— Вы всегда могли бы угостить их пряниками, — пробормотал Кустис. К счастью, она, казалось, этого не заметила, а я успел принять серьезное выражение, когда она повернулась ко мне и спросила:
— Вы, конечно, говорите на уэльском?
— Немного, — ответил я, — в школе мы должны были изучать английский.
— Как покоренная раса, мы должны были идти на уступки, не правда ли? А что вы делаете здесь? Не удалось пробиться в Уэльсе?
— Я стал сиротой в десять лет, — объяснил я. — Меня послали к родственникам в Америку.
— Ах, бедный мальчик! И с больными глазами! Но давайте же я вам налью чаю'
Брюстер вознес глаза к потолку, подождал, пока миссис Эванс нальет три чашки чая, и приступил к делу:
— Насчет мальчишек в вашем подвале, миссис Эванс…
— Ну, я не уверена, что это мальчишки, я их не видела собственными глазами, — поправила женщина. Брюстер вопросительно поднял бровь, и она пояснила: — Ночью были слышны какие-то удары, а я спросила, кто там. Понимаете, это ужасно — подойти к лестнице в подвал и кричать в темноту, и остаться без ответа, но слышать шуршание, как будто там кто-то ходит! Мередит тоже этим крайне встревожен.
— Мередит?
— Мередит Аб Овэйн Ап Ховэл. — Она указала на кота и добавила: — Это очень нервное животное. К тому же он весьма стар, и эти звуки из подвала ужасно его расстроили.
— А вы, гм, не имели бы ничего против, если бы ребята осмотрели подвал? — осторожно спросил Брюстер.
— Да почему же я должна иметь что-то против? Именно за этим я вас и позвала. Да пейте же чай! У нас еще куча времени, они же не приходят днем, как вы понимаете, — прочирикала миссис Эванс.
Я поспешно отпил и нахмурился. Кустис скорчил болезненную гримасу и поинтересовался:
— Это не обычный черный чай, не правда ли, мадам?
— Это из трав, — улыбнулась она. — Я же вам говорила о своем садике за домом. Нет ничего лучше, чем положить щепотку фенхеля и щитолистника для придания подобающего аромата, вы так не считаете?
— Как полевой чай, — кивнул Кустис, добавляя сахар.
— Пожалуйста, попробуйте бисгиэн, — настаивала она, — это я сама испекла.
Кустис бросил на меня осторожный взгляд.
— Это песочное печенье, Пит, — объяснил я ему, взяв одно из них с подноса.
— Угу. — Негр пожал плечами и кисло откусил кусочек шоколада, избранного, по-видимому, как наименьшее из зол. Пока мы совершали все эти действия, Брюстер пытался свернуть разговор на шум в подвале. Миссис Эванс, должно быть, не видела в этом ничего особенного:
— Я думаю, они подначивают друг друга. Вы же знаете, как ведут себя дети, когда рядом живет пожилая женщина, одна в старом доме.
— Не уверен, что я вас понимаю, мадам, — сказал Брюстер.
Женщина рассмеялась:
— Естественно, они думают, что я — ведьма.
Брюстер заметил равнодушно:
— Интересно, откуда могла взяться подобная идея.
— Я слышала, — настойчиво сказала она, — мой слух гораздо лучше, чем вы думаете, и я слышала, что они обо мне говорят, когда проходила мимо площадки для игр. Да я и сама была такой же в детстве. Я помню, что недалеко от карьера жила одинокая пожилая вдова, а мы ее дразнили. Никогда бы не подумала, что окажусь в таком же положении. Ах, время течет сквозь пальцы как песок, не правда ли? Впрочем, у меня была хорошая, долгая жизнь. Должна ли я сердиться на детей за их шалости? Но, понимаете, они не должны лазить в мой подвал! Если они переломают себе руки и ноги в темноте, то неизвестно, сколько придется платить страховой компании, и, кроме того, это так удручает Мередита.
