Все замечательно, цена великолепная
Смятые пакеты и пустые стаканчики из супермаркета валялись возле стульев.
Все встали, пока Джо припарковывался рядом с «Сабербаном».
– Есть какие-нибудь новости? – спросила Жаннин, выйдя из машины.
– Ничего, – сказала Глория. – А что у вас? Видели что-нибудь?
– Никаких зацепок, – сказал Джо. – Но там было уже темно, и люди, работающие на заправках и в ресторанах, уже не те, кто работал там днем. Так что это было в какой-то степени бесполезным.
– К тому же многие магазины и рестораны уже закрыты, – добавила Жаннин.
– Полицейские велели нам ехать домой и не отходить от телефонов, – сказала Глория. – Но мы не хотели уезжать, пока вы не вернетесь.
– Ваши родители звонили нам миллион раз, – сказала Ребекка Жаннин. – Они так волнуются. Вы, наверное, захотите позвонить им.
На лицах Ребекки и Стива уже не было тех широких, оптимистических улыбок. Теперь они казались немного потрепанными, с темными кругами под глазами, и Жаннин захотелось обнять Ребекку. Но Ребекка как будто намеренно отстранялась от происходящего, и Жаннин совсем не чувствовала, что они переживают один и тот же ужас.
Джо коснулся руки Жаннин:
– Я отвезу Паулу домой, а потом встретимся в Эйр-Крик, ладно?
Она кивнула, не уверенная, поможет ли ей или, наоборот, повредит присутствие Джо при разговоре с родителями.
Она пошла к машине. Казалось, прошли недели с того момента, как она приехала на стоянку, взволнованная предстоящей встречей с дочерью. Внутри машины она ощутила пустоту на заднем сиденье, там, где должна быта сидеть Софи. Она то и дело посматривала назад, как будто Софи может неожиданно появиться, прокричать «Сюрприз!» и сказать ей, что это была какая-то глупая шутка, какой-то безумный план Элисон. Но Софи не было в машине, и пока Жаннин ехала по темным извилистым улочкам на окраинах Вены, она молилась, чтобы, где бы сейчас ни была Софи, она была жива, здорова и ничего не боялась.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Жаннин не поехала сразу домой. Она выехала со стоянки у Мидоуларк Гарденс на Бьюлах-роуд, поглядывая в зеркало заднего вида, словно все еще ждала, что синяя «хонда» может в любой момент въехать на стоянку. Затем она, насколько это было возможно, быстро поехала в направлении жилища Лукаса. Он жил в конце глухого тупика, занимая акр самой заросшей земли, граничившей с национальным парком Вулф Трэп. Она припарковалась на дороге у небольшого, обвитого растениями дома, и пошла по знакомой затемненной тропинке сквозь заросли к домику на деревьях. Она с облегчением заметила, что в его гостиной горит свет, – ей бы очень не хотелось его будить.
Ухватившись за перила, она поднялась по лестнице, которая вилась вокруг дуба. Лукас, должно быть, услышал ее, потому что к тому времени, как она дошла до веранды, он ее уже там ждал. Не произнося ни слова, он обнял ее. Она вдохнула его аромат мыла и земли, чувствуя себя защищенной, но не совсем успокоенной. Сейчас она нигде не смогла бы почувствовать себя в безопасности.
– Ты, наверное, знаешь, что Софи пропала, – прошептала она.
– Да.
Она почувствовала его теплое дыхание на своей шее.
– Откуда?
– Приходил коп и задавал мне кое-какие вопросы.
Она сильнее прижалась к нему.
– О нет, – сказала она. – Прости меня.
– Все нормально. Есть какие-нибудь новости?
– Никаких, – огорченно проговорила она. – Мы с Джо проехали по дороге в лагерь и обратно, пытаясь пройти весь маршрут, по которому она должна была возвращаться в Вену. Но нигде никаких признаков машины Элисон, лидера отряда. И мы, я думаю, поговорили с каждым из обслуживающего персонала заправок и со всеми официантками ресторанов между стоянкой и лагерем. Они просто исчезли.
– Проходи, – сказал он, обняв ее за плечи. Он провел ее в свою маленькую гостиную. – Ты что-нибудь ела?
– Я не могу.
– Чай со льдом? Газированную воду?
Она покачала головой. Мысль о том, чтобы попытаться что-то проглотить, вызывала у нее тошноту.
