Она подняла голову, когда в бар вошла новая группа посетителей, но Джереми Прайор-Кента среди них не было и на этот раз. Опять журналисты, которых она знала в лицо. В эту компанию затесалась и ее хорошая знакомая – Линдсей. Подружка в тот же момент заметила Джини и поспешила к ее столику.
– Привет, Джини! Подкатывай к нам. Мы как раз собрались пообедать.
– Извини, сейчас не могу. У меня назначено свидание с одним типом. Как съездила на Мартинику?
– Ой, просто сказка! – Линдсей закатила глаза. – Впечатлений – уйма. Вернулась вчера, а тут, в «Ньюс», такое творится, что чертям тошно. Ты слышала?
– Нет, меня на работе уже два дня не было.
– Сходи обязательно, – ухмыльнулась Линдсей. – Высокая драма. Нечто вроде пьесы времен короля Иакова Первого: головы летят, на пятнадцатом этаже – стоны, кровь хлещет.
– Неужто до убийства дошло?
– Ну, не в прямом смысле. Но на «ночь длинных ножей» очень даже похоже. Ты что, в самом деле ничего не слышала?
– Ни слова. А что все-таки случилось?
– Ну, тогда держись. Дэша уволили! Дженкинс лично дал ему пинка.
– Быть того не может! Дэш?! Не верится, хоть убей.
– Скандал разыгрался вселенский – чуть стекла не лопались. Николас обвинил Дэша в том, что тот за его спиной наушничает Мелроузу. Я от Шарлотты слышала, что Дженкинс нянчится с каким-то сенсационным материалом. Мелроуз велел ему это дело бросить. Ну, тот только сделал вид, что подчинился, а сам втихаря продолжает. А наш милашка Дэш, как и положено пай-мальчику, решил, что негоже утаивать такие дела от Мелроуза. – Ухмылка Линдсей представляла собой идеальный сплав радости и злобы. – К сожалению, Николас вел досье или что-то вроде этого, так что Дэшу не составило труда доказать, что все его слова – истинная правда. Короче говоря, все закончилось тем, что Дэша уволили и он проходил в безработных примерно три часа, пока не подоспел Мелроуз, который с ходу ворвался к Дженкинсу в кабинет…
– Когда же все это произошло?
– Вчера. Заперлись в кабинете и орали там во всю глотку. А как только Мелроуз умотал, Дэш вселился обратно в свою конуру. Полностью реабилитирован. Тоже мне, Кассий сопливый. Улыбается во весь рот. Небось, самому не верится, что так легко отделался.
– А Дженкинс?
– Да черт его знает, – пожала плечами Линдсей. – Мы с ребятами как раз собрались поболтать об этом за обедом. Правда, слышала я стороной, что уже к концу сегодняшнего дня он может вылететь из газеты как пробка. Мы тут хотим заключить насчет этого пари. Хочешь сделать ставку? Тема спора – уволят ли Дженкинса и кто придет ему на смену.
– И каковы же шансы Дэша?
– Поначалу соотношение было пятнадцать к одному. Теперь – девять к одному, причем ставки против продолжают падать.
– Нечего сказать, успокоила. Если Дэш сядет на это место, то я наверняка останусь без работы.
– И я тоже. А что, мы могли бы вместе подать заявление об уходе. Потом вместе махнули бы на биржу труда. С другой стороны, – Линдсей устремила на нее жесткий взгляд, – мы можем начать будоражить повсюду народ. Все, после обеда сразу же сажусь на телефон. И ты садись.
– Не могу. Во всяком случае, не сегодня. Времени совсем нет. А может, нет худа без добра? – пожала плечами Джини. – Есть повод как следует задуматься о будущем. Уж во всяком случае, работать в «Ньюс» на Дэша я не останусь ни на секунду.
– Меня тоже здесь не увидят, – Линдсей обернулась, чтобы помахать друзьям, которые, видно, уже заждались се.
– Ну, Джини, мне пора. Увидимся позже. Да, кстати, – ее зрачки буквально воткнулись в Джини, – решились ли твои дела, ну, те самые, с Паскалем Ламартином?
– В какой-то степени да.
– Я так и думала. – Линдсей улыбнулась вновь, на сей раз с нескрываемой теплотой. – Знаешь, а ведь по тебе видно. Прямо светишься вся, и глаза у тебя такие… Ну ладно, Джини, я побежала.
Она отошла от стола и вместе с компанией приятелей вспорхнула по лестнице в ресторанный зал. Джини сидела, обдумывая свежую новость. Как быть, если Дженкинса в самом деле уволят? Она начала мысленно перебирать в уме названия других газет и журналов, которым при необходимости можно было бы предложить эту историю. Джини дошла почти до середины списка, когда, в двенадцать тридцать, дверь открылась и в бар вошел еще один человек. Это был высокий мужчина со знакомой внешностью, которую трудно забыть. Его рыжеватые волосы были гладко зачесаны назад и стянуты на затылке в хвостик. Как и раньше, на нем был костюм горчичного цвета от Армани. Окинув взглядом несколько столиков, он наконец начал пробираться к ней. Не было похоже, что старый приятель Макмаллена провел последние три дня, «подбирая натуру» в Корнуолле. Его одолевали совсем другие заботы: приходилось одновременно заниматься режиссурой видеофильма – учебного пособия по сексу, – руководить эскорт-агентством да еще присматривать за Берни, чтобы исправно работали все восемьдесят шесть линий «телефонного секса».
