Не уверен, что гожусь для этого. Университетская жизнь полна стрессов. И к тому же листва деревьев в кампусе вызывает у меня аллергию.
– Ах вот как…
– Стресс, – продолжает Рой. – Именно он причина всех наших страданий.
– Думаю, ты прав, Рой. – Я осторожно кладу руку на его худенькое плечо.
– Надеюсь, я не огорчил тебя?
– Ничуть. Ты всегда даешь мне так много пищи для размышлений.
Рой улыбается.
– Ты такая целеустремленная, Холли. – Он вскакивает на свой мопед, надевает шлем и уезжает.
На ступеньках появляется Том.
– Рой, уезжающий в закат, – говорит он.
– Человек в маске.
– Тебе лучше? – спрашивает Том.
Кажется, я не поблагодарила его за сок сегодня утром.
– Да, спасибо. Я попытаюсь думать обо всем этом как о страшном сне, не имеющем отношения к реальности. Это все, на что я способна.
– Виртуальная реальность.
– Вроде того.
– А что, если реальный мир разрушит иллюзии?
– Может, все решится само собой. Или к тому времени у меня появятся новые проблемы, настолько серьезные, что нынешние покажутся сущей ерундой.
– Неплохая мысль, – замечает Том. – Давай посидим где-нибудь и поговорим.
Лучше всего сейчас было бы остаться наедине с молчащей бутылкой вина, но понимаю, что это не самый разумный вариант. Поэтому иду с Томом.
Устраиваемся на скамейке в парке, наблюдая за людьми, спешащими домой.
– Наверное, сейчас не слишком подходящий момент, – начинает Том. Сначала я думаю, что он имеет в виду нашу прогулку в парк, но потом понимаю: речь о другом. – Но все-таки, – решается он. – Давай попробуем. Иногда я думаю о наших отношениях, действительно ли они развиваются так, как я надеялся.
– О! – Я не знаю, что сказать. – Наверное, все правильно. Наши отношения развиваются медленно, но все же развиваются. – Я киваю.
– Как ты считаешь, они развиваются? – спрашивает Том.
Я смотрю на него. Он такой искренний, непосредственный, и вдруг я осознаю, что Том мне очень нравится. Но мне не менее ясно, что наши отношения вовсе не развиваются. Даже если мы попытаемся как-то все изменить, все равно нас всегда будет преследовать чувство, что что-то не так.
– Прости, – говорю я. – Я не знаю. Не уверена.
– Наверное, я что-то сделал не так. – подскакивает Том. – Я хотел пригласить тебя еще раз на обед, но почему-то не пригласил. Думаю, я передержал паузу. А потом не знал, что сказать. Но ты мне очень нравишься.
– Я рада, правда. Я думала о наших отношениях. Может, и не стоит размышлять о таких вещах, а просто позволить всему идти своим чередом.
– Нет-нет, – возразил Том. – Это идеалистические представления. Да и вообще мне нравится об этом думать.
– Верно. Думать, мечтать, фантазировать. Видимо, мы оба слишком много фантазировали.
– А мне было любопытно, – признается Том.
– Ага, мне тоже. Но едва ли у нас могло что-то получиться. Вовсе не потому, что ты не привлекателен.
– Спасибо. Но все равно, похоже, время ушло. Я подумаю об этом. Это неприятно, но я подумаю.
– Знаешь, я всегда предполагала, что со мной больше ничего не произойдет, но вот так много всего случилось. Моя карьера под угрозой краха, моя сестра и бывший муж собираются вступить в брак, слава Богу, хоть не друг с другом. Потом ты и все эти новые возможности. А вот теперь все заканчивается.
Главное, не расплакаться, а то придется самой себя успокаивать, сжимать ладонями щеки. Нет, не хочется патетических жестов.
– Но всегда открываются новые возможности, – обнадеживает Том. – Правда, сейчас я не вижу их.
– Нам нужно печенье с предсказаниями.
– Едва ли существует на свете печенье, которое знает больше, чем я.
– Но это забавно, мне нравится.
Том кладет руку мне на плечо. Это не романтическое движение, а дружеское, жест защиты, надежности. Были в моей жизни времена, когда я не допускала подобных жестов, обижалась, возмущенно спрашивала, что это парень себе позволяет. Но сейчас это жест, выражающий симпатию, нечто вроде подведения итогов. Итак, из-за одной проблемы больше незачем волноваться.
Мы сидим и прислушиваемся к уличному шуму, выкрикам лоточника на углу улицы. Откуда-то издалека доносится вой сирены. И низкий рокот двигателя мопеда. Жужжание мотора раздается то с одной, то с другой стороны парка. Представляю, как Рой кружит по дорожкам, будто пытается наложить какое-то заклятие. Интересно, он уже не считает нас духовными наставниками или, напротив, уверен, что все мы уже достигли состояния, к которому стремились. Мопед набирает скорость. Не понимаю отчего, но этот звук вселяет надежду.