Опустившись на диван в гостиной, она вдруг расплакалась.
– Я чувствую себя такой беспомощной, – сказала она, принимая платок, который он ей протянул, и вытирая им глаза.
Он поставил перед ней один из стульев и сел на него, взяв ее руку в свои.
– Расскажи мне все, – сказал он. – Что по этому поводу думают копы?
Она пробежала пальцами по голубому браслету на его запястье и начала устало отвечать на его вопросы. Лукас выдвигал все те же возможные объяснения исчезновения девочек, что и Жаннин, Джо, полиция и Глория. Они потерялись. Они заснули где-то и забыли о времени. Они сделали крюк, чтобы развлечься. Сейчас, посреди ночи, объяснения звучали уже не так убедительно; впервые Жаннин позволила мыслям о самом плохом появиться у нее в голове.
– А что, если она умерла? – спросила она Лукаса. – Дети все время пропадают, и потом их всегда находят мертвыми где-нибудь.
– Дети не все время пропадают, и их редко находят мертвыми, – произнес он мягко. – Это лишь те, о которых ты слышишь. Такие мысли ни к чему хорошему не приведут, Жан.
– Она должна была пройти диализ сегодня вечером, – сказала она, – ей также нужно будет принять завтра Гербалину.
Лукас кивнул.
– Я знаю. Я думал об этом. Ты когда-нибудь спрашивала врача, что случится, если она пропустит прием лекарства?
Она покачала головой.
– Я никогда не допустила бы этого.
– Тебе следует позвонить ему прямо сейчас.
– Шефферу? Уже глубокая ночь.
– Да, но я думаю, полиции нужно иметь четкую картину ее болезни. Ты им рассказывала о ней?
– Да. Но не очень подробно. Я не говорила, что может произойти, если она пропустит прием лекарства.
– Им следует знать, Жан, ты так не думаешь? – спросил Лукас. – Они смогут передать информацию средствам массовой информации, а те в свою очередь донесут ее до общественности. Им нужно знать, насколько это срочно. Если – и это только если – Софи похитила лидер скаутов или кто-нибудь еще и похититель услышит, что Софи нуждается в немедленном лечении… ну, может быть, ее или его сердце смягчится и он или она отвезет ее в больницу или что-то вроде этого.
Жаннин кивнула. Он был прав, к тому же этот звонок хоть как-то приглушит чувство беспомощности.
– Его номер сохранен в памяти моего телефона, но могу ли я воспользоваться твоим? – спросила она. – Я не хочу занимать свой телефон.
Он дал ей свой телефон, и она набрала номер. Был уже второй час ночи, и женщина в приемной Шеффера была раздражена, что ее побеспокоили.
– Мне нужно поговорить с доктором Шеффером, – сказала Жаннин. – Это очень срочно.
– Если очень срочно, то вам следует повесить трубку и позвонить 911, – ответила женщина.
– Нет. Это не та срочность, о которой вы подумали. Пожалуйста, просто свяжитесь с ним и попросите немедленно позвонить Жаннин Донохью. Но только не по моему номеру.
Она назвала женщине номер телефона Лукаса. Ее рука дрожала.
Доктор перезвонил через пять минут. Он казался давно проснувшимся, хотя его обычно не очень заметный акцент, выдававший уроженца Новой Англии, был слышен как никогда раньше.
– Софи в порядке? – спросил он, и Жаннин была благодарна ему, услышав искреннее беспокойство в его голосе.
– Я не знаю, – сказала она. – Она ездила в лагерь для девочек-скаутов на эти выходные, но не вернулась домой. Она, еще одна девочка и их лидер – все пропали. Они должны были вернуться в три часа. Полиция уже подключена, но следа пока никакого нет. И я боюсь, что ее не найдут к тому времени, когда ей надо будет завтра принимать лекарство. С ней все… все будет в порядке без него?
В трубке повисло долгое молчание.
– Доктор Шеффер? – поторопила она его, задаваясь вопросом – не заснул ли он.
Наконец он заговорил.
– Это, кажется, очень серьезно, – сказал он.
– Да, так и есть, но в данный момент я просто волнуюсь за ее здоровье. Что произойдет, если она не вернется вовремя, к назначенному ей завтра времени? Она также должна была пройти диализ этим вечером.