Прайор-Кент подошел к столику Джини. Оценивающий взгляд сменился широкой, во весь рот, улыбкой.
– Женевьева Хантер, если не ошибаюсь? – осведомился он. – Наконец-то мы с вами встретились. Прошу извинить меня за опоздание. Итак, что же я натворил? Чем обязан столь неожиданному интересу со стороны газеты «Ньюс»?
Его манеры были обезоруживающими, во всяком случае, он хотел, чтобы они были именно такими. Такое впечатление произвели на Джини первые минуты общения с этим человеком. Держался он очень непринужденно. Заказал себе мексиканского пива и пил его весьма современным способом: прямо из бутылки, в которую предварительно накапал сока зеленого лимона. Закурив небрежным жестом сигарету, Кент принялся болтать о всякой ерунде, горько жалуясь, в частности, на «мать всех похмелий», которая мучит его после вчерашней вечеринки. Вероятно, ему было уже за сорок, хотя выглядел он намного моложе. Его лицо, обсыпанное веснушками, было нежным, почти девическим. В общении с Джини он позволял себе легкий флирт, однако его зелено-голубые глаза смотрели настороженно, и она подумала, что ее собеседник, несмотря на напускную дурашливость, отнюдь не глуп.
Это впечатление подтвердилось, едва ей стоило назвать имя Джеймса Макмаллена. В отличие от своих служащих, Берни и Хейзел, Кент оказался далеко не столь простодушным. Не успела она подойти к главному, как он, слегка приподняв над столом руку, остановил ее.
– Ой, не надо так быстро. Позвольте мне самому догадаться. Так, значит, именно поэтому вам так срочно понадобилось увидеться со мной? Чтобы расспросить о Джеймсе? Зачем?
Джини была готова к такому вопросу.
– Мы можем беседовать конфиденциально? – спросила она.
– О, разумеется, разумеется. Это начинает становиться забавным. Слушаю вас внимательно.
– Что ж, расскажу вам о том, что меня интересует, в общих чертах. Джеймс Макмаллен помогает мне в подготовке моего материала, и…
– Какого именно материала?
– Это расследование. Я предпочла бы не вдаваться в подробности…
– Ах, милочка. – Он улыбнулся уголком рта. – Боюсь, без некоторых подробностей нам не обойтись. Как-никак Джеймс – мой друг.
– Прекрасно. Этот материал – об организациях британских наемников. Существует целый ряд таких групп. На международной арене их акции то падают, то поднимаются. В последнее время они особенно активны в Боснии.
– Как же, как же. Читал в газетах…
– Во главе большинства из них стоят отставные армейские офицеры. Это мир, окруженный тайной, и туда нелегко найти тропку. Джеймс Макмаллен был одним из моих источников. Но он исчез – как раз накануне Рождества.
– Джеймс исчез? Так-так-так. – Он вновь испытующе взглянул на нее. – Продолжайте.
– Мне надо найти его. Причем как можно быстрее. С полка, где он раньше служил, взятки гладки. Я пыталась связаться с его сестрой и некоторыми из друзей, но тщетно. Вот я и подумала, что, может быть, вы знаете, где мне лучше всего его искать.
– И всего-то? – ухмыльнулся Кент. – А я-то грешным делом подумал, вы мною интересуетесь. Какой афронт… – Он отхлебнул пива из горлышка бутылки. – Боюсь, ничем не могу вам помочь. Я не видел Джеймса целую вечность – с прошлого лета. Вы же знаете, что за человек наш Джеймс. Возьмет ни с того, ни с сего и исчезнет на несколько месяцев. С ним такое уже не раз бывало.
– Но вы виделись с ним летом?
– Как-то раз. В июле или августе, уже не помню точно когда именно. Он свалился как снег на голову. Помнится, поужинали вместе, выпили неплохо, во всяком случае, я. Сам Джеймс пьет мало, вы же его знаете. Пошли к нему в квартиру, что у реки. Кстати, вы там бывали?
– Бывала. Квартира превосходная.
– Вот видите, вы тоже заметили. В общем, пришли, поболтали, и я поплелся к себе домой. Было где-то около трех утра. С тех пор я его не видел.
– А вас не удивило, что он наведался к вам? Вот так, как снег на голову?
Он пожал плечами.
– Да не очень. Мы с Джеймсом теперь не поддерживаем столь тесных отношений, как раньше. Так, видимся время от времени. Обменяемся новостями, поговорим о работе, женщинах, о том, о сем.
В разговоре возникла пауза. Джини раздумывала о возможной дате этой встречи, которая, насколько можно было судить, состоялась как раз в то время, когда Макмаллен гостил в Оксфордшире, в особняке Хоторнов. Ей хотелось уточнить эту дату, чтобы наверняка знать, встретились ли приятели до или после того, как Макмаллен узнал от Лиз историю ее несчастливого брака.
