Особенно если они начнут угощаться беленой.
— Беленой?
— Это галлюциногенное растение. У нее такое же действие, как у ЛСД, она дает ощущение полета. Ведьмы действительно верили, что они летали на метлах, как следует из тех признаний, которые вышибали из них инквизиторы. Хотя палка от метлы, несомненно, символизирует фаллос или магический жезл, в зависимости от того, как ее используют. Вам также потребуются чаша и кадило. Благодаря современному возрождению мифов, это все нетрудно будет достать. Есть несколько магазинов в Боттоме, где продается все что угодно, от карт Таро до свечей из сала покойников. Хотя я весьма сомневаюсь, что эти свечи сделаны из человеческого сала.
— Это сложно утверждать, — сухо подтвердил я. — Хотя я теперь начинаю понимать, что вы имели в виду, говоря о возможном провале. Если я не буду детально следовать…
— Детали — это чепуха, — перебила Пат. — Вряд ли можно найти два одинаковых шабаша — таких, чтоб у них полностью совпадали все детали их церемоний. Я вам дам для прочтения прежде чего, конечно, Алистера Кроули, более позднюю работу Хьюсона, а также «Исповедь Жиля де Рэ». Этот культ, с которым вы имеете дело, по-видимому, занимается и Черной мессой, а в этой области никто не выдерживает конкуренции с Синей Бородой. Большая часть всей этой ерунды совершенно безвредна, только немного неприятна и слегка патетична. При нормальных обстоятельствах самое скверное, что вам пришлось бы увидеть, это Глаз Дьявола, или как сжигают ваше изображение. Почти не известны ведьмы, которые занимаются тем, что реально причиняют вред. Но вы же все-таки нашли кровь в том подвале, да и девушку убили.
— Ее действительно убили, вы думаете? — вмешался дядя Дэй. — Она могла умереть от чрезмерной дозы галлюциногена, который сама и приняла.
— Возможно, — кивнул я. — Но. она заявляла, что ей угрожают, и мы нашли чью-то кровь, и… черт побери, она, по-видимому, разгуливала везде целыми днями уже после того, как была отравлена!
— Но ты же говорил, что у нее может быть сестра-близнец.
— Мы еще этого не знаем. И множество вещей мы не в состоянии объяснить, они просто невозможны!
Дядя Дэй отхлебнул из своей чашки и осторожно спросил Пат:
— А не может ли быть так, что некоторые из этих людей обладают реальными сверхъестественными силами? Я читал про опыты по экстрасенсорному восприятию, проведенные в университете Дюка, и некоторые из них весьма жуткие.
— Я не являюсь последователем доктора Райна, — ответила Пат Вагнер. — Многие из его результатов достаточно подозрительны, и в любом случае моя область — это сравнительная религия, а не магия — черная, белая или какая-либо другая.
— Большинство религий признает всякие сверхъестественные штуки, разве нет? — спросил я.
Пат сделала гримасу:
— Все они признают, если уж об этом речь. Но если замученный на кресте еретик на третий день встает из могилы, то вряд ли в этом есть что-то более необычное, чем в том, что девушка по имени Цинтия Пауэлл беседует с полицией через неделю после своего убийства. Это мифы, и моя профессия и состоит в том, чтобы рассматривать их как мифы. То же самое касается этих придуманных историй, которые используют теологи, чтобы убедить нас в своей мудрости. В старом англосаксонском языке слово «ведьма» не что иное, как «мудрость».
Я спросил:
— Тогда колдовство — это просто какая-то дохристианская религия?
— Конечно. — Пат кивнула. — Однако наши сведения о ней крайне искажены, так как ранние миссионеры затушили волшебные костры и срубили священные рощи. За истекшие годы она набрала еще больше дополнительных направлений, чем ортодоксальная церковь. Если вы заинтересуетесь основами, то вы неизбежно займетесь астрологией, древнееврейской алхимической абракадаброй, некромантией, нумерологией, хиромантией и картами Таро, или же сатанинским культом, изобретенным испанской инквизицией в средние века. Современные оккультисты, по-видимому, смешали все это в одну большую кучу.
— Не могли бы вы проследить истоки всего этого? — предложил я.
— Вряд ли, — вздохнула она. — Нам очень мало известно о древнем Индо-Арийском солнечном культе. Эта была дуалистическая религия с почти детским увлечением обрядами плодородия и человеческими жертвами. Основными божествами были, по-видимому, бог Солнца, символизирующий мужскую производительность, силу и мудрость, и его партнерша, богиня Луны, управляющая плодородием, медициной и циклом жизни и смерти.
— Этот бог Солнца не мог быть котом по имени Лью Длинная Рука? — спросил я.
Пат кивнула:
— Лью, Люгх, или Люд, или, чаще, Люцифер. Но он не был котом. Он был быком или козлом в своем животном проявлении. Богиня Луны иногда появлялась в виде кошки или крольчихи.
— Уэльская крольчиха не могла бы называться Рианнон?
