В добавление к глазу, они нашли часть ноздрей, три ногтя и два зуба.
Глаз продолжал пульсировать и пытался подмигнуть даже в ту секунду, когда
Притчард начал его пунктуру с последующим вырезом. Вся операция, от
начального зондирования до конечной ампутации, заняла всего двадцать семь
минут. Пять кусочков ткани шлепнулись на поднос из нержавеющей стали
позади раскроенной головы Тада.
- Я думаю, мы все прочистили, - наконец произнес Притчард. - Все
посторонние включения тканей были, по-моему, присоединены рудиментарным
ганглием. Даже если остались другие включения, у нас, я полагаю, были
хорошие шансы убить их.
- Но... как объяснить, что мальчишка все еще жив? Я подразумеваю, что
они были частью его самого, не так ли? - спросил в изумлении Лоринг.
Притчард указал на поднос. - Мы обнаружили глаз, несколько зубов и
ногтей в башке этого малого, и вы считаете их частью его организма? Вы
видели недостающие ногти на его пальцах? Хотите проверить?
- Но даже рак есть лишь часть собственно пациента...
- Это не был рак, - терпеливо сказал Притчард. Его руки делали свое
дело, пока он ораторствовал. - В очень многих случаях, когда мать рожает
единственного ребенка, этот младенец фактически начинает существование в
ее чреве как двойня, друг мой. Пропорция достигает соотношения два к
десяти. Что происходит с другим утробным плодом? Сильнейший поглощает
слабейшего.
- Поглощает его? Вы подразумеваете, что он съедает двойника? -
спросил Лоринг. Он выглядел немного бледным. - Мы говорим о внутриутробном
каннибализме?
- Называйте это как хотите, но происходит оно весьма часто. Если им
удастся разработать сонаграмное устройство, о котором столько болтают на
всех медицинских конференциях, мы действительно сможем узнать, как часто
это случается. Но сейчас не важно, сколь часто или редко это происходит;
то, что мы увидели сегодня - это куда большая редкость. Часть двойника
этого мальчика осталась непоглощенной. Так случилось, что эти части
проступили в передней доле лба. Столь же легко они могли оказаться в его
кишечнике, селезенке, позвоночнике, еще где-либо. Обычно единственными
врачами, встречающимися с чем-то аналогичным, являются патологоанатомы -
это происходит при вскрытиях, - но я никогда еще не слыхал о случае, когда
посторонние включения послужили бы причиной смерти пациента.
- Так что же произошло здесь? - спросил Альбертсон.
- Что-то заставило эту массу ткани, которая была, наверное,
микроскопических размеров еще год назад, начать снова расти и развиваться.
Часы развития поглощенного двойника, которые остановились по крайней мере
за месяц до родов у миссис Бомонт, были снова каким-то образом заведены...
и проклятая штуковина действительно начала расти. Нет никаких секретов во
всем последующем, поскольку одного внутричерепного давления было вполне
достаточно для жестоких головных болей и конвульсий у мальчика.
- Да, - сказал Лоринг очень мягко, - но почему это случилось?
Притчард лишь покачал головой. - Если мне удастся попрактиковаться не
только в гольфе в ближайшие тридцать лет, вы можете тогда задать мне этот
же вопрос. Возможно к тому времени у меня будет ответ. Все, что я знаю
сейчас, это то, что я вырезал очень необычный и очень редкий вид опухоли.
Доброкачественной опухоли. И во избежание сложностей, я полагаю, это все,
что нужно знать родителям. Отец малого мало чем отличается от китайского
болвана. Я не представляю, как мне удалось бы объяснить ему, что я сделал
аборт его 11-летнему сынишке. Лес, не дадим ему никаких поводов для
раздумий.
И после некоторого размышления, он обратился ласково к старшей
медсестре:
- Я хочу уволить эту глупую телку, которая удрала отсюда. Сделайте
пометку, пожалуйста.
- Да, доктор.
Тад Бомонт покинул госпиталь через девять дней после операции. Левая
половина его тела была очень слаба еще целых шесть месяцев, и иногда,
когда Тад особенно уставал, он видел странные редкие мигающие вспышки
света перед глазами.
Мать купила в подарок Таду старую 32-клавишную пишущую машинку
"Ремингтон", и эти вспышки появлялись у него незадолго до сна, при
попытках наилучшим образом выразить какую-то мысль или наметить развитие
сюжета рассказа, над которым он трудился. Со временем эти явления также
исчезли.
Тот ужасный и ни на что не похожий звук - писк целой эскадрильи
воробьев - больше никогда не напоминал ему о себе после операции.
Он продолжал писать, приобретая уверенность и оттачивая стиль, и
продал свой первый рассказ журналу "Америкэн тин" через шесть лет после
начала своей настоящей жизни.
