И так же поступал ты со мной.
Отец кивнул.
– И я наслаждался каждой минутой этой жизни. Я видел в этом своего рода боевое крещение. – Повернувшись, он подал сыну стакан. – Прохождение через огонь.
– Со мной было так же. – Чанс поднял стакан.
Словно постарев за этот час на двадцать лет, Норман подошел к одному из кожаных кресел, стоявших по обе стороны стола. Тяжело опустившись на подушку, жалобно скрипнувшую под его тяжестью, он оглядел потерянным взглядом комнату и уставился в пол.
– Они сказали тебе, кого собираются выдвигать в качестве кандидата на мое место?
– Брайана Джеффриза. – Чанс сел в другое кресло, уткнувшись локтями в колени.
– Чертов чужак, – усмехнулся отец. – Но для местных болванов сойдет. Если бы у них была хоть капля разума, они бы отдали место тебе.
– Они решили, что я слишком молод. Хотя дали мне понять, что заинтересованы в том, чтобы я остался. Они собираются отдать мне освободившуюся после Брайана должность вице-президента отдела кредитов в качестве подготовки к посту директора банка в будущем.
– Как будто тебя нужно готовить к управлению банком, в котором ты вырос! – Норман опрокинул стакан и зажмурился, вытирая рот рукой. – Ну и что же ты им ответил?
– Пока ничего.
– То есть?
– Я не уверен, что захочу оставаться в банке в свете последних событий.
– Только не смей бросать свою карьеру из-за этого. Я ненавижу себя за это, но вынужден признать, что в одном они были правы. Я действительно упрямый, старомодный осел, который привык единовластно править всем. Ты моложе, сумеешь быть более гибким, тебе легче будет приспособиться к новым порядкам, поэтому ты больше, чем я, подходишь для должности главы банка, входящего в такую мощную сеть.
– Дело не только в том, что они сделали с тобой, хотя и этого достаточно, чтобы я подал в отставку. – Чанс задумчиво покрутил стакан в воздухе, устроив в нем небольшой шторм. – Они поставили мне условие: разорвать партнерский контракт с Сен-Клерами.
Он ждал, что отец скажет: «Я бы так и сделал», – но тот молчал, и Чанс посмотрел на него.
– Что же ты им сказал? – Чанс язвительно рассмеялся.
– Я испытал непреодолимое искушение послать их ко всем чертям.
Мрачная улыбка оживила старческие морщины на лице Нормана, и Чанс понял, что отец выпил уже не одну порцию виски с тех пор, как вернулся домой.
– Знаешь, я был бы не прочь посмотреть на их лица в этот момент.
Улыбка исчезла с его лица, и он откинулся на спинку кресла.
– Как странно. Говорят, когда человек тонет, вся жизнь проносится у него перед глазами. Что ж, наверное, я тону, потому что с того момента, как я вошел в зал заседаний, яркие картины моего прошлого вспыхивают в моей голове, словно порванная пленка в кинопроекторе. Все, от чего я отказался, чтобы пойти по стопам моего отца и продолжить дело наших прадедов. Я не перестаю спрашивать себя, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выбрал другой путь?
– Другой путь? – удивился Чанс.
– Было время, тот сумасшедший год после окончания университета, когда мир казался мне таким светлым и полным невероятных возможностей. – Норман поднял стакан, рассматривая его содержимое на свет. – Как и большинство молодых людей, я думал, что мои родители безнадежно скучны и ничего не знают о той жизни, которая манила меня к себе таинственным светом невероятных открытий. Я же, напротив, знал все. Особенно о том, что такое любовь. О Господи! – Он сделал глоток и, уронив голову на спинку кресла, закрыл глаза. – Какое это было лето в тот год! Она была прелестнейшим созданием из всех, кого я когда-либо встречал. Я был от нее без ума и, наверное, сделал бы все возможное, чтобы положить весь мир к ее ногам.
– Я не думал, что у вас с матерью все было так… романтично.
– Не смеши меня. Это было еще до того, как я решил остепениться, бросил ее и женился на твоей матери.
Эти слова ослепили Чанса, будто вспышка молнии. Ничего не понимая, он уставился на отца.
– Так было лучше. И для нее, и для меня. – Поднявшись с кресла, Норман подошел к бару, чтобы снова наполнить свой стакан. – Она попробовала поднять шум, заявляя, что я лишил ее шанса сделать настоящую карьеру, оставшись в Галвестоне и став моей женой. Это было одно из тех глупых мечтаний, которыми мы тешим себя в юности: любовь, дети, воспитанные, само собой, в нищете, ведь мой отец грозился отречься от меня.
Он протянул бутылку Чансу, но тот отрицательно покачал головой.
