Элен видела, что она старается сделать ей приятное, и чем больше мама старалась, тем жарче и душнее ей становилось.Наконец мама посмотрела на свои часики и сказала:– А теперь – самое особое. И тебе тоже – один разочек можно.Она подошла и выдвинула ящик желтого безобразного комода у ее кровати, порылась в глубине и достала коробочку. Особую коробочку.Она была совсем белая с золотой надписью, а внутри, в углублении, выстланном пожелтевшим белым атласом, была бутылочка со стеклянной пробкой. Совсем маленькая бутылочка, а на самом донышке в ней была капелька оранжево-коричневой маслянистой жидкости. Очень-очень осторожно мама наклонила бутылочку так, что часть жидкости попала на конец стеклянной пробки, и тогда она вытащила пробку. Потерла ею за ушами и по голубым жилкам с нижней стороны запястья, а потом помазала и Элен.Элен сморщила нос.– Пахнет непонятно…– Это самые дорогие духи в мире! – Ее мать смотрела на бутылочку. – Ты помнишь? Я же тебе рассказывала. Они называются «Радость» и пахнут весной. – Внезапно ее лицо омрачилось. – Этот флакон я берегла семь лет. И теперь ничего не осталось.Элен подумала, что раз так, она выбросит бутылочку, но мама ее не выбросила, а воткнула стеклянную пробку на место, положила бутылочку в углубление и убрала коробочку в ящик. Потом вздохнула.– Никогда не оставляй духи стоять на свету, Элен. Они улетучиваются. Запомни. А теперь… – Она посмотрела на часики и ахнула. – Мне пора. Я задержалась. Ты будешь умницей, правда? Оставайся возле прицепа, как всегда. И помни про наклейки на часах. Когда стрелки подойдут к наклейкам, мамочка будет дома.Она поцеловала Элен, обняла ее очень крепко и ушла. Элен смотрела ей вслед. Мама спустилась со ступенек и пошла через двор, а когда вышла за штакетник, то побежала.Элен пошла на кухню, встала перед холодильником и посмотрела на часы. Она нахмурилась. Наклейки передвинулись. Одна была у двенадцати, как всегда. Вторая была у шести.Она растерянно смотрела на часы. Что это означает? Мама вернется раньше или позже? Она попробовала догадаться, но в трейлере было жарко и душно, а потому она отвернулась от часов и вышла наружу. Осмотрела английский сад. Он выглядел гадко-прегадко. Все цветы завяли на солнце, а камушки были не там, где следовало. Она ткнула в них носком туфли. Камушки, а не галька! Может, если набрать воды из колонки и полить цветы, они оживут? С некоторым сомнением она взяла бутылку, налила ее дополна и, увлекшись своей задачей, опустилась на колени и начала осторожно лить воду. Это оказалось трудно. Вода разбегалась по пыли и не всасывалась там, где нужно. Мох сдвинулся, засохшие одуванчики попадали.– Чего ты их поливаешь? Они же засохли. Элен медленно подняла голову. Это был один из Тэннеров. Билли Тэннер, наверное. Она прищурилась от солнца. Да, Билли Тэннер. Он опирался на штакетник и смотрел на нее. Она молча поглядела на него. Он был совсем коричневый, а подстрижен некрасиво, как все Тэннеры, – ежиком, говорила мама. Так коротко, что сквозь каштановую щетину поблескивала кожа. И какой он был некрасивый! Без рубашки, без ботинок… Хотя Тэннеры в ботинках ходили только в школу. И в синих джинсах, обрезанных над коленками – таких старых, что они стали почти белыми.Она уставилась на него, но не ответила. Может, если она будет молчать, он уйдет. И она вылила на пыль еще воды.Билли Тэннер быстро покосился на трейлер, потом открыл калитку и вошел во двор. Он остановился шагах в трех от нее и принялся загребать ногами пыль. Ноги у него были грязные, в рыжей пыли чуть не до колен.