— Ты с Прайсом посмотри там все внизу, — сказал Брюстер Кустису. Мы встали, и на этот раз миссис Эванс не успела возразить.
— Не свалитесь с лестницы, — предупредила она, проводив нас в холл. Указав на дверь в противоположной от входа стороне, она объяснила:
— Света там нет. Я сама туда никогда не хожу, так что и ни к чему ввинчивать лампочку, не правда ли?
Она подождала, пока Кустис откроет дверь. Он вынул из кармана фонарь-карандаш, а она вернулась в гостиную к Брюстеру. Кустис стал спускаться по шатким деревянным ступенькам со словами:
— Осторожнее, Прайс. Эти ступеньки… Ого!
— Что такое? — спросил я.
— Пыль, — ответил он, — толстый слой пыли на ступеньках. Не похоже, что здесь кто-то недавно был.
— А задний вход? — предположил я.
— Может быть. Но Цинтия Пауэлл говорила, что они пришли этим путем. Или здесь есть другая лестница, или кто-то остроумно использовал мусор из пылесоса.
Я спустился за Кустисом до низа, и, осмотрев помещение с помощью его фонарика, мы обнаружили, что оказались в пустом пространстве, где находились только мазутная печь и водогрей… Стены представляли собой затянутые паутиной блоки из песчаника, которые давным-давно не белили. Полом была утрамбованная земля, и я сделал замечание по этому поводу. Кустис пожал плечами:
— В большинстве этих старых городских домов в подвалах земляные полы. Это предохраняет здание от сырости, если, конечно, ты ничего не имеешь против грязи на лестнице после сильного дождя. Те ступеньки, похоже, ведут на задний двор.
Я посмотрел по ходу луча и кивнул. Бетонные ступени вели к старой подвальной двери. Я подошел и потрогал ее. Не заперта. Кто угодно мой войти и выйти из подвала. Выглянув наружу, я увидел задний дворик: небольшой, окруженный кирпичными стенками, свободное пространство занято чем-то вроде прямоугольной клумбы. Приглядевшись, я пришел к выводу: «Фенхель, лаванда, базилик и розмарин». Здесь росли и другие травы, но я с ними не был знаком. Хотя она и говорила что-то о руте, но, если мой нос не ошибался, в воздухе стоял запах чабреца. Я шагнул обратно, захлопнув подвальную дверь, и сказал:
— Это огород настоящей ведьмы. Что вы там делаете?
Кустис стоял на коленях у печи. Он поднял голову:
— Похоже на высохшую кровь. Не то чтобы ее было много… Но если она окажется настоящей…
— Понятно, — кивнул я.
Кустис собрал сцарапанное вещество в белый конвертик, который он держал в той же руке, что и фонарь, встал, заклеил конверт языком и положил его во внутренний карман. Он снова обвел фонарем вокруг и сказал:
— Никаких следов. Земля сильно утрамбована. Эта паутина, однако, меня смущает.
Он подошел к ближайшей стене и, достав другой конверт, стал скрести побелку кончиком ножа. Я спросил его, что он ищет, и он ответил:
— Эта девица упоминала о драпировках на стенах, помнишь? Если здесь висели восточные ковры и прочее, на них наверняка остались следы этой дряни.
— А эту паутину добавили после?
— М-да. Паукам нужно время, чтобы сплести сеть. Но я где-то читал, что голливудские художники могут мгновенно делать паутину из жидкой резины, которая твердеет на воздухе. Думаю, нам стоит проверить, насколько паучья эта паутина!
Я одобрительно кивнул. Пит Кустис был хорошим работником, профессионалом, с головой на плечах, не лишенной разума, догадливости и подозрительности.
Я был рад, что мы с ним в одном лагере.
Мы вернулись наверх и присоединились к Брюстеру и миссис Эванс в гостиной. Лейтенант взглянул на меня, и я доложил:
— Задняя дверь в подвал не заперта. Кто угодно может входить и выходить оттуда.