– Проблема в том, – продолжал отец, снова садясь в кресло, – что никто из нас не был жертвой обстоятельств. Мы с ней поссорились, можно сказать, передрались, а я даже не помню теперь из-за чего. Забавно, правда? Я ясно помню, в каком бешенстве я был и как она выглядела, выставляя меня за дверь крошечного ветхого домишки, в котором она выросла. Она была необычайно сдержанна, и я теперь даже не помню, чего мы с ней, собственно, не поделили. – Норман потер морщинистый лоб, будто надеясь, что ответ предстанет перед ним, словно джинн, возникший из бутылки. – Впрочем, это уже не важно. Это было много лет назад. Однако вся ирония в том, что ты теперь стал партнером ее племянников.
У Чанса перехватило дыхание.
– Вивьен Янг? Ты был влюблен в Несравненную Вивьен?
– Мне кажется, я до сих пор люблю ее.
– Ты сукин сын! – медленно проговорил Чанс, так тихо, что отец его не услышал.
Встав с кресла, Чанс подошел к окну, приподнял край шторы и взглянул на небо. Дождь прекратился, но капли все еще стекали по оконному стеклу, искажая сумрачный облик опустевшей в ненастный вечер улицы.
– Ты хочешь сказать, что не любишь маму?
Много времени прошло, прежде чем Норман ответил:
– У любви есть много ликов.
Чанс взглянул через плечо на отца, вспоминая слова, сказанные его матерью в тот день, когда они с Пейдж обедали у его родителей. Она сказала, что для любой женщины унизительно, если ее муж женился на ней только потому, что так было правильно. Пускай это будет самый неудачный выбор, но каждый должен сделать его сам, прислушавшись к своему сердцу.
– А ты никогда не думал, что она знает обо всем? – спросил Чанс. – Что мама знает: ты выбрал ее из чувства долга, а не по любви.
– Не будь глупцом. – Отец сделал глоток виски. – Я никогда не давал твоей матери повода сомневаться в моих чувствах к ней.
– Я и не говорил, что она сомневается в твоих чувствах. – Чанс опустил занавеску, и в комнате снова стало темнее. – Я сказал – она знает, что это за чувства. И по причинам, совершенно недоступным моему пониманию, она принимает их. Наверное, это потому, что она любит тебя. Любит тебя сильнее, чем ты того заслуживаешь.
Отец вздрогнул словно ужаленный.
– Ты прав. Мужчина, который даже не смог удержать в руках свой собственный банк, недостоин такой женщины.
– Я говорю не о банке! Я говорю о моей матери, одной из самых прекрасных женщин, которых я знаю. О женщине, заслуживающей большего, чем ты дал ей за всю вашу жизнь. Потому что когда ты выбрал ее, исходя из своих чертовых правильных принципов, ты обрек ее на жизнь с мужчиной, который никогда не сможет полюбить ее так, как она должна быть любима. Если бы ты не женился на ней, она была бы свободна и могла встретить того, кто сделал бы ее счастливой! Так что вместо того, чтобы сидеть здесь и заливаться горючими слезами от жалости к себе, ты бы лучше подумал о той, кто жалеет тебя уже много лет.
Изумление на лице Нормана напомнило Чансу о том, что он пришел сюда утешать, а не судить. Боясь, что наговорит еще чего-нибудь лишнего, он извинился и вышел.
Глава 24
Всю дорогу из родительского дома домой Чанса не покидало ощущение, что весь мир, который он знал, рушится на его глазах. Все, чего он ждал от жизни, что считал единственно правильным, менялось или исчезало.
Многие годы он считал, что влюблен в Пейдж, а теперь оказалось, что его чувства – не что иное, как дружеская привязанность. Он думал, что всю жизнь посвятит банку, а в последние месяцы эта работа стала для него пустой и бессмысленной. Он всегда считал своих родителей идеальной парой, потому что им так хорошо и спокойно вместе, а теперь не исключал, что основой этого мира и согласия было просто отсутствие страсти.
Заезжая на парковку рядом с домом, Чанс невольно поискал глазами джип Авроры. Он понял, чего он ищет, только тогда, когда не увидел его на стоянке. Может быть, она вернулась в гостиницу? Или отправилась в свой старый коттедж? Почему ее нет? Она нужна ему здесь. Как все оказывается просто: она нужна ему.
Чанс сидел в машине, размышляя, что ему предпринять. Надо найти Аврору. Ему нужен был кто-то, кто объяснил бы ему, что случилось с его привычной жизнью и что происходит с ним. Он уже не чувствовал себя тем Чансом, которым он был всего несколько месяцев назад.
Но прежде чем отправиться на поиски Авроры, Чансу надо было переодеться и подождать, пока не перестанут дрожать его руки. Он вылез из машины и направился к подъезду, но, представив себе свою пустую квартиру, почувствовал раздражение. Подчинившись бессознательному порыву, он повернул обратно, дождался короткой паузы в оживленном уличном движении и перебежал на противоположную сторону. Тротуары были мокрыми после недавнего дождя, и воздух дышал свежестью. Мимо проносились машины, и от их колес летели мокрые брызги песка, нанесенного с пляжей.