– Они же завяли. Поливай – не поливай, толку не будет. Раз они завяли. – Он помолчал. – Хочешь, я принесу тебе хороших? Я знаю, где их много. Покрасивше этих. Большие такие. Ниже по ручью.Элен откинулась на корточках и опасливо посмотрела на него. Предложил он ей помощь небрежно, но по-дружески. Другие Тэннеры стали бы смеяться или бы расшвыряли камешки ногами. Но Билли был лучше остальных Тэннеров, вспомнилось ей. Однажды, когда за ней еще присматривала Миссисипи Мэри, она упала перед другими прицепами, а Билли ее поднял и промыл ссадину под коленкой. Она решилась.– Это английский сад, – объяснила она.Билли ухмыльнулся и присел на корточки рядом с ней.– Английский сад? А ты что, видела английские сады?– Нет. Но мама видела. Она мне про них все рассказывала. Они очень зеленые, и в них много-много цветов. Ну, как сад Калвертов, только лучше.– Ага… – Он наклонился и ловко переложил камешки. – Надо вот так – чтобы получилась плотина, поняла? Тогда вода не скатится. Хочешь еще попробовать?Элен попробовала. Она осторожно вылила воду, и вода растеклась перед камешками в лужицу, как ей и хотелось. Мало-помалу, вода ушла, и она улыбнулась.– Благодарю тебя.– Да ладно! – Он пожал плечами, а сам, заметила Элен, косился на нее – на волосы, на праздничное платье, на голые ноги и сандалии. Сначала от его взгляда ей было не по себе, но он ее не тронул, даже не попытался, и немного погодя ей стало приятно.– А у тебя волосы красивые, знаешь? – неожиданно сказал он, и Элен с удивлением увидела, что он покраснел. Лицо у него стало свекольно-красным, и он перестал улыбаться. – Я один раз видел девочку вроде тебя. В книжке с картинками. В школе.Элен ответила ему неуверенным взглядом, не зная, похвалил он ее или наоборот. Но, прежде чем она успела что-нибудь сказать. Билли сморщил нос и засмеялся.– А вот пахнешь ты чудно. Чем это от тебя воняет?– Много ты понимаешь! Это духи. Французские духи. Меня мама надушила. Это самые дорогие духи в мире, вот что, Билли Тэннер!– Правда?– Правда. И они называются «Радость». – Она с достоинством посмотрела на него, потом повернула руку запястьем к нему. – Понюхай по-настоящему. Вот тут, видишь? Они очень хорошие.Билли поколебался, потом неуклюже пригнулся к ее запястью и понюхал.– Ты говоришь, это духи? Которые хорошо пахнут? – Глаза у него округлились от недоумения. – Разит, как от матерого кота.– И вовсе нет! – Элен сердито отдернула руку.– Верь – не верь, твое дело. – Он пожал плечами и выпрямился. Отошел на несколько шагов, посмотрел на небо, потом вниз на пыль, потом опять на Элен.– Твоя мамка ушла? Хочешь искупаться? – Он помялся. – Я знаю одно клевое местечко. За хлопковым полем. Там ни ребят, ни черномазых. Хорошее место. – Он помолчал. – Моих братьев и сестер я туда ни разу не водил.– Мне нельзя. Я должна ждать тут. Пока мамочка не вернется. Когда стрелки на часах дойдут до красных наклеек. Вон там, в кухне, видишь? – Элен важно помолчала. – Она пошла в гости к знакомой.Билли направился к трейлеру и заглянул в окошко.Потом засмеялся:– Шесть! Она только в шесть придет. Через целых три часа с хвостиком. И что ты тут будешь делать три часа? Или ты чокнутая? Пошли купаться. Твоя мамка ничего и знать не будет.Элен уставилась на него. Ей хотелось пойти. Вдруг очень-очень захотелось. Так гадко сидеть тут и ждать. Гадко-прегадко, и жарко, и одиноко. Она закусила губу.– Я… я не умею плавать, – выговорила она наконец.– Я тебя научу. Подумаешь! – Он засвистел, потом перестал и спросил: – А сколько тебе лет-то?