Он опять замолчал. Она приписала бы это его сонливости, если бы не тот факт, что такая медлительная реакция была в его стиле.
– Как только она приедет завтра, приведите ее ко мне, – сказал он. – Не волнуйтесь о назначенном времени.
– А если она все-таки не приедет? Я имею в виду, завтра. Что случится, если она вообще пропустит завтрашний прием лекарства? И что, если пропустит еще и в четверг?
Она посмотрела на склонившегося над ней Лукаса.
– Очевидное, – произнес Шеффер.
– Что вы имеете в виду под «очевидным»? – спросила она.
Лукас нахмурился, он был, по-видимому, раздражен доктором, услышав то, что говорила Жаннин. Он потянулся за телефоном, спросив разрешения глазами. Она кивнула и с радостью передала ему трубку.
– Доктор Шеффер? – проговорил он. – Это Лукас Трауэлл. Я друг Жаннин. Вы не могли бы мне точно сказать, что может случиться с Софи, если она пропустит прием лекарства и диализ. А также не могли бы вы дать подробную информацию о болезни, чтобы мы передали ее полиции?
Он повернулся назад, чтобы схватить конверт, лежавший на маленьком столике, а затем жестом попросил Жаннин дать ему ручку. Она нашла ручку в своей сумочке и передала ему. Она наблюдала за тем, как он начал записывать, прижав телефон плечом к уху.
По-видимому, Шеффер обрел свой голос, и Лукас полностью заполнил обратную сторону конверта своим мелким, аккуратным почерком. Повесив трубку, он сочувственно улыбнулся Жаннин.
– Спасибо, – сказала она. – Он сводил меня с ума. Что он сказал?
– То, что можно было ожидать. Без диализа произойдет накопление жидкости и токсинов, но это будет происходить гораздо медленнее, чем происходило бы, если б она не принимала Гербалину. И ей будет становиться все хуже с каждым пропущенным приемом Гербалины, пока она не вернется к тому состоянию, в котором начинала принимать препарат.
– Сколько приемов она может пропустить, прежде чем это произойдет? И сработает ли оно опять, если она снова начнет его принимать, после того как пропустит некоторое время?
– Он точно не знает, сколько потребуется времени, чтобы выйти из системы, но он все-таки думает, что, если нужно будет начать все сначала, оно будет работать так же, как и до этого. Он дал мне кое-какую общую информацию о состоянии ее здоровья, ты сможешь передать ее полиции, чтобы они обнародовали ее, хотя я думаю, ты знаешь не меньше, чем он, об этой болезни.
Лукас часто говорил ей, как восхищается ее безустанным исследованием состояния Софи и поисками новых вариантов ее лечения.
– Ты не мог бы позвонить в полицию? – попросила она. – Ты сможешь прочитать свои записи лучше, чем я. К тому же я, кажется, сегодня все только порчу.
Жаннин взяла телефон и набрала номер, который дал ей сержант Лумис.
– Я сделаю это, – сказал Лукас, беря из ее руки телефон, – но только если ты прекратишь эти самокритичные комментарии, ладно?
Она кивнула.
– Ладно.
Она слушала, как он говорил с сержантом, объясняя, кто он и почему звонил он, а не Жаннин. То, что Лумис все еще работал над делом, несмотря на то что уже была середина ночи, успокаивало ее. Он не свалил это на еще чьи-то плечи.
Лукас был спокойным, как скала. Разговаривая с офицером, он опять взял ее руку и держал на ее колене. Он может говорить с кем угодно, подумала она: с садовниками, за которыми присматривал, с медиком, с копом, с восьмилетней девочкой. Она вспомнила, как он церемонно дарил Софи маленький черный перочинный ножик перед тем, как она уезжала в свою первую кемпинговую поездку-приключение.
Любовь Жаннин к Лукасу вызвала у нее на глазах слезы, когда она наблюдала, как он разговаривает по телефону. Он был худым, но подтянутым – странное сочетание физического работника и компьютерного червя. Его каштановые волосы немного выгорели на солнце и начинали редеть на висках. Его серые глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались сейчас, в помещении, затуманенными, но при дневном свете они были полупрозрачными. Иногда ей казалось, что она видит в них как в зеркале его душу.
– Я полагаю, у них нет ничего нового? – спросила она, как только он повесил трубку.
– Ничего, Но он был благодарен за информацию и сказал, что сразу же отправит сообщение для печати.
