Обслужили супер, доставка супер
Конечно же, взаимному влечению, которое не находит выхода. И она с угрозой в голосе предостерегла:— Посмей только произнести слово «гормоны», убью!— Чьи гормоны? Твои или мои? — поинтересовался он.— Тебе очень хочется на тот свет? Гормоны, кстати, к моей голове отношения не имеют. Она разболелась сразу после ленча.— С чего бы это? Вы, девочки, случайно не переусердствовали с коктейлями? — И, прочитав ответ у нее на лице, выдал дружеский совет: — Никогда не садись играть в покер. Не такое у тебя лицо,— Чем оно тебе не нравится?— Всем нравится. Очаровательная мордашка. Только лгать тебе нельзя — даже чуть-чуть.— Почему нельзя? Солгала же я папе насчет причины нашей женитьбы, — напомнила она Люку.— И он удовлетворен твоим объяснением?— Кажется. Об этом еще рано говорить.— Мы с ним очень мило побеседовали у него в кабинете.— Да-да. Ты мне напомнил. Я хотела тебя спросить, ты не в курсе, почему цикламен в отцовском кабинете вдруг стал клониться набок?Люк пожал плечами.— Вчера днем цветок был в полном порядке, — недоумевала Хиллари. — Тебе ничего не приходит в голову?— Может быть, его слишком обильно полили, — высказал предположение Люк, вспомнив, сколько рюмок виски он опрокинул в цветочный горшок.— Ты думаешь?— Если мы не выйдем сейчас же, то опоздаем, — спохватился Люк.— Куда опоздаем?— Я договорился о нескольких встречах, чтобы осмотреть квартиры.Люк, как всегда, не терял ни минуты и устроил все по своему усмотрению.— Надеюсь, мы идем смотреть квартиры с двумя спальнями, — сказала Хиллари, заметив подозрительный блеск в его зеленых глазах. — Еще лучше, если бы их было три.— Прекрасная мысль.— Как, ты со мной согласен? — Голос ее выдавал удивление. — То есть я хочу сказать: я рада, что ты согласен.— Еще бы мне не быть согласным. Третью спальню отведем под детскую комнату. Очень правильная мысль.— Не под детскую! Под кабинет.— Вот опять ты дергаешься, — упрекнул он, беря ее под руку и увлекая из дома. — Квартиры все в городских домах. Не сомневайся, сумеем подобрать такую, насчет которой у нас не будет разногласий.— Впервые не будет, — проговорила Хиллари, не без удивления разглядывая серебристо-голубой «бьюик», к которому Люк ее подвел. — Чья это машина?— Моя.— Насколько мне помнится, у тебя пикап.— И пикап, и «бьюик». А что, это противозаконно? — насмешливо спросил он.Нет, отнюдь, подумала про себя Хиллари, но хорошо бы иметь закон, запрещающий ему так улыбаться. Его улыбка на нее действует нежелательно. Это нечестно!Стоя рядом с ним, она видела солнечные блики в его зеленых глазах, глазах, вобравших в себя лучшие оттенки с палитры природы: весеннюю зелень молодой листвы, глубокую изумрудную зелень летней травы с золотисто-коричневыми переливами. Назвать этот цвет просто зеленым — значит ничего не сказать о магии его глаз, не говоря уже обо всем том, что умеет ими выразить Люк, о Тайных сигналах, которые посылает при каждом удобном случае.Как вот теперь. Помогая ей сесть, он не сводил взора с ее юбки, задравшейся, когда она устраивалась на низком сиденье. Даже отвернувшись от Люка, она чувствовала на себе его взгляд, чувствовала, как его глаза ласкают ее, раздевают, искушают.Хиллари схватилась за ручку и хлопнула дверцей, сожалея, что нет такой дверцы для ее чувств, которой можно было бы наглухо от него отгородиться.