— Я вижу, вы кое-что прочли по этому предмету, — рассмеялась Пат. — Рианнон — это одно из ее имен. А другие — Бригид, Геката, Мелузина и так далее. На лекциях мы называем ее Праматерью Землей. Она присутствует во всех арийских культах плодородия, а проститутки семитских храмов называли ее Астартой. В Талмуде это ведьма, Лилит.
— Ого, мне всего этого не запомнить, — сказал я.
— Достаточно одной Рианнон, — успокоила Пат, — ни один шабаш не использует все ее имена, а вы собираетесь прийти в качестве уэльского колдуна, не так ли?
— Ученика колдуна, — поправил я. — Мы надеемся, что если я достаточно подготовлюсь, Мерлин Плью возьмет меня под свое крылышко…
— О Господи! — вздохнула Пат Вагнер. — Вы имеете в виду этого хромоного психа с записными книжками, которые невозможно прочитать?
Дядя Дэй странно на нее поглядел и спросил:
— Значит, вы знаете этого человека, Пат?
— Он приходил несколько месяцев назад, — сказала она. — Приносил странную рукопись, которую он хотел опубликовать, и какой-то человек — которого я еще не успела за это как следует отблагодарить, — послал его ко мне! Он ненормальный, если еще не совершенный псих. Страница за страницей у него заполнены бессмысленными каракулями, которые, как он настаивал, являются друидскими рунами!
— Откуда вы знаете, что они не были ими? — поинтересовался я.
— Потому что, — объяснила она, — у нас есть транскрипция всех известных рунических алфавитов. Это просто собрание семейной лексикографии языческой Европы. Полуграмотные варвары использовали для письма смесь греческого, латинского, этрусского и некоторые свои собственные знаки, чтобы записать для истории такие важные дела, как победа одного немытого вождя над другим.
Большинство так называемых рунических камней повествуют о подвигах типа — «Здесь Гарольд Синий Зуб разнес череп Этельреду Нечистому во имя Вотана». Конечно, сама надпись длиннее. Это, кстати, самый легкий способ дать понять негодяям, чтобы они держались подальше от твоих владений.
— Но вы сказали, что у Плью были записные книжки, заполненные этой писаниной.
— Ерундой, вы имеете в виду. У него был даже список условных обозначений с дюжиной алхимических символов, древнееврейскими буквами, и с чернильными пометками у каждой из букв латинского алфавита. Но даже если бы вы расшифровали все это, там не оказалось бы никакого смысла. Бессвязные призывы к высшим богам перемешаны с пустыми двусмысленными фразами. Я думаю, что у него старческое слабоумие вместе с помешательством. Для начала он заявил мне, что ему пятьсот лет от роду, а когда я ему сказала, что его мудрые писания вряд ли пригодятся университетскому издательству, он стал угрожать, что сглазит меня. Но, как видите, я еще дышу.
— Нам он говорил то же самое. — Я нахмурился. — И проходил тест на детекторе лжи, когда это говорил!
— Патологический лжец пройдет тест. — Она кивнула. — Но, честно говоря, я не думала, что он связан с чем-то опасным. Если он употребляет психоделические наркотики или дает их своим последователям, то вы, Морган, собираетесь лезть прямо тигру в пасть!
— Скорее всего, в пасть бесхвостому коту, — согласился я. — У меня, однако, нет выбора, так как Мерлин, по-видимому, наша единственная возможность.
— А как насчет этой женщины, Сибиллы Эванс?
— Что же мне — постучаться в ее дверь и сказать: «Здрасьте, мадам, я бедный колдун, усердно проходящий свою Школу Колдовства, можно ли мне присоединиться к вашему шабашу»?
— Понимаю. — Пат улыбнулась. — Но нельзя ли изучить их каким-то другим образом? Без такого риска?
— Мы продолжаем и обычное расследование, — возразил я. — Но ничего не смогли достичь. Все, с кем бы мы ни беседовали, утверждают, что не имеют понятия ни о колдовстве, ни о Цинтии Пауэлл. Легче стать Capo Mafioso и разрушить стену омерты. Я знаю пару рэкетиров, признающих, что они не те, за кого себя выдают.
— Ну тогда не говорите, что я вас не предупреждала. — Пат Вагнер пожала плечами, посмотрела на часы и добавила: — Библиотека скоро закроется, и если вы действительно хотите заняться зубрежкой, давайте двигаться.
В тот вечер я вернулся домой около половины одиннадцатого, с кучей книжек необычной тематики под мышкой. Я открыл дверь своих холостяцких апартаментов, находящихся недалеко от управления Седьмого округа, и бросил книги на диван. Затем стал греть воду для кофе. По-видимому, мне предстояла длинная ночь зубрежки перед моим странным экзаменом. Вода только успела закипеть, когда зазвонил телефон.
— Я тебя разыскиваю уже несколько часов, — это был Сэм Брюстер, — где ты был, черт побери, Прайс?
— Я ездил к своему дяде, я вам говорил. А что случилось?
— Полдела провалено. Ты еще учишься играть на арфе?