– Спасибо, что позвонил им.
Она взглянула на часы, и содрогнулась.
– Мне нужно ехать в Эйр-Крик повидаться с родителями. Джо, должно быть, уже там, и я уверена, что они в ярости из-за того, что я еще не приехала.
– Не позволяй им упрекать тебя, Жаннин, – сказал Лукас, вставая. – Ты не сделала ничего плохого.
– Разве? – спросила она. – Тогда почему я чувствую, будто все-таки сделала. Почему я чувствую, будто всякий раз, когда я принимаю решение, которое противоречит тому, что они от меня хотят, случается что-то ужасное? Я плаваю на байдарках, будучи беременной, и убиваю своего ребенка. Я иду в армию и убиваю свою дочь. Я…
– Ты никого не убивала.
Он пробежал пальцами по ее рукам, притянул ее к себе и крепко обнял.
– Я согласилась на лечение, против которого были все, – уткнулась она ему в плечо, – и она так хорошо себя чувствовала, что я отпустила ее в лагерь, хотя все мне говорили, что не следует этого делать. Но я сделала, и теперь она, наверное, лежит где-нибудь в канаве мертвая…
– Прекрати!
Его голос был таким громким и таким непривычно резким, что она замолчала. Он держал ее за плечи.
– Я не хочу слушать это, Жан, – сказал он. – Это неразумно. Ты любишь Софи так сильно, как любит своего ребенка любая другая мать. Софи не умерла. Не начинай думать в этом русле, хорошо?
Она прижалась лбом к его лбу.
– Я попробую, – сказала она, глядя на лежащий на полу ковер.
Она почувствовала, как его рука обвила ее шею.
– Хорошо. – Он поцеловал ее лоб. – Я люблю тебя, Жан. И все, чего я хочу, – это чтобы ты начала любить себя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В темноте Эйр-Крик всегда вызывало ощущение чего-то потустороннего, а этой ночью, когда половина луны была скрыта за деревьями, у Жаннин появилось чувство, как будто она, проезжая по длинной дороге, ведущей к имению, попадает в какой-то сон. Обширные тенистые сады спали, а где-то за самшитом ивы склонили низко к земле свои кружевные, отражающие луну одеяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Все встали, пока Джо припарковывался рядом с «Сабербаном».
– Есть какие-нибудь новости? – спросила Жаннин, выйдя из машины.
– Ничего, – сказала Глория. – А что у вас? Видели что-нибудь?
– Никаких зацепок, – сказал Джо. – Но там было уже темно, и люди, работающие на заправках и в ресторанах, уже не те, кто работал там днем. Так что это было в какой-то степени бесполезным.
– К тому же многие магазины и рестораны уже закрыты, – добавила Жаннин.
– Полицейские велели нам ехать домой и не отходить от телефонов, – сказала Глория. – Но мы не хотели уезжать, пока вы не вернетесь.
– Ваши родители звонили нам миллион раз, – сказала Ребекка Жаннин. – Они так волнуются. Вы, наверное, захотите позвонить им.
На лицах Ребекки и Стива уже не было тех широких, оптимистических улыбок. Теперь они казались немного потрепанными, с темными кругами под глазами, и Жаннин захотелось обнять Ребекку. Но Ребекка как будто намеренно отстранялась от происходящего, и Жаннин совсем не чувствовала, что они переживают один и тот же ужас.
Джо коснулся руки Жаннин:
– Я отвезу Паулу домой, а потом встретимся в Эйр-Крик, ладно?
Она кивнула, не уверенная, поможет ли ей или, наоборот, повредит присутствие Джо при разговоре с родителями.
Она пошла к машине. Казалось, прошли недели с того момента, как она приехала на стоянку, взволнованная предстоящей встречей с дочерью. Внутри машины она ощутила пустоту на заднем сиденье, там, где должна быта сидеть Софи. Она то и дело посматривала назад, как будто Софи может неожиданно появиться, прокричать «Сюрприз!» и сказать ей, что это была какая-то глупая шутка, какой-то безумный план Элисон. Но Софи не было в машине, и пока Жаннин ехала по темным извилистым улочкам на окраинах Вены, она молилась, чтобы, где бы сейчас ни была Софи, она была жива, здорова и ничего не боялась.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Жаннин не поехала сразу домой. Она выехала со стоянки у Мидоуларк Гарденс на Бьюлах-роуд, поглядывая в зеркало заднего вида, словно все еще ждала, что синяя «хонда» может в любой момент въехать на стоянку. Затем она, насколько это было возможно, быстро поехала в направлении жилища Лукаса. Он жил в конце глухого тупика, занимая акр самой заросшей земли, граничившей с национальным парком Вулф Трэп. Она припарковалась на дороге у небольшого, обвитого растениями дома, и пошла по знакомой затемненной тропинке сквозь заросли к домику на деревьях. Она с облегчением заметила, что в его гостиной горит свет, – ей бы очень не хотелось его будить.