При манере Люка все делать с напором и с огоньком, да еще импульсивности Хиллари, следовавшей первому порыву, к концу дня они выбрали подходящее жилье — отдельный дом с тремя спальнями, просторной гостиной, где не было недостатка в голых стенах, чтобы выбрать место для картины — свадебного подарка Люка, — а также задним двориком в почтовую марку величиной. Однако раньше конца следующей недели о переезде не могло быть и речи: прежде чем въезжать, дом требовалось наново покрасить и провести в нем мелкие ремонтные работы.Хиллари такой срок в высшей степени устраивал.Завтра утром она приступала к работе, и, естественно, в течение рабочей недели перебираться на новое место ей было совсем не с руки. Не то чтобы переезд требовал больших усилий. Значительная часть ее вещей все еще лежала нераспакованной с тех пор, как она вернулась из Чикаго. Она ведь собиралась нанять себе квартиру, но решила действовать благоразумно и осмотреться — без спешки.И вот вам результат. Хиллари вздохнула. В последние дни она только и делает, что устраивает себе спешку, или ее устраивают другие. Теперь у нее все новое — муж, дом, работа. Зато она дошла до точки. Измоталась — дальше некуда.— Это временно, пока не найдем хороший дом — чтобы без всякого изъяна, — заявил Люк. — Я не собираюсь быть всю жизнь арендатором.Всю жизнь. А проживут ли они вместе всю жизнь, додумала Хиллари.— Кстати, — продолжал Люк, — в пятницу ко мне приезжает один деловой знакомый. Важный для меня человек. Я хотел бы, чтобы ты встретила его в аэропорту вместе со мной. Мы отвезем Энгуса и его жену в гостиницу и поужинаем с ними.— Но на пятницу мы планировали наш переезд, — напомнила ему Хиллари.— Он не займет много времени.Не займет у Люка — человека, все пожитки которого умещаются в спортивной сумке, подумала Хиллари. Но она накопила за эти годы кучу вещей — даже если большая часть из них еще не распакована.— Хиллари, мне важно, чтобы ты там была.Ей очень хотелось спросить: потому, что он встречает важного гостя, или потому, что она сама для него, Люка, важна? Но спросила только:— В котором часу?— В половине шестого.— Хорошо. Я буду.— Договорились.По дороге к дому Грантов Люк вспомнил еще об одном деле:— Теперь, когда мы вот-вот начнем жить своим домом, самое время устроить семейную встречу с нашими папашами.— И с тем, и с другим? — спросила Хиллари, в голосе ее прозвучало сомнение. — Одновременно?— Именно.— Это лучше сделать на нейтральной почве.— Можно встретиться с ними в нынешний четверг, в ресторане. И, пожалуй, самое лучшее — не говорить нашим папочкам, что мы приглашаем и того, и другого.— Обмануть их? Ты уверен, что это достойная мысль?— Мы не будем обманывать. Мы только кое о чем умолчим. Да и не вижу другого пути свести их вместе на первых порах. Думаю, для первого шага это сойдет, разве что поднимется легкий ветерок.Легкий ветерок? Будет ураган, подумала Хиллари.
