Если бы у Лайзы появился любовник, Джинни первой узнала бы об этом.А впрочем, сколько времени они не виделись?Любовник? Не может быть!Покинув студию, она направилась в костюмерную.На двери костюмерной не было красной деревянной звезды, а висел обыкновенный металлический держатель с вставленной в него пластиковой карточкой, на которой значилась фамилия Эндрюс.«Утром звезды гаснут», — подумала Джинни. Теперь рейтинги — основа жизни. Не то что в старые добрые времена, когда великие актеры были великими актерами.Она взялась за ручку двери, но вдруг замерла.С любовником?Джинни огляделась, но в коридоре никого не было. Она приложила ухо к двери и прислушалась. Ни разговора, ни смеха. Как и следовало ожидать, никакого любовника.Тем не менее Джинни постучала. Ответа не последовало. Джинни мысленно выругалась. Вот тебе и эмоциональная поддержка. Вот тебе и дочь, которая рада матери в любое время.Она уже отошла от двери, как вдруг из костюмерной донесся какой-то звук. Джинни вернулась и постучала еще раз.— Иди, О'Брайен, — послышался из-за двери голос Лайзы. — Я буду через минуту.Итак, Лайза все-таки здесь. Джинни оправила платье и повернула ручку.— Лайза! — сказала она, входя. — Лайза, это я, Джинни.И вдруг она проглотила язык и застыла. Превратилась в ледяную статую. Неподвижную, как памятник на пьедестале. И твердую, как пенис, указывавший на нее из угла комнаты. Большой и очень знакомый пенис. Пенис Брэда. А выше — его живот, грудь, лицо.Вопль Джинни разнесся по всему павильону:— Подонок!Оттолкнув полураздетую дочь, она набросилась на пасынка.— Джинни! — Лайза с неожиданной силой обхватила мать за талию и потащила назад. — Оставь его!Джинни вырывалась, ей хотелось ухватить Брэда за член и оторвать его. Пусть платит, мерзавец.— Подонок! Грязная скотина!Брэд отступил на шаг и широко улыбнулся.— Дорогая мамочка, — пророкотал он, — какой неприятный сюрприз!Джинни потянулась к нему, но Лайза снова удержала ее.— О'Брайен! — крикнула она. — На помощь!Пока Джинни тщетно вырывалась из рук дочери, Брэд не торопясь натянул джинсы. Он не сводил глаз с Джинни и иронически улыбался. Когда Брэд уже застегивал ширинку, в костюмерную ворвался О'Брайен.— Боже! — пробормотал он, высвободив Джинни из объятий Лайзы и крепко схватив ее за запястья. — Вызвать полицию?— Нет, — бросила Лайза. — Просто уведи ее отсюда.О'Брайен завел руки Джинни за спину.— Я сразу понял, что она не твоя мать, — заметил он. — Твоя мать должна быть благородной дамой.Гнев Джинни начал остывать. Когда О'Брайен выталкивал ее из павильона, она с трудом прошептала:— Все вы мерзавцы. Все!На ней не было короткого красного платья, но мысль о сексе витала в воздухе, так как они были мужчиной и женщиной, и ничто не сдерживало их.Филип привел Николь в небольшой итальянский ресторанчик на Пятьдесят четвертой улице неподалеку от ее дома. Он решил воспользоваться всеми преимуществами первого свидания и очаровать девушку. Конечно, Филип понимал, что очаровывать ему, собственно, нечем. В образе юрисконсульта, обслуживающего индустриальных магнатов, нет ничего заманчивого, особенно для исполненной энтузиазма защитницы прав детей. Весьма вероятно, она ненавидит мир «белых воротничков», в котором выросла. Тем не менее Николь проявила к нему интерес, и уже за это он был ей признателен. Филип никогда не стремился к женскому обществу, но если встречался с женщиной, то не отказывался от удовольствия.Довольно долго он рассказывал Николь о себе — по ее просьбе — и наконец не выдержал:— Хватит обо мне. Давай о тебе наконец. Неужели ты действительно увлечена юриспруденцией?Она сделала глоток кьянти, причем ее яркая помада не оставила следа на стакане.— Совсем не увлечена. Просто хочу получить диплом назло отцу.Николь сообщила это, так просто, что Филип мысленно застонал. Сам он был бы неспособен делать что-то «назло» отцу, матери и даже Джозефу.Николь улыбнулась:— Папа хотел, чтобы я стала учительницей. Или врачом. Да кем угодно, лишь бы не юристом. Он утверждает, что в наше время юристы становятся низшей кастой.Филип с облегчением вздохнул, поняв, что Николь все-таки не слишком цинична, но вместе с тем ее замечание кольнуло его. Не означает ли это, что и он принадлежит к той же касте?— Ну, паршивая овца попадается в любом стаде.Ему вдруг стало стыдно за сказанную банальность, штампы наверняка режут слух Николь.— Но, — продолжала Николь, не обратив внимания на реплику Филипа, — давай смотреть правде в глаза: эта профессия приносит деньги. Особенно при папиных связях.Филип слегка растерялся.— Но ведь твой отец занимается разводами. Если ты будешь сражаться за права детей…Николь безмятежно улыбнулась.