Ты страшишься моей власти над тобой.Это было уже слишком. Кристина еще сопротивлялась. Она помнила, что ее пригласили в гости, на чай, а не на сеанс гипноза.– Ты обладаешь такой властью? – поинтересовалась она.– Узнаешь. Я изучила тебя. Я следила за тобой во всех твоих перевоплощениях. И всегда мы были друзьями… близкими друзьями. А иногда… были любовницами.От последних слов Каролин девушку бросило в жар. Внезапно она до конца осознала, какие чувства возбуждает в ней эта женщина. Там, на похоронах, все это было зыбко – влекуще, но загадочно, а теперь все стало ясно, как солнечный свет, пробившийся сквозь облако.– Любовницами? – переспросила Кристина.– Любовницами… и в прошлом, и в будущем… Ты еще не доросла до понимания, что такое любовь в вечности.Кристина выглядела беспомощной птичкой, пойманной в силки, когда сильные пальцы Каролин сжали ее колено. Через прикосновение в нее проникала энергия другого тела. Она боялась, но и хотела слиться с ним.– Ты почти открылась. Осталось совсем чуть-чуть. Но ты боишься прорвать пелену, окутывающую тебя. Тебя сковывает страх узнать Правду…– Я не совсем понимаю. – Самой Кристине ее голос казался уже далеким.Каролин рассмеялась. Она откинула голову, и солнечный луч, проникший через окно, словно резец скульптора, точно обрисовал черты ее лица, волосы, всю голову, посаженную на могучую шею.– Понимания не требуется в моем учении. Ты не в школе и не в колледже. Нужна Вера. Я покажу тебе, какая ты есть, а потом, какой ты станешь.Ее лицо заслонило от Кристины весь мир.– Ты станешь моей спутницей в путешествии по Времени. И горе нас ждет, но и великие радости на этом пути. Пойдешь ли ты со мной, Кристина? Первый шаг мы сделаем прямо сейчас.Разум подсказывал Кристине, к чему ее склоняют. Но губы Каролин и ее взгляд были так притягательны.За первым поцелуем последовали и другие, еще более страстные. У Кристины мелькнула мысль о том, куда заведут эти поцелуи, но слишком хорошо было отдаваться во власть этих губ и этих рук, словно во власть океанских волн.– Могу я подавать чай? – спросила Канга, нарушив их уединение.Канга знала, что ее поступок непростителен, и осознавала свою вину, но ревность толкнула ее на это.– Оставь поднос на террасе, – раздраженно бросила Каролин.Выказывая свое недовольство, Канга не подчинилась тотчас, а промедлила пару секунд.– Поезжай за покупками в Шерман Оукс, – распорядилась Каролин.В ее тоне был холод, который обязан был пронизать верную помощницу до костей. Это был не конец земли, куда посылала ее хозяйка за покупками, а лишь магазинчик за три мили, но Канга поняла, что ее отправили в ссылку. Как бы ей ни хотелось оставлять наедине эту парочку, но она повиновалась и исчезла.Избавившись от ревнивой подруги, Каролин жестом позвала Кристину за собой, и они вышли на террасу, утопающую среди магнолий. Она разлила благоухающий напиток по чашкам.– Что ты знаешь о моем учении? – спросила она у Кристины как бы между делом.– Я прочитала книжку… и увидела путь, которым ты идешь…Кристина задохнулась, когда вдруг губы Каролин прижались к ее уху, и жаркий шепот стал проникать ей в мозг.– Ты не осознаешь, Кристина, сколько великих перевоплощений у тебя впереди. Ты полна сомнений, и это мешает тебе переступить порог. Если твой мозг не верит, то поверь своему телу.Кристина наслаждалась этим ручьем слов, льющихся в ее уши. Сколько лет она была ничтожеством, только лишь дочерью Роберта Хартфорда, и больше никем. А сейчас ей предлагали своротить горы и ощутить себя личностью.– Что мне надо сделать? – спросила она.Не без усилий удалось Каролин скрыть свое торжество, сгладить его, придав ему видимость спокойного удовольствия.– Только идти туда, в каком направлении ведет тебя судьба. Отбрось все страхи и следуй предназначенным тебе путем. Открой двери, дотоле для тебя закрытые. Поцелуй меня, Кристина, – потребовала Каролин.