Хиллари плохо спалось в эту ночь. Очень многое не давало ей покоя: усиливающееся влечение к Люку, предстоящая встреча отцов, переезд в новый дом. Но больше всего ее волновала новая работа, к которой предстояло приступить с завтрашнего утра.Туалет она уже продумала. Несколько раз решала и отменяла, что ей надеть, но в итоге остановилась на темно-синем костюме безупречного покроя и выделки. Блуза цвета морской волны к темно-синему должна была добавить колористический мазок. Эффектное сочетание.Эффектное… Чего-чего, а эффектов ей сейчас в жизни хватало. Недоставало, и очень, покоя и тишины. Вот чем бы она с великим удовольствием воспользовалась!Но об этом и мечтать было нечего. Покоя не предвиделось ни ногам, ни сердцу, ни голове. Она мысленно обозревала все, что ей предстояло на следующей неделе проделать, и одновременно вспоминала все, что проделала в предыдущую — включая венчание с Люком.— Помассировать еще раз спинку?Вырвавшись из темноты, голос Люка напугал ее. Она думала, он спит, и так ему и сказала.— Как же я могу спать, когда ты все время вздыхаешь?— Прости.— Хочешь, поиграем в «веснушки»? — шаловливо предложил он. Хиллари, как ни старалась, не смогла удержаться и прыснула — в последние дни редкий для нее случай. — Не такой реакции я от тебя ждал, — попенял ей Люк.Она прикрыла рот ладонью, пытаясь заглушить смех:— Прости.— Взаимно.Люк извиняется? Вот уж на него не похоже.— А тебя за что? — спросила она;— За то, что не лежу сейчас с тобой в одной постели и мы не играем в «веснушки», — пробурчал он. — Жаль!Хиллари тоже было жаль, что он не в одной с ней постели. И это вызвало у нее новую волну тревоги. К счастью, она уже засыпала, а когда уснула, ей приснился Люк… он играл с ней в «веснушки», начав с тех двух родимых пятнышек под левой ее коленкой и кончив тем, которое сидело на бедре, с внутренней стороны… очень близко… совсем близко…Хиллари проснулась с улыбкой на лице. До слуха ее донеслась песенка, которую Люк распевал под душем. На этот раз его выбор пал на шлягер «Эротоманы», ставший знаменитым в исполнении Роберта Паллера.Вдруг пение прервалось.— Где мое мыло? — раздался сердитый рев. Какой-то обмылок, вспомнилось Хиллари, попавшийся ей под руку вчера вечером в душе, она выбросила.— Возьми мое! — крикнула она Люку. Он, очевидно, так и сделал, потому что новых воплей из ванной не последовало. Правда, пение тоже прекратилось, хотя Хиллари казалось, какое-то громкое мычание оттуда нет-нет да и долетает.Свое неудовольствие Люк выразил при личной встрече — как только вышел из ванной с полотенцем вокруг бедер.— Тебе известно, чем оно пахнет? — накинулся он на Хиллари, сжимая кусок ее любимого мыла в кулаке и поднося к самому ее носу.— Пахнет огурцом. Приятно и свежо,— Для девицы, может, и приятно; — Он смотрел на нее сверху, нависая над кроватью. — Я возглавляю строительную компанию. Где это слыхано, чтобы от главы солидной компании пахло огурцом!Хиллари тщетно старалась согнать с лица улыбку.— Тебе еще повезло, — хихикнула она, не испытывая ни малейших угрызений совести, — от тебя могло бы пахнуть гвоздикой или розой.Не удостоив ее ответом. Люк швырнул мыло на изящную фарфоровую подставочку, украшавшую ее ночной столик, и шагнул к своей спортивной сумке. Она зажмурилась, чтобы не видеть, как он сбрасывает с себя полотенце и натягивает белые, облегающие бедра шорты. «Вж-ж» застежки-молнии просигналило, что опасность миновала, и Хиллари открыла глаза. Она смотрела, как у него на спине перекатываются мускулы: натягивая чистую белую футболку, он с отвращением нюхал собственное плечо.