– Семь. Почти семь.Он, казалось, удивился, потому что снова оглядел ее – медленно, сверху вниз, как в первый раз.– Я думал, ты постарше. Вид у тебя старше. – Он помолчал. – А ты совсем малявка!– Вовсе нет! – Элен негодующе выпрямилась во весь рост. – Я умею читать, и писать, и…– Буквы? Ты буквы умеешь читать? А давно?– С пяти лет. Мамочка меня научила. Еще до школы. – Она умолкла и оценивающе его оглядела. – А ты умеешь читать буквы?– А как же? Конечно, умею. Я книжку прочел. И даже две. Ну, знаешь, с картинками – я же говорил. Мамка прямо возгордилась, когда услышала, как я подписи разбираю. Папка этого не умеет, а он взрослый мужик.Элен слушала его очень внимательно. Он словно не стыдился того, что его отец не умеет читать. Она поколебалась:– А тебе сколько лет?– Одиннадцать. Двенадцать сравняется в День Благодарения. – Он покопался ногой в пыли. – Так ты идешь купаться? Или нет?Элен глубоко вздохнула.– Ладно. – Она с тревогой оглянулась на часы. – Только совсем немножко!– Ага! – Билли засмеялся. Он словно обрадовался и перепрыгнул через калитку. – Так идем? А разговариваешь ты чудно, тебе про это никто не говорил?
Заводь была узкой, заслоненной тополями. Они добрались до нее по проселку, который вел к плантации Калвертов, а потом сворачивал вдоль канавы, пересекавшей поле. Слева Элен видела крыши лачуг, где жила Миссисипи Мэри, и дымок, лениво тянувшийся к свинцовой голубизне небес. Справа раскинулись хлопковые поля, которые майор Калверт еще держал под хлопком, а дальше стеной вставали болотные кипарисы, заслонявшие большой дом и сады от полей.Она с трудом поспевала за Билли, спотыкаясь на засохшей грязи рытвин, а жесткая трава и колючки цеплялись за ее платье. Ей было жарко, она запыхалась и была одновременно полна веселым волнением и тревогой. Кожа у нее стала липкой, праздничное платье облепляло тело и царапало под мышками. Потом Билли остановился, пополоскал во рту слюной и сплюнул. Он ухмыльнулся ей, и она только теперь заметила, какими синими кажутся его глаза на фоне загорелого лица. Он поднял ладонь и мотнул головой.– Вон там, видишь?Элен широко раскрыла глаза. Он указывал на тополя, которые росли по сторонам овражка. Почти сразу за ними начинались болотные кипарисы.Там? Но ведь большой дом совсем рядом! Прямо у края сада! Билли подмигнул.– Ага! Но мы же в ворота не пойдем!Он потянул ее через канаву в кусты. Прямо перед ними оказалась изгородь из колючей проволоки. Билли прижал палец к губам.– Ну, ладно. Я приподниму проволоку, а ты пролезешь под ней. Видишь, тут она повыше? Лезь, чего ты ждешь? И говори потише, поняла? Нам надо пробраться по краю сада и спуститься к заводи, и порядок. Я же тебе говорил. Сюда никто никогда не ходит…Элен заколебалась, потом, тщательно предохраняя платье от проволоки, пролезла под ней. Билли проскользнул следом и снова взял ее за руку. Ей стало хорошо. Они оказались среди высоких разросшихся кустов, где было сумрачно и цараписто. В крохотные просветы между ветками она видела зеленую траву, низ высоких белых колонн. Сердце у нее колотилось, и ей казалось, что она очень шумит, хотя Билли шел перед ней почти беззвучно. Раза два он быстро нагибался и приседал, прислушиваясь, а сердце Элен колотилось еще сильнее. Что, если кто-нибудь их услышит? Что, если кто-нибудь из садовников увидит их, или – еще страшнее – сам майор Калверт? Что, если он появится среди кустов в своем белом костюме и?.. Она отчаянно дернула Билли за руку. Он остановился. Элен почувствовала, что стала совсем красной от стыда. Она замерла, обеими пальцами вцепившись в подол.