— Вы бы поставили туда замок, миссис Эванс, — сказал Брюстер, вставая, и пообещал, что он прикажет патрульным машинам приглядывать за домом. Миссис Эванс вздохнула:
— Ну, если за это заплатит страховая контора, то я так и сделаю. Видите ли, у меня нет лишних средств на этих шкодливых детей.
Мы начали выбираться, в то время как миссис Эванс изводила нас рассказом о том, как хорошо к ней относятся люди после того, как ее безвременно ушедший в небытие муж Генри столько лет прослужил на благо налогоплательщиков. Пообещав наконец, что мы будем следить за безобразиями в подвале, мы ушли.
Кустис, дождавшись, когда все устроятся в машине, рассказал Брюстеру о собранных материалах. Затем он спросил лейтенанта, разузнал ли тот что-нибудь, когда мы были в подвале. Брюстер пожал плечами:
— И да, и нет. Она призналась, что кое-что знает о том, что она называет Древними Традициями. Но утверждает, что никогда не слышала о Цинтии Пауэлл или о Мерлине Плью. Однако усмехнулась, услышав его имя.
— А что такое? — спросил я.
— Сказала, что это имя должно произноситься Ап Лью, то есть «сын Лью». Говорила также, что мы можем прочитать все о Лью в какой-то необычной уэльской книге… Я тут записал, это…
— «МАБИНОГИОН»? — улыбнулся я.
— Да. — Брюстер моргнул. — А ты откуда знаешь?
— Это обязательное чтение для уэльских националистов, — объяснил я. — Собрание древних кельтских народных сказок. Довольно страшных, насколько я помню. В старые времена уэльсцы были сильны в черной магии.
— А кто этот Лью, о котором она говорила?
— Лью Длинная Рука. Это или герой, или божество, или дьявол, в зависимости от того, в какую церковь вы ходите. Ирландцы называют его Люгх. Это, по-видимому, очень древний кельтский миф. Лью Длинная Рука имел какое-то отношение к солнцу. Нечто среднее между греческим Аполлоном и Тором викингов.
— Есть и рога?
— Может быть. Рога были популярны у древних божеств.
— Ох уж эти древние религии, — рассмеялся Кустис. — Я где-то читал, что христианские дьяволы происходят из божеств в религиях других народов. А ведь это как-то связано с тем, что говорила Пауэлл, не так ли?
— Ты имеешь в виду, что этот хрыч, Мерлин Плью, думает, что он сын божества?
— Или сын дьявола, — поправил я сухо. — Полагаю, что за пятьсот лет жизни он слегка запутался.
— Я распутаю этого сукиного сына! — прорычал Брюстер. — Сколько времени тебе потребуется, чтобы отрастить бороду, Прайс?
— Бороду? Не знаю. Недели две, наверное.
— Тогда начинай растить. Старуха не видела твоих глаз, а с ботвой на физиономии она тебя вообще не узнает в следующий раз.
— Какой следующий раз? — Я нахмурился. — Мы туда вернемся?
— Ты вернешься, — сказал Брюстер. — Ты отрастишь бороду, возьмешь несколько уроков игры на гитаре и…
— Да вы шутите! Вы действительно думаете, что я попытаюсь влезть в их компанию? Черт побери, лейтенант, я совершенно не разбираюсь в колдовстве!
— Тогда лучше начни его изучать, — заявил Брюстер.
И кажется — он не шутил.
Лабораторные исследования утверждали: и да, и нет. Да — то, что Пит Кустис соскоблил с пола в подвале миссис Эванс, было сухой человеческой кровью нулевой группы, резус отрицательный; и нет — паутина не была подделана. Она представляла собой чистейшую паучью нить, сотканную обычным домашним коричневым пауком. Так что у нас осталось столько же вопросов без ответов, как и раньше, но еще добавились и новые, о которых мы до этого и не думали.
