Она снова рассмеялась, и на этот раз ее смех закончился нервными всхлипами:
— Я бы тоже этого хотела.
В ярком дневном свете темно-коричневые шелковистые волосы девушки отливали красноватым золотом.
— Будьте добры, не двигайтесь, — попросил он, и пока она сидела, застыв словно камень, Матт, стараясь не сделать больно, выпутывал из ее волос застрявший в них листок ежевики.
Справившись наконец с упрямцем, он положил листок ей на ладонь.
Йод закончился, и Матт, приподняв правую руку Линны, стал спиртом смазывать всю внутреннюю поверхность предплечья, до самого локтя покрытую мелкими ссадинами. На лице девушки было выражение смиренной покорности, и, кроме коротких судорожных вздохов, она не проронила ни звука.
Она была на удивление стойкой. Матт видел, как взрослые мужчины раскисали, оказавшись в подобной ситуации. А она такая хрупкая. И ничего не видит. А он послан сюда для выполнения специального задания на короткий срок. Он отбросил эти мысли прочь.
Наконец послышался слабый вой сирены. Матт заметил, как от этого звука настороженно напряглось тело девушки. Они будут здесь через две минуты, прикинул он, и почувствовал, что одновременно с глубоким облегчением у него в душе зашевелилось сожаление. Полицейская машина уже подъезжала к дому.
Ко всем его чувствам примешивалось еще и сознание собственной вины. Матт не помнил ни номеров подозреваемого голубого седана, ни ее водителя, ни какой бы то ни было особой приметы, которую он мог бы сообщить своим коллегам-полицейским. Несомненно, немного позже он детально восстановит эту сцену в памяти. Так всегда бывает. Он видел того парня, и его подсознание выдаст ему подробную картину. Но позже. Если бы этот ублюдок знал, что ему надо делать, то немедленно уехал бы из страны.
Сирена защебетала у самого крыльца. Завизжали тормоза патрульной машины. Матт открыл входную дверь и посторонился, давая профессионалам вступить в дом и в свои права. Их реакция на то, что девушка является дочерью Сэма Боумонта, не оставляла сомнений, что, как она сама, так и ее отец были высокопоставленными лицами в поселке. Оба полицейских стали заметно нервничать, когда Линна решительно воспротивилась ехать в больницу. Матт, наблюдая, как она, подчинившись требованиям протокола, отвечает на вопросы его коллеги и как врач с необычайным волнением рассматривает ранения на ее теле, пытался понять, с какой целью было совершено это варварское нападение.
Ограбление — это понятно. Здесь все логично: легкая жертва, дорогое обручальное кольцо, золотое ожерелье, деньги в кошельке. Но почему с ней обошлись так жестоко? Почему этот здоровый сукин сын, который был как минимум на девяносто фунтов тяжелее, так издевался над ней, прекрасно зная, что перед ним слепой и беспомощный человек, не способный даже попытаться убежать от него? Это было странно. Матт почувствовал себя в полной растерянности, словно щенок, который, схватив в зубы носок, не знает, что с ним делать.
Если только этот парень не извращенец и не циничный «любитель», который почему-то запаниковал, то его действия совершенно не понятны. Она сказала, что нападение длилось не более двух минут, и у Матта не было оснований ей не верить. Но ведь не было предпринято даже попытки изнасилования, а сексуальные извращенцы именно с этого и начинают. Если же говорить о «любителях», то они, по крайней мере, стараются ощупать свою жертву. Этот же мерзавец действовал быстро, и каждое его движение было рассчитано. Он сумел снять с нее все драгоценности и как следует «обработать» всего за две минуты.
Линна была почти в полном изнеможении, когда ее стали расспрашивать о деталях происшествия. Матт помог ей припомнить те подробности, о кото рых она упоминала раньше. Он подтвердил, что видел на дороге парня, похожего на описанного Линной хулигана. Его мозг все это время не переставал напряженно работать, и вывод, который он делал на основе анализа всей ситуации, очень не нравился Матту: нападение было преднамеренным, оно имело своей целью запугать девушку.
Несмотря на то, что Линна часто путалась в незначительных деталях и приходила в замешательство, его поражало, как четко она запомнила главное, то, что пострадавшие обычно упускают из вида. Она смогла так точно описать этого рыхлого, потного, отвратительно пахнувшего парня, что он сразу же узнал в нем невысокого запыхавшегося молодого мужчину, садившегося в голубой седан.
К тому времени, как полицейский закончил составлять отчет, а врач дал ей пару болеутоляющих таблеток «тайленола», Линна была полуживая. Как только патрульная машина отъехала от дома, Матт провел ее в спальню и уложил в постель прямо в одежде, а сам принес с кухни табуретку и, поставив табуретку в коридоре возле приоткрытой двери комнаты Линны, уселся на нее. Если она проснется, то не должна испугаться, что осталась одна.
