Великий деятель искусства, потерпевший фиаско как в музыке, так и в художественном творчестве. Шулль пока не убивал писателей, так что, видимо, все еще считает себя плодовитым сочинителем.
— О каком романе он говорит? — размышлял вслух Майло.
— Возможно, у него в шкафу есть какая-нибудь рукопись. Практический результат заключается в том, что Шулль испытывает глубокие чувства горечи и зависти, но это лишь часть целого. Полагаю, он проявляет практичность — убей кого-нибудь по-настоящему знаменитого, и ты спровоцируешь широкую огласку и привлечешь к себе огромное внимание. Реализация чего-то столь грандиозного должна была бы привлечь Шулля, но неожиданно он проявляет сообразительность и не идет на риск. Шулль понижает планку, нацеливается на не слишком знаменитых людей типа Беби-Боя, Джули Киппер и Василия Левича. Их судьбы не вызовут газетных сенсаций.
— Думаешь, со временем он пойдет на крупную дичь?
— Если ему будет сопутствовать удача. Убийства — это единственное, в чем он преуспел.
— Ты прав. Если бы его жертвой стала знаменитость, я давно получил бы ордер.
— Пока ничего не получается?
— Я обращался к трем наиболее покладистым, знакомым мне судьям. Ходил к окружному прокурору просить помощи. Все талдычат одно и то же: в целом материалы впечатляют, но обоснования недостаточны.
— Что им нужно?
— Очевидец, неопровержимые улики, что-то материальное. Надеюсь, детектив Шталь поможет. Сегодня ранним утром он видел, как Шулль подцепил девчонку в одном баре на Сансет, отвез ее в мотель в Малибу и покинул заведение без нее. Шталь предположил наихудшее и отказался от дальнейшей слежки, чтобы проверить номер, но выяснил, что Шулль просто рано уехал. Однако, беседуя с девушкой, Эрик получил ее согласие на осмотр помещения. Помещение оставалось за ней, так что согласие сомнению не подвергается. Шталь изъял картонную воронку для употребления кокаина, бумажный носовой платок с затвердевшими соплями, а также то, что, видимо, представляет собой пятна крови, стакан, которым, по словам девушки, пользовался Шулль, и простыню. Если хотя бы что-то из этого соответствует по типу коротким рыжим волоскам из дела Армана Мехрабиана, у нас будет все на мази.
— Когда ты получишь результаты?
— Мы сделали срочный заказ, но это все равно займет несколько дней. И все же это уже кое-что. — Молодец Шталь.
— Странный парень, — сказал Майло, — но, возможно, это наш герой.
— Насчет бороды Мехрабиана, — начал я. — По твоим словам, Шулль ударил жертву в лицо. А что, если он поцеловал Мехрабиана?
— Поцелуй смерти?
— Подобный образ мог бы вдохновить Шулля — он возомнил бы себя мафиози или ангелом смерти. Сексуальная неопределенность тоже имеет значение. Это указывало бы на его связь с Кевином.
— Думаешь, Кевин жив?
— Я бы не заключил пари по этому поводу. Был он сообщником Шулля или нет, но стоило мне начать задавать о нем вопросы, как Шулль усмотрел в нем источник неприятностей.
— По словам Петры, никто не подтверждает, что когда-либо видел их вместе. Так что, если они и сотрудничали, это было сугубо частным делом.
— Есть одно, по поводу чего я согласился бы держать пари: Шулль финансировал журнал Кевина, который стал для него своего рода отдушиной. Ставлю десять против одного, что он многие годы мечтал напечатать свою писанину в настоящих журналах, но лишь накапливал бумажки с отказами.
— Кевин издавал материалы за его счет, — проговорил Майло.
— Шулль использовал Кевина как прикрытие, поскольку Кевин был молод, нетерпелив и поддавался внушению, а если бы что-нибудь случилось с «Груврэт» (как и было на самом деле), Шулль избежал бы публичного скандала. Сразу же после убийства Беби-Боя Кевин позвонил Петре, пытаясь выяснить кровавые подробности. Подтолкнул ли его на это Шулль, стремясь заполучить психогенные сувениры, или Кевин заподозрил нечто, связанное со своим учителем, и проверял это. В любом случае ему грозила бы опасность. — Майло нахмурился. — И что же дальше? — спросил я.
— Продолжим то же самое. Шталь уже второй день ведет наблюдение. Час назад он сообщил: Шулль провел несколько часов в университетском городке, выполнял поручения, вернулся домой. Он и сейчас там, но Шталь считает, что скоро выйдет. Свои ночные вылазки он обычно начинает в это время.
— И куда же он «вылезает»?
— Кочует по всему городу. Клубы, бары, рестораны. Много ездит на машине, постоянно в движении. Все это подтверждает наши подозрения — эти придурки всегда накручивают много миль. Сегодня вечером Шталь поменял машину и взял напрокат внедорожник. Так, на всякий случай. Петра закончила все дела, так что может присоединиться к Шталю. Лучше, когда наружное наблюдение ведут два человека. Я показал фото Шулля посетителям галереи, а также Шабо и Лоу. Никто не опознал Шулля, да и как его узнаешь? Он носит фактически черную униформу. Его имя в списке приглашенных Шабо также не упоминается, но я продолжу поиск.
