— Он хотел спросить о них с их первой встречи.Густой пряный аромат. Томас отстранился.Она изменилась, а он так хотел, чтобы все оставалось по-прежнему, особенно сейчас, когда судьба неумолимо несла его в неизвестное будущее.— Ты пахнешь… по-другому, — пояснил он. Она иначе пахла, иначе выглядела и смотрела на него иначе. — Ты изменилась, Ветерок.В воздухе зазвенел нежный смех. Томас еще помнит ее детское прозвище! Энджи опустила руки на колени, браслеты тихо звякнули.— Весточка из прошлого. Больше никто не зовет меня Ветерком.С их последнего разговора, когда она пыталась убедить его в том, что они с Брук совершенно не подходят друг другу. Он тогда был слишком молод и вспыльчив, чтобы придавать значение ее словам.— Прошло всего лишь пять лет, но ты прав. Я изменилась, ты изменился, все изменилось, — сказала она, и темнота вдруг показалась еще плотнее и непрогляднее. — Сожалею о твоем отце. Он очень страдал, последние недели сказались и на вас. Жаль, что меня не было рядом, я надеюсь…— Ты же пришла говорить о другом. Подобные слова я уже слышал много раз.— Да, но не от меня. — Она непокорно дернула головой в своей привычной манере. — Мне есть, что тебе сказать, и в этот раз я хочу, чтобы ты дослушал меня до конца.Ее голос и сочувственный блеск темных глаз встревожил его, и он начал подниматься. Энджи положила руку ему на колено.— Ты получил мое письмо? — спросила она.Да, получил, сразу после гибели Брук. Что она ждала от него? Благодарности за добрые слова? Как будто они помогли ему справиться с горем и залечили израненное сердце!— Дурацкое письмо — это все, что я могла отослать, — продолжила Энджи извиняющимся тоном. — Я бы хотела быть рядом, найти подходящие слова.— Неважно.— Для меня важно. — Она накрыла ладонью его кулак на бедре. — Мне следовало оставаться рядом. Что же я за друг после этого?И что на такое ответить? Неужели она ждет, что он будет сидеть, как священник на исповеди, и слушать раскаяние в грехах?Он надеялся, что она пришла не за прощением, которое он все равно был не в силах дать!— Твоя дружба очень многое значит для меня. Мы все еще друзья, Ти Джи?Его детское прозвище странно прозвучало в ее устах. Он чувствовал мягкую тяжесть ее руки, в ноздри снова ударил чувственный аромат духов.Томас высвободил руку и переложил ее ладонь к ней на колено.— Томас! — Она резко выдохнула. — Разве ты не можешь хотя бы притвориться, что принимаешь сочувствие друга? Тебе что, так трудно сделать усилие?Когда он не ответил, она медленно покачала головой. Кончики волос коснулись его обнаженного предплечья, как холодная насмешка. Он не видел в ней друга.Маленькая Энджи превратилась в женщину.— Я пришла принести свои извинения, — коротко подытожила она. — И теперь оставлю тебя наслаждаться одиночеством.Она уже начала подниматься — на этот раз без шоры на его плечо, — и Томас собирался позволить ей уйти. К чему вопросы?— Это все, ради чего ты явилась?— О, да ладно тебе. — Девушка остановилась, ее смех поплыл в воздухе, такой же мягкий, как ночь. — Что хотела, то сказала.— Но?— Я же вижу, ты беспокоишься о завещании. — Она опять села, и он, почувствовав проницательный взгляд на своем лице, что-то уклончиво пробурчал. — Стоит поговорить с братьями.— Что толку, уже говорил.— Проблема в том, как ты собираешься выбрать мать для своего ребенка.Томас фыркнул.— Я так поняла, все в равных условиях. Один ребенок на троих.— И ты хочешь, чтобы я положился на братьев? Тогда мы точно потеряем все. — Он сделал широкий жест, обводя фамильные владения. Камерука — единственное место, где он хотел жить, единственное, что осталось ему после того, как авиакатастрофа унесла жизнь его жены, его счастье и его будущее.— Твои братья знают, что Камерука для тебя все, — мягко сказала Энджи.Это та благословенная земля, где он может дышать.— Алекс говорит, что собирается жениться на Сюзане.— Да, когда в их расписаниях совпадет свободный денек. Что касается Рэйфа… — Томас наморщил нос.— Плейбой, одним словом, — согласилась она. — Зачем твой отец выдвинул такие условия?— Ради Мо.Девушка раздумывала.— Он знал, что ради Мо вы, парни, сделаете все возможное и невозможное. Но ему следовало знать, что она не захочет подобной жертвы. Она не будет счастлива, пока вы не будете счастливы, по воле отца или собственной.— Да, но она не должна ничего знать об этом. Вот почему завещание Конрадс читал в ее отсутствие.— Твой отец гений! — Она бросила на него быстрый взгляд. — Чертовски умен. Самый быстрый способ отвлечь вас от скорби.Томас резко повернулся. У Энджи необычное мышление.— Гений? — произнес он вслух. Хорошенькое определение! Подходит ли оно отцу, который столько сделал для своих детей?