Родители, да и сам Тад, знали, что осенью у него была вырезана
незлокачественная опухоль из верхней доли лба. Когда он вспоминал об этом,
он думал только о том, что чрезвычайно счастливо отделался.

ЧАСТЬ I. ДУРАЦКАЯ ФАРШИРОВКА
Мэшин медленно и тщательно расправил ножницы своими
длинными и сильными пальцами. -
Держи его голову, Джек, - сказал он человеку
позади Холстеда. - Держи ее крепче, пожалуй-
ста.
Холстед увидел, что собирается делать Мэ-
шин и начал вопить, в то время как Джек Рэнг-
ли сжал свои сильные руки вокруг его головы,
сделав ее неподвижной. Вопли заполняли забро-
шенный склад и отдавались в нем гулким эхом.
Пустое пространство служило естественным уси-
лителем звука. Холстед звучал как оперный пе-
вец-премьер на вечернем представлении.
- Я вернулся, - сказал Мэшин. Холстед
крепко зажмурил свои глаза, но это не помогло.
Маленькое стальное лезвие без особых усилий
вспороло веко его левого глаза и прорезало глаз-
ное яблоко с омерзительным треском. Кровавая
вязкая жидкость начала быстро сочиться.
- Я вернулся от мертвых, и ты, кажется, со-
всем не рад меня видеть, ты, неблагодарный су-
кин сын.
Джордж Старк "Прогулка к Вавилону".

Глава 1. ЛЮДИ БУДУТ ГОВОРИТЬ
1
Номер журнала "Пипл" от 23 мая был самым обычным.
Обложка была посвящена только что умершей знаменитости, звезде
рок-н-ролла, который повесился в тюремной камере после начала судебного
расследования в связи с хранением кокаина и других наркотиков. Внутри, под
обложкой, читателям было предложено традиционное меню: девять нераскрытых
убийств на сексуальной почве в малодоступной западной части штата
Небраска; пышущий здоровьем и святостью гуру, который был уличен в
совращении малолетних; домохозяйка из Мэриленда, вырастившая гигантскую
тыкву; развод голливудской кинозвезды; свадьба в высшем свете Нью-Йорка;
борец, выздоравливающий после сердечного приступа; комик, защищающий свое
право носить иидийский национальный костюм.
В журнале также был напечатан очерк о некоем антрепренере из Юты,
который рекламировал новейший боевик - куклу под именем "Да, мама! Да,
мама!", которая, по его мнению, выглядела точь-в-точь как "всеми любимая
теща". Кукла была снабжена встроенным кассетным проигрывателем, выдававшим
на гора диалоги типа "Обед никогда не остывал в моем доме, пока он рос,
милочка" или "твой брат никогда не рычал по-собачьи, когда я приезжала к
нему погостить пару неделек". Для того, чтобы заставить куклу реветь или
подвывать, вам следовало не просто нажимать на закрепленную в ее спинс
клавишу - в этом случае она начинала свою болтовню, - а ударить эту
проклятую штуковину ногой изо всех сил.
- "Да, мама!" отлично сконструирована, ее набивочный материал
гарантирует прочность, а также полную безопасность для стен и мебели, -
заявил гордый изобретатель, мистер Гаспар Уилмот (который, как говорилось
в очерке, был однажды привлечен к суду за уклонение от уплаты налогов, но
сумел выйти сухим из воды).
А на странице тридцать третьей этого самого занимательного и наиболее
информативного номера самого занимательного и информативного американского
журнала была помещена традиционная для "Пипл" заставка - "Забавно, сильио
и остро - БИОграфии".
- "Пипл", - сказал Тад Бомонт своей жене Лиз, когда они сидели бок о
бок за кухонным столом, перечитывая еще раз статью в журнале, - попадает
прямо в точку. "БИО". Если вам не хочется "БИО", ПЕРЕЛИСТАЙТЕ СТРАНИЦЫ ДО
РАЗДЕЛА "В БЕДЕ" и читайтс о девушках, которых разделывают в дебрях
Небраски.
- Это не столь смешно, когда действительио всерьез подумаешь обо всем
написанном, - ответила Лиз Бомонт, но тут же испортила все впечатление,
хихикнув в своей маленький кулачок.
- Не "ха-ха", а несомненно очень точно, - сказал Тад и снова начал
пролистывать статью. Он машинально потер небольшой белый шрам на лбу, как
это не раз случалось с Тадом, когда он находился в задумчивой
рассеянности.
В отличие от большииства реклам в "Пипле", страница для "БИО" была
единственной, где слова занимали больше места, чем картинки.
- Ты сожалеешь, что сделал это? - спросила Лиз. Она прислушалась, не
разбудили ли они с Тадом своих близнецов, мирно спавших в соседней
комнате.
- Во-первых, - ответил Тад, - я не делал этого. Мы это сделали. Оба
для одного, и один для обоих, помнишь?
