Не из-за трусости, а потому, что дома ждешь ты.
«Оставлю вас на минуту», – сказала я, пытаясь стряхнуть наваждение. Я собиралась пойти в туалет и умыть лицо холодной водой. Вряд ли это поможет, но все-таки. И зачем я столько пила? Он догнал меня в коридоре, у гардероба: «С вами все в порядке?» Сжал мою руку чуть выше локтя. Его ладонь показалась мне горячей. Он не стал дожидаться ответа. Резко толкнул меня назад, я испугалась даже, никак не ожидала от него такой прыти. Я не удержалась на огромных каблуках и, падая, подумала: а не маньяк ли он?
Ударившись спиной о стену, я обнаружила, что стена мягкая. Мы же были в гардеробе, и я смяла спиной чье-то дорогое светло-голубое пальто. «Прекратите немедленно!» – сказала я, но тут он притворился, что по-русски не понимает, хотя, конечно, все прекрасно понимал. Он потянулся вперед и ткнулся губами в мои губы, а я непроизвольно приоткрыла рот. Его руки непонятным образом пробрались ко мне под блузку, он даже лифчик умудрился расстегнуть – итальянский лифчик с причудливой застежкой в виде серебряной туфельки. Я и сама-то иной раз долго не могла с ним справиться. А этот иностранец быстро сообразил, что к чему. Он целовался совсем не так, как ты, Толя, этот мужчина словно съесть меня собирался. И на минуту я расслабилась и позволила себе насладиться поцелуем. Но потом собрала волю в кулак и, напружинив руки, оттолкнула его.
«Поедем в гостиницу». Рассеянный взгляд иностранца свидетельствовал о том, что он мало что соображает. «Нет. Я не могу. Не надо в гостиницу». Он, кажется, уговаривал, но – бесполезно. Он просто не знал, что такое мы с тобой Толя…»
Толя редко дослушивал ее до конца. Карина только успевала добраться до гардероба, как он уже опрокидывал ее на кровать, его губы жадно присасывались к ее груди и шее. Она никогда и никому не рассказывала об этой странности мужа. Боялась, что Зоя поднимет ее на смех. А вот сейчас вспоминала обо всем этом, оставшись одна.
Вспоминать – вот что ей остается. На светскую жизнь сил нет.
А ведь случилась однажды с Кариной история, о которой Толик ничего не знал. История с куда более смелым финалом.
Было ей тогда восемнадцать лет. Звали «историю» Артем и выглядел он… да вот так же, как этот Арсений из каталога. Худощавый, высокий брюнет. Даже имя начинается на туже букву… В первый момент Карине страшно стало – неужели над ним не властно время? Ей пятьдесят, она маскирует морщинки под глазами тональным кремом, а он все такой же – молодой, горячий, с насмешливым прищуром темных глаз. Потом она, конечно, сообразила, что просто обозналась. Скорее, это мог быть его сын. Или даже внук.
Ей было восемнадцать, ему – тридцать пять. Она была студенткой престижного ВГИКа, талантливой первокурсницей, а он профессиональным бездельником, бездарным поэтом, композитором-самоучкой и совершенно никаким художником. Он никогда и нигде не работал. Он кичился тем, что продавал свои картинки таким же полумаргинальным личностям, как он сам, за стакан водки или батон хлеба. Так и жил. Каждый день устраивал вечеринки, собирая вокруг себя таких же бесталанных прожигателей жизни.
Карина попала в его захламленную квартирку случайно – ее привела туда какая-то подружка, привлеченная необычной атмосферой сквота. Карина сразу разобралась, что рисовать Артем не умеет, стихи у него плохие, а философия его хромает на обе ноги. Но вот он сам…
Его тело казалось ей эталоном, его взгляд гипнотизировал, а случайные прикосновения обжигали, как укусы ядовитой медузы. И вот в первый же вечер знакомства она, домашняя девушка, девственница, как-то сразу безвольно согласилась задержаться в прокуренной квартире дольше других гостей под невинным предлогом – помочь хозяину прибраться. И он действительно позволил ей отмыть засаленные тарелки, протереть кухонный стол дурно пахнущей тряпкой, а сам стоял в дверном проеме и читал Карине свои претенциозные стихи. Время от времени она восклицала:
– Свежо!
– Талантливо!
Или даже:
– Это гениальный образ…
Ей хотелось ему понравиться. А он после каждой подобной реплики смотрел на смешную малолетку все более пристально. Кончилось тем, что они занялись любовью прямо на свежевымытом кухонном столе. Вернее, все сделал он, а Карина просто тихо лежала, раздавленная его тяжестью, и вслушивалась в его хрипло-невнятное бормотание, которое в тот момент казалось ей признанием в любви. Ей не было больно, она почти ничего не почувствовала, только потом, когда он отстранился и отправился в ванную, она вдруг поняла, что такое нежность и что такое, когда от нежности слезятся глаза.
