Положительные эмоции магазин Водолей ру
– Мы будем ужинать втроем…
Каролин, вступив на территорию парка при «Сансет-отеле», мгновенно очутилась в волшебном царстве растений, ботанических чудес, которые были здесь в изобилии. К сожалению, сюда доносились посторонние шумы – говор гостей и официантов из ресторанов для миллионеров средней руки и из зала звезд, звяканье посуды.Бунгало, расположенные здесь, сдавались за скромную плату в тысячу долларов за ночь, и хоть цветов вокруг было много, это было не то, чего ей хотелось. Каролин прошла по аллее, окутанной, как праздничным покрывалом, цветущими гроздьями, спустилась по нескольким ступеням, подделанным под древний, замшелый мрамор, послушала легкий шум искусственных родников с минеральной водой, якобы пролагающих нелегкий путь сквозь горные породы, наконец подобралась к цели.Она ткнула пальцем в стену бунгало, выстроенного в староиспанском стиле. В ней взыграла злоба, и, если бы у нее была кирка в руках, Каролин бы с размаху ударила по камню и высекла искры. Но пока лишь ее кроваво-красный, наманикюренный ноготь покорябал стену, за которой обитал Роберт Хартфорд.– Вот его логово, – по-змеиному прошипела Каролин. Ее окрашенные под цвет пламени волосы вдруг вспыхнули словно живым огнем, когда на них упал солнечный луч, пробившийся сквозь листву.– Подонок! – в тон подруге и хозяйке прошептала Канга, неотступно следующая за спиной у Каролин.Канга не могла простить Хартфорду его оскорбительный, демонстративный уход с сеанса в «Сансет-отеле», однако спрашивать у хозяйки, как та намерена поступить, было бесполезно.На этот раз она услышала от хозяйки пусть неопределенный, но все же ответ:– Он получит свое… не сомневайся.Обе женщины проследовали под аркой одуряюще пахнущих растений к дубовой, окантованной сталью двери с номером девять. Каролин нажала кнопку звонка.Плутарх распахнул дверь после продолжительной паузы, и волна мощной музыки Вагнера, вырвавшаяся из замкнутого пространства бунгало, едва не сбила Кангу с ног. Но, разумеется, Каролин даже не шелохнулась. Никто из них троих не произнес ни слова.Они также молча прошли в комнату, заполненную цветами. Преобладал белый цвет – белые лилии, орхидеи, гладиолусы, гардении. Сам Плутарх явно нервничал, но по-прежнему хранил молчание.Телевизор, водруженный на изысканный столик, светился, но звук был отключен. Шли новости Си-эн-эн, а под картинкой ползла лента с цифрами стоимости биржевых акций. Мощные оркестровые атаки «Тангейзера» Вагнера, казалось, заставляли содрогаться каменные стены бунгало.На сервировочном столике разместились три бутылки, вероятно, именно розового шампанского, которое подается в «Сансет-отеле» в фирменных ведерках, заполненных измельченным льдом. Тяжелое серебряное блюдо было доверху наполнено белужьей икрой, и из этой массы предусмотрительно торчали три серебряные ложечки. Все по правилам самого в мире знаменитого сервиса, который предоставляет «Сансет-отель».Каролин решительно прошагала по комнате, мгновенно отыскала нужную розетку и выдернула шнур. Наступила тишина.Плутарх нервно облизал языком пересохшие губы и первым нарушил молчание, нависшее тяжелой грозовой тучей.– Вам не нравится Вагнер?– Мне нравится шампанское, – с улыбкой ответила Каролин.Он не отрывал от нее глаз, пока срывал проволоку с пробки и откупоривал бутылку. Пальцы его дрожали. Тихий хлопок заставил Дэвида вздрогнуть, но затем он был повергнут в полное изумление, когда Каролин отчетливо и громко приказала:– Разденься, Канга!При этом Каролин сохраняла на лице сладкую улыбочку, как будто ее команда ничем не нарушала естественный ход событий. Она подняла руку, словно дирижер, управляющий действиями оркестра, в котором Плутарху предназначено терпеливо ждать своей очереди ударить в медные тарелки.Под ее гипнотизирующим взглядом он налил в бокал шампанское доверху и протянул ей. Он уже сознавал, что стал участником действа, недоступного его пониманию.