Ухватившись за перила, она поднялась по лестнице, которая вилась вокруг дуба. Лукас, должно быть, услышал ее, потому что к тому времени, как она дошла до веранды, он ее уже там ждал. Не произнося ни слова, он обнял ее. Она вдохнула его аромат мыла и земли, чувствуя себя защищенной, но не совсем успокоенной. Сейчас она нигде не смогла бы почувствовать себя в безопасности.
– Ты, наверное, знаешь, что Софи пропала, – прошептала она.
– Да.
Она почувствовала его теплое дыхание на своей шее.
– Откуда?
– Приходил коп и задавал мне кое-какие вопросы.
Она сильнее прижалась к нему.
– О нет, – сказала она. – Прости меня.
– Все нормально. Есть какие-нибудь новости?
– Никаких, – огорченно проговорила она. – Мы с Джо проехали по дороге в лагерь и обратно, пытаясь пройти весь маршрут, по которому она должна была возвращаться в Вену. Но нигде никаких признаков машины Элисон, лидера отряда. И мы, я думаю, поговорили с каждым из обслуживающего персонала заправок и со всеми официантками ресторанов между стоянкой и лагерем. Они просто исчезли.
– Проходи, – сказал он, обняв ее за плечи. Он провел ее в свою маленькую гостиную. – Ты что-нибудь ела?
– Я не могу.
– Чай со льдом? Газированную воду?
Она покачала головой. Мысль о том, чтобы попытаться что-то проглотить, вызывала у нее тошноту.
Опустившись на диван в гостиной, она вдруг расплакалась.
– Я чувствую себя такой беспомощной, – сказала она, принимая платок, который он ей протянул, и вытирая им глаза.
Он поставил перед ней один из стульев и сел на него, взяв ее руку в свои.
– Расскажи мне все, – сказал он. – Что по этому поводу думают копы?
Она пробежала пальцами по голубому браслету на его запястье и начала устало отвечать на его вопросы. Лукас выдвигал все те же возможные объяснения исчезновения девочек, что и Жаннин, Джо, полиция и Глория. Они потерялись. Они заснули где-то и забыли о времени. Они сделали крюк, чтобы развлечься. Сейчас, посреди ночи, объяснения звучали уже не так убедительно; впервые Жаннин позволила мыслям о самом плохом появиться у нее в голове.
– А что, если она умерла? – спросила она Лукаса. – Дети все время пропадают, и потом их всегда находят мертвыми где-нибудь.
– Дети не все время пропадают, и их редко находят мертвыми, – произнес он мягко. – Это лишь те, о которых ты слышишь. Такие мысли ни к чему хорошему не приведут, Жан.
– Она должна была пройти диализ сегодня вечером, – сказала она, – ей также нужно будет принять завтра Гербалину.
Лукас кивнул.
– Я знаю. Я думал об этом. Ты когда-нибудь спрашивала врача, что случится, если она пропустит прием лекарства?
Она покачала головой.
– Я никогда не допустила бы этого.
– Тебе следует позвонить ему прямо сейчас.
– Шефферу? Уже глубокая ночь.
– Да, но я думаю, полиции нужно иметь четкую картину ее болезни. Ты им рассказывала о ней?
– Да. Но не очень подробно. Я не говорила, что может произойти, если она пропустит прием лекарства.
– Им следует знать, Жан, ты так не думаешь? – спросил Лукас. – Они смогут передать информацию средствам массовой информации, а те в свою очередь донесут ее до общественности. Им нужно знать, насколько это срочно. Если – и это только если – Софи похитила лидер скаутов или кто-нибудь еще и похититель услышит, что Софи нуждается в немедленном лечении… ну, может быть, ее или его сердце смягчится и он или она отвезет ее в больницу или что-то вроде этого.