– Вперед, Джонсон, вперед! – кричал Роберт, ерзая на пластиковом стуле, установленном специально для него у границы кадра, очерченной ассистентом оператора телевизионной сети, купившей право на показ этого баскетбольного матча.Вопли Роберта вливались в общий хор толпы, подбадривающей своих любимцев. Темнокожий Джонсон, длинный и гибкий, как червь, невесомо парил по площадке, словно танцор на раскаленных углях. Самый высокооплачиваемый игрок НБА собрал на игру в Лос-Анджелесе сплошь звездную аудиторию. Если подсчитать, сколько стоили в сумме люди, занявшие самые неудобные, но зато самые близкие к площадке места, вместе со своими женами или партнершами по развлечениям, надо было умножать нули на нули.Весь Голливуд выполз сюда, в спортивный зал «Форум», и не быть здесь и не засветиться в первых рядах было неприлично. Роберту тоже пришлось предстать здесь и прихватить Зуки Марлоу, для которой баскетбол был все равно что турецкая грамота, но она исправно кричала в унисон Роберту, как только он соизволил разинуть рот. Но вскоре зрелище ей наскучило, и она решилась шепнуть Роберту на ухо:– Еще долго?– Потерпи немного, – шепнул он в ответ, радуясь тому, что они вдвоем сейчас в заговоре против всех остальных.Слегка скосив взгляд, он полюбовался ее профилем. Она сделает этот малосъедобный фильм хотя бы годным для употребления в пищу. В наглухо запечатанном сосуде, в котором помещается съемочная группа при выезде на натуру, ему нужна была напарница по играм. Игры на площадке и игры после занимали все время. Съемки были как бы спрессованной целой жизнью, с рождениями и смертями, с интригами под стать Борджиа и с заговорами, достойными хитроумного Макиавелли. За два месяца, проведенных в жаркой пустыне, Роберт «прикипел» к Зуки Марлоу, и она, бедненькая, вжилась в роль жены, которой предстоит скорый развод.Может быть, завтра он пнет ее ногой под округлый задик. Может быть, уже сегодня вечером. В лучшем случае будут произнесены обычные слова: «Мы пережили прекрасные мгновения. Не будем омрачать их наступающей скукой. Сохраним память о них навсегда…» Если ей повезет, он еще добавит: «Всегда можешь рассчитывать на меня, дорогая. Я готов помогать тебе продвигаться наверх… только по мере своих возможностей». Подобные слова быстро осушают слезы, и на лицах, как на медалях, запечатлеваются застывшие улыбки. А Голливуд воспримет это расставание как просто новость – не хорошую и не плохую. Девочки здесь только игрушки. Их выбрасывают, достаточно наигравшись.Непрошеная и неприятная мысль внезапно болезненно кольнула его. Паулу почему-то обошла эта участь. Она стала – по калифорнийским меркам – благородной сеньорой. Ее замок – «Шато дель Мадрид» – интриговал таинственным происхождением своей хозяйки и превратился в улей, куда отягченные богатством клиенты несли мед.– Хочешь отсюда смыться? – спросил Роберт у Зуки.Зуки Марлоу излучала радость от того, что он угадал ее желание.– Мне хочется в кроватку, – промурлыкала она.Макэлрой сидел от Роберта через проход. Главный продюсер «Горизонта» не мог и представить, что кто-то покинет зал, когда разница в счете составляет шесть очков и за пять минут до конца матча. У него был ошеломленный вид.– Ты уходишь? Что случилось?Причиной ухода с матча могла была стать только глобальная катастрофа. Роберт успокоил его:– Зуки неважно себя чувствует.– О!За этим возгласом многое подразумевалось. Роберт легко это вычислил и мысленно послал к черту очередного прилипалу.– После матча будет грандиозное шоу, ты не забыл?Роберт знал правила игры. В киноиндустрии важна не суть, а видимость. Для студии необходимо, чтобы за накрытым в павильоне столом несравненный киногерой Хартфорд облобызался с несравненным баскетболистом Джонсоном. А если между ними состоится беседа, то это дорогого стоит. Чем дольше она продлится, тем больше за каждую минуту отвалят деньжат телекомпании. Роберт просто обязан отдать себя на растерзание этому чернокожему гиганту. За их грубые мужские объятия им воздастся сторицей. Им обоим надо этим рывком двигать карьеру дальше – вперед и наверх.– Помню-помню. – Роберт старался как можно вежливей отделаться от Макэлроя.– Я видел твою дочку вчера за ленчем, – продолжал тот, с трудом преодолевая неистовый рев трибун. – Она была в «Доме» за одним столиком с этим гуру в женском обличье – Каролин Киркегард. Великолепная парочка, надо тебе сказать! – Он выдавил из себя комплимент, словно добавочную порцию льда на уже выставленную из автомата пластмассовую вазочку с мороженым.– Ты идешь или нет, Роберт? – раздраженно напомнила о своем существовании Зуки.Но Роберт не двигался. Его ноги парализовало, остановился ход его мыслей, его душа заледенела.Кристина общалась с Киркегард! Кристина и его злейший враг! Он не мог вместить их в одну картинку, в один кадр. Последние два месяца после того, как он передал «Сансет» дочери, он с нею даже не разговаривал.Она посылала ему по факсу данные о расходах и доходах, и Роберт с удовольствием отмечал, что цифры хотя бы выровнялись. Он хотел поздравить ее с успехом, но по телефону Кристина была вне досягаемости, за исключением одного раза, когда голос ее показался ему немного странным и отрешенным. Роберт особо не задумывался о том, что с ней происходит. Во всяком случае, она получила то, что хотела, а он – относительный покой для завершения съемок. Он воображал, что Кристина погружена в свои заботы, как и он в свои. А было ли так на самом деле? Теперь он уже был далек от этой уверенности. Слава богу, что он связал передачу акций условиями. Кристина, как бы ей этого ни хотелось, продать или каким-то другим образом избавиться от них не имела права.Роберт с вдруг проснувшейся в нем бешеной энергией увлек Зуки за собой к выходу.– Куда мы? – спросила она почти испуганно, заподозрив неладное.– Я возвращаюсь в «Сансет», – бросил Роберт через плечо, даже не взглянув на обеспокоенную красотку, старающуюся уберечь свои каблучки на крутых ступеньках.
