Мгновенно все мысли Кэтлин смешались, ее захлестнуло чувство восторга. В поцелуе не было нежности. Он был страстным и собственническим, но она покорно отдалась ему. Он заражал своей страстью и вызывал ответный огонь во всем теле.
Наконец Коди оторвался от ее рта. В тишине раздался хриплый стон, он уткнулся лбом в ее волосы, все еще перебирая их. Кэтлин слышала его судорожное дыхание, грудь вздымалась в такт учащенным вдохам, пока Коди пытался отдышаться.
– Кэтлин...
– Кажется, я видела его машину вон там, – раздался встревоженный голос Мэтти.
Коди в отчаянии застонал, но Кэтлин так и не смогла заставить себя посмотреть на него. Она четко расслышала сожаление, когда он произнес ее имя. Было бы просто невыносимо увидеть то же самое в его глазах.
– Тебе лучше уйти, – тихо сказал он.
Кэтлин подняла глаза, и Коди, убрав прядь волос с ее щеки, наклонился и нежно поцеловал в губы.
– Спокойной ночи, Кэтлин, – прошептал он, и ушел.
Ошеломленная этой нежностью больше, чем предыдущим страстным поцелуем, Кэтлин медленно повернулась и пошла прочь от машины.
– Мам? Мы здесь еще долго пробудем? – спросила Хизер.
Кэтлин оторвала взгляд от серебряных ложек и вилок, которые аккуратно заворачивала в бумагу.
– Но мы здесь всего три недели, рыбка.
– А мне показалось, что целых три года. Кэтлин улыбнулась и вернулась к своей работе.
– Хизер, тебе здесь действительно так плохо или ты поставила перед собой задачу портить всем настроение?
– Я здесь несчастна, – упрямилась Хизер. – Мне не хватает моих друзей из Чикаго и...
Кэтлин терпеливо ждала продолжения:
– И?..
– Я скучаю по папе, – выпалила Хизер. – Почему он ни разу не позвонил с тех пор, как мы сюда приехали? Ты, наверное, просто не сообщила ему, что мы здесь, да?
– Ты прекрасно знаешь, что я все ему сказала.
Кэтлин вздохнула, не зная, что ответить дочери. Со времени их развода Гэри становился все необязательнее по отношению к дочерям. Ее это нисколько не удивляло, но его равнодушие больно ранило девочек, особенно Хизер. А Кэтлин уже устала придумывать уважительные причины для его затяжного молчания.
– Понятия не имею, почему папа не звонит. Ты же знаешь, Хизер, как он иногда бывает занят.
Ее объяснение было встречено задумчивым молчанием девочки. Кэтлин почти физически ощутила, как лихорадочно проносятся мысли в голове дочери под крашеными волосами. Кэтлин улыбнулась, представив, что произойдет, когда Гэри увидит «новую» Хизер. Прошел месяц с тех пор, как она показала свой новый стиль, и Кэтлин могла уже смотреть на нее без внутреннего содрогания. А когда впервые увидела ее такой, то чуть не упала в обморок.
– Как ты думаешь, папа женится на Джеки? – внезапно спросила Хизер.
«Только если той хватит ума забеременеть», – злорадно подумала Кэтлин. И тут же пожалела об этом. Джеки Уорд не была причиной ее разрыва с Гэри. Это произошло намного раньше того, как Джеки возникла в жизни Гэри.
– Думаю, тебе лучше спросить об этом папу.
Кэтлин закончила укладывать серебро в ящик и отнесла его в конец длинного стола.
– Ты хоть немного скучаешь по нему?
Руки Кэтлин замерли, и она подняла глаза на дочь. Та пристально смотрела на мать. Кэтлин почувствовала вызов в вопросе и тщательно продумала ответ, затем медленно подошла к Хизер.
– Когда ты повзрослеешь, многое само собой станет понятнее. Что тебе нужно усвоить сейчас, так это то, что в данной ситуации никто не выигрывает. – Она ласково погладила Хизер по щеке. – Но нет и врагов. Так что перестань примерять ко мне роль разрушительницы брака.
Хизер долго смотрела на мать, затем опустила глаза.
– А ты изменилась с тех пор, как мы приехали сюда, – тихо сказала она.
– Изменилась? – В голове Кэтлин отчетливо прозвучало удивление. – Как же я изменилась?
– Ты кажешься счастливее. Как если бы хотела остаться здесь.
– Что ж, наверное, ты права. Я действительно счастливее. И может быть, я захочу остаться здесь.
Кэтлин мгновенно осознала свою ошибку. Хизер тут же вздернула подбородок, а глаза мятежно засверкали.
– А я здесь не останусь! Так что лучше тебе знать об этом с самого начала. Я позвоню отцу и поеду жить с ним.
– Хизер...
– Нет! Ничто не заставит меня здесь остаться!
Хизер резко повернулась и выбежала из столовой.
Кэтлин опустила голову и устало потерла глаза. Проклятие! Всякий раз, когда казалось, что она на шажок приблизилась к Хизер, все мгновенно превращалось в очередную схватку. А война была объявлена, когда детям сообщили, что родители разводятся. Сильнейшая истерика Хизер застала родителей врасплох. Но Гэри, как всегда, немедленно исчез, оставив разбираться во всех этих сложностях Кэтлин. Он не выносил эмоциональных сцен.
