Закончил он тем, что их сын, как будущий медик, понимал всю серьезность этой болезни и подписал донорскую карточку, осознавая, что может спасти кому-то жизнь. Так почему же его родители отказывают своему сыну в исполнении его последней воли?
В тот момент, когда Мак произносил эту фразу, он вдруг увидел и почувствовал горе, которое переживают родители погибшего студента. За два дня они изменились до неузнаваемости, постарели и осунулись. Теперь они сидели рядышком молча, без движения, глаза их были опущены в пол.
– Они должны обдумать ваши слова, – сказал Беккер, выводя Мака в соседнюю комнату.
– Черт побери, что тут думать! Поймите, ведь осталось всего тридцать девять часов!
Беккер посочувствовал ему, и только. Приходилось ждать. Мак делал это в отеле, заранее собрав чемодан, чтобы вылететь в тот же момент, как получит положительный ответ. Иногда он не выдерживал, бросался на постель и в ярости колотил кулаком по подушке.
В час дня ему позвонили и сообщили, что родители дали согласие на трансплантацию.
У доктора Мака оставалось совсем мало времени на то, чтобы вернуться в Нью-Йорк и провести операцию.
Глава 22
Надин собрала сумку и отправилась в больницу Святой Анны, надеясь, что в последний раз. Пока она болтала с медсестрами и санитарами того отделения, где уже чувствовала себя как дома, в операционной шли спешные приготовления к трансплантации.
Доминик задержался у дверей палаты, чтобы поприветствовать и приободрить ее. С момента своего последнего разговора с Маком он пристально следил за состоянием здоровья Надин.
– Можешь в последний раз взглянуть на то, что было раньше, – сказала Надин, откладывая в сторону книгу. – Совсем скоро я стану неузнаваемой. Меня трансформируют, трансплантируют, или как это у вас называется? Скорее бы уж!
Доминик улыбнулся, в душе надеясь, что Надин не разочаруется. Мак, вероятно, не вполне доходчиво объяснил ей, что жить с пересаженной почкой легче, чем с двумя недействующими, но все же не то же самое, чем с теми, которые даны от рождения. Однако ему не хотелось мешать Надин предаваться радужным мечтам. Тем более перед операцией.
– Дети в порядке?
– Да. Но снова загрустили, узнав, что мне придется вернуться в больницу.
– Я могу заехать к ним на полчаса после работы сегодня вечером. Я бы и подольше с ними посидел, но у меня билеты в театр.
– Даже если ты на минутку заскочишь, это уже здорово, Доминик. Они без ума от тебя!
Джоанна позвонила в больницу во время перерыва между дублями и, поговорив с сестрой, вернулась на съемочную площадку воодушевленная и радостная. К вечеру операция уже будет завершена, и Джоанна поедет к сестре сразу, как только освободится.
Они снимали большую сцену с участием Сюзанны. Дело происходило в суде. Джоанна держалась перед камерой свободно и непринужденно, как никогда. После четырех дублей был достигнут нужный результат.
Джоанна ощущала прилив сил и совсем не устала, поэтому решила на несколько часов заскочить в «Омегу». Она еще не ставила Уинни в известность о том, как обстоят дела у сестры.
– Почки привезли, но никто не знает, как ее организм их воспримет.
– Но мне казалось, доктор знает свое дело. По-моему, тебе следует перестать об этом думать. Так будет лучше, – сказал Уинни.
По дороге домой из издательства Джоанна задержалась, чтобы купить игрушки для племянников. Она расплачивалась у кассы, когда ее внимание привлек смешной слон с розовой лентой вокруг уха. Джоанна тут же представила себе, как ее дочь возится с мягкой игрушкой, и прибавила слона к своим покупкам.
Доктор Мак сидел в боковом кресле самолета, совершающего рейс Франкфурт – Нью-Йорк. Он готов был бы расслабиться и лететь совершенно спокойно, если бы его не беспокоило состояние аппарата, поддерживающего жизненные функции в органах, которые он вез с собой.
В два часа дня по франкфуртскому времени самолет оторвался от земли. Полет должен был отнять восемь с половиной часов. Это означало, что в аэропорт Кеннеди он прибудет в половине шестого. Стэн Марсден обещал подготовить к этому времени вертолет. Если все удастся, то на операцию останется пятнадцать часов. Этого хватало.
Мак не мог расслабиться в самолете. Ему смертельно хотелось выпить, но он положил себе за правило не пить меньше чем за восемь часов до операции. От тоника и апельсинового сока его тошнило.
Доктор надел наушники, молча проглотил положенный завтрак и выпил две чашки кофе. Он попытался увлечься кроссвордом в журнале, но безуспешно, рассердился на самого себя и, откинувшись в кресле, устало закрыл глаза.
Он задремал, но проснулся при толчке. Казалось, почва уходит из-под ног. Командир экипажа предложил пассажирам покрепче пристегнуть ремни, чтобы избавиться от непредвиденной тряски.