На следующий день она примчалась в сквот, прогуляв две последние пары. И застала в квартире Артема новую его восторженную поклонницу. Его звериная чувственность нравилась женщинам, ему, неумному, немодному, небритому, всегда доставались лучшие экземпляры.
В первую минуту Карине стало больно, словно невидимая стальная рука сжала ее внутренности в безжалостный кулак. А потом едва успевшая родиться нежность лопнула, как воздушный шар, и Карина успокоилась. Она не собиралась страдать из-за человека, который ее не уважал. Она почти никогда о нем не вспоминала и, разумеется, не жалела, что так вышло.
Но иногда она задумывалась: а почему ей больше ни разу в жизни не было суждено поступить столь же опрометчиво, потерять голову так внезапно, допустить непростительную безрассудность? Может быть, это защитная реакция – страховка от новой пощечины, которой чревата такая вот необдуманная страсть? Или она просто стала взрослой?
И вот сейчас, когда она наткнулась на фотографию манекенщика Арсения, у нее вдруг задрожали пальцы – давно забытое ощущение бездумной слабости рвалось наружу, выискивая лазейки в броне ее взрослости.
Вернулся Петр. Карина захлопнула альбом – суетливо, как будто бы он был учителем, а она списывающей контрольную школьницей.
– Как ваши дела? – бодро спросил он. – Выбрали кого-то? Если есть несколько претендентов, могу устроить кастинг. За счет фирмы.
– Не надо кастинга, – уверенно сказала Карина. – Я сделала выбор.
– И?
– Арсений, предпоследняя страница, – как можно более небрежно сказала она.
Он полистал альбом, нашел нужную фотографию и отчего-то заулыбался. Карине показалось, что он удивлен. Еще бы, старая вешалка с безупречной репутацией польстилась на сексапильного юнца.
– Великолепный выбор. Арсений вас не разочарует. Конечно, эскорт-бой его уровня стоит дорого, – развел руками Бойко. – За ним не только внешность, его специально обучали этикету, иностранным языкам. Он умеет…
– Меня это не интересует. Там, куда мы пойдем, говорят по-русски. Или вовсе молчат.
– Триста долларов в час. Это вас устроит?
– Вполне.
Вот так впервые она купила Арсения.
Глава 5
Мы сидели на открытой веранде недавно открывшейся кофейни. Арсений пил охлажденный морковный сок – с тех пор, как наши отношения трансформировались в необратимо-дружеские, он не постеснялся признаться, что постоянно сидит на диете. Я бестактно дразнила его пирожными.
– Я не очень-то склонен к полноте. Но работа обязывает быть безупречным.
– Мне бы твою силу воли, – вздохнула я, отправляя в рот восхитительно воздушный эклерчик.
– Просто так, для самого себя, я не стал бы стараться, – усмехнулся Арсений. – Но если знаешь, что за час безупречности тебе заплатят как минимум триста баксов, можно и поголодать. Деньги – хороший стимул.
– А ты никогда не задумывался, чем будешь заниматься после?
– После чего?
– После того, как выйдешь в тираж? – жестоко уточнила я.
– Ты думаешь, выйду?
– Ну, рано или поздно со всеми случается…
– Рано мне об этом думать. Я целое состояние заработаю до того, как это случится. И стану одним из них.
– Одним из кого?
– Из тех, кто сейчас меня покупает… Ты, наверное, думаешь, что я прожженный, циничный, да и вообще.
– Ну… – уклончиво покачала головой я.
– Думаешь, я же вижу. А на самом деле все это из-за них.
– Из-за кого?
– Карина. И еще одна – Вероника. Я тебе о ней расскажу. Обе стервы. Обе меня подставили…
– Карина-то как подставила?
– Подожди. До этого я еще не дошел.
Случилось это в начале апреля. Ему позвонил Петр Бойко и объявил радостно:
– Пакуй шмотки. Едешь в Амстердам.
– Когда?
– Часа через три за тобой заедет шофер. Много не набирай, ты там дня на три понадобишься, не больше.
– А как же виза?
– Обижаешь. Все организовано. Тебе повезло. Работа непыльная, получишь пятьсот баксов за каждый проведенный день, будешь работать с самим Хэлом Вайгелем.
По довольному тону президента агентства Арсений понял, что сам Петр получит куда больше за посреднические услуги.
Кто такой Хэл Вайгель, Арсений не знал. Но сказать об этом Бойко постеснялся – Петр говорил об этом Вайгеле как о безусловной знаменитости.
Продемонстрировать неосведомленность – значит почти наверняка нарваться на крайне неприятный разговор, а то и на штраф. Петр требовал от Арсения и от остальных работников эскорт-службы, чтобы те всегда были в курсе заметных политических и культурных событий. «Газета „Коммерсантъ“ должна стать для вас настольной! – говорил он. – Журнал „Афиша“ вы будете прочитывать от корки до корки!»
Три часа – не так много. Но он успеет найти в Интернете информацию о Хэле Вайгеле. Только сначала – собрать вещи. Джентльменский набор – бритва, увлажняющий крем, любимая туалетная вода «Деклеор», солидная упаковка презервативов, анальная смазка, мобильный телефон, мини-ноутбук, полотенце. Два строгих костюма, джинсы, пара тишоток.