— Огурец!— Я, честное слово, куплю тебе другое мыло — с мужским запахом, взамен того, которое выбросила, — пообещала она, стараясь подавить улыбку.Уж если кто имеет право скандалить, так это она: разбудил ни свет ни заря! Его счастье, что у нее нет настроения метать громы и молнии. Стоя перед ней с мокрыми волосами, еще не просохшими после душа и чуть взъерошенными натянутой через голову футболкой, он выглядел неотразимо!Бормоча что-то себе под нос. Люк снова нырнул в свою сумку и вытащил мятую джинсовую спецовку.— К твоему сведению: шкаф к твоим услугам. Можешь повесить в него свои вещи, — сказала она. — Незачем держать их в сумке.— Мне так больше нравится.Приятно было наблюдать, как его длинные пальцы пробежались по спецовке, застегивая пуговицы. Они выполняли и эту задачу с тем минимумом движений, с каким выполняли любую другую. Хиллари нравились его руки — их форма, их прикосновения. Они всегда доставляли ей удовольствие — и раньше, и теперь. От этой слабости вряд ли ей удастся избавиться.Усевшись к себе на кровать, он держал в одной руке пару белых, еще не разъятых носков, а в другой — бахилу. Томительные воспоминания об эротическом сне, привидевшемся ей ночью, овладели Хиллари. Ей представилось, как она подкрадывается к Люку, проводит губами по его уху, а ее руки обнимают его талию и скользят, скользят вниз, к упругому животу и еще ниже, ниже…Глухой стук бахилы об пол вернул ее к действительности. Нет, так не годится! Она в ужасном состоянии! За эти два дня и две ночи, проведенные с Люком, она уже превратилась в наглядный пример того, о чем он пел, стоя под душем, — в эротоманку, в женщину, помешанную на сексе, женщину, жаждущую любви с собственным мужем. С мужчиной, давшим ей свое имя, но не свое сердце.
В Обществе защиты потребителей Хиллари встретили очень тепло, и она была за это благодарна новым своим коллегам. Пикировок и напряженности ей и дома хватало. В первые дни она фактически смотрела на свое новое место работы как на убежище. Здесь она могла укрыться от постоянных заигрываний Люка.Он искушал ее и сейчас. Была среда, вечер, Хиллари предстояло переговорить с женщинами, желавшими занять должность экономки у ее отца. Но заниматься этим, когда Люк буквально дышал ей в спину, было непросто.Она не приглашала его поучаствовать в переговорах. Но и не запретила. А Люк всегда делал все, что хотел, и в данный момент ему захотелось посидеть в гостиной на диване рядом с Хиллари. Склонившись к ней, он шепнул:— Эта слишком тоща. Такая тощая вряд ли умеет хорошо готовить.Хиллари бросила на него косой взгляд:— Не надоело еще?— Нисколько. — И Люк, нимало не смущенный ее сердитым взглядом, отхлебнул глоток пива. Снисходя к обычаям этого аристократического дома, где ели перцы вилкой, он налил пиво в кружку, вместо того чтобы хлестать прямо из бутылки. — Валяй дальше. Не обращай на меня внимания.Хиллари еще раз взглянула на миссис Огден; она действительно выглядела до невозможности тощей. С другой стороны, хранила какой-то чересчур уж важный вид.— Мы дадим вам знать завтра, — проговорила Хиллари.Следующая кандидатка на упомянутый пост явилась вооруженная целым списком — нет, не рекомендаций, а требований к нанимателю.— Слишком разборчива, — шепнул Люк на ухо Хиллари.Третья кандидатка страдала аллергией к собакам и вся затрепетала при виде Киллера, хотя тот вел себя на редкость образцово — мирно спал, развалясь у дивана. Эту кандидатку сразу же отпустили с миром: ее и расспрашивать не стоило.— Слишком пуганая, — сказал о ней Люк. Кандидатка номер четыре явилась одетая как Мадонна.