Спроси у своего отца, он, я уверена, не будет возражать. Мы прекрасно проведем время: если захочешь, можем целый день кататься верхом. У нас целая конюшня просто божественных лошадей, тебе понравится. И мы будем ходить на вечеринки. У нас все лето сплошные вечеринки, так что тебе обеспечены толпы поклонников. В конце концов, у тебя титул баронессы, к тому же французской. В Штатах вес просто помешаны на дворянских титулах… Моих предков никогда не волнует, где я и чем занимаюсь, так что мы сможем позволить себе флиртовать и амурничать с кем только пожелаем или, еще лучше, — с каждым, кто попросит! После нашей богадельни это просто замечательно!
Последняя книга полетела в сундук, и Хиллари принялась запихивать ворох скомканных платьев, свитеров, чулок и нижнего белья в свой чемодан, после чего уселась на него верхом. Чемодан никак не желал закрываться.
— Только, пожалуйста, уговори своего отца, чтобы он отпустил тебя на все лето. — Хиллари принялась подпрыгивать на крышке чемодана. — Проклятие! Эта дрянь не хочет закрываться. Ясмин, помоги, пожалуйста.
Ясмин перешагнула через стопку книг и навалилась на крышку чемодана, а Хиллари попыталась закрыть замки. С любовью глядя на подругу, Ясмин думала о том, что си будет не хватать ее постоянной и всеобъемлющей материнской опеки.
Впрочем, поначалу эта опека очень раздражала Ясмин Ей хотелось уединения в своих воспоминаниях и мыслях, она пыталась замкнуться в своем ужасном одиночестве. Ясмин пребывала вдали от привычного ей мира, и только книги казались ей здесь безопасными и верными друзьями. Мир кит помогал ей забыться. До чего же неуютно ей было в первые дни пребывания в пансионе. И все это время борьбы с одиночеством Хиллари ни на минуту не покидала Ясмин. Она как-то незаметно насыщала Ясмин новой информацией. Это она вытащила Ясмин из ее раковины затворницы и вовлекла в школьную жизнь. Умная мадам Дюша прекрасно рассчитала, что Хиллари — именно тот человек, который нужен Ясмин. И Ясмин была благодарна им обеим.
— Ах черт! — выругалась стоявшая у окна Хиллари, натягивая через голову блузку. — Они уже здесь! Быстренько помоги мне найти юбку. Господи, держу пари, я запихала се в чемодан, и теперь мне уже ни за что ее не найти.
— Да вот же она! — Ясмин протянула подруге легкую юбку в розовую полоску.
— Все, бегу. Обещай писать мне каждый день и поклянись, что приедешь в гости этим летом!
Хиллари со стоном ухватилась за чемодан и натянула на голову широкополую шляпу. Схватив под мышку огромную кожаную папку, туго набитую газетами и истрепанными дешевыми книжками карманного формата и при этом чуть было не рассыпав содержимое по всему полу, Хиллари с чувством расцеловала Ясмин.
— Пиши! — С этими словами Хиллари выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
Выглянув в окно, Ясмин увидела, как Хиллари впрыгнула в ожидавший ее на гравийной дорожке «роллс-ройс».
Автомобиль медленно направился к воротам, из его окна высунулась и замахала бледная рука. Ясмин помахала в ответ, хотя скорее всего Хиллари ее уже не видела.
«Наверняка она уже травит свои забавные, но малопонятные анекдоты, чтобы повеселить родителей», — подумала Ясмин.
Она вернулась к своему багажу. Сундуки в ожидании погрузки все еще загромождали комнату, но теперь, после ухода Хиллари, в ней воцарились тишина и покой. Ясмин вдруг подумала об Андре. Скоро он за ней приедет. Каким же красивым он был вчера, на церемонии выпуска: высокий и стройный, с ярко-голубыми глазами, светящимися на загорелом, удивительно моложавом лице. В волосах Андре появилось больше седины, и теперь они были пепельно-серого цвета. Ясмин хотелось узнать, заметил ли Андре происшедшие в ней перемены. Может, и заметил, но не сказал ни слова.
— Tres distingue, — кокетливо промурлыкала Хиллари, после того как Ясмин представила ее Андре. — Какого лешего ты не приглашала его раньше? — зашептала она на ухо Ясмин, пожирая Андре глазами. На нем был прекрасно сшитый костюм в талию цвета морской волны, белоснежная рубашка расстегнута на груди. — Может быть, он и твой отец, но не мой же, — прошипела Хиллари уставившейся на нее в притворном ужасе подруге. Ясмин и самой было непонятно, почему Андре не приезжал к ней. Она страстно желала его приезда все эти три года, по у Сен-Клера всегда находились какие-то причины: то деловые поездки, то проблемы, требующие немедленного разрешения, — короче, Андре ни разу не навестил Ясмин.
С началом каникул после каждого семестра Сен-Клер присылал Ясмин свои извинения. Никогда не приезжал за пей и не отвозил домой, так что Ясмин приходилось оставаться в пансионе вместе с несколькими такими же заброшенными девушками. Летом Андре организовывал для Ясмин специальные студенческие туры.