Каролин откинула голову и рассмеялась, торжествуя. Она заимела его окончательно. Шампанское, пролитое им от чрезмерного усердия на полированную поверхность стола, он согласился бы вылизать, если б она дала такую команду.Каролин наконец соизволила принять у него из рук бокал и следила, как его глаза слегка скосились в сторону Канги. Каролин пригубила шампанское и посмотрела, послушна ли Канга ее приказу. Однако девушка медлила. Ее пухлый ротик был полуоткрыт в растерянности и удивлении, а нежный подбородок вздернулся вверх в знак протеста.Киркегард грозно сдвинула брови, выражая недовольство тем, что ее распоряжение не выполняется, но потом почти сразу же выражение ее лица смягчилось. Теперь она воздействовала на девушку ласкающими токами. Она медленно посылала ей фразы: «Ты же веришь мне, так подчиняйся. Ты любишь меня, так верь мне. Твоя вера в меня – есть и любовь ко мне». Эти слова закрутились светящимся колесом в мозгу Канги. Ее воля ослабела, растопилась, как воск на огне.Пальцы ее принялись расстегивать пуговицы на блузке. Она молчала, но ее мимика была настолько выразительна, что в тишине явственно слышались ее ответные слова, произнесенные лишь мысленно: «Не знаю, зачем я это делаю. Я так поступаю ради тебя… только для тебя…»Между тем пуговицы и «молнии» на ее одежде словно бы расстегивались сами собой. Канга осталась только в трусиках. Бюстгальтер она не носила, и ее груди сразу же вырвались на свободу, как только блузка соскользнула с плеч.Это подействовало возбуждающе прежде всего на саму Каролин. Ложбинка между устремленными вперед, острыми грудками притягивала Каролин. Ей вдруг страстно захотелось погрузить в эту ложбинку палец, чтобы он был стиснут с двух сторон упругой плотью, провести им вниз по гладкой коже до нервного центра, до углубления пупка и дальше вниз по плоскому животу… за резинку трусиков.Каролин сделала шаг и приблизилась вплотную к своей то ли пленнице, то ли подруге – сейчас было неважно, как определялась их связь. Важно было то, что разорвать ее никто бы не смог.Ритуал, обозначающий их полную близость, разыгрывался как заранее отрепетированный спектакль. Каролин проникла пальцем в рот Канги, смочила его слюной девушки, а потом сунула себе в рот. В это время две пары глаз были устремлены навстречу и как бы сливались в единое колдовское целое. Не хватало только ядовитого пара, огня и чертей, пляшущих вокруг.Каролин взяла свой бокал и принялась лить по капле ледяное шампанское на разгоряченную кожу девушки. Канга только вздрагивала и ежилась, когда мурашки пробегали по ее телу при этой чувственной пытке, но не возражала, принимая это как пролог к дальнейшим наслаждениям.Величественным жестом Каролин простерла вперед руку, опустила ее на пышущее жаром плечо девушки и нежно, но твердо вынудила Кангу стать на колени перед ней. Секунду Каролин помедлила, затем сама опустилась на колени, схватила подол своей юбки и стала медленно, очень медленно поднимать ее вверх, обнажая ляжки. Юбка накрыла голову Канги. Та чуть не задохнулась от исходящих от Каролин чувственных ароматов.– О… пожалуйста…– Не понимаю… Ты хочешь или нет?– Да, хочу, да… да… – Голос Канги казался чужим и далеким.Каролин чуть приподнялась, подалась вперед и прильнула холмиком курчавых волос к губам девушки. Канга высунула язык, но Каролин слегка отстранилась:– Не спеши.Она словно бы только сейчас вспомнила о зрителе этого хорошо срежиссированного спектакля и еще выше задрала юбку.Дэвид, затаив дыхание, следил за этой сценой. Он присел на диван, потом почти без сил откинулся на спинку. Он жаждал увидеть продолжение. Каролин материализовала самые смелые его эротические фантазии. И по выражению лица Плутарха она поняла, что окончательно сломила его. Победа за ней. И плодами ее надо воспользоваться быстро и умело.Она поманила его пальцем, смоченным любовными соками Канги, и кивнула на охваченное похотью существо, целиком подвластное ей.Плутарх вскочил, повинуясь ее жесту, и это движение определило его судьбу. Он попался и уже не выкарабкается.– Взгляни на нее. Разве она не принадлежит мне?Ему ничего не оставалось, как только согласно кивнуть.