Он похлопал по картинке на второй странице статьи, изображающей его
жену, демонстрирующую пару игрушечных гномов около Тада, восседающего за
пишущей машинкой у стола, с которого свешивался закрученный лист бумаги.
Было невозможно сказать, что именно, и было ли вообще что-либо написано на
этой бумаге. Тад вышел в точности таким, каким он выглядел во время
работы. Написание текста всегда было для него тяжелым занятием и не тем
делом, которым он мог бы вполне полноценно заниматься на людях, особеино,
если одним из наблюдателей выступал фотограф "Пипл". Это происходило
вполне легко для Джорджа Старка, но не для Тада Бомонта. Лиз никогда не
пыталась подойти к нему в те моменты, когда Тад старался - и иногда
действительно с явным успехом - добиться чего-то за письменным столом.
- Да, но...
- Во-вторых...
Он взглянул на фото Лиз с гномами и самого себя, взирающего на нее
сиизу вверх. Оба они старательно улыбались. Это выглядело особо
привлекательно на лицах тех людей, которые, несмотря на их симпатичную
внешность, весьма скупо тратят время даже на столь обычное дело как
зубоскальство. Он вспомнил прошлые времена, когда служил железнодорожным
проводником на Аппалачской линии в штатах Мэн, Нью-Гемпшир и Вермонт. В те
дни у него был прелестный енот по имени Джон Уэсли Хардинг. Не то, чтобы
он пытался как-то приручить Джона, но енот сам по себе привязался к Таду.
Правда, старииа Джон любил слегка кусаться, особеиио когда ему давали
отхлебнуть из бутылки, и это поведение енота вызывало у хозяина улыбку,
похожую на нынешнюю.
- Во-вторых, что?
- Во-вторы.х, есть что-то забавное в одновременном оскале кандидата
на Национальную книжную премию и его жены, глазеющих друг на друга, как
два подвыпивших енота.
- Тад, ты разбудишь двойняшек!
Он попытался, но без особого успеха, приглушить взрыв гнева.
- Во-вторых, мы выглядим как пара идиотов, хотя и я не возражаю быть
чуточку таковым, - сказал он и, крепко обхватив жену, поцеловал ее в шею.
В другой комнате сперва Уильям, а затем и Уэнди начали плач.
Лиз попыталась строго посмотреть на мужа, но не смогла. Было слишком
приятно слышать его смех. Это случалось совсем не часто. Звуки его смеха
были полны экзотического шарма для нее. Тад Бомонт никак не соответствовал
типу весельчака.
- Моя вина, - произнес он. - Пойду успокою ребят.
Он приподнялся, задел стол и чуть не опрокинул его. Он был
воспитанным, но странно неуклюжим человеком, что сохраиилось в нем с
раннего детства.
Лиз успела подхватить горшок с цветами, водруженный в самом центре
стола, как раз в тот момент, когда он собирался съехать с края и
грохнуться на пол.
- Это точно, Тад, - сказала она и не смогла удержаться от смеха.
Он присел снова за стол. Он не взял ее руку, а просто ласково
погладил.
- Слушай, детка, ты не жалеешь?
- Нет, - ответила она. И короткая мысль пришла ей тут же в голову. -
Мне все же это причиняет неудобство. Не потому, что мы выглядим слегка
глуповато, а потому... ну, я просто не знаю, почему. Это просто слегка
неудобно для меня, это все.
Мысль пришла, но осталась невысказанной. Было слишком приятно видеть
его смеющимся. Она поймала его руку и слегка сжала ее.
- Нет, - сказала она. - Я не жалею. Я думаю, это отлично. И если
паблисити поможет "Золотой собаке", когда ты наконец решишься закончить
эту проклятую штуковину, это будет еще лучше.
Она встала и прижала его плечи к креслу, когда он попытался встать
тоже, чтобы сопровождать Лиз в детскую.
- Ты увидишь их в следующий раз, - объяснила она. - Я хочу, чтобы ты
оставался здесь, пока твои подсознательные порывы разбить мой цветочный
горшок окончательно не исчезнут.
- О'кей, Лиз, - сказал он, улыбаясь. - Я люблю тебя.
- Я тоже очень люблю тебя. - Она пошла в детскую, а Тад Бомонт снова
начал листать страницы со своей рекламной "БИО".
В отличие от большинства статей в "Пипл" "БИО" Тадеуша Бомонта
начиналась не с полнополосной фотографии, а с весьма небольшой, занимающей
менее четверти страницы журнала. Она невольно обращала на себя внимание,
поскольку умелый оформитель журнала окантовал бордюром ту картинку с Тадом
и Лиз, гдс они были сфотографированы на кладбище, в трауре. Шрифтовые
линии под фото казались почти грубым контрастом с изображением наверху.
На этом фото Тад стоял с лопатой, а Лиз с киркой. С одной стороны от
них стояла тачка с другими кладбищенскими инструментами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11