В вихре собственных переживаний Кэтлин не переставала размышлять, почему бывший муж так великодушен в финансовом отношении. Алименты были щедрыми. Гэри откупился, чтобы его не беспокоили ответственностью за девочек, а Кэтлин даже не сразу сообразила, что к чему.
Кэтлин ни секунды не сомневалась, что Хизер планирует настоящую военную кампанию, долгую и выматывающую силы и нервы, чтобы отстоять свое право вернуться в Чикаго. Но Кэтлин знала также, что Гэри никогда не пойдет на это. Он не хотел ответственности. Никогда. Но его решительный отказ будет просто разрушителен для психики Хизер, более того, всю ответственность она опять-таки переложит на мать, сочтя ее виноватой, потому что Кэтлин решила остаться в Монтане.
Короче, Кэтлин была в безвыходной ситуации, но не собиралась по-прежнему мириться с этим. Пришла пора позвонить экс-супругу и кое-что высказать.
Глава 4
Стук башмаков по деревянным половицам нарушил размышления Кэтлин. Ожидая увидеть кого-нибудь из гостей ранчо, женщина с улыбкой повернулась. И замерла, увидев на пороге комнаты Коди. Улыбка мгновенно угасла.
– Мне тоже приятно видеть вас, – неловко пошутил он.
– А я было подумала, что вы сверзлись с какой-нибудь горы или что-то в этом духе, – в тон ему ответила она.
Со времени их ссоры в баре Диллона прошла почти неделя. И все это время Вашингтон ни разу не попался ей на глаза. Ее раздражало и то, что она так и не сумела понять, как относится к случившемуся. Чувства стремительно менялись: от ярости до откровенной тоски.
– Я был занят.
Коди прошел в столовую, и она поймала себя на том, что с одобрением смотрит на его худощавую фигуру. Шляпу он держал в руках, а волосы были в полном беспорядке, что придавало ему еще большее очарование.
– Вам понадобилось что-то конкретное или вы просто решили поиграть на моих нервах?
– Я пришел поговорить с вами.
– Вы хотите поговорить? Со мной? Я думала, что вы умеете лишь кричать на меня.
Коди сжал челюсти, и Кэтлин почувствовала укол совести. Кажется, он старается вести себя вежливо.
– Хорошо. О чем же вы хотели поговорить? Коди немного расслабился.
– Я подумал, что мы могли бы немного проехаться верхом. Ко мне домой. Мой отец хотел бы познакомиться с вами.
Кэтлин уставилась на него, широко открыв глаза:
– Ваш отец?
– Да. – У нее возникло странное чувство, что ему жутко неудобно. Однако до чего же интригующе!
– Зачем? – подозрительно спросила она.
В зеленых глазах отразились замешательство и раздражение. Интересно на кого? На нее или на отца?
– Он сказал, что жаждет познакомиться с женщиной, из-за которой его сын свалял такого дурака, да еще в битком набитом баре.
– Это столь редкое событие, что непременно нужно персональное знакомство? – съехидничала она.
– Редкое? – Коди невесело рассмеялся. – Практически невероятное. Не могу припомнить ни одного случая до сих пор, чтобы я орал на женщину на переполненной танц-площадке, соревнуясь, кто из нас сделает это громче. – Он помолчал, разглядывая ее. – Правда, меня еще никто и не провоцировал так, как это сделали вы.
– Интересно, почему это? – спросила она, искренне пытаясь понять. – Никто еще так не реагировал на меня. Я никогда не умела даже произвести должное впечатление, не говоря уже о публичном скандале.
– Назовем это изъяном характера, и все тут, – предложил Коди. – Вы поедете со мной или нет?
– Конечно. Почему бы и не поехать?
– Спасибо. – Он повернулся к двери. – Я приготовлю для вас лошадь.
– Тогда позаботьтесь, чтобы это была Ласточка.
Он даже споткнулся, но больше ничем не выдал своего раздражения.
Кэтлин ожидала, что дом Коди окажется скромным жилищем, примостившимся на краю леса, функциональным и удобным для проживания двух одиноких мужчин. Поэтому то, что она увидела, как только они поднялись на вершину горы, оказалось для нее полной неожиданностью.
Внизу простиралась залитая солнцем долина. Первым, что бросилось в глаза, была лужайка. Пышная зеленая трава – целые акры этой травы – простиралась до беленых заборов, отгородивших выгоны для лошадей. Нежный ветерок ласково шевелил в поле колосья пшеницы, казалось, тянувшиеся до горизонта и даже дальше.
Яркие цветы вокруг фундамента покрашенного в белый и голубой цвета огромного деревянного дома придавали картине невероятно праздничный вид. И несмотря на то что выглядел дом экстравагантно и чересчур роскошно, он не казался чужаком. Непонятным образом он вписывался в окружающую обстановку.
Кэтлин посмотрела на Коди и заметила, что тот наблюдает за ней, настороженно ожидая ее реакции.