– Она сделает все, что я попрошу. Украдет… убьет, если нужно…Азарт, охвативший Каролин, уже перехлестывал через край. Она победила, но ей все хотелось подтверждать эту победу и свое могущество. Плутарх должен был быть унижен до предела и наслаждаться своим унижением. А за малейшее сопротивление будет строго наказан.– Канга! – распорядилась Каролин. – Займись им.Рыжеволосая красотка вышла из транса. На ее лице отразилось недоумение.– Тебе надо повторять дважды?Плутарх попытался поймать ускользающий взгляд Каролин, прежде чем тонкие пальцы Канги расстегнули «молнию» на его брюках. Он понял, что Каролин нет никакого дела до его чувств к ней и сама она бесчувственна к нему. Поэтому она и подставляет вместо себя эту девицу. И все же он готов был принять эту подачку. Главное, что ему разрешено хотя бы встречаться взглядом с вожделенной богиней, подбадривающей его и партнершу:– Ты что-то плохо работаешь. Старайся, Канга!В ответ наступила пауза. Очень неловкая. Он, униженный, раздавленный сексуальным прессом, еще трепыхался. Канга не решалась преступить последний рубеж. Он тоже.Сопротивление длилось всего пару мгновений, и было подавлено волей Каролин. Канга прильнула к бесстыдно торчащему члену Плутарха, глаза его остекленели, в них окончательно погасла искра божья.Каролин торжествовала:– Тебе хорошо? Ты доволен?В ответ он лишь проблеял жалобно, как ягненок, предназначенный на заклание:– Как тебе это удается, Каролин?– А ты не догадываешься? – издевалась она. – Ты сам… сам стремишься к этому.Внутри его тела сжималась и разжималась какая-то пружина, и он конвульсивно дергался в такт.– Оставьте меня! Хватит!– Не раньше, чем я захочу! – резко, словно хлестнула бичом, произнесла Каролин.Сотрясающие его спазмы уже достигли предела, он желал излиться, опустошить себя. Какие-то частички разрушенного воздействием Киркегард сознания еще теплились в нем. В момент оргазма Дэвид предпочел бы обойтись без зрителей. Этим он мог хоть как-то спасти свое лицо, отстоять хоть крохи своей независимости.Но он не владел собой. Он стоял на месте, словно заключенный в прозрачный футляр, в котором он корчился, извивался, мечтая о сексуальном облегчении, но оно почему-то все еще не приходило.Он слышал ее смех. Он глядел в ее улыбающееся лицо. Каролин все знала. Она следила за его борьбой, она могла решить исход этой борьбы. Он был ничтожеством, она – всем!– Пожалуйста… – прохрипел Плутарх, признавая свое унижение.Она опять рассмеялась и гордо вскинула голову, празднуя победу. Она не торопилась, а ему мучительное промедление казалось вечностью.– О'кей, Дэвид Плутарх…От ее слов стены прозрачного футляра распались, и Плутарх подался вперед, колени его подогнулись. Раскачиваясь из стороны в сторону, он бурно излился.Канга отшатнулась, сперва с отвращением, застигнутая врасплох и напуганная невероятной мощью его оргазма, но быстро пришла в себя, и улыбка триумфаторши осветила ее личико. Она взглянула на хозяйку в ожидании похвалы.Каролин доброжелательно улыбнулась ей в ответ, но в голосе ее сохранились командные нотки:– Исчезни, Канга! И поторопись. Я позову тебя, когда ты понадобишься.Она не дала времени девушке даже одеться. Канга схватила в охапку свои вещи и скрылась, захлопнув за собой дверь. Голая, она пробиралась среди одуряюще пахнущих кустов жасмина, на ходу натягивая джинсы и блузку.Дэвид Плутарх подобрался на подгибающихся от слабости ногах к дивану, распластался на нем, зарывшись лицом в подушки.– Что тебе надо от меня, Каролин? – невнятно пробормотал он.