Жаннин кивнула. Он был прав, к тому же этот звонок хоть как-то приглушит чувство беспомощности.
– Его номер сохранен в памяти моего телефона, но могу ли я воспользоваться твоим? – спросила она. – Я не хочу занимать свой телефон.
Он дал ей свой телефон, и она набрала номер. Был уже второй час ночи, и женщина в приемной Шеффера была раздражена, что ее побеспокоили.
– Мне нужно поговорить с доктором Шеффером, – сказала Жаннин. – Это очень срочно.
– Если очень срочно, то вам следует повесить трубку и позвонить 911, – ответила женщина.
– Нет. Это не та срочность, о которой вы подумали. Пожалуйста, просто свяжитесь с ним и попросите немедленно позвонить Жаннин Донохью. Но только не по моему номеру.
Она назвала женщине номер телефона Лукаса. Ее рука дрожала.
Доктор перезвонил через пять минут. Он казался давно проснувшимся, хотя его обычно не очень заметный акцент, выдававший уроженца Новой Англии, был слышен как никогда раньше.
– Софи в порядке? – спросил он, и Жаннин была благодарна ему, услышав искреннее беспокойство в его голосе.
– Я не знаю, – сказала она. – Она ездила в лагерь для девочек-скаутов на эти выходные, но не вернулась домой. Она, еще одна девочка и их лидер – все пропали. Они должны были вернуться в три часа. Полиция уже подключена, но следа пока никакого нет. И я боюсь, что ее не найдут к тому времени, когда ей надо будет завтра принимать лекарство. С ней все… все будет в порядке без него?
В трубке повисло долгое молчание.
– Доктор Шеффер? – поторопила она его, задаваясь вопросом – не заснул ли он.
Наконец он заговорил.
– Это, кажется, очень серьезно, – сказал он.
– Да, так и есть, но в данный момент я просто волнуюсь за ее здоровье. Что произойдет, если она не вернется вовремя, к назначенному ей завтра времени? Она также должна была пройти диализ этим вечером.
Он опять замолчал. Она приписала бы это его сонливости, если бы не тот факт, что такая медлительная реакция была в его стиле.
– Как только она приедет завтра, приведите ее ко мне, – сказал он. – Не волнуйтесь о назначенном времени.
– А если она все-таки не приедет? Я имею в виду, завтра. Что случится, если она вообще пропустит завтрашний прием лекарства? И что, если пропустит еще и в четверг?
Она посмотрела на склонившегося над ней Лукаса.
– Очевидное, – произнес Шеффер.
– Что вы имеете в виду под «очевидным»? – спросила она.
Лукас нахмурился, он был, по-видимому, раздражен доктором, услышав то, что говорила Жаннин. Он потянулся за телефоном, спросив разрешения глазами. Она кивнула и с радостью передала ему трубку.
– Доктор Шеффер? – проговорил он. – Это Лукас Трауэлл. Я друг Жаннин. Вы не могли бы мне точно сказать, что может случиться с Софи, если она пропустит прием лекарства и диализ. А также не могли бы вы дать подробную информацию о болезни, чтобы мы передали ее полиции?
Он повернулся назад, чтобы схватить конверт, лежавший на маленьком столике, а затем жестом попросил Жаннин дать ему ручку. Она нашла ручку в своей сумочке и передала ему. Она наблюдала за тем, как он начал записывать, прижав телефон плечом к уху.
По-видимому, Шеффер обрел свой голос, и Лукас полностью заполнил обратную сторону конверта своим мелким, аккуратным почерком. Повесив трубку, он сочувственно улыбнулся Жаннин.
– Спасибо, – сказала она. – Он сводил меня с ума. Что он сказал?
– То, что можно было ожидать. Без диализа произойдет накопление жидкости и токсинов, но это будет происходить гораздо медленнее, чем происходило бы, если б она не принимала Гербалину. И ей будет становиться все хуже с каждым пропущенным приемом Гербалины, пока она не вернется к тому состоянию, в котором начинала принимать препарат.
– Сколько приемов она может пропустить, прежде чем это произойдет? И сработает ли оно опять, если она снова начнет его принимать, после того как пропустит некоторое время?