Его собственный адреналин уже иссяк, и он почувствовал, как на него, словно медведь, наваливается невыносимая усталость, а плечи туго стягиваются стальным кольцом сдерживаемой ярости, которая разгорается, как только он начинает думать о напавшем на девушку подонке. И сам не осознавая, почему он это делает, Матт стал отгораживаться от мыслей о Линне. «Не время сейчас отвлекаться на посторонние вещи, — говорил он себе. — И раньше тебя окружали красивые женщины, но ты ни разу не потерял головы из-за них. Ты просто устал, вот и все. Ты никогда не позволял себе увлечься пострадавшей, с которой судьба связывала тебя по долгу службы. Не позволишь и теперь».
Его строгая лекция, обращенная к собственному сознанию, была прервана возвращением Анни. Она вела за руку одну из маленьких девочек, живших в этом доме. Девочка выглядела так, будто была простужена. Он подождал, пока Анни отведет Чарли в ее комнату, и, когда она вернулась, вкратце рассказал ей о том, что случилось.
— Господи, куда катится этот мир? — сердито сказала Анни. — Человек не может среди бела дня спокойно пройти по улице?
Матт проинструктировал ее, какие лекарства давать Линне, и под материнское кудахтанье Анни относительно того, какие ужасные вещи случаются теперь с людьми, встал с табуретки, уступив ей место дежурного, и, еле волоча ноги, отправился в душ, думая только о том, как хорошо было бы поспать хоть пару часиков.
В семь часов в его подсознании вспыхнула лампочка, и он мгновенно проснулся. Голова, словно компьютер, стала выдавать информацию: номера на голубом «Форде Таурусе» принадлежали штату Огайо и начинались с цифр 005 или 006. У водителя были темные волосы, на вид ему было около тридцати лет.
Возбужденный, он вскочил с постели, быстро оделся и сбежал по ступенькам на первый этаж, где столкнулся с Анни, которая в это время выходила из комнаты Линны с подносом в руках. Она полушепотом сказала ему, что Линна немного поела и снова уснула.
— Вы поставили в известность ее семью?
— Нет, она не хочет беспокоить отца. Он не совсем здоров, — по секрету сказала Анни. — С ней будет все в порядке, я позабочусь.
Удовлетворенный тем, что Линна под присмотром, он спокойно пошел наверх, чтобы подготовиться к поездке в Веллингтон для свидания с Кристи Скотт. Он собирался пригласить ее в ресторан поужинать.
Глава 23
— Сделал предложение? — Паркер нагнулся над столом, чтобы долить остатки белого вина в бокал Джолин, и рассмеялся. Она что, берет его этим Спренгстеном на пушку? Он достал свою кредитную карточку «American Express», попросил афицианта принести счет и, подождав, пока уберут их стол, внимательно посмотрел на нее.
— Да, он действительно хочет на мне жениться, — с язвительной улыбкой подливала Джолин масла в огонь.
Черт побери этого сопляка! Может быть, она и вправду не обманывает? Она выглядит такой уверенной, говорит так спокойно и открыто наслаждается произведенным ее словами эффектом.
— Разумеется, хочет. А как же иначе? — безраз — личным тоном произнес он и с удовольствием заметил, как захлопнулась мышеловка.
— Что это значит?
Он усмехнулся про себя, увидев, как она растерялась. Не напрасно он прожил под одной крышей со своей матерью двадцать с лишним лет. Если Алис Файе и не научила его чему-нибудь другому, то уж как сбивать спесь с задравших нос девчонок, он знал, благодаря ей, в совершенстве. Теперь, если действовать по всем правилам, он должен осадить Джолин, подбросив ей пару таких бесспорных фактов, которые было бы бессмысленно отрицать.
— Мы ведь говорим о том парне, который содержит пять или шесть братьев и сестер?
— Их четверо, — не понимая, в чем дело, ответила она. — И что из того?
Вернулся официант со счетом. Паркер подписал квитанцию об оплате и неторопливо спрятал кредитную карточку в бумажник, заставляя Джолин ждать и вызывая тем самым раздражение. Затем он стал с таким искусством выводить ее из себя, что мать была бы просто в восторге.
— Прости меня, но я как-то не могу представить тебя в качестве няньки, — он скептически улыбнулся. — Заботливая мамаша многочисленного семейства голодранцев? Интересно. И сколько годочков младшенькому-то?
— Ты намеренно уходишь от самого главного. Джей любит меня, — она подняла свой бокал и, сделав глоток, посмотрела на него поверх бокала. — Джей не просто любит меня, он хочет доказать это на деле.
Паркер воспринял эту фразу с ликующим удовлетворением.
— У Джея четыре ребенка, о которых надо заботиться, и, само собой разумеется, самый простой выход из этого положения — жениться. Да, да, именно поэтому Джею удобно завести жену.
Она не в силах была вести с ним эту дуэль, касающуюся Джея.