– Хочу, чтобы ты купил мне «Сансет-отель», – последовал незамедлительный ответ. Глава 7 Роберт размашистыми шагами пересекал пространство Звездного зала «Сансет-отеля». Спокойный, уверенный в себе, он выглядел как волк, только что наевшийся досыта. Он не смотрел по сторонам, так как прекрасно знал, что может там увидеть. Публика на этот раз собралась здесь самая изысканная и тщательно просеянная – как всегда бывает на подобных праздничных сборищах. Список приглашенных держался в тайне и составлялся рационально, исходя из полезности того или иного человека для Хартфорда, для его деловых проектов. Так он поступал всегда, устраивая банкеты, и это стало чуть ли не его фирменной маркой. Он не желал, чтобы о нем судачила разная мелюзга, и не собирался подкармливать дешевые глянцевые журнальчики деталями своей частной жизни. Все, что относилось к этой частной жизни, скрывалось за плотным занавесом, и от вторжения особо любознательных личностей оберегала Хартфорда за чудовищное вознаграждение целая юридическая фирма.Женщины, пока он шел, пожирали его глазами. Они мечтали обратить на себя его внимание, мечтали, чтобы хоть частичка его сияния упала на них. Он мог бы одарить их пусть не лаской, но хотя бы дикой надеждой на то, что подобная ласка, возможно, им достанется. Мужчины так же неотрывно следили за шествием триумфатора по залу. Все они были люди Голливуда, взращенные на благодатной его почве, только кому-то из них досталось больше живительных соков, и он пошел в рост, а кто-то распустил листочки и страшился не вырваться к солнцу и захиреть в тени.Им хотелось узнать, как достиг он такого положения. Почему удалось ему то, что им никак не удается. Есть ли в этом какой-то фокус? Если да, то можно ли выведать секрет и воспользоваться им? Можно ли скопировать Хартфорда, его жесты улыбку, походку… его сексапильность?Вот ее они, прежде всего, хотели уловить, заключить в пробирку, а потом дома исследовать и применить к себе. Им грезилось, что его шарм можно превратить в жидкий эликсир и втирать его в свои заросшие волосами груди, дряблые животы и маленькие, бессильные члены, болтающиеся между ног, как ненужные придатки.Тщетны были их надежды, и все же мечтать никому не запретишь. И они голливудская братия – все вместе и каждый в отдельности, смаковали в мечтах такой момент, когда женщины, выстроившиеся по стенкам, будут мысленно раздевать догола именно его, а не какого-то там вышедшего в тираж Роберта Хартфорда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Каролин, вступив на территорию парка при «Сансет-отеле», мгновенно очутилась в волшебном царстве растений, ботанических чудес, которые были здесь в изобилии. К сожалению, сюда доносились посторонние шумы – говор гостей и официантов из ресторанов для миллионеров средней руки и из зала звезд, звяканье посуды.Бунгало, расположенные здесь, сдавались за скромную плату в тысячу долларов за ночь, и хоть цветов вокруг было много, это было не то, чего ей хотелось. Каролин прошла по аллее, окутанной, как праздничным покрывалом, цветущими гроздьями, спустилась по нескольким ступеням, подделанным под древний, замшелый мрамор, послушала легкий шум искусственных родников с минеральной водой, якобы пролагающих нелегкий путь сквозь горные породы, наконец подобралась к цели.Она ткнула пальцем в стену бунгало, выстроенного в староиспанском стиле. В ней взыграла злоба, и, если бы у нее была кирка в руках, Каролин бы с размаху ударила по камню и высекла искры. Но пока лишь ее кроваво-красный, наманикюренный ноготь покорябал стену, за которой обитал Роберт Хартфорд.– Вот его логово, – по-змеиному прошипела Каролин. Ее окрашенные под цвет пламени волосы вдруг вспыхнули словно живым огнем, когда на них упал солнечный луч, пробившийся сквозь листву.– Подонок! – в тон подруге и хозяйке прошептала Канга, неотступно следующая за спиной у Каролин.Канга не могла простить Хартфорду его оскорбительный, демонстративный уход с сеанса в «Сансет-отеле», однако спрашивать у хозяйки, как та намерена поступить, было бесполезно.На этот раз она услышала от хозяйки пусть неопределенный, но все же ответ:– Он получит свое… не сомневайся.Обе женщины проследовали под аркой одуряюще пахнущих растений к дубовой, окантованной сталью двери с номером девять. Каролин нажала кнопку звонка.Плутарх распахнул дверь после продолжительной паузы, и волна мощной музыки Вагнера, вырвавшаяся из замкнутого пространства бунгало, едва не сбила Кангу с ног. Но, разумеется, Каролин даже не шелохнулась. Никто из них троих не произнес ни слова.