Ворвавшись в свою гостиную, Роберт обнаружил, что она не прибрана. Занавеси были не опущены. Грязный стакан нагло красовался на столе в луче вечернего солнца. Мозг Роберта мгновенно раскалился докрасна. Он метнулся в спальню. Никто не заправил постель, не сменил простыни, и давно увядшие цветы в вазах с загнившей за долгие месяцы водой издавали неприятный запах. В ванной на полочке все было разбросано, когда-то влажные, а теперь пахнущие плесенью полотенца валялись на кафельном полу. Тут же лежал трехмесячной давности «Геральд экзаминер», оставленный им в последнее утро. Даже портативный телевизор в ванной, по-прежнему включенный, бормотал что-то на малой громкости.Пискнул телефон. Роберт схватил трубку.– Мистер Хартфорд?– Кто это? – рявкнул Хартфорд.– Дежурный, мистер Хартфорд…– Мой апартамент не убран! – он взорвался.В ответ было молчание… Потом последовало:– Мы выписали вас, сэр… Сегодня в полдень, как полагается. Вот поэтому я и звоню.– Выписали? Выписали?! Что за чушь ты городишь? Я – Роберт Хартфорд! Я живу здесь! Это – мой отель!Снова тишина, продолжительная пауза.– У меня здесь есть распоряжение под стеклом. Я зачитаю его: «Мистер Роберт Хартфорд выписывается с двенадцати часов пополудни сегодня». Поэтому ваши комнаты и не убирались, сэр. Мы убираем, когда гости освобождают номера от своих вещей, но вы еще…– Я не гость. А кто ты, мать твою? Назовись.– Моя фамилия Дейл, сэр. Помощник дежурного портье.– Я тебя не знаю. Кто тебя нанял? – Роберт уже достиг высшего градуса кипения.– Мисс Кристина, сэр. Три недели назад.– А кто этот шутник, что подсунул тебе под стекло дурацкую бумаженцию?..– Она подписана мистером Вителли, сэр. Он наш новый управляющий. Я огорчен, если произошло какое-то недоразумение. Мы постараемся исправить ошибку и что-нибудь подыскать для вас, сэр. Сложность в том, что ваше бунгало уже заранее заказано на имя мистера Бен-Гази, и этот джентльмен уже здесь с семьей. Они ждут в холле.Роберт заговорил медленно, как он научился, исполняя некоторые роли, отделяя слово от слова паузами:– Послушай, Дейл. Хоть ты и новичок, но, надеюсь, достаточно сообразителен. Я Роберт Хартфорд. Тот самый Роберт Хартфорд, а не его тезка или однофамилец. Я владею этим отелем, и ты обязан это знать. Я живу здесь. Я не гость – повторяю, не гость, и никогда не услышу обращенное ко мне слово «выписан». Поэтому я предлагаю тебе поддать мистера Бен-Гази с его семейством под зад, если у тебя не найдется места, где их еще приютить. И советую тебе вызвать сюда, в мое бунгало, твоего нового гребаного менеджера с подготовленным отчетом о бардаке, который он здесь устроил. Если ты исполнишь мою нижайшую просьбу быстренько, то, может быть, тебя и простят, учитывая, что тебя лишь недавно посадили за стойку.Страх, ощутимый на том конце телефонного кабеля, был настолько явен, что Роберт даже готовился удовлетворенно улыбнуться. Однако… Дейл не сдался.– Мистер Вителли сейчас на совещании, сэр.– Соедини меня с ним!– Не могу, сэр. Я имею особые инструкции не прерывать это совещание.Роберт из вулкана превратился в арктический ледник. Раз так, значит, так!– Соедини меня с моей дочерью.– Ее здесь нет.– Найди ее. Хоть на дне морском, хоть в аду!Пауза была долгой.– Пожалуйста, сэр. Говорите.– Привет, – сказала женщина.– Кто это?– Не узнаешь меня? – сказала Каролин Киркегард.
Роберт не пожелал присесть в кресло и остался стоять, как дурацкий памятник самому себе в кабинете Кристины, когда-то бывшем его кабинетом. Он задыхался, потому что пробежка от его бунгало до главного здания отеля заняла хоть и немного времени, но отняла немало сил.– Что ты сделала с моим отелем? – Он считал, что это прозвучит как раскат грома, но это больше напоминало жалкий писк.Каролин Киркегард в обтягивающем ее немыслимые груди деловом костюме от Валентино приветствовала его улыбкой, широкой и острой, как двулезвенная бритва.– Твой отель? – якобы удивилась она.– Мой. И Кристины. И какого дьявола ты влезла сюда? Твоей ноги здесь не должно… – Он осекся. И вдруг почти жалобно задал вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46