— Что за девушку подцепил Шулль? — спросил я.
— Шталь не сказал. Главное, что он не убил ее. По словам Эрика, Шулль, подцепив девушку, вел себя спокойно. Он уверен в этом. Шулль не догадывается, что за ним следят. Поэтому, возможно, он допустит промах и совершит еще одно покушение.
— Будет пойман с поличным?
— Да-да, — ответил Майло. — Мечтать никому не запрещено.
Майло позвонил на следующее утро.
— Скучная ночь. Шулль просто ездил по городу. Вверх на холмы, потом вниз к пляжу и далее до самого округа Вентура. Он сделал поворот на Лас-Посас, направился на север по шоссе номер 101, проехал десять миль, вернулся, остановился у ночного кафе в Тарзане — ему нравятся дешевые закусочные. Вероятно, считает себя человеком, снисходящим до посещения мест, недостойных его внимания. Потом вернулся домой один и лег спать.
— Беспокойный, — заметил я. — Возможно, нарастает напряженное состояние.
— Хорошо, посмотрим, не взорвется ли он.
Когда я готовился выйти на улицу и пробежаться рысцой, позвонила Элисон и сказала, что ей пришлось добавить в список пациентов еще трех человек, поэтому до половины десятого вечера она не освободится.
— Критические состояния?
— Да, их очень много. Может, перенесем посещение ресторана на более позднее время? Прежде мы условились пообедать в восемь часов в отеле «Бель-Эйр». Сказочные блюда, безупречный сервис. В хорошую погоду, а она в Лос-Анджелесе бывает часто, приятно обедать на открытом воздухе и смотреть, как по водам лагун скользят лебеди. Много лет назад я видел, как по дворику скользила Бет Дэвис. В тот вечер я был с Робин. «Бель-Эйр» мы обычно посещали с ней по особым случаям. Я считал хорошим знаком то, что решился пригласить туда Элисон.
— Как насчет десяти часов? У тебя хватит сил?
— Если не хватит, я притворюсь, что они есть.
— Уверена? — засмеялся я. — Мы можем сделать это и в другой раз.
— Мне не нравится концепция «другого раза». Прости, что пришлось изменить время.
— Криз есть криз.
— В конечном счете он происходит у кого-то другого, — сказала Элисон.
45
В третью ночь наблюдения Петра находилась в стороне от дома А. Гордона Шулля, вверх по дороге. Не так близко, как в свое время стоял Шталь, поскольку на улице запарковалось меньше машин, а ей нужно было хорошо замаскироваться. Но ворота усадьбы Петра видела как на ладони.
Шталь подыскал ей место на склоне холма, а сам остался внизу, в городе, во взятом напрокат внедорожнике. Это было почти все, что он сказал Петре за весь вчерашний день. Шталь казался более сдержанным, чем обычно, если такое вообще возможно.
Он находился на улице Франклина в «бронко» — в приятной на вид, сверкающей полировкой черной машине, которой Петра любовалась на автостоянке полицейского участка.
— Хорошая, Эрик.
В ответ Шталь показал запачканный маслом коврик, нагнулся и начал тереть его на асфальте, удаляя пятна, после чего замазал грязью борта и стекла машины. Вскоре она выглядела так, словно на ней ехали весь день из Аризоны.
— Шулькопф, видимо, был в хорошем настроении, утверждая расходы на классную тачку, — усмехнулась Петра.
Шталь взял еще одну порцию грязи, продолжая пачкать «бронко».
— Я не спрашивал его.
— И ты заплатил за это из собственного кармана? —Угу.
— Ты еще получил бы деньги, если бы вовремя подал оправдательный документ.
Шталь произвел движение головой, напоминающее кивок, и открыл дверцу со стороны водителя.
— Скажи мне, когда у тебя все будет готово. — Сел в машину и укатил.
Они поддерживали связь по радио на служебной частоте каждый час.
Сегодня вечером пока поступило четыре одинаковых сообщения.
— Ничего.
— О'кей.
Было четверть одиннадцатого, а Шулль, который, по их предположению, находился дома, все еще не появлялся.
Останется у себя, как и прошлой ночью?
Это угнетало обоих. Сидеть, ждать, бороться с дремотой. Такую ужасную скуку Петра ненавидела. Хорошо, конечно, что Шулль не рыщет по городу и никого не убивает.
Петра ухмыльнулась. Слишком плохо, что Шулль сегодня не вышел кого-нибудь пришить. Дело состояло из одних фальстартов и тупиковых ситуаций. И, да простит ее Бог, она страстно желала хоть какого-нибудь действия, была бы рада поставить на карту общественную безопасность против небольшого выброса адреналина.
Ну чего стоит какое-то маленькое покушение на убийство?
А внутренний голос твердил: «Какая проказница».