— Могу взять несколько аккордов. Но борода еще долго будет отрастать.
— К черту бороду, она не потребуется. Старуха Эванс мертва.
— Господи! Сердце или кто-то помог?
— Она сгорела. Пожарные только недавно ее откопали. Весь этот чертов дом сгорел в момент, сегодня рано утром. Брандмейстер говорит, что там дело нечисто. Еще бы не нечисто! Уже перед поворотом к ее дому можно ощутить запах бензина!
Во рту у меня появился неприятный привкус. Я сглотнул и спросил:
— Где вы сейчас? На месте происшествия?
— В городском морге, — вздохнул Брюстер, — похоже, я только и делаю, что смотрю, как здесь режут мертвецов, а потом выслушиваю их идиотские заявления — дескать, они не имеют ни малейшего понятия о причине смерти. Сколько дней назад мы втроем беседовали с этой старухой, Прайс?
— Четыре или пять, по-моему. А что?
— Знаешь, что они мне сказали? Может, попробуешь угадать?
Я пожал плечами.
— Попробую. Только не говорите мне, что она тоже уже две недели как мертва.
— Больше месяца, — мягко произнес Брюстер. — Они сняли обугленные части, вскрыли ее и обнаружили, что внутри она уже начала портиться. Медэксперт говорит, что она по меньшей мере месяц провела на льду или в забальзамированном виде. Как это тебе нравится?
— Я же просил вас не говорить мне. — Я вздохнул. — Я должен туда приехать?
— Да, и возьми арфу.
— Начинаем сегодня?
— А у тебя есть другие предложения?
Полностью я осознал, что он имел в виду, только когда припарковался у городского морга.
Я посмотрел на часы. Было десять минут двенадцатого. Через час уже будет полночь.
Час ведьм.
Боттом — это часть города, лежащая к югу от станции Юнион. В старых, разрушающихся домах здесь живут бедняки и подозрительные личности.
Легче всего добраться туда по улице Честнат. Это темная кривая улочка с неряшливыми барами, кофейными домиками экзистенциалистского толка и скудными магазинчиками, которые туристы называют причудливыми.
Я нашел Мерлина Плью в забегаловке под названием «Уэльский уголок». Цинтия Пауэлл описывала эту забегаловку как кофейню в уэльском стиле, и, естественно, чтобы узнать Мерлина, длинного описания не требовалось. Он был даже еще более странным, чем я его представлял. Он сидел в отдельном кабинете недалеко от мужского туалета.
Я подумал, что неплохо было бы начать с беседы с барменом, так как я не собирался прямо подходить к Мерлину. Я приветствовал по-уэльски мужчину за стойкой, и он знал язык ровно настолько, чтобы пробурчать:
— Я не говорю на уэльском, черт бы его побрал!
— Но вы вроде работаете в уэльской кофейне!
— Черт, я бы работал хоть в цыганской чайной, если бы платили. Когда владельцы обновляли эту забегаловку, они закупили обстановку в Кардиффе, несколько лет назад. Они думали, что все эти деревянные панели создают определенную атмосферу. Только головную боль они мне создают! Знаете, сколько мы зарабатываем на кофе и пиво, что пьют здесь эти уроды? Ни хрена! Вот сколько мы зарабатываем.
— А много здесь уэльсцев?
— Каких уэльсцев? Знаешь, сколько уэльсцев живет тут поблизости?
— Немного?
— Ни одного, а хиппи все равно не знают разницы между англичанами и уэльсцами.
— Надо же! — засмеялся я. Затем сказал: — А я бы хотел поинтересоваться насчет работы.
Бармен посмотрел на мою арфу в футляре и спросил:
— Народные песни?
— Вроде того, — соврал я, — здесь работала одна девушка, она говорила, что имела некоторый успех, исполняя уэльские мадригалы.
— Ты имеешь в виду Цинтию? Маленькая блондинка с выпирающими зубами?
— Да, именно. Она работала здесь в последнее время?
— Господи, ты что, не слышал?
— Что не слышал? Я только что приехал.
— Она умерла. Решила полетать с помощью наркотика и не вернулась, насколько я слышал.
— Господи помилуй! — Я заставил себя изобразить вздох ужаса. В присутствии Мерлина, сидящего в зоне слышимости, это оказалось не так трудно сделать.
Бармен кивнул, вытирая деревянную стойку, и спросил:
— Ты на каком инструменте играешь? Какой-то странный у тебя футляр.
Специально для того, чтобы Мерлин услышал, я назвал инструмент по-уэльски:
— Это тэлин дэйрэс, уэльская арфа, понимаете ли…
— Арфа? — пробурчал бармен без всякого энтузиазма.
Затем он еще раз протер стойку и сказал:
— Не знаю, приятель…
— Я буду работать только за чаевые, — пылко сказал я.
— В таком-то месте? Ты, должно быть, хочешь умереть с голоду.
— А может, вы сами будете удивлены, — настаивал я, — а если и нет, то что вы теряете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25