Они также молча прошли в комнату, заполненную цветами. Преобладал белый цвет – белые лилии, орхидеи, гладиолусы, гардении. Сам Плутарх явно нервничал, но по-прежнему хранил молчание.Телевизор, водруженный на изысканный столик, светился, но звук был отключен. Шли новости Си-эн-эн, а под картинкой ползла лента с цифрами стоимости биржевых акций. Мощные оркестровые атаки «Тангейзера» Вагнера, казалось, заставляли содрогаться каменные стены бунгало.На сервировочном столике разместились три бутылки, вероятно, именно розового шампанского, которое подается в «Сансет-отеле» в фирменных ведерках, заполненных измельченным льдом. Тяжелое серебряное блюдо было доверху наполнено белужьей икрой, и из этой массы предусмотрительно торчали три серебряные ложечки. Все по правилам самого в мире знаменитого сервиса, который предоставляет «Сансет-отель».Каролин решительно прошагала по комнате, мгновенно отыскала нужную розетку и выдернула шнур. Наступила тишина.Плутарх нервно облизал языком пересохшие губы и первым нарушил молчание, нависшее тяжелой грозовой тучей.– Вам не нравится Вагнер?– Мне нравится шампанское, – с улыбкой ответила Каролин.Он не отрывал от нее глаз, пока срывал проволоку с пробки и откупоривал бутылку. Пальцы его дрожали. Тихий хлопок заставил Дэвида вздрогнуть, но затем он был повергнут в полное изумление, когда Каролин отчетливо и громко приказала:– Разденься, Канга!При этом Каролин сохраняла на лице сладкую улыбочку, как будто ее команда ничем не нарушала естественный ход событий. Она подняла руку, словно дирижер, управляющий действиями оркестра, в котором Плутарху предназначено терпеливо ждать своей очереди ударить в медные тарелки.Под ее гипнотизирующим взглядом он налил в бокал шампанское доверху и протянул ей. Он уже сознавал, что стал участником действа, недоступного его пониманию.Каролин откинула голову и рассмеялась, торжествуя. Она заимела его окончательно. Шампанское, пролитое им от чрезмерного усердия на полированную поверхность стола, он согласился бы вылизать, если б она дала такую команду.Каролин наконец соизволила принять у него из рук бокал и следила, как его глаза слегка скосились в сторону Канги. Каролин пригубила шампанское и посмотрела, послушна ли Канга ее приказу. Однако девушка медлила. Ее пухлый ротик был полуоткрыт в растерянности и удивлении, а нежный подбородок вздернулся вверх в знак протеста.Киркегард грозно сдвинула брови, выражая недовольство тем, что ее распоряжение не выполняется, но потом почти сразу же выражение ее лица смягчилось. Теперь она воздействовала на девушку ласкающими токами. Она медленно посылала ей фразы: «Ты же веришь мне, так подчиняйся. Ты любишь меня, так верь мне. Твоя вера в меня – есть и любовь ко мне». Эти слова закрутились светящимся колесом в мозгу Канги. Ее воля ослабела, растопилась, как воск на огне.Пальцы ее принялись расстегивать пуговицы на блузке. Она молчала, но ее мимика была настолько выразительна, что в тишине явственно слышались ее ответные слова, произнесенные лишь мысленно: «Не знаю, зачем я это делаю. Я так поступаю ради тебя… только для тебя…»Между тем пуговицы и «молнии» на ее одежде словно бы расстегивались сами собой. Канга осталась только в трусиках. Бюстгальтер она не носила, и ее груди сразу же вырвались на свободу, как только блузка соскользнула с плеч.Это подействовало возбуждающе прежде всего на саму Каролин. Ложбинка между устремленными вперед, острыми грудками притягивала Каролин. Ей вдруг страстно захотелось погрузить в эту ложбинку палец, чтобы он был стиснут с двух сторон упругой плотью, провести им вниз по гладкой коже до нервного центра, до углубления пупка и дальше вниз по плоскому животу… за резинку трусиков.Каролин сделала шаг и приблизилась вплотную к своей то ли пленнице, то ли подруге – сейчас было неважно, как определялась их связь. Важно было то, что разорвать ее никто бы не смог.