с поднятыми ногами, как в стоп-кадре. Стробоскопы перестали мигать, став прожекторами, а грохочущий ритм диско превратился в приглушенное сердцебиение.
Отродья Луксора рванулись вперед, завывая как баньши. Первого Соня встретила на лету ударом ножа в грудь. На лице вампира мелькнули недоумение и боль, и он повис на кулаке, как проколотая надувная игрушка. Соня не успела высвободить нож, как на нее налетела вампирша, одетая по моде семидесятых в штаны колоколом и плетеный топ. Соня упала, но успела упереться рукой в подбородок вампирши, которая рвалась перегрызть ей горло, и оторвала ей челюсть, как лист сельдерея. Вампирша дико завизжала и попыталась всадить ноготь Соне в правый глаз. Соня уклонилась, на ходу откусив вампирше палец и сплюнув его ей же в лицо.
В драку вступил вампир в черных кожаных штанах. Подкованным сапогом он ударил Соню в висок. Когда он отводил ногу для второго удара, Соня дернула его за шнурки и повалила, а локтем той же руки двинула вампиршу в живот. Схватившись за рукоять, она вырвала нож из разлагающегося трупа первого вампира. Лезвие вышло с сосущим звуком. Вампирша оказалась у Сони на спине и вцепилась ей в лицо трехдюймовыми ногтями. Выругавшись про себя, Соня перехватила нож и всадила его в левый глаз вампирши. Та взвыла и отпустила руки, упав к ногам противницы, как выброшенная на берег рыба.
Морган тем временем держался с куда меньшей затратой сил. На глазах у Сони он поймал одного из нападающих на лету и привычным движением почти оторвал ему голову, так что вампир вытаращился на Соню из середины собственных плеч, моргнул скорее от удивления, чем от боли, и глаза его посерели. Морган отбросил его небрежно, как сломанную игрушку.
Соня не успела решить, то ли помочь ему, то ли нападающим, как вампир в кожаных штанах снова поднялся и стукнул Соню головой по голове, как бодливый козел. Сила удара вогнала Соню в стену, и штукатурка отвалилась. Соня ткнула серебряным лезвием в шею вампира, между третьим и четвертым позвонком. Вампир рухнул, задергался, когда яд серебра разошелся по телу, и затих.
* * *
Соня подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морган открутил голову последней вампирше из команды самоубийц Луксора и небрежно бросил ее в сторону забитого танцевального круга. Как бы там ни было, а не восхищаться его стилем было невозможно.
Убей его.
Соня выдохлась. Битва отняла много сил, все труднее и труднее было оставаться на форсаже. Оценивая свое состояние, она обнаружила перелом черепа, четыре сломанных ребра и, быть может, разрыв селезенки. Ничего такого, с чем нельзя справиться, но в таком виде ей никак не свалить вампира силы Моргана. Почему-то она испытала облегчение, что не вынуждена делать то, что минуту назад казалось единственно разумным.
Убей его.
Соня стояла, зажимая рукой треснувшие ребра, и вдруг до нее дошло, что, когда дело заходило о ее одержимости Морганом, горячее всех звучал не ее голос и не голос исчезнувшей Дениз, а голос Другой. Сначала все три голоса были едины и равно сильны в ненависти и жажде мести. Но с годами голос Дениз увял, сейчас и ее собственная страсть стала угасать, и остался только лишенный тела голос Другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27