— Это неправда. И если ты этого не знаешь, то я знаю наверняка. У него есть домработница.
— Домработница может уйти от него, — холодно заметил он. — У нас были десятки домработниц.
Она поставила бокал на стол и сказала, глядя ему прямо в глаза:
— Джей хочет стать моим мужем, а ты нет. Он неожиданно понял, что она говорит вполне серьезно, и эта игра все дальше толкает ее к разрыву.
— И ты собираешься дать ему свое согласие, ведь так?
— Да, собираюсь.
Паркер решил больше не рисковать. Приподнявшись над столом, он протянул руку и, взявшись пальцами за хорошенький подбородок, сказал:
— Меня по-настоящему волнует твоя свадьба, Джолин. Если ты собираешься замуж, то выходи за меня.
Он увидел вспыхнувший в ее глазах триумф, и, проклиная существование этого Джея Спренгетена, резко сменил тему разговора:
— Скажи, тебе нравится вино?
— Вино? — она непонимающе взглянула на него. — Нормальное вино, белое.
— Просто нормальное или нормальное для сорока долларов за бутылку?
Она попыталась отвернуться, но он снова повернул ее лицо к себе.
— Я ведь знаю тебя. Ты же не привыкла обходиться без этого. Ты выходишь замуж за парня, который еле сводит концы с концами. Вот какое будущее тебя ждет — нищета. Не видать тебе больше стодолларовых обедов. Тебе нужно хорошенько все это взвесить, а потом подумать над моим предложением.
Она была загнана в угол, и это было только прелюдией. Он достал из кармана изумрудное кольцо и стал медленно поворачивать его в пальцах, прежде чем отдать ей.
— Оно стоит немногим меньше пяти тысяч долларов, и то только потому, что я купил его у ювелира — друга моего отца.
Джолин взяла кольцо и, прежде чем она успела надеть его на палец, он накрыл ее ладонь своей.
— Ты хочешь, чтобы я сказал, что люблю тебя . Люблю каждую твою прожорливую клеточку?
Она нахмурилась и хотела было рассердиться, но не смогла, и он облегченно вздохнул:
— Я позволил тебе даже позабавиться с этим Спренгстеном, но я на самом деле люблю тебя. И не собираюсь отдать тебя ему только для того, чтобы через какое-то время ты снова вернулась ко мне.
Она самонадеянно улыбнулась:
— Я хочу подумать над этим.
— Только не играй со мной, — предупредил он. — Если бы ты и в самом деле хотела выйти за него замуж, то уже дала бы ему согласие. И не сидела бы здесь в ожидании лучшего предложения.
Она не могла отрицать этого, и он инстинктивно понял, что пора переходить в открытое наступление.
— Ты хочешь, чтобы это кольцо было обручальным, или подарить тебе с бриллиантом?
Она рассмеялась, и в ее глазах появилось удовольствие. Это была все та же Джолин.
— Хочу с бриллиантом, — требовательным тоном ответила она. — С большим бриллиантом!
Он усмехнулся, радуясь своей победе. Неожиданно ему до смерти захотелось затащить ее в постель.
— Значит, тебе хочется с большим? Каждая следующая секунда добавляла нетерпения. Он хотел ее немедленно, хотел всю, и поэтому был готов пообещать камень даже в сорок каратов.
Она понимающе взглянула не него.
— С очень большим, — медленно произнесла она, ее правая рука скользнула под стол, ясно давая понять, что она согласна.
Нагнувшись к нему, она зашептала, проводя влажным кончиком языка внутри его уха:
— Поехали куда-нибудь.
Паркер почувствовал, что не может терпеть ни секунды, еще немного, и… Он с серьезным видом взял кольцо с ее ладони и надел его ей на палец левой руки. В следующее мгновение они уже выходили из ресторана, и всю дорогу до мотеля она крепко держала его за руку.
Джей огляделся. Он находился в маленькой комнате со стенами персикового цвета, с коврами на полу тоже персикового цвета и с розовой женщиной, почти совсем белые крашеные волосы которой были скручены на затылке в узел. Она сидела за письменным столом и что-то ему говорила. Он не хотел слышать ни одного ее слова. Ни он, ни Стефен не спали всю прошедшую ночь, и сейчас было еще слишком рано, чтобы суметь заставить себя сосредоточить внимание.
— Можно его увидеть? — перебил он женщину, с трудом сдерживая нетерпение.
— Я понимаю ваше беспокойство, но мы считаем, что прежде всего вас следует к этому подготовить, — общественная представительница окружной больницы открыла одну из папок, лежавших на столе, заглянула в медицинскую карту и, прежде чем продолжить, полистала ее страницы. — Мы лечим его от алкоголизма и склонности к наркотикам. Он почти постоянно бредит.
Она подняла глаза и тоном человека, выполняющего свои служебные обязанности сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55