Глава 17
ПОКА ТЕБЯ НЕ БЫЛО
Сегодня у меня вечер «нарезай для себя». Иногда, когда мы с Марией ужинаем вместе, но нам лень готовить или искать дешевый ресторанчик, мы достаем овощи и берем в руки по ножу. Сегодня у нас брокколи, цветная капуста и морковка-чемпион, в придачу к ним миска с соусом. Все это выложено на разделочную доску, которую мы взгромоздили на кофейный столик. Вокруг лежат журналы, и мы пролистываем их без особого внимания, поскольку это не модные журналы. Модные журналы – это лучший выбор для совместного чтения, там множество поводов для смеха. Иногда я думаю, что, наверное, ужасно грустно сидеть дома в одиночестве с «Вогом», когда не с кем вволю посмеяться.
– В «Харпере» было что-то о пирогах, – сообщает Мария. Упоминание о любимой пище привлекает мое внимание. – Они считают, что запах пирога с тыквой возбуждает мужчин на сорок процентов.
– На сорок процентов больше, чем обычно, или на сорок процентов больше, чем черничный пирог, или на сорок процентов больше, чем «Плейбой»? – Меня волнует статистическая точность.
– Это неясно. Но лучше, чем запах жареного мяса, если добавить к пирогу аромат лаванды.
– Но зачем?
– Не говоря уже о том как.
– «Нью-Йорк мэгэзин» утверждает, что пятьдесят процентов людей в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти просыпаются после полуночи.
– Это, наверное, статистическая ошибка.
– Несомненно, – соглашаюсь я. – Они также пишут, что больше всего нас беспокоят проблемы маленькой квартиры и СПИДа, но непонятно, в какой последовательности.
Мы откладываем журналы и переходим к обычному вечернему развлечению – обсуждаем собственные проблемы. В отличие от журнальных они не сведены в единый список. Это явное упущение.
– Сначала мои проблемы, – заявляю я и беру в руки нож. Нарезка продукта усиливает терапевтический эффект.
– Идет, – соглашается Мария. – И постепенно перейдем к моим.
– Я почти потеряла работу.
– Возможно, – кивает Мария.
– Вероятно.
– Отнесись к этому как к расширению жизненного опыта.
– Я не настроена сейчас на приобретение жизненного опыта. Я хочу съесть цыпленка в китайском соусе.
– Тебе нужно есть побольше брокколи. – Мария протягивает мне кусочек.
– Ты преуменьшаешь мои проблемы.
– Чушь. Я добавляю тебе витамин С. Ты станешь сильной и справишься со своими проблемами.
– Спасибо.
– Съешь морковку.
– Мне придется искать новую работу, а времена сейчас трудные. Сейчас спад производства, или последствия спада, или мы на пороге его.
– Это в новостях Эй-би-си говорят о спаде, а вот Си-би-эс утверждает, что он закончился. Ты смотрела объявления о вакансиях?
– Да.
– И?..
– Для редакторов есть работа, но люди, служащие там, пришли совсем недавно.
– Так. А ты что, намерена умереть на этой работе?
– Ну, в общем, да, хотя, надеюсь, не сейчас. Я вполне представляю себе, как мы старимся все вместе, слушаем все те же радиостанции, редактируем книги о седине, искусственных суставах, артрите и прочих подобных радостях.
– Какие прелестные мечты, – замечает Мария. Отрезаю кусочек морковки, долго задумчиво жую. – Морковка скорее годится для ленча, не стоит есть ее на ужин. Все и так плохо.
– Не знала, что тебе так паршиво. – Мария придвигает остатки морковки поближе к себе. – Давай теперь о моих проблемах.
– Но я еще не рассказала, как у меня сводит судорогой большой палец на ноге.
– У тебя слишком тесные туфли.
– Но это же проблема.
– Ода!
– Ладно, – смиряюсь я. – Твоя очередь.
– Это Генри.
– Нет! У вас с Генри не может быть проблем. Существует закон, запрещающий это.
– Брось, я не слишком законопослушна.
– Тогда продолжай.
Мария глубоко вздыхает, отрывает соцветия цветной капусты от кочана и раскладывает их на тарелке. По-моему, это не стало выглядеть аппетитнее.
– Мы начали ссориться. Даже не пойму из-за чего.
– Грязные или разбросанные носки? – догадываюсь я.
– Что-то такое столь же важное. Это всегда так начинается – ваше расписание или стирка, невыполненное обещание, которое вы дали по телефону и благополучно забыли о нем. Но все эти мелочи всегда отражают нечто большее, дисбаланс в отношениях. Чего-то потенциально неразрешимое. Даже если это всего лишь носки. – Я киваю. – А потом Генри должен был уйти на работу. Я осталась одна. Отлично. И начала обдумывать, как буду жить без него. Когда Генри появился в моей жизни, я никого не искала. – Я выразительно покашливаю. – Я не сказала, что вообще никого не искала. Я сказала, что никого не искала в тот момент, – уточняет Мария.
– Ясно.
– И я подумала, что буду делать вечером, что буду есть на ужин. И поняла, что приспособлюсь к отсутствию Генри, к тому, что между нами все закончится, понимаешь?