– У меня такое чувство, что я многого не знаю о вас, – сказала она.
– Осмелюсь заметить, что вы не знаете обо мне практически ничего.
– Именно этого вы и добивались, не так ли? Он молча пожал плечами.
– Эрл сказал мне, что вы не числитесь среди работников ранчо.
– А я никогда ничего подобного и не утверждал.
– Конечно, нет, но прекрасно знали, что я предположила именно это.
– Если бы вы спросили, я бы вам сказал.
Кэтлин почувствовала, как в ней начал закипать гнев. Вот негодяй! Просто наслаждается своей ролью самого возмутительного мужчины на земле. Она попыталась успокоиться и сделала глубокий вдох. Это помогло.
– Отлично. Сейчас я спрашиваю, какое отношение вы имеете к Джону и ранчо?
– Джон приехал сюда со своей мечтой. Все, что я сделал, это помог ему реализовать ее.
– Вы дали ему денег для постройки ранчо или что-то в этом духе? – нахмурилась Кэтлин.
– Нет. Я стал посредником. Соглашение заключили мой отец и Джон. Я просто свел их вместе.
– Ваш отец, – задумчиво повторила Кэтлин, оглядывая долину перед ними. – Он известен?
– Смотря кому. Если вы увлекаетесь искусством, то вполне возможно, знаете его имя.
– Я довольно долго помогала в работе маленького музея в Чикаго, специализировавшегося на современном западном искусстве.
– Тогда вполне вероятно, что он вам известен.
– Олан Вашингтон?
– Он самый.
Что ж, тогда понятна вся эта роскошь. Олан Вашингтон считался одним из наиболее талантливых художников Америки.
– Первым здесь поселился мой дед. Он построил дом чуть севернее, вон за теми деревьями.
Коди показал рукой на рощицу, и Кэтлин рассмотоела за деревьями небольшой фермерский дом.
– Там сейчас живу я. Конечно, дом модернизировали, так что меня он вполне устраивает.
– Значит, ваш отец бродит по всему громадному дому в полном одиночестве?
– Не совсем так. Моя мать умерла почти четыре года назад. Она любила устраивать приемы. У нас постоянно кто-то гостил.
– Но у вас огромное ранчо. Этим занимается тоже ваш отец? Или вы?
Коди покачал головой:
– Талант отца четко обозначен. Мой дед очень гордился его достижениями, но для него самого земля значила все. Когда родился я, то очень скоро выяснилось, что во мне нет ни грана отцовского таланта. Но зато дед привил мне свою любовь к земле, так что она у меня в крови.
На губах Коди появилась довольная улыбка.
– Из-за профессии отца я смог повидать весь мир, путешествуя с ним. Но никогда не сомневался, что все, что мне нужно, я найду только здесь. Поехали?
Несколько минут спустя Кэтлин уже входила в прохладный холл огромного дома Олана Вашингтона. Как она и ожидала, стиль был крестьянский, но с налетом роскоши. Слева была столовая. Справа – огромная комната, выполнявшая, наверное, роль гостиной. Теплые вишневые панели покрывали стены до самого потолка. Огромный каменный камин доминировал в комнате, но внимание Кэтлин привлекла картина над ним.
– Заходите, – пригласил Коди. – Я пойду поищу отца.
Кэтлин зашла в комнату и прошла прямо к картине. Это была Монтана во всем своем очаровании. Олан Вашингтон славился тем, что всегда рисовал реальные пейзажи. И женщина подумала, что сразу бы узнала это место, доведись ей наткнуться на него.
Жесткие контуры гор, все в голубых и серых тенях, возвышались над открытым простором луга, сотканного из нежнейших мазков самых невероятных оттенков. Пасущиеся на лугу кони и одинокая всадница. Небо казалось сплошными всполохами красного и оранжевого цветов со смягчающими розовато-желтыми, чисто розовыми и персиковыми мазками. Рисовалось это, вне всякого сомнения, на закате.
– Вам нравится? – послышался удивленный голос. Кэтлин повернулась. Мужчина, стоявший на пороге, был пожилой копией своего сына. Его волосы поседели, а лицо испещряли морщины, но двигался он с грацией молодого и физически крепкого мужчины.
– Чудесная картина!.. – искренне ответила она. – Я бы хотела увидеть то место, где вы это рисовали.
Олан покачал головой.
– Боюсь, что не смогу порадовать вас этим. Видите ли, этот кусочек земного рая существует лишь тут. – Он коснулся своей головы. – И тут. – Он приложил руку к сердцу. – Это мой собственный рай.
Получив столь подробную справку, Кэтлин снова повернулась к картине. Олан подошел к ней. Она взглянула на него и улыбнулась.
– Думаю, именно это и делает его столь прекрасным. Вашингтон-старший улыбнулся и протянул ей руку.
– Благодарю вас. Вы, должно быть, Кэтлин Хантер. А я – Олан Вашингтон.
– Очень приятно познакомиться.
– Надеюсь, вы не подумали, будто вам приказано явиться сюда. Но я просто умирал от любопытства и должен был познакомиться с женщиной, не побоявшейся устроить моему сыну та-акую знатную выволочку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19