В преисподней или на дьявольском пикнике? — спросила девушка.
— Горячо… Почти угадала. Мы встретились с ним в джунглях на тропинке, где вдвоем не разойтись. , Шагнешь в сторону и все.
— В джунглях? В настоящих джунглях? — изумилась Миранда.
— Да. Мы встретились, и кому-то из нас нужно было уступить дорогу, — внезапно помрачнев, продолжил своей рассказ Дэниел.
— Ему, конечно. Не вам же! Слава Богу, я вас знаю. Даже если бы можно было посторониться, вы не сдвинулись бы и на сантиметр, — саркастически заметила Миранда.
— Такое твое мнение… — Даниел задумчиво намотал ее локон себе на палец, размотал и убрал руку. — Категоричное и непререкаемое…
— Уж не хотите ли вы сказать, что уступили ему дорогу? — усмехнулась Миранда.
— Помню, он стал что-то выкрикивать, а я не понимал, по-португальски, наверное. Но я тогда подумал, что он орал примерно так: «Прочь с дороги, вонючий гринго!»
— Или что-то вроде этого… — улыбнулась Миранда.
— Совершенно верно. Я таких уже встречал.
— Где же это? Не на Уолл-стрит ли? — спросила она.
— Блеск, Миранда! Все-то ты знаешь! — удовлетворенно подтвердил Дэниел.
— Это не я, — вспыхнула она. — Это — Майна. Она где-то узнала, что вы однажды появились в Нью-Йорке… с мешком долларов…
— Можно лихо раскрутить дело в копях царя Соломона, но если нет головы на плечах, все пойдет прахом. Я знаю, что делать с деньгами. Уметь вложить первоначальный капитал… — Миранда не дала ему договорить.
— Вы отправились в джунгли размещать ваш капитал? — она не скрыла насмешки.
— Джунгли были много раньше капитала, — засмеялся Дэниел. — Подобно другим дуракам, искателям удачи, и я оказался в Южной Америке.
— И вам сразу повезло, — было неясно, в шутку ли она сказала это или всерьез.
— Не совсем, — он снова отпил вина. — Так вот! Стою на тропе и думаю: «Покажи я этому уркагану, что готов уступить дорогу, и всему конец». Смотрю на него в упор, соображаю, что бы предпринять. И вдруг он делает шаг в сторону — в том месте тропа была чуть шире — и пропускает меня.
— А почему он уступил вам дорогу? — спросила Миранда.
— Не знаю, — Дэниел опять улыбнулся. — Возможно, в тот день в его планы не входило убийство какого-то паршивого гринго.
— Интересная история, — сказала Миранда. — Тогда бы вы должны были усвоить одну народную мудрость.
— Какую же? — заинтересованно спросил Дэниел.
— Что внешность обманчива. Скажите, разве можно судить о содержании книги, глядя на ее обложку? — задала она наводящий вопрос.
— Минуту назад и ты была не склонна считать его паинькой, — возмутился Дэниел.
— Но вы же нарисовали мне портрет отъявленного злодея, — парировала Миранда.
— А он такой и был. Позднее я узнал, что его разыскивали как опасного преступника. За ним числилось несколько убийств.
«Один ноль в его пользу, — подумала Миранда. — Кто меня дергает за язык. Лучше уж помалкивать».
— Но этого могло и не случиться, — она задумалась. — Все могло быть по-другому, если бы…
— Если бы он был великим путешественником Ливингстоном, но он им не был. Забавная приправа у салата endive. — Дэниел кивнул на бледно-зеленые ростки, припудренные чем-то белым. — Французы обожают напускать туману даже в еде.
Endive a chevre. Так это блюдо обозначено в меню. Хотя chevre означает творог из козьего молока.
— Ну и к чему это вы? — Миранда с удивлением посмотрела на него. — Если из цветов нельзя сварить похлебку, то лучше их и не выращивать в огороде?.. Такая у вас философия?
Дэниел нахмурился:
— Вообще, о чем это мы с тобой говорим?