Позже Мак понял, что их ожидает затянувшаяся посадка, поскольку самолет наткнулся на сильный порыв встречного ветра. По прогнозам экипажа, посадка оттягивалась на двадцать минут.
Мак пробормотал проклятия и проверил, как поживают почки, подключенные к аппарату. Выяснилось, что по нью-йоркскому времени уже половина шестого. Экипаж самолета был в курсе ситуации Мака, тем не менее бортпроводница сказала ему:
– Над Нью-Йорком полоса дождей, нам запрещают немедленную посадку. Впрочем, это не означает, что мы не сядем в течение получаса.
– Эти полчаса могут означать для кого-то очень многое. Например, для человека может решаться вопрос жизни или смерти.
Стюардесса обещала передать его просьбу командиру.
Однако самолет приземлился ровно в шесть часов вечера, и Мак был взволнован этим обстоятельством. Машина из госпиталя ждала их на выходе из зала для прибывающих. Доктор не оставлял драгоценные почки ни на минуту. Когда санитар из больницы вез их по коридору аэропорта, Мак бежал следом, боясь, как бы с ними чего-нибудь не случилось. По ходу дела ему подали бумаги, которые следовало срочно подписать.
Стэн Марсден встретил Мака у ворот аэропорта.
– Мы не смогли заказать вертолет. У них какая-то электрическая буря. Но я вызвал «скорую» и полицейский эскорт.
– Нет, только не это!
На часах было десять минут седьмого. Прошло пятьдесят часов и двадцать пять минут, что означало всего четыре часа надежды. Мак сидел на заднем сиденье машины и вместе с доктором Марсденом наблюдал за показаниями аппарата. Сирены полицейского эскорта делали свое дело – они не остановились ни на мгновение, с тех пор как выехали из аэропорта.
– Плохая погода помешала многим автомобилистам выехать сегодня, – заметил Марсден.
– Я волнуюсь. Пятьдесят четыре часа – срок довольно приблизительный. Черт побери, почему мы остановились?! Где мы находимся?
Марсден перегнулся вперед и вгляделся в лобовое стекло.
– Мы попали в пробку! Ситуация отвратительная. Нам никуда не деться. Если бы знать… я бы заказал вертолет.
– Хватит! Довольно горевать о том, чего нет. Что мы можем сделать?
В этот момент полицейский вышел из своей машины и направился к машине «скорой помощи».
– Прошу прощения, сэр, но я ничего не могу сделать. Два квартала, которые остались до больницы, затоплены.
– Обеспечьте радиосвязь с клиникой. Я вызову вертолет, – потребовал Мак. – Мне наплевать на погодные условия, если речь идет о человеческой жизни. Пусть садится, где хочет, хоть на крышу.
К тому времени, как подоспел вертолет, пробка на дороге понемногу рассосалась. Вертолет сел на крышу близлежащего небоскреба, который тут же окружил полицейский кордон. Мак и Марсден при поддержке полицейских выкатили контейнер с почками, пересекли улицу, маневрируя между рядами автомобилей, поднялись наверх на лифте и погрузились в вертолет.
– Жми на всю катушку! – крикнул Мак пилоту, усмехнувшись при мысли о том, что по иронии судьбы торопится доставить почку человеку, пострадавшему в вертолетной катастрофе, именно таким образом. – Давай, приятель, это вопрос жизни и смерти!
– Постараюсь, – кивнул пилот. – Но между двумя точками все равно нет более короткого расстояния, чем прямая.
Вертолет сел на крышу больницы Святой Анны, где его уже с нетерпением ждали. Контейнер с почкой увезли в лабораторию на последнее тестирование и подготовку к операции.
Часы показывали половину восьмого. С момента смерти донора и подключения почки к аппарату прошло пятьдесят два часа и десять минут.
Джоанна сидела на полу в гостиной Надин и собиралась сыграть с племянниками партию в «Монополию», когда раздался звонок в дверь. Через пару минут миссис Уилсон ввела в комнату Доминика.
Джоанна и Доминик, переглянувшись, смущенно улыбнулись друг другу.
– Идите сюда и сыграйте с нами, док, – пригласил гостя Джефф.
– У меня всего полчаса.
– Ничего. Когда вам нужно будет идти, продадите мне свою собственность.
– А может быть, он захочет продать ее мне? – возмутилась Кейт. – Ведь правда, док?
– В любом случае мы все равно не закончим игру сегодня, – помирила детей Джоанна. – Мне в любую минуту может понадобиться поехать в больницу.
– Только сначала, тетя Джоанна, тебе придется отправиться в долговую тюрьму, – радостно сообщила Кейт. – Ты не можешь играть дальше, потому что не скопила двухсот долларов.
– Какое невезение! – улыбнулась Джоанна. – Если у меня с самого начала ничего не получается, то как вы хотите, чтобы я выиграла?
– Думаю, ты проиграешь, – серьезно поразмыслив, заключила Кейт, вызвав своим заявлением взрыв смеха у взрослых.