— Роковая женщина, — характеризовал ее Люк. — Ноги, правда, хороши. Твой папочка, надо думать, их оценит.Хиллари только сердито на него посмотрела.— Но твоим уступают. У тебя лучше, — торопливо заверил он ее, плотоядно улыбаясь.Завидев кандидатку номер пять. Люк тотчас же выдал Хиллари на ухо ее характеристику:— Не слишком ли эта красотка хороша для твоего папочки?«Красотка» носила ортопедическую обувь и имела внешность тюремной надзирательницы. Просматривая ее послужной список, Хиллари выяснила, что она действительно последние двадцать лет проработала в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
При манере Люка все делать с напором и с огоньком, да еще импульсивности Хиллари, следовавшей первому порыву, к концу дня они выбрали подходящее жилье — отдельный дом с тремя спальнями, просторной гостиной, где не было недостатка в голых стенах, чтобы выбрать место для картины — свадебного подарка Люка, — а также задним двориком в почтовую марку величиной. Однако раньше конца следующей недели о переезде не могло быть и речи: прежде чем въезжать, дом требовалось наново покрасить и провести в нем мелкие ремонтные работы.Хиллари такой срок в высшей степени устраивал.Завтра утром она приступала к работе, и, естественно, в течение рабочей недели перебираться на новое место ей было совсем не с руки. Не то чтобы переезд требовал больших усилий. Значительная часть ее вещей все еще лежала нераспакованной с тех пор, как она вернулась из Чикаго. Она ведь собиралась нанять себе квартиру, но решила действовать благоразумно и осмотреться — без спешки.И вот вам результат. Хиллари вздохнула. В последние дни она только и делает, что устраивает себе спешку, или ее устраивают другие. Теперь у нее все новое — муж, дом, работа. Зато она дошла до точки. Измоталась — дальше некуда.— Это временно, пока не найдем хороший дом — чтобы без всякого изъяна, — заявил Люк. — Я не собираюсь быть всю жизнь арендатором.Всю жизнь. А проживут ли они вместе всю жизнь, додумала Хиллари.— Кстати, — продолжал Люк, — в пятницу ко мне приезжает один деловой знакомый. Важный для меня человек. Я хотел бы, чтобы ты встретила его в аэропорту вместе со мной. Мы отвезем Энгуса и его жену в гостиницу и поужинаем с ними.— Но на пятницу мы планировали наш переезд, — напомнила ему Хиллари.— Он не займет много времени.Не займет у Люка — человека, все пожитки которого умещаются в спортивной сумке, подумала Хиллари. Но она накопила за эти годы кучу вещей — даже если большая часть из них еще не распакована.— Хиллари, мне важно, чтобы ты там была.Ей очень хотелось спросить: потому, что он встречает важного гостя, или потому, что она сама для него, Люка, важна? Но спросила только:— В котором часу?— В половине шестого.— Хорошо. Я буду.— Договорились.По дороге к дому Грантов Люк вспомнил еще об одном деле:— Теперь, когда мы вот-вот начнем жить своим домом, самое время устроить семейную встречу с нашими папашами.— И с тем, и с другим? — спросила Хиллари, в голосе ее прозвучало сомнение. — Одновременно?— Именно.— Это лучше сделать на нейтральной почве.— Можно встретиться с ними в нынешний четверг, в ресторане. И, пожалуй, самое лучшее — не говорить нашим папочкам, что мы приглашаем и того, и другого.— Обмануть их? Ты уверен, что это достойная мысль?— Мы не будем обманывать. Мы только кое о чем умолчим. Да и не вижу другого пути свести их вместе на первых порах. Думаю, для первого шага это сойдет, разве что поднимется легкий ветерок.Легкий ветерок? Будет ураган, подумала Хиллари.