«Я должна сию же минуту сказать все, что думаю», — решила Миранда и спросила:
— Мне хочется понять, что заставило вас изменить мнение обо мне? Признание Мюллера, что он оболгал меня, или моя «приправа», я говорю о платье, так изменившем мою внешность.
— Нет! Конечно, нет.
— Вы уверены?
— Я объяснил уже…
— Выходит, вы изменили свое мнение, оставаясь абсолютно уверенным, что я все та же и что ничуть не изменилась, — в свои слова Миранда постаралась вложить всю горечь обиды.
«Пусть поймет, наконец, что она, Миранда Стюарт, какая была, такая есть и другой не станет никогда», — подумала девушка.
— Здесь, — прижала она руку к сердцу, — здесь я настоящая. И только то, что в моей душе, имеет значение. Все остальное — пустое! — сказала и умолкла.
— Миранда, ну что ты завелась? Я всего лишь рассказал эпизод из своей жизни, — примирительным тоном произнес Дэниел.
— Я всегда буду сама собой. Вы это понимаете? — повысила она голос.
Женщина за соседним столиком громко смеялась. Миранда, не дожидаясь его ответа, посмотрела на нее, встала, отодвинула стул и пошла к выходу. Дэниел окликнул ее, но она не остановилась, а наоборот, почти побежала. Он догнал ее за углом.
— Стой, тебе говорю! — заорал он почти ей на ухо.
Миранда остановилась. Ему захотелось вдруг больно ухватить ее за плечи, встряхнуть, чтобы она пришла наконец в себя, увидела мир в истинном свете, перестала строить свои воздушные замки. Но он молчал, а она, взглянув на него, поняла, какая ярость полыхает в нем, и, усмехнувшись, сказала, поразившись сама тому, как это у нее получилось — не мрачно, не обреченно или хотя бы с сожалением, а с каким-то даже злорадным облегчением:
— В данный момент я возвращаюсь в дом вашей тети, а утром улечу в Амстердам. И не пытайтесь помешать мне. Я вас предупреждаю, Дэниел.
— Почему ты не даешь мне и слова сказать? Это же черт знает что! Объясни, что все это значит? — пытался он успокоить ее.
С удовольствием, — сказала она, не сводя с него взгляда. — Я не Галатея и для вашего «варианта Пигмалиона» не подхожу. Вам ясно? Я это — я, а вы это — вы, — продолжала она стоять на своем.
— Прекрасно! Что еще?
— А то, что я не понимаю, что вам от меня нужно.
— Будто бы? — усмехнулся он с ехидным прищуром.
— Дэниел, пожалуйста, отвезите меня домой.
— А хочешь ли ты домой, Миранда? Подумай. «Нет, — кричало сердце. — Нет! Не хочу!» Но когда она ясно представила себе, что именно ожидал от нее Дэниел и что хотел услышать, то помимо воли и вопреки желанию, твердо сказала:
— Да. Я хочу домой.
Глава 9
Миранда сидела у окна в спальне. Занималась утренняя заря… Кусочек неба над садом из тускло-серого постепенно становился перламутровым. Налево, над крышей соседнего дома, поднималось едва уловимое глазом, окутывающее все вокруг легкой кисеей лилово-голубое марево. Робко щебетнула какая-то пичуга, ей немедленно весело ответили другие. Наступал новый день…
Миранда и прежде рано просыпалась. Она любила встречать рассвет, когда природа, еще не отойдя ото сна, задумчива и полна торжественной умиротворенности. Сегодня Миранда проснулась задолго до рассвета, а когда поняла, что снова заснуть не удастся, встала и долго сидела в кресле, провожая ночь.
Короткое забытье не принесло облегчения. Она чувствовала себя разбитой и вялой. «Отчего так тревожно? Почему так беспокойно?» Думая о своем будущем, она не давала мыслям полной свободы. Хотела хорошенько обдумать свое положение, но боялась этого.