Протокол вскрытия Цинтии Пауэлл тоже ничего не дал. Сэм Брюстер отверг его и предложил ребятам из лаборатории проверить свою аппаратуру — вдруг там гномы шалят?.. Они так и сделали, но ответ был тот же.
Цинтия Пауэлл умерла в результате отравления галлюциногенным ядом. Каким — этот вопрос оставался открытым. В семью ядовитых растений, обладающих таким ядом, входят аконит, белена и белладонна. В небольших дозах они вызывают сумасшествие. В больших — убивают.
Дело здесь было нечисто даже без окончательного заключения коронера. Тело девушки было бальзамировано! В вены был введен формалин, что предохранило его от разложения до тех пор, пока ее не обнаружили днем в среду. Фактическое время смерти, определенное по какой-то чертовщине в ее печени, оказалось… по меньшей мере за две недели до того, как ее нашли мертвой! Именно это заставило Сэма Брюстера требовать пересмотра результатов анализов.
Я был в его кабинете, когда он звонил в лабораторию. Он шумел:
— Черт побери, доктор, эта девушка была здесь, в этом самом здании, живая, меньше недели назад! Она звонила в понедельник и заявила, что ее собираются убить! А вы тут утверждаете, что ее убили за две недели до тою, как мы с ней разговаривали!
Он дико уставился на меня и пробормотал:
— Вот что они пытаются мне доказать! Они говорят, что она была мертва уже две недели, когда ее нашли! Знаешь, что это значит?
— Это значит, что она уже была мертва, когда вы и Пит Кустис с ней беседовали, — кивнул я. — Мне это тоже непонятно.
На другом конце линии что-то сказали, и Брюстер ответил:
— Я верю вашему слову насчет клеток печени, доктор. Но здесь должна быть ошибка. Я не думаю, что кто-то подменил ее внутренности… Нет, я помню, как вы ее анатомировали, я прекрасно знаю, что на теле нет никаких следов, но…
И тут мне вспомнилась одна мерзкая штука, про которую я когда-то читал, и я тихо сказал Брюстеру:
— Спросите про ее ректум.
— Спросить про что?!
— Ректум. Прямая кишка. Я где-то читал, что древние египтяне использовали естественные отверстия тела, чтобы вытаскивать внутренние органы. С помощью какого-то крючка, кажется.
— Тьфу! — Брюстера перекосило. Затем он повторил мое предположение по телефону. Очевидно, что у медицинского эксперта на другом конце линии была та же реакция. Брюстер взглянул на меня, покачал головой и пробормотал:
— Отрицательно. Они уже думали об этом и проверили. Ради Бога, не спрашивай как Я не желаю этого знать.
Меня это тоже мало интересовало. В моей голове проносились всякие дикие идеи. Когда Брюстер повесил трубку, я спросил:
— А как насчет подставного лица, лейтенант?
Брюстер покачал головой. Затем нажал кнопку переговорного устройства и прорычал:
— Салливэн, мне нужны фотографии, снятые в комнате Пауэлл, и поживее. А пока пришлите мне ксерокопию ее паспорта.
Он откинулся назад, откусывая кончик сигары, и задумчиво уставился на меня. Затем он сказал:
— С такой скоростью твоя борода скоро будет достаточно большой.
— Она чешется, — ответил я.
— Естественно, всего несколько дней прошло. Ты уже нашел гитару?
— Нет. Но я достал маленькую тэлин дэйрэс, с ней и развлекаюсь.
— Развлекаешься с чем?
— Тэлин дэйрэс — уэльская арфа.
— Господи помилуй, ты умеешь играть на арфе?!..
— Нет. Но я не умею играть и на гитаре, а вы хотели, чтобы я прикинулся бородатым друидом…
Вошла девушка в полицейской форме с пачкой фотографий в большом конверте. Брюстер представил ее как Мэгги Салливэн и сказал, что мы должны забыть, что видели друг друга, когда находимся вне здания полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25