– Билли! Билли! Я хочу… Мне надо…Лицо Билли расползлось в широченной усмешке.– Да ладно! Со мной то же было, когда я сюда в первый раз залез. Оттого, что стараешься не шуметь. Посикай тут за кустом. Я смотреть не буду.Элен уставилась на него в изумлении. Он как будто ничуточки не смутился, а она узнала новое слово. Только маме, конечно, это слово не понравилось бы.Она хихикнула. Билли возвел глаза к небу.– Девчонки… Давай быстрее.Элен послушно зашла за куст, а когда вышла, то почувствовала себя гораздо лучше. Она опять ухватилась за руку Билли, и они двинулись дальше, он немножко впереди. Элен ставила ноги туда, куда ставил он, и уже не шумела и была очень довольна собой. «Посикай», – шепнула она. Посикай. Такое хорошее слово!Оно ей понравилось, и она его прилежно запомнила.У самого края овражка, где стояли тополя, была полянка. Большой дом отсюда виден не был, его закрывали кусты. Элен догадалась, что они, наверное, оказались позади него. А перед ними была скверная, неухоженная трава, почти такая же желтая и бурая, как трава на трейлерной стоянке. Справа среди кустов она заметила смешной домик. Билли остановился и посмотрел по сторонам. Элен дернула его за руку.– Билли, Билли! Что это за домик? Вон там!Билли ухмыльнулся.– Это? Да беседка, они его так называют. Уютно и в сторонке, понимаешь?– В сторонке? – Элен уставилась на него: его словно что-то рассмешило, но вот что? Что такое беседки, она знала. Беседки были и в английских садах.– Ага! – Билли засмеялся. – Мамка говорит, что построить ее велел старик Калверт. Ходил туда с черномазыми дамами, понимаешь? Только я не верю. Кто-то взял да и наплел, я так думаю…Глаза Элен округлились.– Старик Калверт? Ты про майора Калверта говоришь?– Да не о нем! – Билли засмеялся. – О его папаше. Он помер давным-давно – уж такой сукин сын, мамка говорит… – Он ухватил ее за руку. – Пошли! Вот сюда.Он быстро протащил ее по траве до овражка, который укрыл их с головой. Вскоре они вышли к крутому обрывчику. Под ним была заводь.Они остановились, и Элен молча уставилась на воду. Под деревьями было прохладнее. Вода выглядела неподвижной и бурой. Над поверхностью метались две стрекозы. Радужные крылышки вспыхивали на солнце. Элен нахмурилась.– Черномазые дамы? Я не понимаю. – Этого слова она никогда раньше не говорила и знала, что маме оно не понравилось бы. – Я не понимаю. Зачем белый джентльмен поведет черномазую даму в беседку?– Ну, это, думается мне, тайна… – протянул Билли, и Элен рассердилась, так как поняла, что он знает, а ей объяснить не хочет. Но в следующую минуту она позабыла об этом, потому что Билли отпустил ее руку и нырнул в воду прямо в джинсах.Он всплыл, отфыркиваясь. По его лицу катились бриллиантовые капли.– Чего ты ждешь?Элен замялась. Она не имела понятия, как следует себя вести в подобной ситуации. Она не знала, как ей поступить, но ей было почти все равно. Она знала только, что ей очень жарко и хочется поскорее в воду.– Мне надо будет снять платьице, – сказала она наконец с достоинством. – Купаться я буду в панталончиках.– Мне все едино. Как сама хочешь. – Билли опять окунулся с головой.Элен аккуратно разделась. Сняла сандалии и накрыла их тщательно сложенным платьем.Потом на цыпочках подошла к воде. Билли подплыл и встал на дно.– Давай! – Он протянул ей руку. Он опять посмотрел на нее, и опять она увидела в его глазах странное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37