Зимние каникулы проходили не так уж плохо. В конце концов, под рукой было достаточно бумаги, чтобы писать, и куча книг для чтения, и можно было спокойно работать в тишине опустевшей школы. Но летом приходилось тяжко. Да, путешествия были интересными — к чему отрицать? Экскурсии по замкам на берегах Рейна или в долинах Луары, специальный курс истории искусств в Сорбонне, а потом — все лето, проведенное среди памятников античности Древней Греции и Рима. И всегда под присмотром бдительного ока руководителя тура. Как правило, это всегда была черноволосая почтенная профессорша, считавшая подопечных девушек стадом невинных овечек.
До некоторой степени, разумеется, они таковыми и являлись. Но повсюду их поджидали хищники, волки, пожиравшие их откровенными взглядами из-под полуопущенных век. Где бы ни появлялась стайка смеющихся девушек, «волки», стоявшие в дверных проемах, сидевшие в кафе или прислонившиеся к рекламной тумбе, тут же «делали стойку». И в этом было что-то возбуждающее. В турах никогда не участвовали юноши — только хихикающие и перешептывающиеся девушки. Возле каждой гостиницы, где останавливалась группа, по улице постоянно фланировали напряженные мужчины с горящими глазами в надежде, что одна из «овечек» сможет ускользнуть из загона. Всякий раз, когда девушки выходили вместе, ловеласы шептали непонятные, гортанные словечки в их нежные уши. Независимо от языка смысл этих словечек всегда был понятен.
Некоторым девушкам удавалось ускользнуть на ночь.
Они возвращались обычно перед рассветом, растрепанные и сонные. На следующее утро, когда пора было вставать, под глазами у них были круги, смахивавшие на синяки.
Черноволосая надзирательница неизменно отправляла несчастных в постель с чашкой горячего бульона, опасаясь, что девочки заболевают.
Ясмин никогда не осмеливалась вырваться из-под опеки руководительниц туров. Многозначительные взгляды и невнятный шепот холеных, хищных мужчин приводили Ясмин в странно-беспокойное состояние. Испытываемое ею при этом горячащее, будоражащее чувство заставляло Ясмин думать об Андре. То же странное ощущение слабости и какого-то таяния вернулось к девушке в предчувствии того, что сегодня Сен-Клер приедет и заберет ее с собой.
В дверь слегка постучали, и Ясмин пошла открыть.
— Ну, дорогуша, я вижу, ты, как всегда, наводишь порядок в этой захламленной комнате, — озираясь вокруг, сказала мадам Дюша. Лицо ее выражало изумление. — Мне казалось, после стольких лет я смогу привыкнуть к суматохе, которую вы, девочки, всегда устраиваете вокруг себя.
Но, вынуждена признать, меня до сих пор бросает в дрожь.
Хиллари уехала без обид?
— Насколько я знаю — без. — Ясмин вытащила туфли из-под кровати. — Я буду по пей скучать. Ома всегда меня веселила, даже когда мне этого не хотелось.
— Знаю. Хиллари была очаровательным ребенком, а теперь — очаровательная женщина, — согласилась мадам Дюша. — Вы составляли прекрасную пару. Ты оказывала на Хиллари благотворное уравновешивающее влияние, а она добавляла тебе больше жизнерадостности. Кстати, это лишний раз подтверждает правильность моих взглядов па систему воспитания.
— Вы всегда бываете правы, мадам.
— Мне очень приятно это слышать от тебя, Ясмин. И я тоже буду скучать по тебе. Знаешь, ты заставила меня пойти на увлекательный эксперимент — принять под свою опеку маленькую, необразованную мавританскую девочку и превратить ее в утонченную, умную леди. Совсем как собственная версия Пигмалиона. Чувствую себя в роли Джорджа Бернарда Шоу.
Ясмин рассмеялась.
— К счастью для вас, вы ни чуточки не похожи на Джорджа Бернарда Шоу. Я имею в виду — внешне.
— Так же как и поступками. — На губах мадам Дюша появилась улыбка. — Знаешь, я как-то услышала забавную историю о мистере Шоу. Во время посещения им Вассарского колледжа одна из самых блестящих студенток подошла к нему и сказала: «Мистер Шоу, я знаю, что вас считают одним из самых остроумных людей в мире, но меня тоже считают очень остроумной. Так что не попадайтесь мне на язычок». «Хорошо, постараюсь попасть под. Лишь бы вам понравилось», — ответил мистер Шоу, и девица отлетела от него в совершенном смущении.
— Должно быть, эта история случилась давно, — усмехнулась Ясмин. — В нашей школе никто бы не смутился подобной шуткой.
— Это точно. Скорее любая из наших девушек заставила бы самого мистера Шоу выскочить от смущения из комнаты. Судя по вашим разговорам, которые я недавно услышала.
Ясмин опустила голову, легкая краска стыда залила ее щеки.
— Но разумеется, речь не о тебе, дорогая. Мне кажется, в этом плане ты немножко странная. В последние годы мои выпускницы еле дотягивают до конца обучения — от повышенной температуры в трусах.