«Как только совсем рассветет и можно будет ходить по комнате, не опасаясь потревожить утренний сон Софи и Полетт, — решила она, — сразу начну складывать вещи. Она уезжает из Парижа! Домой не вернется. У нее — престижная стипендия, она возвращается в Амстердам». Дальше этого она свои мысли не пускала. Нужно было решиться на крутые меры, и она решилась… «Если друзья спросят, почему вернулась, скажу, что Софи уехала в Нью-Йорк. Лгать нехорошо, но это та самая ложь во спасение, без которой не обойтись. Как объяснить друзьям то, в чем сама разобраться не можешь? Во всяком случае, ее отношения с Дэниелом никого не касаются».
Миранда ощущала какую-то тревогу, словно не была уверена, правильно ли она поступает. Вчера, когда он проводил ее до дверей и была разыграна сцена, приведшая к окончательному разрыву их отношений, она почти физически ощутила, как в ней зреет волне определенное и твердое решение стоять на своем вопреки чему бы то ни было. И как уходит, освобождая ее и снимая все сомнения, то расслабляющее, мешающее воле и цели сладостное раскисание, что пришло в ее жизнь вместе с Дэниелом.
— Благодарю вас, — сказала она ему, как только такси подъехало к дому.
— Не стоит благодарности, — любезно ответил Дэниел, подделываясь под ее тон.
— Не провожайте меня, пожалуйста. Теперь я справлюсь сама, — произнесла она, когда увидела, что он, наклонившись, что-то сказал шоферу по-французски и собирается выходить из машины.
— Я провожу тебя до двери, — сказал Дэниел и она поняла, что спорить с ним бесполезно.
Пока они поднимались по лестнице, он молчал и даже не пытался ее обнять. Когда достала ключи и отпирала замок, она была твердо уверена, что все обошлось и что вспышки эмоций не произойдет.
— Миранда, — нарушил долгое молчание Дэниел.
«Миранда… Всего одно слово, а во рту пересохло…»
— Пожалуйста, уходите, — умоляла она.
— Нам нужно поговорить, Миранда, — настаивал он.
— Нам не о чем говорить, Дэниел. Спасибо за… за интересный вечер. Спокойной…
— Черт возьми, нельзя же так просто взять и уйти! — он порывисто и крепко обнял ее. — Миранда, посмотри на меня!
— Я уже все сказала… — попыталась она открыть дверь.
— Взгляни на меня, — сказал Дэниел, прижимая ее к себе.
Миранда не отвечала. Тогда он, забрав в ладони ее лицо, с мягкой настойчивостью заглянул прямо ей в глаза.
— Пожалуйста, Дэниел, — шептала Миранда, — пожалуйста, умоляю вас.
— Что, пожалуйста, Миранда? Что? Скажи мне, чего ты хочешь, — говорил он, осыпая поцелуями ее лицо.
— Дэниел… — почти выдохнула она его имя.
— Ты этого хочешь? — спросил он, целуя ее волосы, руки, прижимаясь к ней все крепче. — Скажи мне.
— Дэниел, Дэниел, — стонала она, когда он вновь приникал к ее губам.
«Зачем, для чего ты пыталась убежать из ресторана? Зачем отстранялась от него, когда ехали в такси? Куда делись злость и чувство оскорбленного самолюбия?» — сполохами прорывалась рассудочность, пока сердце ликовало на этом пиру страстей.
— Миранда, поедем ко мне! — его рука гладила ее грудь. — Ну, поедем же ко мне…
— Не могу! Нет, Дэниел, не могу, — шептала она, не в силах побороть желание сердца, гулко приказывающего не лишать его сладких воспоминаний.
— Скажи «да»! Скажи, Миранда! Ты же этого хочешь, — шептал он ей на ушко.
«Да. Хочу, — требовательно стучало сердце. — Хочу объятий, хочу ласк. Помню все. Хо-чу-хо-чу-хо-чу…»
«Ты хочешь быть Галатеей, Миранда? — словно бы из ниоткуда появился бесенок и стал нашептывать ей на ухо. — Он не тебя зовет, не тебя… Ту, другую, в новом платье».
— Миранда, пожалуйста. Поедем ко мне! — молил Дэниел.