– А я собираюсь выиграть, – сообщил Джефф. – Я всегда выигрываю.
Зазвонил телефон, и Джоанна бросилась к трубке со всех ног, но звонили не из больницы. Не выдержав, она решила позвонить туда сама.
– Уже восьмой час, – взволнованно взглянув на часы, сказала она Доминику, когда тот поднялся с пола и подошел к ней. – Операция должна была уже начаться… Алло, это клиника?
Джоанна помрачнела, положив трубку на рычаг.
– Они говорят, что доктора Мака еще нет. Ничего не понимаю. Неужели из-за этой бури все сорвалось?
– Твоя очередь ходить, тетя Джоанна, – сообщил Джефф.
Джоанна молчала, стараясь справиться с охватившей ее нараставшей тревогой, которую против своей воли разделял и Доминик.
– Я хочу продать Марвин-Гарденс и купить Бодуолк, а Джефф не хочет, – пожаловалась Кейт.
– Тогда у нее будет монополия, а мне не удастся купить Атлантик-авеню, – насупился Джефф.
– Я продам тебе Атлантик-авеню, – заявил Доминик, бросив взгляд на часы. – Мне пора идти.
Хотя он собирался уйти не позднее половины восьмого, ему было невероятно трудно оставить Джоанну одну в состоянии тревожной неизвестности. Он позвонил девушке, с которой собрался в театр, и, сославшись на экстренные обстоятельства, попросил ее оставить его билет у администратора.
– Уже девятый час. – Джоанна вцепилась ему в локоть. – Что-то стряслось!
– Я сам позвоню в больницу еще раз. Тем более что твоя очередь ходить.
Он дождался, пока Джоанна выйдет из прихожей, где стоял телефон, в гостиную, и набрал номер. Разыскать Мака не удалось, но со Стэном Марсденом его соединили.
– Черт побери, мы опоздали. В почке начался процесс омертвления тканей. Она уже нежизнеспособна.
Доминик повесил трубку и несколько минут простоял в неподвижности у телефона, не зная, как сообщить об этом Джоанне.
Однако это и не понадобилось, потому что входная дверь вдруг отворилась, и в квартиру вошла Надин.
– Я только что звонил туда. Ужасно жаль, что так получилось, – шагнул к ней Доминик со словами сочувствия.
Надин молча кивнула и направилась в гостиную.
– Мама вернулась! – радостно воскликнула Кейт.
Дети сорвались с места и бросились к ней в объятия. Надин взглянула на сестру поверх детских макушек, и Джоанна прочла в ее глазах тоску и безнадежность. Надин сокрушенно покачала головой.
– Продолжайте игру, – сказала Джоанна племянникам. – Маме нужно прилечь и отдохнуть.
Она подошла к сестре, молча обняла ее за плечи и повела в спальню, словно позабыв о присутствии Доминика, который, постояв с минуту в раздумье, присоединился к детям.
Надин устало присела на край кровати, пока Джоанна помогала ей раздеться.
– Они слишком долго везли ее, – сказала Надин, натянув ночную рубашку и улегшись под одеяло. – Почка погибла.
С этими словами она отвернулась и укрылась одеялом с головой. Джоанна не нашлась, что ответить, и вышла из спальни. На душе у нее было тяжело и безрадостно.
– Я могу чем-нибудь помочь? – участливо поинтересовался Доминик.
– Нет, спасибо. Я все равно останусь сегодня здесь, так что тебе нет смысла пропускать спектакль.
– Не забывай, пожалуйста, что я друг вашей семьи, – сказал он, опуская руку ей на плечо. – Позвони, если что-нибудь понадобится. В любое время, слышишь?
Джоанна кивнула. Заставив себя закончить игру с Джеффом и Кейт, она уложила их спать пораньше, а потом долго ворочалась с боку на бок, прежде чем заснула сама.
До окончания съемок оставалось не больше трех дней, если все пойдет, как задумано.
Утром Джоанна помогла миссис Уилсон приготовить детей к школе и ушла, оставив Надин спящей.
* * *
Люд вел ожесточенные переговоры со сценаристом, убеждая его внести изменения в текст. Это означало, что Джоанне предстояло переучивать довольно много реплик.
– Извини, что так подвел тебя, моя радость, но у нас возникли кое-какие проблемы. А времени в обрез, потому что Сторман собирается прилететь сюда, чтобы оценить рабочий вариант последних серий. Он изъявил желание лично взглянуть на то, как ты справляешься.
Вся съемочная группа настроилась на то, чтобы сделать необходимое последнее усилие. Люди дневали и ночевали на студии. У Джоанны почти не оставалось времени, чтобы навещать сестру.
По телефону Надин говорила с ней бесстрастно, но Джоанна чувствовала, что под этим равнодушием скрывается глубокая депрессия. Джоанна дала себе слово, что, как только закончатся съемки, она все свои силы и время положит на то, чтобы ободрить и окружить заботой Надин. Пока же их разговоры были краткими и отчасти носили характер формальный.
– Доктор найдет другую почку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41