Ясмин разинула рот, шокированная и приятно удивленная столь крепким выражением в устах мадам Дюша.
Девушка поспешила прикрыть рот руками.
— Мадам Дюша, если бы кто-нибудь из них был бы сейчас на моем месте, у них сложилось бы совершенно другое мнение о вас.
— Вне всяких сомнений. Но тогда они полностью вышли бы из-под контроля. Разве не так?
— Боюсь, что так, — улыбнулась Ясмин.
— Я не хочу сказать, что все вы просто ужасны. В конце концов, я тоже была школьницей и знаю, что чувствуешь в конце семестра: наконец-то свобода. Свобода быть нормальными людьми, свобода не жить по правилам, которые я установила для вас в, этой школе. Ведь, в сущности, я была вашей тюремщицей.
— Кажется, я проглядела замечательного человека, — сказала Ясмин, для которой Дюша предстала совершенно в новом свете.
— Вовсе нет, дорогая, — ответила наставница в мудрой задумчивости. — Но я хочу, чтобы ты знала: если тебе что-нибудь понадобится или нужно будет с кем-нибудь поговорить, ты всегда должна видеть во мне друга. И я приглашаю тебя навестить меня или даже пожить у меня, если тебе доведется быть в Женеве. Я всегда буду рада видеть тебя, так что ты не должна колебаться ни минуты. Обещаешь?
— Более чем обещаю, мадам.
— Вот тут, на карточке, мой телефон и адрес. Когда школа закрывается на каникулы, я живу в Женеве. Ты должна приехать ко мне при первой же возможности. Я буду счастлива, если ты напишешь мне сразу же. Мне все интересно — мне кажется, у тебя впереди замечательная жизнь.
— Большое спасибо, мадам. Мне кажется, вы возлагаете на меня большие надежды, чем я того заслуживаю, — поблагодарила Ясмин, засовывая карточку в сумку.
Мадам Дюша подошла к окну и взглянула во двор.
— Кажется, твой отец приехал за тобой, Ясмин. Не забудь своего обещания.
— Никогда, — пообещала Ясмин, тепло целуя свою наставницу в щеку, — И желаю вам чудесно отдохнуть летом.
— Я, разумеется, тоже на это надеюсь. — Тихонько притворив за собой дверь, мадам Дюша вышла из комнаты.
Вновь оставшись наедине с собой в комнате, которая три года служила ей домом, Ясмин почувствовала, как душу ее обволакивает легкая волна печали. Она подошла к окну и посмотрела вниз, на стоявшего у машины Андре. Не зная, что за ним наблюдают, он стоял глубоко засунув руки в карманы саржевых брюк цвета хаки. Брюки были явно сшиты на заказ. Небрежная элегантность бледно-голубой шелковой рубашки с открытой грудью и беспечная поза, в которой Сен-Клер спокойно прислонился к дверце темно-зеленого «мерседеса», вызвали приятную дрожь в теле Ясмин. Ей вспомнилась лукавая фраза Хиллари: «Может быть, он и твой отец, по не мой же».
И, почувствовав, как усиливается сладкая дрожь, Ясмин подумала: «Мне он тоже не отец».
Она еще раз окинула взглядом комнату и, убедившись, что ничего не забыла, закрыла чемодан и захлопнула сундук. Большинство вещей было уложено в сундук: книги, свитеры, пальто и плащи. Вещи, которые могли понадобиться на обратном пути в Танжер, лежали в чемодане.
Лыжи с ботинками были привязаны веревкой к крышке сундука. Как будто все готово.
Ясмин повернулась и внимательно оглядела себя в зеркале, ей хотелось убедиться в собственной привлекательности. Рубчатая хлопчатобумажная юбка красиво облегала стройные ноги. Рукава прозрачной белой блузки с ручной вышивкой мягкими складками плавно ложились на локти.
Прощай, перепуганная девочка в восточном халате, которую Андре привез в Париж. Ясмин не выросла, но изменилась: нежные округлые линии ее лица утратили детскую припухлость, хотя Ясмин выглядела совсем юной. Тонкая линия подбородка стала более очерченной, а широкий разрез миндалевидных глаз над прелестными щечками придавал лицу пикантность, прежде ему не присущую.
Несмотря на многочисленные порывы подстричь волосы, Ясмин так никогда этого и не сделала: все три года она помнила слова Андре и боялась нарушить свое обещание. Послушание далось Ясмин нелегко. Ей так хотелось выглядеть современной, а длинные волосы никак этому не способствовали. Как-то раз Хиллари до трех часов ночи пыталась подкрутить волосы подруги: Ясмин хотела, чтобы они выглядели как-то иначе — для разнообразия. Утром, расчесав уложенные в толстые кольца локоны, Ясмин осталась довольна результатом. Но уже к полудню волосы под собственной тяжестью выпрямились. Так что Ясмин в основном носила косы, уложенные вокруг головы, или же толстый пучок на затылке.
Взяв в руки чемодан и сумку, она бросила прощальный взгляд на свою комнату, Должно быть, Ясмин уезжала одной из последних, поскольку во всем здании стояла мертвая тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57