— У разведенных людей тоже есть дети, так разве плохо защищать их интересы?Филип кивнул. Да, он не видел в этом ничего плохого.— У тебя очень хорошая мама, — неожиданно сказала Николь.Он улыбнулся.— Папа, по-моему, втайне надеется, что я стану такой, как твоя мама. Домашней, уютной.При последних словах она едва заметно поморщилась.Филип рассмеялся:— Нет, Николь, ты на мою маму ни капли не похожа.— О да, я совсем другая.— Ты независимая женщина.— Именно.— И умная.— На редкость.— И точно знаешь, чего хочешь.Она откинулась на спинку стула и сделала еще глоток кьянти.— Филип, ты сам знаешь, что такое юридический колледж. Занятия, занятия, занятия и никакого времени для личной жизни. Да, я хочу жить. Хочу обедать так, как сегодня, и не одна. Я хочу, чтобы рядом был человек, который понял бы мои запросы и не стал меня ломать. И я хочу, чтобы он любил меня. — Николь слегка встряхнула стакан. — Как тебе моя программа?Во всяком случае, у нее не было жениха в Сан-Антонио. Глава 10 Простыни на ее постели были мятыми и не совсем свежими.Филип лежал на спине и, улыбаясь, наблюдал, как пляшут в лучах рассветного солнца пылинки, похожие на крохотные звездочки. Его с детства интересовало, почему эти пылинки кажутся такими гладкими, почему не склеиваются в комки и не разлетаются. Сейчас он едва не рассмеялся от того, что задумывается над такими глупостями.Начиналась суббота — это значило, что сегодня за ним не будет следить недреманное око брата. Этот день он собирался посвятить поискам ребенка Джесс.Во всяком случае, нужно составить план дальнейших действий.Впрочем, Джесс, наверное, не рассердится.Филип бездумно разглядывал высокий потолок в спальне Николь и прислушивался к ее ровному дыханию. Ночь была… роскошной. Жаркой, страстной, сводящей с ума. Никаких свадебных колоколов — любовь ради любви. Секс ради секса. Удовлетворение человеческих потребностей, а может быть, и страсти. Великолепная ночь!Он оглядел просторную комнату. Здесь явно не хватало руки дизайнера. Высокие с полукруглым верхом окна ничем не украшены. Ни картин, ни статуэток, ни «тканей». Только простые книжные полки без стекол, а на них книги по юриспруденции. Книги лежали и на металлическом столике для компьютера, и на покрывающем пол истертом ковре. Да, Николь верно призналась, что она не «домашняя».Филип опять улыбнулся. Конечно, у него самого беспорядок в квартире, зато там тепло, и три цветка в горшках явно чувствуют себя неплохо. А на стенах у него фотографии с марафона, в котором он участвовал, и две акварели Пи-Джей — пейзажи Хэмптона note 8 Note8
Портовый город на восточном побережье США.

. Там Пи-Джей жила с Бобом Джеффи, своим давним любовником. Тот собирался на ней жениться, но после ее смерти перекочевал в Австралию.Филип посмотрел на голое окно и в который раз подумал о том, что волшебница Джесс вкладывает всю душу в свои шторы. Как могла бы она преобразить эту комнату!Николь заворочалась рядом с ним, протерла глаза, пригладила волосы. Филипу захотелось прикоснуться к ней и провести утренний сеанс. Может, лучше всего начинать новый день с любви?Но он не успел осуществить свое намерение. Николь рывком поднялась и села.— В этой части нашей программы мне пора приготовить завтрак, — сказала она.Филип рассмеялся:— Правильно. Но ведь ты не домашняя.Николь натянула майку.— Ну не до такой же степени! У меня есть булочки с черникой и апельсиновый сок.Филип предпочел бы кофе, если уж секса не будет.— Кофе нет, — объявила она, прочитав его мысли. — Я его не пью.— Сойдет и апельсиновый сок. А булочка — это здорово.Подождав, пока Николь скроется за дверью ванной, Филип встал и оделся. Он сознавал, что его застенчивость нелепа, но ничего не мог с собой поделать. Почему-то ему казалось, что голым уместно быть только во время акта любви.Надевая сорочку, Филип еще раз с сожалением подумал, что утром ничего уже не будет. Все ли любовники Николь столь уступчивы? Накануне она сказала, что нуждается в человеке, понимающем ее запросы и не пытающемся сломать ее. Намек совершенно ясен: если Филипа эти требования не устраивают, она найдет себе кого-то другого. А если она полюбит?.. Да при чем тут любовь? Студентам юридического колледжа некогда разбираться в сложных чувствах, у них и без того достаточно занятий.Неудивительно, что юристы — низшая, презренная каста. А как бы отреагировала Джанина Аршамбо, узнав, что девушка, которую она нашла для холостяка сына, вовсе не намерена ни в кого влюбляться?Чтобы проверить, в порядке ли его волосы, Филип огляделся в поисках зеркала. Но зеркала в комнате не было, и свое смутное отражение он увидел только в оконном стекле.— К вашим услугам, — объявила Николь, выходя из ванной.