По бетонной лестнице он спустился к пляжу. Напитавшийся дождевой водой песок был достаточно плотным, и Чанс, сняв ботинки, пошел босиком вдоль берега. Небо еще было затянуто тяжелыми серыми тучами. Ровный пульс моря бился о прибрежные пляжи, простиравшиеся на многие мили – вечное дыхание набегающей и отступающей стихии. Хоть что-то в этом мире никогда не изменяется. Но и мерный ритм воли не мог успокоить его нервы. Яркие воспоминания сменяли друг друга в его голове, вспыхивая и исчезая словно призраки. Иллюзии и надежды смешивались с реальностью. Он чувствовал себя так, будто сидит в поезде, который перевели не на тот путь, и мчится теперь навстречу неизвестности.
Но был ли это действительно не тот путь? Или он выбрал его сам, не сознавая этого?
Чанс взобрался на один из больших продолговатых каменных волнорезов, похожих на пальцы гигантской руки, тянущейся в море и разбивающей волны, прежде чем они достигнут берега. Они были построены, чтобы защитить пляж от ураганов, и Чанс ощутил непреодолимое желание подойти к самому краю и испытать судьбу, и без того полную хаоса и неизвестности.
Ветер подул сильнее, когда Чанс двинулся по холодному камню. Рубашка облепила его спину и руки, хлопая при каждом порыве ветра, словно парус, и подгоняя его вперед. Волны разбивались о камни под его ногами с такой силой, что все его тело отзывалось гулким эхом на их удары. Соленые брызги летели с моря, покрывая его лицо и рубашку.
Дойдя до конца волнореза, Чанс остановился: дальше дороги не было – только волны залива. Так он и стоял, а ветер свистел в его ушах, тучи медленно плыли над головой, волны шумели у его ног.
«Вот оно», – подумал он. Конец пути. Время принимать решение. Чанс повернул и пошел обратно – в покой и защищенность пляжа. Он сейчас мог бы постараться и вернуть свою прежнюю жизнь, а мог разорвать нити, связывающие его с прошлым, со всеми планами и надеждами.
Чанс чуть не рассмеялся, поняв, что выбора у него; в сущности, не было. Он уже сделал его, осуществляя его каждый день этого лета во множестве незначительных и бессознательных поступков, и обратного пути не было. Он выбрал гостиницу, отставив банк на второе место, предпочел Аврору Пейдж, остался верным себе, предав вековую традицию семьи Чанселлоров.
К черту все надежды, возложенные на его плечи сотней незнакомых ему людей! Он выбирает себя. Таким, какой он есть.
Ненасытная жажда жизни и счастья снова проснулась в нем, словно ответив на призыв бушующей вокруг стихии. Он выбирает счастье, которое может дать ему Аврора! Ей не было места в его прежней жизни. Но он может войти в ее жизнь… если она позволит.
Если только она впустит его в свою жизнь.
Эта мысль словно вернула Чанса на землю. Аврора сказала, что любит его, но мог ли он быть в этом уверен? Он признался ей в любви еще до того, как понял, что у их отношений может быть будущее. Любить кого-то вовсе не значит собираться провести всю жизнь рядом с этим человеком. Что он станет делать, если, вверив себя неизвестности, оборвав все связи с прошлым, он поймет, что Аврора не хочет этого?
И изменит ли что-нибудь его решение подать в отставку?
Нет. Даже если она не захочет быть с ним, он больше не желал возвращаться к прошлому. Оно больше не приносило ему удовлетворения. Построить новую жизнь – вот чего он хотел и всей душой надеялся, что Аврора станет частью ее.
Чансу вспомнился их разговор на пирсе, когда он посоветовал Авроре смириться с решением банка и принять свое поражение. Она спросила тогда, рисковал ли он хоть раз чем-нибудь в своей жизни.
Нет, никогда. Но пришло время доказать, что он способен на это. Чанс уверенно расправил плечи. Настало время пойти на самый большой риск в своей жизни.
Аврора стояла у окна офиса, пристально всматриваясь в неспокойные воды бухты. Мысли вихрем проносились у нее в голове. И она никак не могла остановиться ни на одной из них. Чанс и его отец, странная сцена в банке, мать Пейдж, бал, гостиница, ребенок… Все эти вещи, составляющие беспорядочный круговорот ее жизни, казалось, были неразрывно связаны между собой. Каждое действие Рори напоминало камень, брошенный в воду, и круги, расходившиеся от него, задевали всех и все, что окружало ее.
Она уговорила свою семью рискнуть всеми их сбережениями и начать свой бизнес, даже не задумываясь о возможной неудаче. Она бросилась в объятия Чанса и в его постель, не заботясь о последствиях. Из-за этих двух поступков ее жизнь и жизнь близких ей людей резко изменилась.
– Рори! – раздался за ее спиной голос сестры. – Ты слышишь?
– Что? – Она обернулась.
Эллисон, сидевшая за столом, тревожно посмотрела на нее.
– С тобой все в порядке? Ты словно сама не своя, с тех пор как вернулась из банка.
– Я знаю. Извини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42