— У него получилось, не так ли? — спросила она.Дьявол, у них действительно не хватило времени на слезы. После того как Конрадс вызвал всех троих в библиотеку, их печаль превратилась в гнев.Томас нетерпеливо тряхнул головой.— Какими бы ни были его основания, действия за нами.Энджи молчала, серьезная и задумчивая.— И что? — гаркнул он.— Рэйф говорит, ты ни с кем не встречаешься. Томас хорошо знал привычку брата болтать о чужой личной жизни.— Что, черт возьми, Рэйф может знать об этом?Первый раз в жизни Энджи отвела глаза в сторону. Он не хочет обсуждать свою личную жизнь ни с ней, ни с Рэйфом, ни с кем другим.Что еще хуже, теперь он знает, о чем они говорили в его отсутствие.— Хорошо, у тебя есть план? — спросила она. — Тот, с деньгами, не подойдет.— Почему?— Томас, ты действительно хочешь, чтобы у твоего ребенка мать была определенного сорта?— Какого сорта?Энджи округлила глаза.— Того сорта, что берут деньги за определенные услуги.— Я не имел в виду проститутку.— Неужели?Что-то в ее тоне, а может, во вздернутых бровях, расстроило его.— Есть идеи получше? Женщины не выстраиваются в очередь для зачатия моего ребенка.— Да посмотри на себя! — Она сузила глаза. — Женщины любят красивых одиноких ковбоев.— Глупости!Она нетерпеливо цокнула языком.— Как-нибудь слетай в город, увидишь, женщины всех возрастов будут оборачиваться тебе вслед. Ты же женская фантазия во плоти.Фантазия? Но ему-то нужна живая женщина.— Назови мне хоть одну, — сухо отрезал он, — которая бы захотела от меня ребенка.Она медленно приблизилась к его лицу.— Я. ГЛАВА ВТОРАЯ В воздухе повисло тягостное молчание. Она ненормальная?Определенно.Иначе быть не могло. Энджи хихикнула.— Одна претендентка у тебя есть, верно?Ее сердце сильно билось, кожа горела. Пылкое признание готовилось сорваться с языка.Томас, я люблю тебя всю свою жизнь. И с тех пор как мне исполнилось тринадцать, я хочу выйти за тебя замуж. А в четырнадцать я уже дала имя нашим будущим детям — троим мальчикам с твоими голубыми глазами.Впрочем, пусть прошлое останется прошлым. Она пришла сюда спасти свою дружбу.— Зачем тебе это?Только бы не рассмеяться, лихорадочно думала девушка.— Сама не знаю. — Девушка помолчала. — Неужели моя идея настолько плоха?Энджи чувствовала на себе его изучающий взгляд. Обдумывает, прикидывает? Он и она, кожа к коже, занимаются тем, что требуется для создания детей. Ее сердце подпрыгнуло, к горлу подкатил комок.— Ты не можешь говорить серьезно, — медленно начал он, — не можешь, и все.Как ты заблуждаешься, усмехнулась про себя Энджи. Я фантазировала о том, как это будет, с самой первой встречи.— Вообще-то я думала, — она растягивала слова, — о занятиях любовью, не о производстве детей.В полночной тишине его вздох казался настоящим взрывом. Он не мог смотреть ей в глаза, подскочил на ноги и принялся расхаживать вдоль каменной стены.Через минуту он обернулся и изумленно посмотрел на сидящую девушку.— Энджи, ты же не серьезно… ты… ты…— Так непривлекательна, что ты не можешь спать со мной ., даже ради Камеруки? — закончила она за него.— Не нужно говорить за меня. Ты не знаешь моих мыслей, — строго отчитал он ее.Темнота и расстояние между ними не давали ей прочитать выражение его лица, но Энджи не собиралась сдаваться. Момент истины настал.— Тогда почему бы тебе не сказать правду? Почему моя идея вызывает у тебя ужас?— Господи, Энджи, все очень серьезно. Мне нужен ребенок. — Томас двинулся к ней с каменным выражением лица. — Ребенок, чья мать согласится воспитывать его одна.Энджи уперла руки в бока и прищурилась.— Ты имеешь в виду, что не хочешь принимать участие в воспитании?— Именно.— Но почему? — Она покачала головой и скрестила руки на груди. — Камерука изумительное место для того, чтобы растить ребенка и…— Не все думают, что оно замечательное.— Твой отец так думал, раз выбрал его для вас. Полагаешь, он хотел, чтобы ты всего лишь стал «жеребцом-производителем»?— Мне плевать на то, что он хотел.— Правда? Тогда ты очень изменился.— Тебе придется с этим смириться! Некоторое время они молча, с ненавистью взирали друг на друга. И вдруг Энджи осознала, что за его грубостью прячется страх за себя, за братьев, за то, что они не смогут выполнить условия завещания и потеряют все. Этого не должно случиться.Сердце в ее груди сжалось от сочувствия. Как бы ни изменились он, она и мир вокруг них, одна вещь осталась неизменной.Она все еще любила этого мужчину так, что могла сдвинуть горы, лишь бы облегчить его страдания.Слезы выступили у нее на глазах, и она потянулась вперед, чтобы погладить его по щеке. Томас, словно защищаясь, поднял обе руки.— Забудь, Энджи, забудь о жалости и об этом безумном разговоре!