В очень тесной комнате стоял старомодный бачок с унитазом. Филип воспользовался им и взмолился о том, чтобы нажатие ручки повлекло за собой струю воды, ибо сомневался, действует ли это устройство. К счастью, молитва его была услышана. Здесь же был душ, и Филип с удовольствием воспользовался бы им, но на крючке с внутренней стороны двери висело только одно полотенце. Он сразу понял, что Николь не собиралась оставлять его надолго, поэтому ограничился тем, что сполоснул лицо холодной водой, посмотрел на себя в овальное зеркальце, висевшее над круглой раковиной, пригладил мокрой ладонью торчащие вихры и вышел в тесную кухню.— У меня с утра занятия, — сообщила ему Николь.Она успела надеть другую майку (явно слишком большого размера), джинсы и заколоть волосы большой серебряной булавкой.Кивком Николь указала ему на тумбочку возле раковины.— Завтрак на столе. Прошу прощения, но больше ничего нет.Филип подошел к тумбочке. На квадратной салфетке лежала довольно большая булочка, а рядом стоял небольшой прямоугольный пакет с соком. Филип улыбнулся, увидев, что Николь вскрыла целлофановую упаковку и вставила соломинку в отверстие. Подумаешь, не домашняя!Она вышла из кухни и тут же появилась вновь с книгами в руках.— Извини, что выставляю тебя, но у меня сейчас лекция по этике, и мне не хотелось бы опаздывать.Филип покорно взял булочку и сок.— Показывай дорогу.На лестничной площадке возле лифта он спросил;— Я еще увижу тебя?— Конечно, — отозвалась Николь, уже явно сосредоточенная на предстоящих занятиях. — Завтра я буду в библиотеке колледжа.— Отлично. Там и увидимся.Филип действительно собирался в библиотеку юридического колледжа — именно оттуда он предполагал начинать поиски ребенка Джесс. Все складывалось отлично — они проведут время вместе и при этом каждый будет заниматься своим делом. Потом они пойдут в китайский, ресторанчик. А после китайской кухни — секс. Филип улыбнулся, при этой мысли у него заныло внизу живота.Они вышли на улицу и разошлись в разные стороны, и только тогда Филип спохватился, что не поцеловал Николь на прощание.— Мам, когда вернусь, я тебя поцелую за то, что ты меня отпустила, — донесся голос Моры с какого-то Кошачьего острова.Вообще-то Джесс не отпускала дочь в путешествие по Карибскому морю. У нее просто не было выбора. Но она уже знала по опыту, что иногда возражения ни к чему хорошему не приводят.— Рада, что тебе там хорошо, — сказала она в трубку. — Как настроение у Эдди?Джесс не хотелось спрашивать про Чарльза и его жену, да она и не желала ничего про них слышать.— О, мам, он так обгорел! Весь красный!— Неудивительно, солнце там горячее.— Сейчас уже все нормально. Келли раздобыла какую-то замечательную мазь.Джесс не сразу сообразила, что Келли — это жена Чарльза. До сих пор ей не приходило в голову, что, помимо молодости и красоты, у этой женщины есть еще и имя.— Ну, я очень рада, — проговорила она, надеясь, что ее голос звучит искренне.— А ты все так же работаешь в холодных краях?Джесс засмеялась:— У нас уже не так холодно. Весна. А работы действительно много. Я занимаюсь переделками в клубе «Лисьи горы».— В клубе? Мам, это классно! Может, с интересными людьми познакомишься.Джесс не сказала дочери, что уже двадцать лет этот элитный клуб почти не принимал новых членов. Те немногие, кого все же допустили в ряды избранных, были знакомыми членов клуба, которых Джесс давно знала.— Есть новости насчет… Эми?Мора сменила тему так резко, что застала Джесс врасплох.— Эми?— Ну, ты понимаешь, мама…Конечно же, она поняла, Но Джесс считала, что такие новости не следует сообщать по телефону.— Родная моя, поговорим об этом, когда приедешь.Молчание, повисшее над Карибским морем, в мгновение ока достигло берегов Америки.— Ты что-то выяснила, — с упреком проронила Мора.— Милая…— Что, опять звонили?— Нет.— Новое письмо?— Нет. Мы все обсудим, когда ты вернешься домой.— Мама, я сразу вернусь в колледж. И перестань разговаривать со мной как с маленькой. Я имею право знать, что происходит.Джесс сомневалась, что Мора вправе настаивать, тем более что рядом, возможно, стоит враг — Чарльз. Но ей не хотелось новых стычек с дочерью. «Переживет», — сказала Джинни. Остается надеяться, что подруга не ошиблась.— Мора, Эми — не моя дочь, — выдавила Джесс.Треск статического электричества в трубке.— Значит, твоя дочь жива.— Пока не знаю.— Пока?Этот вопрос, безусловно, означал: будешь выяснять, будешь искать другую дочь?— Да, милая, пока не знаю. Возможно, не узнаю никогда.Ей не хотелось сообщать Море, что Филип уже занят поисками. Она все расскажет дочери, но только тогда, когда хоть что-нибудь станет известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35