Ритуал, обозначающий их полную близость, разыгрывался как заранее отрепетированный спектакль. Каролин проникла пальцем в рот Канги, смочила его слюной девушки, а потом сунула себе в рот. В это время две пары глаз были устремлены навстречу и как бы сливались в единое колдовское целое. Не хватало только ядовитого пара, огня и чертей, пляшущих вокруг.Каролин взяла свой бокал и принялась лить по капле ледяное шампанское на разгоряченную кожу девушки. Канга только вздрагивала и ежилась, когда мурашки пробегали по ее телу при этой чувственной пытке, но не возражала, принимая это как пролог к дальнейшим наслаждениям.Величественным жестом Каролин простерла вперед руку, опустила ее на пышущее жаром плечо девушки и нежно, но твердо вынудила Кангу стать на колени перед ней. Секунду Каролин помедлила, затем сама опустилась на колени, схватила подол своей юбки и стала медленно, очень медленно поднимать ее вверх, обнажая ляжки. Юбка накрыла голову Канги. Та чуть не задохнулась от исходящих от Каролин чувственных ароматов.– О… пожалуйста…– Не понимаю… Ты хочешь или нет?– Да, хочу, да… да… – Голос Канги казался чужим и далеким.Каролин чуть приподнялась, подалась вперед и прильнула холмиком курчавых волос к губам девушки. Канга высунула язык, но Каролин слегка отстранилась:– Не спеши.Она словно бы только сейчас вспомнила о зрителе этого хорошо срежиссированного спектакля и еще выше задрала юбку.Дэвид, затаив дыхание, следил за этой сценой. Он присел на диван, потом почти без сил откинулся на спинку. Он жаждал увидеть продолжение. Каролин материализовала самые смелые его эротические фантазии. И по выражению лица Плутарха она поняла, что окончательно сломила его. Победа за ней. И плодами ее надо воспользоваться быстро и умело.Она поманила его пальцем, смоченным любовными соками Канги, и кивнула на охваченное похотью существо, целиком подвластное ей.Плутарх вскочил, повинуясь ее жесту, и это движение определило его судьбу. Он попался и уже не выкарабкается.– Взгляни на нее. Разве она не принадлежит мне?Ему ничего не оставалось, как только согласно кивнуть.– Она сделает все, что я попрошу. Украдет… убьет, если нужно…Азарт, охвативший Каролин, уже перехлестывал через край. Она победила, но ей все хотелось подтверждать эту победу и свое могущество. Плутарх должен был быть унижен до предела и наслаждаться своим унижением. А за малейшее сопротивление будет строго наказан.– Канга! – распорядилась Каролин. – Займись им.Рыжеволосая красотка вышла из транса. На ее лице отразилось недоумение.– Тебе надо повторять дважды?Плутарх попытался поймать ускользающий взгляд Каролин, прежде чем тонкие пальцы Канги расстегнули «молнию» на его брюках. Он понял, что Каролин нет никакого дела до его чувств к ней и сама она бесчувственна к нему. Поэтому она и подставляет вместо себя эту девицу. И все же он готов был принять эту подачку. Главное, что ему разрешено хотя бы встречаться взглядом с вожделенной богиней, подбадривающей его и партнершу:– Ты что-то плохо работаешь. Старайся, Канга!В ответ наступила пауза. Очень неловкая. Он, униженный, раздавленный сексуальным прессом, еще трепыхался. Канга не решалась преступить последний рубеж. Он тоже.Сопротивление длилось всего пару мгновений, и было подавлено волей Каролин. Канга прильнула к бесстыдно торчащему члену Плутарха, глаза его остекленели, в них окончательно погасла искра божья.Каролин торжествовала:– Тебе хорошо? Ты доволен?В ответ он лишь проблеял жалобно, как ягненок, предназначенный на заклание:– Как тебе это удается, Каролин?– А ты не догадываешься? – издевалась она. – Ты сам… сам стремишься к этому.Внутри его тела сжималась и разжималась какая-то пружина, и он конвульсивно дергался в такт.– Оставьте меня! Хватит!– Не раньше, чем я захочу! – резко, словно хлестнула бичом, произнесла Каролин.Сотрясающие его спазмы уже достигли предела, он желал излиться, опустошить себя. Какие-то частички разрушенного воздействием Киркегард сознания еще теплились в нем. В момент оргазма Дэвид предпочел бы обойтись без зрителей. Этим он мог хоть как-то спасти свое лицо, отстоять хоть крохи своей независимости.