Ее руки упали вниз. Хорошо, она притворится, нацепит маску безразличия, спрячется за равнодушие. Сейчас ее союзники — сдержанность и самообладание.— Я постараюсь забыть, — сказала она, медленно отходя в сторону. — Но какова твоя альтернатива? Ты собираешься найти женщину, которая за деньги выносит и родит тебе ребенка. Незащищенный секс с незнакомым партнером — дело рискованное. — Энджи помолчала, затем продолжила:— Если только речь не идет об искусственном оплодотворении. Женщина сдаст анализы, врачи сделают пробы, и никакой интимности не потребуется. Я так понимаю, в твоей ситуации это единственный выход?На его щеках заходили желваки, он не хотел ни интимности, ни разговоров о ней. Но он сам во всем виноват, и Энджи, разумеется, права.— Но тесты и проверки займут много времени, а у тебя его нет. Три месяца на раскачку? — Энджи поморщилась. — Зачать ребенка не всегда удается сразу.— Почему же? В скотоводстве очень распространен метод искусственного осеменения.Энджи усмехнулась и пожала плечами.— Я, конечно, процесс искусственного оплодотворения подробно не исследовала, но кое-что читала. Я пытаюсь помочь тебе найти решение, рассматривая все возможные способы.— А мое мнение тебя не волнует?— Ты все равно никогда не слушался моих советов, так с чего вдруг начинать?— А ты никогда не скупилась на предложения. Он говорит об их недавней ссоре? О том, как она отговаривала его от женитьбы на Брук? Энджи взглянула Томасу в лицо и встретила негодующий враждебный синий огонь в глазах.— Мне казалось, ты хочешь поговорить, — начала она, в душе смирившись с тщетностью своих попыток наладить отношения. — Но теперь вижу, что тебе легче говорить с утесом. По крайней мере, он не ответит тебе ничего такого, чего бы ты не хотел слышать!Судя по надменному взгляду и сжатым кулакам, дальнейший разговор ничего хорошего не предвещал.— Я предложила тебе помощь, Томас. Твой ответ — забудь. — Девушка подняла руку. — Завтра утром я улечу и перестану лезть к тебе с глупыми советами. Поступай, как знаешь.Томас смотрел ей вслед. Последний раз, когда она предложила свой совет, он не захотел слушать.Я знаю, ты думаешь, что любишь ее, Ти Джи, но не спеши со свадьбой, убедись, что Брук сможет жить здесь.Он проигнорировал слова Энджи, и они с Брук поплатились за это. Три года страсти, конфликтов и одиночества. Три года, которые закончились ссорой и невозможностью примириться. Брук ушла навсегда.Другие женщины его не интересуют, но нужна одна, чтобы выполнить последнюю волю отца. Ради матери, ради Камеруки, ради братьев, ради себя самого.И этой женщиной не может быть Энджи. Нет. Их подруга детства привыкла играть только по своим правилам. Непредсказуемость — единственная предсказуемая черта ее характера.Энджи всегда выкидывала подобные штучки.Она думала о сексе с ним, а не о ребенке. Сама призналась.Томас напрягся, яркие образы всплыли в голове. С сердитым ворчанием он бросился по тропинке к дому.Слава богу, у него хватило ума отклонить ее предложение.Она говорила не подумав, сгоряча. Запал пройдет, и она забудет о своей идее. Женщина, не способная продержаться на одном месте и месяц, не может стать матерью его ребенка. Конечно, она изменилась, повзрослела, но душа у нее так и осталась… цыганская.Дома у дверей он обнаружил Рэйфа. Если бы он не был так озадачен мыслями об Энджи, то предвидел бы нечто подобное и попытался войти в дом с другой стороны.— Алекс пошел спать? — спросил Томас, ступая на веранду.— На телефоне висит. Бизнес превыше всего. Даже в день похорон отца он не смог забыть о делах. И в этом весь Алекс.Рэйф поднял свой стакан.— Присоединишься?— В другой раз.Томас потянулся к ручке двери, но Рэйф преградил ему путь.— Разве ты не должен быть с Энджи?Томас напрягся: или брат уже встретил девушку, или видел, как она воспользовалась боковой дверью, и заподозрил неладное.— Разве она не внутри?— Комната пуста.Томас скрестил руки на груди, давая понять старшему брату, что не намерен продолжать этот разговор.— У меня есть подозрение, что вы разговаривали о завещании. — Брат поджал губы и посмотрел на Томаса сквозь стекло стакана. Токайское вино было того же цвета, что и глаза Энджи. — Мне кажется, у нашей малышки есть ответ на наш вопрос.— Это не ее проблема, — сурово ответил Томас. — Оставь ее в покое.— Она знает всю историю, так что долгие объяснения ей не понадобятся. И Мо любит ее как родную дочь.В том-то и проблема. Энджи с братьями росли как члены семейства Карлайл. Их отец готовил для семьи Чеза Карлайла. Он переехал в Камеруку после смерти жены, оставив работу в любимом ресторане Моры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12