Хиллари плохо спалось в эту ночь. Очень многое не давало ей покоя: усиливающееся влечение к Люку, предстоящая встреча отцов, переезд в новый дом. Но больше всего ее волновала новая работа, к которой предстояло приступить с завтрашнего утра.Туалет она уже продумала. Несколько раз решала и отменяла, что ей надеть, но в итоге остановилась на темно-синем костюме безупречного покроя и выделки. Блуза цвета морской волны к темно-синему должна была добавить колористический мазок. Эффектное сочетание.Эффектное… Чего-чего, а эффектов ей сейчас в жизни хватало. Недоставало, и очень, покоя и тишины. Вот чем бы она с великим удовольствием воспользовалась!Но об этом и мечтать было нечего. Покоя не предвиделось ни ногам, ни сердцу, ни голове. Она мысленно обозревала все, что ей предстояло на следующей неделе проделать, и одновременно вспоминала все, что проделала в предыдущую — включая венчание с Люком.— Помассировать еще раз спинку?Вырвавшись из темноты, голос Люка напугал ее. Она думала, он спит, и так ему и сказала.— Как же я могу спать, когда ты все время вздыхаешь?— Прости.— Хочешь, поиграем в «веснушки»? — шаловливо предложил он. Хиллари, как ни старалась, не смогла удержаться и прыснула — в последние дни редкий для нее случай. — Не такой реакции я от тебя ждал, — попенял ей Люк.Она прикрыла рот ладонью, пытаясь заглушить смех:— Прости.— Взаимно.Люк извиняется? Вот уж на него не похоже.— А тебя за что? — спросила она;— За то, что не лежу сейчас с тобой в одной постели и мы не играем в «веснушки», — пробурчал он. — Жаль!Хиллари тоже было жаль, что он не в одной с ней постели. И это вызвало у нее новую волну тревоги. К счастью, она уже засыпала, а когда уснула, ей приснился Люк… он играл с ней в «веснушки», начав с тех двух родимых пятнышек под левой ее коленкой и кончив тем, которое сидело на бедре, с внутренней стороны… очень близко… совсем близко…Хиллари проснулась с улыбкой на лице. До слуха ее донеслась песенка, которую Люк распевал под душем. На этот раз его выбор пал на шлягер «Эротоманы», ставший знаменитым в исполнении Роберта Паллера.Вдруг пение прервалось.— Где мое мыло? — раздался сердитый рев. Какой-то обмылок, вспомнилось Хиллари, попавшийся ей под руку вчера вечером в душе, она выбросила.— Возьми мое! — крикнула она Люку. Он, очевидно, так и сделал, потому что новых воплей из ванной не последовало. Правда, пение тоже прекратилось, хотя Хиллари казалось, какое-то громкое мычание оттуда нет-нет да и долетает.Свое неудовольствие Люк выразил при личной встрече — как только вышел из ванной с полотенцем вокруг бедер.— Тебе известно, чем оно пахнет? — накинулся он на Хиллари, сжимая кусок ее любимого мыла в кулаке и поднося к самому ее носу.— Пахнет огурцом. Приятно и свежо,— Для девицы, может, и приятно; — Он смотрел на нее сверху, нависая над кроватью. — Я возглавляю строительную компанию. Где это слыхано, чтобы от главы солидной компании пахло огурцом!Хиллари тщетно старалась согнать с лица улыбку.— Тебе еще повезло, — хихикнула она, не испытывая ни малейших угрызений совести, — от тебя могло бы пахнуть гвоздикой или розой.Не удостоив ее ответом. Люк швырнул мыло на изящную фарфоровую подставочку, украшавшую ее ночной столик, и шагнул к своей спортивной сумке. Она зажмурилась, чтобы не видеть, как он сбрасывает с себя полотенце и натягивает белые, облегающие бедра шорты. «Вж-ж» застежки-молнии просигналило, что опасность миновала, и Хиллари открыла глаза. Она смотрела, как у него на спине перекатываются мускулы: натягивая чистую белую футболку, он с отвращением нюхал собственное плечо.— Огурец!— Я, честное слово, куплю тебе другое мыло — с мужским запахом, взамен того, которое выбросила, — пообещала она, стараясь подавить улыбку.Уж если кто имеет право скандалить, так это она: разбудил ни свет ни заря! Его счастье, что у нее нет настроения метать громы и молнии. Стоя перед ней с мокрыми волосами, еще не просохшими после душа и чуть взъерошенными натянутой через голову футболкой, он выглядел неотразимо!