– Он точно не знает, сколько потребуется времени, чтобы выйти из системы, но он все-таки думает, что, если нужно будет начать все сначала, оно будет работать так же, как и до этого. Он дал мне кое-какую общую информацию о состоянии ее здоровья, ты сможешь передать ее полиции, чтобы они обнародовали ее, хотя я думаю, ты знаешь не меньше, чем он, об этой болезни.
Лукас часто говорил ей, как восхищается ее безустанным исследованием состояния Софи и поисками новых вариантов ее лечения.
– Ты не мог бы позвонить в полицию? – попросила она. – Ты сможешь прочитать свои записи лучше, чем я. К тому же я, кажется, сегодня все только порчу.
Жаннин взяла телефон и набрала номер, который дал ей сержант Лумис.
– Я сделаю это, – сказал Лукас, беря из ее руки телефон, – но только если ты прекратишь эти самокритичные комментарии, ладно?
Она кивнула.
– Ладно.
Она слушала, как он говорил с сержантом, объясняя, кто он и почему звонил он, а не Жаннин. То, что Лумис все еще работал над делом, несмотря на то что уже была середина ночи, успокаивало ее. Он не свалил это на еще чьи-то плечи.
Лукас был спокойным, как скала. Разговаривая с офицером, он опять взял ее руку и держал на ее колене. Он может говорить с кем угодно, подумала она: с садовниками, за которыми присматривал, с медиком, с копом, с восьмилетней девочкой. Она вспомнила, как он церемонно дарил Софи маленький черный перочинный ножик перед тем, как она уезжала в свою первую кемпинговую поездку-приключение.
Любовь Жаннин к Лукасу вызвала у нее на глазах слезы, когда она наблюдала, как он разговаривает по телефону. Он был худым, но подтянутым – странное сочетание физического работника и компьютерного червя. Его каштановые волосы немного выгорели на солнце и начинали редеть на висках. Его серые глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались сейчас, в помещении, затуманенными, но при дневном свете они были полупрозрачными. Иногда ей казалось, что она видит в них как в зеркале его душу.
– Я полагаю, у них нет ничего нового? – спросила она, как только он повесил трубку.
– Ничего, Но он был благодарен за информацию и сказал, что сразу же отправит сообщение для печати.
– Спасибо, что позвонил им.
Она взглянула на часы, и содрогнулась.
– Мне нужно ехать в Эйр-Крик повидаться с родителями. Джо, должно быть, уже там, и я уверена, что они в ярости из-за того, что я еще не приехала.
– Не позволяй им упрекать тебя, Жаннин, – сказал Лукас, вставая. – Ты не сделала ничего плохого.
– Разве? – спросила она. – Тогда почему я чувствую, будто все-таки сделала. Почему я чувствую, будто всякий раз, когда я принимаю решение, которое противоречит тому, что они от меня хотят, случается что-то ужасное? Я плаваю на байдарках, будучи беременной, и убиваю своего ребенка. Я иду в армию и убиваю свою дочь. Я…
– Ты никого не убивала.
Он пробежал пальцами по ее рукам, притянул ее к себе и крепко обнял.
– Я согласилась на лечение, против которого были все, – уткнулась она ему в плечо, – и она так хорошо себя чувствовала, что я отпустила ее в лагерь, хотя все мне говорили, что не следует этого делать. Но я сделала, и теперь она, наверное, лежит где-нибудь в канаве мертвая…
– Прекрати!
Его голос был таким громким и таким непривычно резким, что она замолчала. Он держал ее за плечи.
– Я не хочу слушать это, Жан, – сказал он. – Это неразумно. Ты любишь Софи так сильно, как любит своего ребенка любая другая мать. Софи не умерла. Не начинай думать в этом русле, хорошо?
Она прижалась лбом к его лбу.
– Я попробую, – сказала она, глядя на лежащий на полу ковер.
Она почувствовала, как его рука обвила ее шею.
– Хорошо. – Он поцеловал ее лоб. – Я люблю тебя, Жан. И все, чего я хочу, – это чтобы ты начала любить себя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В темноте Эйр-Крик всегда вызывало ощущение чего-то потустороннего, а этой ночью, когда половина луны была скрыта за деревьями, у Жаннин появилось чувство, как будто она, проезжая по длинной дороге, ведущей к имению, попадает в какой-то сон. Обширные тенистые сады спали, а где-то за самшитом ивы склонили низко к земле свои кружевные, отражающие луну одеяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44