– Все закончится? – растерянно повторяю я.
– Ну да. Казалось, в этом нет ничего страшного, жизнь продолжается.
Мы смотрим друг на друга. Мария принимается за брокколи. Странно, вся эта еда совсем не пахнет. Как будто ешь поролон. Хочу спросить Марию, что же произошло потом, но она слишком тщательно нарезает и раскладывает овощи. Понимаю, что мысли ее сейчас далеко. Я знаю, как это бывает, и жду, раскладывая брокколи на своей тарелке.
– Дело в том, – наконец произносит Мария, – что произошло позже, когда Генри вернулся с дежурства. Я догадалась, какая ерунда все это. Смотрела на его руки и чувствовала – нет, точно знала: не хочу, чтобы он уходил. И не хотела начинать все сначала. Не представляю, что со мной это наконец, произошло.
– Как со всеми людьми.
– Это так страшно, когда тебя сводят с ума чьи-то руки.
– Не говоря уже об остальных частях тела.
Мария сбрасывает овощи со своей тарелки на доску. Кажется, нам нужно сходить за десертом.
– Я всегда была так независима, – говорит Мария. – Это было главным для меня. Я так и сказала Генри. А он ответил, что мы будем работать над этим.
– Погоди минутку, но что же в этом плохого? В этом и состоит твоя проблема? Ты поняла, что влюблена в Генри?
– Да. Только не рассказывай никому.
– Мои проблемы гораздо значительнее, – заключаю я.
– Это не имеет значения.
– Если верить журналам, мы должны сейчас беспокоиться о размерах квартиры и СПИДе.
– Об этом мы беспокоимся по выходным.
– Думаю, пора волноваться по поводу того, где раздобыть тыквенный пирог в это время года.
– Используй консервированную тыкву.
– О! – Это не пришло мне в голову. – В наше время любовь такая сложная штука.
– Могло быть хуже. Это могла быть настоящая любовь. Такая теория все еще существует? Или признана абсолютно бессмысленной и устаревшей?
– Полагаю, она действительно устарела и совсем лишена смысла. Но мне нравится, как это звучит.
– Настоящая любовь, – повторяет Мария. – Не говори, что это не самая большая проблема на свете.
Мы размышляем. Я понимаю точку зрения Марии, но не считаю ее бесспорной.
Во время обеденного перерыва на следующий день мы с Ниной гуляем по Виллиджу. Мы решили: нам нужна физическая нагрузка, дабы не обрести то, что в нашем обиходе называется «редакторский зад». В устах Нины словосочетание «редакторский зад» звучит особенно забавно. Она из тех женщин, которые хихикают, произнося слово «зад», а вы, не в силах удержаться, тоже хохочете. Мы с наслаждением разглядываем витрины магазинов, понимая, что, если придется переезжать в другое помещение или, того хуже, искать «новые карьерные перспективы», с этими знакомыми местами придется расстаться. И каждый квартал внушает нам все более глубокую привязанность к сияющим окнам, выцветшим навесам, запаху жареных пирожков. Возможно, по соседству с новым офисом тоже будет нечто подобное, но все же совсем иное.
Вернувшись в свой «кубик», вижу, что на столе оставлена для меня записка. Там написано: «Позвони отцу», и указан местный телефонный номер. Переворачиваю листок, ожидая увидеть еще одну надпись: «Это шутка». Но нет, не нахожу.
Наши с отцом разговоры по телефону всегда коротки. Хотя он явно рад меня слышать, мы лишь договариваемся о том, где и когда встретимся, как будто я вытащила его из душа и он нагишом приплясывает у телефона. Разговор получился почти односложным.
– Привет, пап, как дела?
– Отлично, а ты как?
– Хорошо, спасибо. Ты приехал?
– Разумеется.
Отец остановился в Верхнем Ист-Сайде, в доме из красного кирпича. В окна дома ярко светило солнце, тогда как остальные улицы тонули в дымке смога. Отец обнимает меня на пороге квартиры.
– Холли, Холли, – звучит обычное приветствие.
Он не слишком изменился со времени моей поездки в Хьюстон. На нем сине-зеленая рубашка – того цвета, который заставляет задуматься, а какой же ткань была изначально, не пострадала ли она от многочисленных стирок. Кроме того, на нем последняя модель джинсов «Ливайс» – я пока видела только рекламу.
Отец приглашает меня войти. Квартирка вполне уютная, оформлена в красных и бежевых тонах. Солнце заливает комнату теплым светом. Одна из стен почти полностью покрыта масками различного размера и с разным выражением. Темно-коричневая сморщилась так, будто отвязала что-то на редкость кислое или выражает недовольство вашей прической. Серая высунула язык и выпучила глаза. По углам комнаты я заметила несколько современных тренажеров, так что жилище представляет собой странное сочетание спортивного салона и музея прикладного искусства. Но, надо признать, удачное сочетание.
– Маски тебя не нервируют? – спрашиваю я отца.
– Сначала нервировали, – отвечает он, подавая мне стакан чего-то газированного. – Мы с ними уже подружились.
– Ты здесь давно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26