— Отстань от меня с этой мурой, — сказала она только для того, чтобы услышать звук собственного голоса.
В одиннадцать Петра еще раз обменялась парой слов с Эриком Бесстрастным и, откинувшись на спинку сиденья, стала смотреть на черное небо поверх ворот.
Она освободила мочевой пузырь задолго до начала наблюдения, и теперь он вовсю давал знать о себе. Нелегкое испытание для девочки.
Нет, Петра никогда никому не жаловалась.
Она рассматривала разные варианты решения проблемы, когда ворота Шулля распахнулись и ночную тьму прорезал дальний свет фар. «БМВ» или «экспедишн»?
Когда его машина проезжала мимо, она пригнулась.
Ни то ни другое. «Кадиллак», темно-серый, сверкающий.
Удивленная Петра рассмотрела регистрационный номер и прошептала цифры, чтобы лучше запомнить их.
Шталь говорил, что на имя Шулля зарегистрированы только две машины. Интересно. Она вышла вновь на оперативную частоту и сообщила Шталю, за чем следить. Он теперь становился главным «хвостом», поскольку ей предстояло позвонить и выяснить, что это за номера.
Вскоре Петра получила ответ: седан «девилль», выпуска пятилетней давности, зарегистрирован на имя Уильяма Ф. Трублада, адрес в Пасадене.
Богатый отчим Шулля.
Она ввела в систему имя Трублад и получила еще два сообщения из управления автомобильного транспорта: «эльдорадо» прошлогоднего выпуска и «ягуар» 1952 года.
Дорогой отчим покупает себе новый «кадди», а старый дарит пасынку. Уильям Ф. Трублад не дал себе труда поменять данные в регистрационных документах. А это означало, что он, по всей вероятности, до сих пор платит за лицензию и страховку.
Хороший подарочек для Горди, при этом полностью оплаченный. «Кадиллак» давал Шуллю возможность пользоваться вполне легальной, незарегистрированной тачкой.
Испорченный ребенок.
Петра запустила двигатель своей «хонды», развернулась и поехала в направлении города. Первый чистый и безопасный туалет она нашла в кафе французского типа на улице Франклина, в семи кварталах к западу от Бичвуд. Оставила машину служащему автостоянки, дала чаевые и попросили держать «хонду» на том же месте. При ресторане был бар и несколько столиков. В нем толкалась куча людей, все шумело и сильно пахло рататуем и моллюсками. Петра пробивала себе локтями путь сквозь толпу смеющихся, флиртующих красивых людей. До ее ушей доносились обрывки случайных банальных разговоров, и она, вопреки желанию, улыбалась. Потом ей стало неприятно, что люди живут и радуются жизни, а она — нет.
Когда Петра направлялась в туалет, кто-то ущипнул ее за бедро. В обычной ситуации она ответила бы на это должным образом, но сегодня даже такой знак внимания порадовал ее.
Петра вернулась в машину и связалась по рации со Шталем, полагая, что он и Шулль уже где-то очень далеко. Но Шталь сообщил, что находится на бульваре Фаунтин неподалеку от Вермонта.
— Он где-нибудь остановился?
— Добравшись до Фаунтин, три раза проехал туда и обратно. Мимо «Змеючника».
— Возвращается на место преступления. Дань памяти. Он заезжал в тупик, где прикончил Беби-Боя?
— Пока нет. Он просто проезжает мимо, делает разворот в три приема — и снова в путь. Улица пустынна, и я не слишком приближаюсь к нему.
— Я направляюсь с запада на небольшой скорости. Если он уедет до того, как подоспею я, сообщи мне.
Доехав до Вестерна, Петра повернула налево, на бульвар Фаунтин. Пустая улица, погруженная в темноту, нагнетала мрачные мысли. Когда она была в трех кварталах от «Змеючника», позвонил Шталь.
— Он направляется в твою сторону.
Петра увидела две пары фар дальнего света. Это не Шталь. Он не стал бы вести слежку настолько демонстративно. Она продолжала двигаться вперед, когда ей в глаза ударил свет.
Грузовичок. За ним «кадиллак».
В зеркало заднего вида Пера заметила, что Шулль направился к Вестерну и проскочил перекресток на желтый свет.
Несколько мгновений спустя арендованный «бронко» промчался мимо.
Петра развернулась на безопасном расстоянии и последовала за ним.
Они подхватили «кадиллак» на Уилтон, когда машина двигалась в южном направлении. Отсутствие скопления автомобилей на улице облегчало им работу, и они менялись местами — сначала «бронко» отставал на три-четыре машины, потом Шталь замедлял ход и «аккорд» Петры занимал его место.
«Мы танцуем», — подумала она. О такой близости к Шталю Петра могла только мечтать.
Шулль направился к Уилширу, сделал правый поворот и продолжал держаться западного направления, сохраняя скорость плюс-минус десять миль от максимально разрешенной.
Езда в режиме отдыха.
Следуя за ним первой, Петра заметила, что окна у «кадиллака» очень сильно тонированные, почти черные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50