– Тогда скажите, – продолжила она, – не показалось ли вам во время той встречи, что Макмаллен в чем-то изменился? Не обсуждал ли он с вами какого-либо важного события, которое накануне произошло в его жизни?
Кент задумался, потом неопределенно пожал плечами.
– Важное событие? Что-то не припомню. Вообще-то Джеймс не склонен изливать душу. Это не в его духе. Помнится, в том же году он бросил занудную работу в банке, которую сосватал ему его отец, но это произошло гораздо раньше. – Лицо Кента снова озарилось милой улыбкой, призывающей к доверию и состраданию. – Кажется, он помалкивал, а разговаривал в основном я. Трепался о фильмах, которые снимаю, и всем таком прочем. Стоит мне пропустить пару рюмок, как голова идет кругом и начинает казаться, что весь мир сосредоточен на мне одном.
Кент посмотрел в сторону стойки бара. Встретившись взглядом с королем голоса за рекламным кадром, он приветствовал его изящным взмахом руки. Потом снова присосался к бутылке с мексиканским пивом. Джини колебалась. Кент не был похож на человека, в котором можно было бы заподозрить хозяина публичного дома или режиссера порнофильмов. Она со страхом ожидала, что их разговор вот-вот кончится или соскользнет на забавные, но никому не нужные анекдоты. Из-за его опоздания Джини оказалась в цейтноте. И она поняла, что пора незамедлительно переходить к решительным действиям.
– Итак, – исподволь начала она, глядя прямо ему в глаза, – вы сказали, что говорили с Джеймсом Макмалленом о вашей работе. Интересно, вы говорили только о рекламе, которую снимаете для телевидения, или же упомянули и о других сферах вашей деятельности?
За столом наступила тишина. Кент поставил пивную бутылку на стол.
– Другие сферы деятельности?
– Я имею в виду те, которые не получили пока столь широкой известности. Те самые, что не попали в деловые реестры, где упоминается о фирме «Саламандер филмз». Например, видеопособия по сексу, которые вы делаете. Или эскорт-агентство, которым ведает ваша компания и которое расположено по одному с ней адресу. Или ваши операции в области «секса по телефону». Вы что-нибудь говорили Джеймсу Макмаллену об этом?
Вопрос был рискованным, и последовавшее за ним молчание несколько затянулось. Джини не удивилась бы, если бы Кент немедленно встал и в возмущении удалился, но вместо этого он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. Вначале в его глазах запрыгали смешинки, потом он улыбнулся и в конце концов от души расхохотался.
– Ах, мать твою… И тысячу чертей в придачу, – вздохнул он, насмеявшись вдоволь. – Попался, Джереми, попался, старый сукин сын. Правило номер один: никогда не болтай с репортерами. Правило номер два: если у этого репортера светлые волосы, голубые глаза и сладкая улыбка, то лучше сразу бежать без оглядки. Золотое правило. Жаль, не вспомнил вовремя. А-а, да Бог с ним, от судьбы не уйдешь: рано или поздно все равно попался бы. Что же ожидает меня теперь – разоблачение в «Ньюс» на целую полосу? «Король порнографии приперт к стене»? Он искоса взглянул на нее.
– Итак, вы неумолимы, и кара неизбежна. Но что будет с моей бедной почтенной матушкой, Женевьева, что я скажу соседям? Подумайте хотя бы о моем богатеньком бухгалтере. Что предстоит пережить ему, когда в его дверь забарабанит инспектор налоговой службы? – Его лицо опять растянулось в озорной улыбке. – Ах, Женевьева, неужели вы столь жестокосердны? Да это же легальный бизнес на все сто процентов и даже больше.
Положив руку на сердце и наморщив конопатый нос, он всем своим видом изобразил пародию на мольбу.
– Подумайте, Женевьева. Неужели вы хотите искалечить мою судьбу? Разрази меня гром, если я выживу после этого! Смилуйтесь, я и так достаточно наказан: у меня с похмелья голова раскалывается. Подумать только, прихожу еле живой в бар «Граучо» лишь затем, чтобы встретить здесь богиню мщения. Нет, это уж слишком. Без бочки джина с тоником тут не обойтись. Авось полегчает. Как вы сами насчет этого?
Не прекращая болтовни, Кент поднялся и засеменил к стойке. Вернувшись с двумя гигантскими стаканами джина и крохотной бутылочкой тоника, он мягко приземлился на стул напротив нее. Его все еще разбирал смех. Он закурил новую сигарету, отпил большой глоток чистого джина, и его передернуло.
– О, Господи, хорошо-то как. Вот теперь я чувствую себя намного уверенней. Послушайте, а что, если мне понравится дурная слава? Чем черт не шутит? Притерплюсь как-нибудь. Итак, что дальше?
Вопреки попыткам сохранить серьезность Джини стало смешно. Она осторожно взглянула на Кента. В ответ он одарил ее бесшабашной улыбкой.
– Что ж, – начала она разговор начистоту, – может быть, это вас и удивит, но мне в самом деле нужна информация о Джеймсе Макмаллене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56