Вот и все, можно включить компьютер.
Хэл Вайгель оказался знаменитым андерграундным художником. Его творения, по слухам, находились в личных коллекциях Мадонны, Пирса Броснана и Мэттью Бона. Арсений, честно говоря, ничего в искусстве не понимал. Картины Вайгеля показались ему мрачноватыми. Натюрморт из мертвых голов, целующиеся эмбрионы… Сам он ни за что бы не украсил ими свои интерьеры.
На персональном сайте Хэла была и его фотография – тридцатилетний невзрачный тип с квадратным подбородком, больше похожий не на богемного самородка, а на профессионального игрока в американский футбол.
На сайте была и фотография молодой жены Хэла – тоже художницы, калибром помельче. Она была трогательно юна, блондиниста и носила скобку на зубах.
«Интересно, а как он с ней целуется, если у нее во рту эта железяка? – подумал Арсений и тут же усмехнулся, потому что ответ оказался ой как прост. – Да он с ней и не целуется! Вообще! Потому что женушка – это просто прикрытие, а сам Вайгель – типичный педрила! Иначе зачем ему понадобился бы я?»
– Хочешь, куплю тебе сережки, Диана? – сказал Марк Коннорс, звонко шлепнув лежащую рядом с ним девушку по обнаженной смуглой ягодице.
– Меня зовут не Диана, – лукаво улыбнулась она. – Не могу поверить, что ты уже забыл, как меня зовут.
Он погладил ее по узенькой спине. На лопатке у девицы была татуировка – цветастая бабочка, показавшаяся ему вульгарной. Он, и правда, не помнил ее имени. Да и не хотелось ему обременять себя грузом бесполезной информации. Он эту девку в первый и последний раз видит. Конечно, она красавица, кто бы спорил. Смуглая, зеленоглазая, тоненькая и большегрудая притом.
– Как бы там тебя ни звали, но имя Диана все равно тебе подходит больше. Мне так нравится.
– Хочу, – невпопад сказала она, слегка укусив его сосок.
– Что?
– Ты спросил, хочу ли я сережки. Вот я и ответила – хочу.
Марк усмехнулся. А что еще от такой одноразовой девушки ожидать? Она, по всей видимости, понимает, что сыграла в его жизни лишь эпизодическую роль. Хотя старалась, как настоящая звезда. Все они стараются…
– На туалетном столике мой бумажник. Возьми, сколько тебе надо.
Она резво понеслась в прихожую. В бумажнике Марка было что-то около тысячи долларов и немного рублей. Хватит ли у этой, как ее там, совести взять все? Или некий внутренний кодекс заставит ее оставить в кошельке сдачу?
– Спасибо, милый мой.
– А теперь можешь одеться.
– Я тебе надоела? Так быстро?
– Сама знаешь, что нет. Просто чем больше я на тебя голую смотрю, тем больше возбуждаюсь. А в моем возрасте перевозбуждаться вредно, – галантно соврал он.
Девка не торопясь натянула на свои километровые ноги колготки. Потом она долго подкрашивала перед зеркалом губы. Марк догадался, что она не хочет отпускать его просто так. Придумывает предлог для очередной встречи. Еще бы, содрала с него штуку за два часа бездарных кувырканий и несколько вполне пристойных имитаций оргазма.
– Когда мы увидимся? «Никогда!»
– Напиши свой телефон, я тебе позвоню.
– А ты не хочешь оставить мне свой телефон? – капризно надула свежеподкрашенные губки она.
– Милая, мои телефоны все время меняются. Я позвоню обязательно. Ты роскошная женщина.
Она вывела телефон губной помадой на зеркале, как шлюха из кинофильма.
Когда она наконец ушла, Марк облегченно вздохнул. Вот было бы здорово, если бы все женщины после сексуального сеанса могли просто испаряться, как медузы на солнцепеке! Никаких «прости-прощай», никаких слез и обещаний! Ему, Марку, было бы куда проще жить.
Марку Коннорсу не так давно исполнилось шестьдесят пять лет. Он выглядел как человек, полностью довольный своей жизнью. Что, собственно говоря, было правдой на все сто. Поджарый, седовласый, подстриженный у дорогого парикмахера, одетый с тем небрежным шиком, по которому можно опознать настоящего богача. Ему принадлежали три кабельных американских телеканала, кирпичный завод, два модельных агентства, авиакомпания, ипподром, сеть казино для мидл-класса, элитный ресторан в Лос-Анджелесе и развлекательный центр в Москве.
Впервые Марк приехал в Россию десять лет назад, тогда он думал, что русское турне станет для него чем-то вроде экзотического сафари. Он бы не подумал никогда, что так крепко «прикипит» к России.
Ему нравилась суетливая контрастная Москва, нравился богемно-претенциозный Питер, нравились приволжские просторы и хвойный аромат Сибири.
Ему нравилась русская природа и нравились русские люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34