«Вперед, Миранда! Хи-хи-хи! — веселился бесенок. — Отправляйся. Что же ты? Наплюй… Пусть думает, что хочет. Ты просто умираешь, так хочешь его. Твоя гордость? Эка невидаль!..»
— Нет! — вскрикнула Миранда. — Нет, нет и нет!
Он сразу же отпустил ее.
— Оставьте меня, Дэниел. Понимаете? Мне ничего от вас не нужно. Ни-че-го… — она открыла дверь, вошла и с шумом захлопнула ее за собой.
Но это было вчера, а сейчас солнце заглядывало в окно, озаряя комнату ясным, радостным светом. Миранда вздохнула, поднялась с кресла. Прислушалась. Внизу, на кухне, Полетт гремела посудой. Вкусно пахло кофе.
«Ну что ж, пора собираться! И чем скорее, тем лучше, — подумала Миранда. — Самое трудное — разговор с Софи».
Она открыла платяной шкаф, достала чемоданы, швырнула на кровать. Стала снимать с вешалок кофточки и юбки. «Мои цыганские наряды», — вспомнила она слова Дэниела, взглянув на кучку поношенных вещей.
— Миранда, вы встали? — послышался за дверью голос Софи.
— Нет, — ответила она быстро. — Встала, но… Дверь отворилась, и Софи, постояв на пороге, вошла в комнату.
— Вижу, что встала, — обрадовалась она. — А я слышу: «Топ-топ-топ-топ». Кофе готов. Приглашаете меня?
— Конечно, Софи! С удовольствием, — попыталась она отобразить веселую мину на лице.
— Полетт! — сразу же появилась экономка с подносом. В серебряном кофейнике расточал аромат кофе. Аппетитно румянились круассаны. — Поставь на столик у окна. Merci, Полетт!
Миранда села напротив Софи, взяла круассан, намазала его маслом, поддела ложкой земляничного варенья.
— Миранда, вам, как всегда, черный? — Софи была оживлена и, казалось, не замечала ее задумчивости.
«Что придумать, чтобы смягчить внезапность отъезда?» — раздумывала Миранда.
— Спасибо, Софи, — сказала она, когда та налила ей кофе.
— Ну как концерт? Понравился?
— О, да! Дебюсси, Равель — прелестная музыка. Софи я хочу вам сказать…
— А «Фукетс»? Очаровательное место, не правда ли? Вы попробовали мои любимые пирожные? Забыла название… Ну, взбитые сливки горочкой сверху?..
— Софи, мне трудно начать, но… — попыталась вставить слово Миранда.
— Было что-нибудь не так? — забеспокоилась Софи.
— Нет. Все было хорошо. И концерт, и ресторан, — попыталась успокоить ее Миранда.
— Неужели опять мой негодный племянник? — она укоризненно покачала головой. — Знает ведь, что терпеть не могу, когда дерзит… Он мне обещал, что будет вести себя хорошо.
«Хорошо себя вести… Господи! Думает, что ее паинька-мальчик вчера задирался, как тогда за ужином. Если бы Софи знала, как ненаглядный Дэниел все время ее домогается!..»
— ..утром…
— Простите, Софи. Я задумалась и не слышала, что вы сказали.
— Я сказала, он обещал зайти утром, чтобы я подписала чеки. Ну, задам же я ему перцу!.. — постучала по столу рукой старая дама.
— Ради Бога, не надо. В этом нет необходимости, — взмолилась Миранда.
— Нонсенс, дорогая! Я приструню этого негодного мальчишку. Вот увидите, — Софи помолчала. — Вы, наверное, думаете, чего это она пожаловала с утра пораньше?
— Вовсе нет. Я рада. Мне как раз нужно вам кое-что сказать. Видите ли, Софи… — Миранда снова попыталась начать неприятный разговор.
— Дело в том, дорогая моя, что у меня прекрасное настроение. Просыпаюсь сегодня утром и думаю, отчего мне так хорошо? Правда, Миранда, давно я так себя не чувствовала. А ведь это из-за вас.
— Из-за меня? — удивилась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20