Бормоча что-то себе под нос. Люк снова нырнул в свою сумку и вытащил мятую джинсовую спецовку.— К твоему сведению: шкаф к твоим услугам. Можешь повесить в него свои вещи, — сказала она. — Незачем держать их в сумке.— Мне так больше нравится.Приятно было наблюдать, как его длинные пальцы пробежались по спецовке, застегивая пуговицы. Они выполняли и эту задачу с тем минимумом движений, с каким выполняли любую другую. Хиллари нравились его руки — их форма, их прикосновения. Они всегда доставляли ей удовольствие — и раньше, и теперь. От этой слабости вряд ли ей удастся избавиться.Усевшись к себе на кровать, он держал в одной руке пару белых, еще не разъятых носков, а в другой — бахилу. Томительные воспоминания об эротическом сне, привидевшемся ей ночью, овладели Хиллари. Ей представилось, как она подкрадывается к Люку, проводит губами по его уху, а ее руки обнимают его талию и скользят, скользят вниз, к упругому животу и еще ниже, ниже…Глухой стук бахилы об пол вернул ее к действительности. Нет, так не годится! Она в ужасном состоянии! За эти два дня и две ночи, проведенные с Люком, она уже превратилась в наглядный пример того, о чем он пел, стоя под душем, — в эротоманку, в женщину, помешанную на сексе, женщину, жаждущую любви с собственным мужем. С мужчиной, давшим ей свое имя, но не свое сердце.
В Обществе защиты потребителей Хиллари встретили очень тепло, и она была за это благодарна новым своим коллегам. Пикировок и напряженности ей и дома хватало. В первые дни она фактически смотрела на свое новое место работы как на убежище. Здесь она могла укрыться от постоянных заигрываний Люка.Он искушал ее и сейчас. Была среда, вечер, Хиллари предстояло переговорить с женщинами, желавшими занять должность экономки у ее отца. Но заниматься этим, когда Люк буквально дышал ей в спину, было непросто.Она не приглашала его поучаствовать в переговорах. Но и не запретила. А Люк всегда делал все, что хотел, и в данный момент ему захотелось посидеть в гостиной на диване рядом с Хиллари. Склонившись к ней, он шепнул:— Эта слишком тоща. Такая тощая вряд ли умеет хорошо готовить.Хиллари бросила на него косой взгляд:— Не надоело еще?— Нисколько. — И Люк, нимало не смущенный ее сердитым взглядом, отхлебнул глоток пива. Снисходя к обычаям этого аристократического дома, где ели перцы вилкой, он налил пиво в кружку, вместо того чтобы хлестать прямо из бутылки. — Валяй дальше. Не обращай на меня внимания.Хиллари еще раз взглянула на миссис Огден; она действительно выглядела до невозможности тощей. С другой стороны, хранила какой-то чересчур уж важный вид.— Мы дадим вам знать завтра, — проговорила Хиллари.Следующая кандидатка на упомянутый пост явилась вооруженная целым списком — нет, не рекомендаций, а требований к нанимателю.— Слишком разборчива, — шепнул Люк на ухо Хиллари.Третья кандидатка страдала аллергией к собакам и вся затрепетала при виде Киллера, хотя тот вел себя на редкость образцово — мирно спал, развалясь у дивана. Эту кандидатку сразу же отпустили с миром: ее и расспрашивать не стоило.— Слишком пуганая, — сказал о ней Люк. Кандидатка номер четыре явилась одетая как Мадонна.— Роковая женщина, — характеризовал ее Люк. — Ноги, правда, хороши. Твой папочка, надо думать, их оценит.Хиллари только сердито на него посмотрела.— Но твоим уступают. У тебя лучше, — торопливо заверил он ее, плотоядно улыбаясь.Завидев кандидатку номер пять. Люк тотчас же выдал Хиллари на ухо ее характеристику:— Не слишком ли эта красотка хороша для твоего папочки?«Красотка» носила ортопедическую обувь и имела внешность тюремной надзирательницы. Просматривая ее послужной список, Хиллари выяснила, что она действительно последние двадцать лет проработала в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23