Но он не владел собой. Он стоял на месте, словно заключенный в прозрачный футляр, в котором он корчился, извивался, мечтая о сексуальном облегчении, но оно почему-то все еще не приходило.Он слышал ее смех. Он глядел в ее улыбающееся лицо. Каролин все знала. Она следила за его борьбой, она могла решить исход этой борьбы. Он был ничтожеством, она – всем!– Пожалуйста… – прохрипел Плутарх, признавая свое унижение.Она опять рассмеялась и гордо вскинула голову, празднуя победу. Она не торопилась, а ему мучительное промедление казалось вечностью.– О'кей, Дэвид Плутарх…От ее слов стены прозрачного футляра распались, и Плутарх подался вперед, колени его подогнулись. Раскачиваясь из стороны в сторону, он бурно излился.Канга отшатнулась, сперва с отвращением, застигнутая врасплох и напуганная невероятной мощью его оргазма, но быстро пришла в себя, и улыбка триумфаторши осветила ее личико. Она взглянула на хозяйку в ожидании похвалы.Каролин доброжелательно улыбнулась ей в ответ, но в голосе ее сохранились командные нотки:– Исчезни, Канга! И поторопись. Я позову тебя, когда ты понадобишься.Она не дала времени девушке даже одеться. Канга схватила в охапку свои вещи и скрылась, захлопнув за собой дверь. Голая, она пробиралась среди одуряюще пахнущих кустов жасмина, на ходу натягивая джинсы и блузку.Дэвид Плутарх подобрался на подгибающихся от слабости ногах к дивану, распластался на нем, зарывшись лицом в подушки.– Что тебе надо от меня, Каролин? – невнятно пробормотал он.– Хочу, чтобы ты купил мне «Сансет-отель», – последовал незамедлительный ответ. Глава 7 Роберт размашистыми шагами пересекал пространство Звездного зала «Сансет-отеля». Спокойный, уверенный в себе, он выглядел как волк, только что наевшийся досыта. Он не смотрел по сторонам, так как прекрасно знал, что может там увидеть. Публика на этот раз собралась здесь самая изысканная и тщательно просеянная – как всегда бывает на подобных праздничных сборищах. Список приглашенных держался в тайне и составлялся рационально, исходя из полезности того или иного человека для Хартфорда, для его деловых проектов. Так он поступал всегда, устраивая банкеты, и это стало чуть ли не его фирменной маркой. Он не желал, чтобы о нем судачила разная мелюзга, и не собирался подкармливать дешевые глянцевые журнальчики деталями своей частной жизни. Все, что относилось к этой частной жизни, скрывалось за плотным занавесом, и от вторжения особо любознательных личностей оберегала Хартфорда за чудовищное вознаграждение целая юридическая фирма.Женщины, пока он шел, пожирали его глазами. Они мечтали обратить на себя его внимание, мечтали, чтобы хоть частичка его сияния упала на них. Он мог бы одарить их пусть не лаской, но хотя бы дикой надеждой на то, что подобная ласка, возможно, им достанется. Мужчины так же неотрывно следили за шествием триумфатора по залу. Все они были люди Голливуда, взращенные на благодатной его почве, только кому-то из них досталось больше живительных соков, и он пошел в рост, а кто-то распустил листочки и страшился не вырваться к солнцу и захиреть в тени.Им хотелось узнать, как достиг он такого положения. Почему удалось ему то, что им никак не удается. Есть ли в этом какой-то фокус? Если да, то можно ли выведать секрет и воспользоваться им? Можно ли скопировать Хартфорда, его жесты улыбку, походку… его сексапильность?Вот ее они, прежде всего, хотели уловить, заключить в пробирку, а потом дома исследовать и применить к себе. Им грезилось, что его шарм можно превратить в жидкий эликсир и втирать его в свои заросшие волосами груди, дряблые животы и маленькие, бессильные члены, болтающиеся между ног, как ненужные придатки.Тщетны были их надежды, и все же мечтать никому не запретишь. И они голливудская братия – все вместе и каждый в отдельности, смаковали в мечтах такой момент, когда женщины, выстроившиеся по стенкам, будут мысленно раздевать догола именно его, а не какого-то там вышедшего в тираж Роберта Хартфорда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46